Глава 11 Вы всё умеете?

ГЛАВА 11 "ВЫ ВСЁ УМЕЕТЕ?"

… Вспоминали другую зиму – последнюю без каникул. Только Новый год, ёлка – у папы, у мамы… 

Что зимой хуже всего?

Прогноз погоды. Как нарочно – завьюжит с самого утра. Или как в сорок первом – мороз прижмёт. Никаких тебе санок, лыж.

- А к Серёжке можно?

Мама не возражает. Серёжа – мальчик хороший, самостоятельный, плохому не научит.

Кто научил Валерку поджиги делать? Разве плохо?

- Парень всё умеет.

Знали бы папа с мамой, что парень курит. Ещё как! Валерка знает, но никому: договорились.

- Скажешь – не докажешь, – язвит Серёжка. – А я тебя потом убью.

Замотается! Просто у Валерки секрет, военная тайна: он – как Мальчиш-Кибальчиш. Только пускай и Серёжка, раз обещал…

Валерка за ним увязался – до бугра, до школы, до самого четвёртого класса.

- Твой братишка? – интересуется тётя в очках, немножко простуженная.

Серёжка язык проглотил. Стыдно: «братишка» по шею в снегу. Шли, где люди не ходят.

- Катерин Вадимна! Это Валерка Брянский! Негритёнок!

- Дядьку Андрея знаете? К нему собак водят.

- Об этом в другой раз, – оборвала тётя. – Ты в каком у нас классе?

- Ни в каком, – признался нехотя.

Опять голоса:

- Он заразный!

- Инфекционный!

- К нему бабка Дегтяриха приходила.

- Она ему самогоночки…

- Вот что, заразный, – молвила, улыбнувшись, Екатерина Вадимовна. – Снимай пальто, снимай валенки, носки…

- Да ну! – бурчит Валерка.

- Что значит – «ну»? Не на кобыле едешь! Быстро давай сюда!

Она – как медичка Света: руки быстрее работают, чем голова у Валерки. Она в два счёта его!

- Ученик называется! Хочешь ещё один год профилонить, Филон Александрийский? У меня без фокусов!

И стул ему уступила: садись, грейся, пока всё не высохнет.

Самой некогда сидеть: она с доской. Напишет, сотрёт – и по новой: цифры и букву «хэ».

- Икс равняется…

Где Икс? Никто не спросит, все знают. Большие! На доску поглядят – и в чернилку тык! Один Серёжка всё не усядется.

За спиной у Серёжки карта. Совсем давнишняя: вместо Москвы – Киев. Под Киевом – печенеги. «Как в «Мурзилке». У печенегов – овцы.

«Пол-овцы», – разобрал чуть погодя, приглядевшись.

А над доской – глаголы: ребята спорят, что с ними делать.

И падежи. Это когда в деревне ящур, как в том году. Тогда Москву закрывали. Карантин! И папа – как на войне.

Валерка ёжится.

Говорили, что это всё Америка. А это – у печенегов падежи.

Екатерина Вадимовна ничего не рассказывает, ходит взад-вперёд. Одному по лбу постучала: тоже не знает мистера Икса. Такой большой!

Всё-таки хорошо у печки. Немножко жарко. Зато всё слыхать: огонь постреливает, гудит, вверх тянется. Как в чуме: вот бы шкуру медвежью постелить и лечь.

«А Серёжка врёт, что холодрыга, все в польтах».

- Читать умеешь?

Это она полушёпотом.

- По-русски? – в ответ как спросонок.

Все ржут:

- Он по-хохловски!

- Он в Киеве был.

- В городе Кукуеве!

Она стукнула по столу.

- Вы видали, как он рисует? – опамятовался наконец друг Серёга. – Валерка, давай покажь.

Нашлись и карандаши, и альбом. 

- Вообще-то у нас не рисование…

Екатерина Вадимовна, кажется, сердита. Пришёл, видишь ли, гость – «хуже татарина», людей отвлёк от продлёнки.

Но она не об этом. Она – о способностях: есть – так надо развивать. И нечего стесняться! Рисуй, что видишь, что помнишь. Представь, что сейчас лето. А что? Это же здорово: зима – и вдруг цветы. Маме, бабушке, сестре к Восьмому марта. В доме весна-красна. Или на день рождения. Неважно – зимой, летом.

- Не пробовал?

Валерка краснеет. Он цветы рисовал просто так, когда охота. Пару раз. Всё равно маме нравится.

- Только не надо на партах, на стенах. А то вы любите…

Он что – дурак?

- И на книгах не надо. – Это уже не ему. – Бумага и без вас сколько терпит…

Она о чём-то задумалась.

- Одна маленькая девочка рисовала девятого мая – на белой скатерти. Взяла у мамы чернила: красок не было. Представляете? Сказали – война кончилась, все радуются. Кто плачет, кто поёт. Вечером папа приедет из Берлина. Подбросит кто-нибудь. Она думала, с войны – как с работы. Правда, глупая? Обрадовать хотела своими кляксами. С тех пор аллергия.

- Кто?

