Цинизм страшен и противен во всех своих проявления

      Итак, 1971 год. Томск. Политехнический институт.
      В этом году, однажды, должны были взойти сразу два солнца! Одно из них -наше естественное светило, другое - посещение Славного Института по случаю его юбилея, академиком Мстиславом Всеволодовичем Келдыш. Начался ажиотаж, какого, наверное, не видели со времён Царя-Батюшки. Естественно, каждый факультет хотел выглядеть в лучшем свете перед таким светилом науки. И хотя посещения такими большими и занятыми особами носили частный, поверхностно-ознакомительный характер - как дань уважения славной дате юбилея, но вдруг гостю захочется узнать "о чём-то эдаком" по-подробнее, и поэтому на оформление "празднества" были брошены все самодеятельные художественные таланты факультетов и в один день дом культуры ТПИ превратился в большую художественную мастерскую.  В это время в общежитии мы усердно "корпели" над дипломными проектами,отдаваясь им с полнотой  ответственности,серьёзности и стараниями, но труба протрубила неожиданно:"в ДЕКАНАТ!" И там мы были ознакомлены с поставленной задачей, а на робкое блеяние:"диплом, защита", было отвечено только одно - жёсткое:"Защититесь!". Ну, что же! С одной стороны мы уже "надёжно защитились"! Будем работать!
     В нашу задачу входило оформить пять больших стендовых щитов, на которых красочно должны были быть отображены все достигнутые и ещё не достигнутые успехи факультета. Кругом была рабочая суета и  сгорбленные спины местных "мазюкалок". Иногда мы ходили вокруг с Вовчиком ревниво оценивая таланты, кое-что "брали на карандаш", а кое чему натурально учились и дело резво подвигалось. Однажды, когда были готовы уже три стенда, в разгар рабочего ритма, прозвучала команда прекратить работу и всем собраться в центре зала! Это-то что то интересно, что это за диво!
      В центре стояла хорошо ухоженная женщина со следами былой красоты. Она больше напоминала постаревшую Мальвину из "Буратино". Седина окрашенная под блондинку, выщипанные и нарисованные тонкие дуги бровей большой амплитуды, нездоровая кожа лица от  познания  многочисленных рецептов омоложения. Всё это было окутано воздушной кисеёй широкого шарфика или платка - непонятно. Она вперила свой застывший взор блестящих глаз куда то в потолок, как бы собираясь с мыслями: как торжественней и в тоже время не теряя трагичности, произнести речь соответствующую данному моменту. Рядом с ней стояла большая картонная коробка из под телевизора. Интересно! Что она принесла? Мы молча ждали, разглядывая странную пару.
     В пару с ней стоял такой же лицедей - наш куратор работ. Хлющ прилизанный, приглаженный с сытой гладкой физиономией. Впрочем мы к нему никогда не обращались, и он не вникал в наши  проблемы. Сейчас он как и "Мальвина", сцепив на груди кончики пальцев, так же томно смотрел в потолок, уже сочиняя ответную речь, на ещё не прозвучавшую, ожидая прилив толпы.
     Наконец, что-то вроде импровизированного митинга началось. Куратор представил вдову бывшего нашего, весьма известного доктора-профессора "безвременно почившего" оставившего не только научные труды, целый шлейф последователей на его научном направлении, а так же многочисленные поделки -хобби,которыми он занимался вне кабинетное время. Сей дар мадам торжественно передаёт на "вечное хранение как память" техническому ВУЗу. Она чуть ли не со всхлипами отвесила последний поклон коробке и успокоилась выполненной миссией.
       В ответной речи лицедей-куратор так же томно и скорбно закатил глаза и с приторными придыханиями заверил мадам в вечной памяти как учёного и как большого оригинального мастера-знатока художественных поделок, которые достойно украсят пенаты ТПИ. На этом "расшаркивания" в любезностях закончились и лицедеи разошлись с чувством выполненного высокого долга. Она - надёжно определив в достойное место ненужный дома хлам, хоть и память о муже.Он - как-то завершив неприятную, но торжественную процедуру принятия этого хлама с хорошей миной на лице.
    И что же! Жил человек, достиг некоторых высот в науке, когда можно повелевать судьбами вертящихся у тебя под ногами подхалимов, желающих под его протекцией так же запрыгнуть на этот на этот Олимп науки для безбедного своего существования. В свободное время научный бонза имел редкое, но не популярное хобби: гулять по лесным дебрям и собирать различные закрученные природой корешки и веточки, немного подстрогав которые, что-то отрезав, что-то чуть-чуть добавив: глаза, страшную пасть, мох на голову, стекляшки в глаза, вмиг превращающиеся в потешных зверюшек, лесных кикимор, леших и прочую нечисть, но смешных и сказочных в натуре. Всё бы ничего! Но с годами их становилось всё больше и больше. Они выставлялись за каждой стеклянной дверцей домашних шкафов, выглядели однотонно, уныло, но чрезвычайно радовали глаз хозяина, плюющего на интерьер задаваемый хозяйкой, и очень мешающий проводить уборку  среди книг и "хрусталей". Но как говорит народная мудрость:"Любишь меня - люби и мою собаку!"
