Саженцы смерти

Агроном Матвеев осмотрел кузов машины и почесал бороду. Жарко. Душное марево заполнило салон, на спинках кресел дрожали жирные разводы, на стеклах блестели и тут же испарялись капли, словно бездушные прозрачные окна тоже потеют, источая разогретый пластик.
- Давненько так не пекло, - сказал агроном, и первым забрался на сидение.
За Матвеевым последовал его коллега из института экспериментальной ботаники Александр Грянченко. 
Когда крематорий на колесах двинулся, Матвеев стал излагать товарищу суть проблемы.
- Может помните, Александр, ураган прошлой зимой? 33 сломанных дерева, ларек с пивом, придавивший старушку, чрезвычайное положение ввели не сразу, ураган без предупреждения обрушился на город, заблокировал трасу упавшими столбами, обесточил пол области.
Грянченко мотнул головой.
- Из всего перечисленного помню только сломанные деревья. Одно из них – редкая идрийя, или буджум. Привезли из Соноры, выращивали, глядели за ним, как за младенцем. За день до урагана ствол буджума свернулся в спираль – такое бывает в Мексике, но у нас климат и старания ботаников помогали дереву расти прямо. Так вот, когда ствол скрутился, идрийя напомнила мне теннисную ракетку, или ловушку для снов – знаете, такие безделушки индейские на окнах висят? Я не суеверный, но столь резкие трансформации навели меня на мысль – идрийя сгруппировалась, ветер дул в эту проклятую спираль и все таки сломал её.
- Как сейчас поживает буджум? – осведомился Матвеев для приличия.
- Никак.
 Грянченко обратил внимание на распухшую желтую папку. Должно быть, материал в ней очень важный, иначе Матвеев не клал бы её поверх мясистых колен, а отложил бы в сторону, как свою сумку. После настойчивых расспросов о прошлой зиме, папка все же была открыта. И первое, что увидел Грянченко – «только для внутреннего пользования». Надпись дублировалась крест на крест, ментально запирая дверь к интересным событиям, о которых Матвеев намеревался поведать коллеге.
- Природа, - начал он издалека – очень причудливая госпожа. Она уничтожила популяцию дронтов, возложив вину на человека. Якобы, люди усердно охотились на птичек, и те устали бегать, размахивать короткими крылышками, и в конце концов сдались. Но ведь та же природа научила снежного барса скрываться в узких горных разломах, куда охотничье ружье и носа не покажет. Зоологи пророчат дикой кошке долгое и спокойное будущее, и вот скажите, Александр, чем она хуже дронта? Впрочем, разговор этот долгий и слишком запутанный. Точно также запутались дети, унесенные ураганом.
Густые брови Грянченко поползли вверх.
- Значит, это не слухи?
- Абсолютная правда. 6 «А» класс держал путь в кукольный театр, впереди шла учительница с флажком, позади плелась юная методистка. Ветер накрыл процессию метрах в тридцати от старого здания, где куклам уделяют больше времени, чем людям. И то был не просто ветер, а чудовищной силы поров. Он унес детей – тринадцать человек, шесть мальчиков, и семь девочек. Трагедию мигом засекретили, пресса кусала локти, родители давились слезами, и только этой весной мы получили всходы.
Матвеев передал коллеге первое досье.
- Дети упали в поле, на промерзлую, перекопанную с осени почву. Добрые сельские люди присыпали их землей, а в марте на этом месте взошли вот такие растения. Что вы видите, Александр?
- Маленькие головки, - ответил Грянченко. – Как гречиха или ячмень, и стебель будто из полти.
- Так и есть. Сейчас вокруг поля возвели тяжелый забор без единой лазейки. Все погибшие дети выросли из земли, как растения, созрев – они просто отсоединились от веток. Интересное дело, правда? И с чем, скажете, мы имеем дело – с шуткой матушки природы или с госпожой эволюцией? Я всегда жалел, что людей нельзя выращивать в горшках, как цветы. Иначе я бы давно вырастил себе горничную, массажистку и любовницу. 
Матвеев растянул в улыбке мясистые губы, пальцы вновь почесывали бородку. 
- Сколько было деревьев?
- Всего три. Эксперты выяснили, из каких именно детей взошли посевы. И истории этих детей кране интересны. Мальчик, Коля Зайцев, вот цитата из его сочинения о лете: «… нечего гнать пургу. Над детьми в лагерях один и тот же опыт ставят – моют голову в тазу, и выливают вместе с мыльной водой мозги. У кого то они выросли заново, как у меня, повинуясь древнему закону о заполнении пустот, а кто-то так и остался безмозглым».