- Болезнь такая. У всех она есть.

- Я самолёт нарисую, – решил Валерка.

Он нарисовал, как положено – со звездой и даже с буквами. Под ним – два гуманоида: это немцы удирают. «Гитлер капут!»

Она следила, поглядывая через плечо.

- Подумай, чего не хватает.

- Бомбы?

- Пожалуй.

Чуточку подрисовала – и взрыв! Земля столбом, дым – как облако.
Простым карандашом!

А под ногами, как в песне, вьётся пыль. Это наши стреляют: сверху, снизу.

- Так лучше, – признал Валерка.

- Техникой надо владеть.

- У нас есть…

Его не расслышали.

Она показала всем. Девчонки заметили, что фрицы похожи на домовых. Уроды!

- Давай "Беззубого фрица"!
Да ну его! Большие ребята придумали: ходит он по ночам, как леший, ищет, кто золотые зубы у него повыдергал. Нарочно, чтобы маленьких пугать. А кто говорит: там у него бомба. Как рванёт!

- Ты баталист?

Он обиделся:

- Я за наших.

- Кроме войны, ничего не рисуешь?

- Рисую. «Весёлых человечков».

- Самоделкина немцы убили! – съехидничал Серёжка.

- Тебя быстрей убьют.

Этот Серёжка – как тот Мазила Бабашкин. А Самоделкин соберёт металлом, одних консервных банок, ракету сделает и на Луну полетит. С Луны всё видать. Как начнёт оттуда! Гитлеру по балде!.. 

Всё-таки он был реалистом. Подумав, стал рисовать дом с трубой до неба и забор. Там живут бабка с дедом и внучка с ними. На них хотели напасть. Наши не дали, успели на самолёте. Так их!

Он нажал сильнее, чем надо.

- Брянский, на, держи! – Ему кинули перочинный ножик.

- Точилки нет? – Екатерина Вадимовна опять сердится. – Зарежете кого-нибудь, скажете: я научила.

Отберёт!

Он решил не давать: если что – обратно кинет.

- Не бойся, малыш.

Она постояла сбоку, подождала. Он не торопился, боясь порезаться.
А то начнётся…

- Схему ты нарисуешь. – Она задумалась. – Тоже надо уметь.

- Они вдвоём с Фронтовичкой…

- Я сам!

Валерка насупился. Когда он рисовал схемы? Галя убила бы его: ей сдавать, защищаться. Поэтому – не трогать!

Вот если бы раскрасить что-нибудь. Как деда Егора:
Площадями и дворами
Дед Егор идёт с шарами...
Или в «Весёлых картинках» –  заколдованный сад. Злой колдун пришёл и всё испортил, все краски пропали.

«Вы раскрасьте скорей кукол, птиц, и зверей, и цветы, и кусты, и аллеи…»

Галя начала, показала ему. Дальше – сам: листья, яблоки, пёрышки у жар-птицы. Как на цветной картинке – по образцу.

А КОЛДУНУ ОН ГЛАЗА ВЫКОЛОЛ.

«Картинку испортил, вандал!»

Валерка зашмыгал носом. Галя выходит замуж. Выйдет и уедет.

«Буду писать каждый день. Честное комсомольское!»

Папа с мамой не верят: «Ты хоть в месяц раз».

Мама – как в сказке: «Приедет ко мне зять…» Она будет тёща. Как бабушка. Папа – тесть: смешно! А он, Валерка, почему-то шурин. Думал – дразнятся...

Он не против. Галя взрослая. Все взрослые должны…

А на каникулы не приедет.

- Надо работать, – подытожила Екатерина Вадимовна.

Он решил, что мешает:

- Я пошёл.

- Подожди! Чем ещё занимаешься?

- Играю.

- Кораблики из бумаги делал?.. А из дерева?

Он кивнул. Все их делают. Долго ли: ножичком поковырял – и готово. Можно пускать, когда разлив. А зимой где? В проруби?

- Подводную лодку делай… Почему не получится? Потренируйся. Для начала попробуй самолёт.

- А ракету?

- Можно.

Ракета лучше всего: она хоть в метель, хоть в дождик. Жалко, не полетит.

- А вдруг? – Она смеётся. – Будет модель. Знаешь, что это такое?

- Ага. На ней тренируются.

Без модели и больших ракет не делают. Сперва нарисуют, скопируют, а уж потом…

- Хочешь попробовать? У меня каждую среду после пяти кружок. Отпустят – приходи, не бойся. Посмотришь, чем мы занимаемся. Да не забудь рисунки.

Екатерина Вадимовна как раз ведёт рисование. Только ей часов не хватает – вот и дали продлёнку. Да впридачу «Умелые руки».

- Всех неси: Петрушку, Самоделкина.

Дорогу он знает: как в центр – так мимо.

- И друга приводи, – кивнула на Серёжку.

Тот надулся – обиделся.

Валерка совсем осмелел:

- Вы всё умеете?

                * * *
 
Ну и ржали! Дурацкий вопрос! Он сам это понял.

                Продолжение следуетhttp://www.proza.ru/2019/12/23/472