      Высшей радостью для хозяина, для хозяина была демонстрация поделок гостям за праздничным столом, когда голова уже разгорячена напитками. Он с большим воодушевлением кидался к своим шкафам за всё новыми экспонатами, рассказывая о поделках всякие полусказочные истории,заставляя гостей чуть ли не визжать фальшиво от восторга. А куда денешься! Надо, брат,стараться угодить шефу. А шеф принимая все восхваления за "чистую монету", вдохновлялся на новые подвиги. Так образовалась в последствии полная большая коробка лесного хлама. Само по себе занятие интересное, но только для редкого, единичного случая-действительно уникального.
      Ни что не вечно под луной - умирает хозяин гостеприимного для учеников дома. Сюда приглашались самые лучшие, самые верные ученики. Приходили и просто по таким датам как дни рождения хозяев, шумные советские праздники. Хозяйке целовали ручку, вручали подарок, цветы, осыпали комплиментами, а затем долго шло расхваливание пирога испечённого самой "мамкой" по случаю. Всё было как в хорошей большой семье. Но вот случилась эта беда. Для кого то неуспевшего "защититься" -это трагедия, надо искать нового протеже, и всё начинать с начала! Светило с помпой похоронили, всплакнули, помянули! Прошло девять дней. На поминки были приглашены "самые-самые" верные и близкие. Собралось девять человек. Посидели, помолчали, выпили, закусили, вспомнили хозяина добрым словом все деяния его, уверили хозяйку, что не забудут её доброты, будут часто наведываться, звонить. Наконец, все разошлись и с ними "ушли" золотые часики с браслетом, привычно лежавшие на камине. Часики были подарком мужа, поэтому особенно дороги вдове. Пропажу она заметила сразу, решив перезвонить всем. Естественно, что все девять "лучших друзей этого дома" были крайне возмущены поступком, но это часики не вернули назад. В отместку вдова опубликовала небольшую заметку в местной прессе о проявленном цинизме. И хотя фамилии не назывались,"научная общественность" всех их знала и грязное пятно легло на каждого. Они подозревая друг друга не общались между собой, не подавали руку, не здоровались. Вот что может сотворить один подлец клептоман в дружеском когда-то коллективе. А что! Больше взять с этого дома нечего, никаких поблажек, никаких протеже, а тут безнадзорные часики на камине:"шерсти клок". "Святое дело"-обокрасть вдову!
      Неприятности одни не приходят - они сваливаются на голову как ушат помоев!Надо освобождать ведомственную, институтскую квартиру - широкие профессорские апартаменты, в которых жилось не тужилось и даже в голову не приходило, что когда-то их всё же придётся покидать. Но действительность сурова! И хотя бедствующую вдову не оставили без крыши, всё же это были уже квадратные метры для рядового гражданина страны в районе "где укажут". А нажитое добро? Мебель? И прочие проблемы. Вот тут и стала проблема: куда девать поделки, заполнявшие квартиру как большие тараканы. Впрочем, она не питала к ним особой симпатии, привязанности. Женщины прагматичны. Нужна чистота и удобство уборки. Деревянных тараканов в коробку и из дома вон! Господь простит, а муж тем более! Вот только куда? Отдать детям в какое нибудь ИЗО, Дом Пионеров - растащат всё, изломают, выбросят. Жалко! Значит в родной институт как широкий жест в память о почившем: пусть что хотят, то и делают!Не выбросят поди!
         Делать ничего не стали. Коробку поставили под стол в узком проходе навороченной на время оформительских работ мебели. Вначале некоторые художники подходили к изделиям, брали в руки рассматривали, затем подёрнув плечами кидали в коробку. Больше всех возмущалась уборщица, передвигая её шваброй с места на место. Вдруг кому-то приглянулась коробка, и все безделушки посыпались на стол. Иногда в спешке стол задевали чреслами и они сыпались на пол. Прохожие порой останавливались, рассматривали экспонаты,некоторые уносили "на память" даже не зная, чьё это рукоделие и кого благодарить. Кучка становилась всё меньше, и однажды "сердобольная" уборщица смела оставшееся веником в совок и ссыпала в ведро. Всё! Многолетний труд! Хобби большого мастера как память перестала существовать!