- Слишком высокий слог для шестиклассника. – заметил Грянченко.
- Да это ещё цветочки. Вот, Александр, послушайте что рассказывала школьному психологу вторая «проросшая» девочка Ангелина Кац: «Бабушка навещала нас с большой сумкой. Когда они с мамой ругались, бабушка выпускала из сумки меховых ящериц. Ящерицы лазили по дому и все кусали, а потом были котята с телами крыс, мама плакала и умоляла бабушку прекратить, закрывала мне глаза и орала куда-то в сторону: Она видит! Она все видит!». И даже это еще не предел, коллега. Наиболее занимателен третий «проросший» ребенок. Специалисты из департамента здравоохранения откопали его медицинскую карту – Витя Сиротко имел врожденные пороки развития половых органов – истинный гермафродит. В школе он был скрытым ребенком, учителя замечали, что вместо классной работы Витя записывал свои размышления: « В доме все время гости. Они приходят через стены и уходят в пол. Вчера пустили поезд, стучит невыносимо, дрожат ставни и ножки кровати, выходит проводница – прямо из часов и бросает в меня камнями». Или вот еще, заметочка:  «На столе учителя географии стоит пирамида – сжатый бутон из камня, сперва стреляет, потом думает. Что я чувствую перед зеркалом: это глаз, который видит прошлое и будущее, а это пальцы, трогающие динозавра. Люди не трогают их, поэтому болеют».
Машина остановилась возле забора. Когда-то он был зеленым, но летний зной и степной ветер беспощадно сдирали краску, заставляя ее путешествовать в те края, где жили только тарантулы да скорпионы, в бесплодные пустоши далеких полей, смотрящих рытвинами и трещинами в облачный суп. 
 От суховея глаза ботаника заслезились и он спрятал их под очки. Матвеев шел ровно, улыбаясь чем-то своему, далекому, массивным ключом отворил он дверь, за которой было еще одно перекрытие из сетки-рабицы.
Грянченко взглянул сквозь железную паутину и приподнял очки.
- Дети… они работают? Это просто немыслимо!
- Смотрите, коллега, вон там – очень похоже на купол. Чёрт знает, как они сделали его таким гладким и ровным, но судя по всему, там располагается их опочивальня. Ночью заступает другая смена, а эти идут отдыхать.
- Вы говорили с ними?
- О да, много раз!
Матвеев приложил магнитный ключ к сетке-рабице, и та уползла вниз, сжалась, будто шкура ленялого змея. Мужчины зашли на таинственную территорию, дети обходили их стороной, даря редкие изподлобные взгляды.
- Это кошмар, - бубнил Грянченко. – Кошмар и чудо. Вы видели их глаза? Они слишком умные для детей, кажется, они знают больше чем мы. Больше, чем все ученые нашего института, больше министра обороны, больше президента и больше бога.
Внезапно мальчик с впалыми, хрупкими как хрусталь щеками дернул агронома за руку.
- Придет время, и мы клонируем бога.
Матвеев отдернул пухлую ладонь. Четыре мальчика и семь девочек обступили взрослых незнакомцев.
- Что происходит? – прошипел агроном.
Дети не проявляли любопытства или агрессию, в  их повадках и жестах читалась пугающее безразличие. Казалось, они растолкут агронома и ботаника в этой пустоте, оставят лежать в ступе вечности, на самом дне, а потом развеют над полем, жар которого вырастит еще не одно поколение обманутых эволюцией существ. Грянченко был близок к разгадке, он вспомнил строки из сочинения шестиклассника Коли, рассказ Ангелины и мистические измышления Вити. Когда девочка взяла его за руку и увела на самый край поля, он думал только об одном, и реальность словно изогнулась, подставляя сокрытое ранее лицо. В папке Матвеева, на последней странице, лежал приказ об уничтожении колонии, и Грянченко не мог такого допустить. Девочка подвела его к одной из грядок и показала настоящее чудо. По пути назад ботаник выдернул из почвы железный кол и вонзил в шею агронома.
- За что? – хрипел Матвеев, истекая кровью.
- Простите. Я не позволю вам стереть это место с лица земли. Дети показали мне чудо, то, чего я ждал всю свою жизнь. Я вижу в ваших глазах вопрос, возможно, с ним вы и умрете, господин Матвеев. Но все проще, чем кажется. Они вырастили идрийю.