Гл. 19 Осада с колючей проволокой

 
               
    После окончания горного техникума меня направили, как я уже говорил, в  управление по взрывным работам. Создано оно было недавно, и большую часть его сотрудников составляли «молодые специалисты»*, направленные сюда из разных городов Союза. Предоставить нам «жилплощадь» должен был комбинат «Карагандауголь», но его начальник упорно нам отказывал, хотя они сдавали дом за домом. Мы обращались во все инстанции, даже в Президиум Верховного Совета СССР.  Приказы предоставить нам жильё приходили отовсюду, но начальник комбината не обращал на них внимание. И наша молодёжь решилась на крайнюю меру.

   Недалеко от нашего управления, на пересечении Джамбула и Гоголя, строились два угловых двухэтажных дома, каждый на несколько подъездов. Строили заключённые, поэтому  дома окружал забор с колючей проволокой,  вышками по углам и со специальной проходной.

   Строительство было закончено, заключённых и охраны уже не было. Дома подготовили к сдаче  – подвели  электричество, подключили  воду.

   Поздним апрельским вечером мы, группа из восьми человек, все «молодые специалисты», пробрались внутрь колючей ограды. Каждый что-нибудь нёс – кто полупустой чемодан, кто ватный матрац, кто стол. Я нёс складную металлическую кровать. Используя большую связку ключей, мы открыли один из подъездов. Не успели запереться изнутри, как прибежал сторож, но он опоздал.

   Мы заняли несколько квартир, строго соблюдая тогдашние правила заселения - холостяки занимали комнату, семейные – две.

   Утром поднялся шум. Первым с группой солдат прибежал офицер из службы охраны лагерей МВД. Он прежде всего восстановил охрану - закрыл проходную, поставил на вышки часовых. Забарабанив в дверь нашего подъезда, он закричал:

- Немедленно откройте! Сбежал заключённый, он здесь!

   Пришлось открыть. Офицер и солдаты поднялись , гремя сапогами, на второй этаж, где находилась квартира, предназначенная, как оказалось, этому офицеру. Но в одной из её комнат уже находился наш инженер-москвич. Потребовали документы, но тот , вместо паспорта, предъявил офицерскую книжку. Выбрасывать инженера с офицерским званием солдаты не решились, несмотря на приказ офицера.

   Потом появился прораб этой стройки. Он долго ругался, грозился большими карами и под конец сказал, что приведёт шахтёров, которым уже раздали ордера на эти  квартиры. Мы ему объяснили, что нас, конечно, выкинут,  но этим он спровоцирует большую драку, за которую ответит по закону. А поставить себе для большего эффекта   «фонари»  мы можем и сами.

   Прораб убрался, и до конца дня наc никто  не беспокоил.

   Мы оказались в осаде – вокруг забор из колючей проволоки, вооружённая охрана, по территории бродит сторож с дробовиком. Нам объявили, что выходить за территорию мы можем, а внутрь никого не пустят.

   Моя комната на первом этаже стала нашей кают-компанией –  здесь мы собирались, здесь сообща питались (какие-то продукты у нас были, кое-что нам в тихую перебрасывали через забор). Здесь же вели переговоры с начальствующими «гостями».

   Мы с самого начала требовали прокурора – нести ответственность мы были готовы, но только вместе с тем, кто довёл нас до этого, вместе с начальником комбината.

   На второй день пришла заместитель районного прокурора. Увидев вооружённую охрану, она громко сказала:

- Кто поставил охрану? Немедленно убрать, здесь вам не заключённые!

   Мы выложили кучу министерских приказов и правительственных телеграмм,  сказали, что ничего из этого не выполняется, и что живём мы, где прийдётся. Я сказал, что живу в студенческом общежитии, хотя уже полгода работаю.

   Просмотрев документы и пообещав разобраться, прокурор направилась к выходу. Мы её обступили:

- Как Вы считаете, кто виноват в том, что мы оказались в такой ситуации? Кто за это ответит?

   Ничего не сказав, прокурор ушла.
 
   В напряжённом ожидании прошёл ещё один день. Вечером мы, как всегда, собрались в моей комнате. Пели песни, рассказывали анекдоты, но чувствовалась тревожность. Каждый думал – чем всё это кончится?  Мы, конечно же, очень рисковали – ещё свежи были в памяти сталинские репресии. Но Сталин уже год как умер, уже чувствовались «послабления», и мы надеялись, что всё обойдётся – начальника комбината, виновника событий, наверняка, не тронут, не тронут и нас.  А наши друзья  для большого резонанса сообщили о происходящем корреспондентам московских газет.

   На третий день в подъезд громко застучали. Я выглянул в окно – у подъезда стоял начальник комбината в форме генерального горного директора (синяя шинель с серым каракулевым воротником и серая папаха). Я кинулся открывать.

   Генеральный прошёл в мою комнату, где находились все наши. За ним потянулась свита из разных начальников.

- Это что за  «итальянка»?- спросил он громко (имея ввиду вид забастовки).

   Мы ответили, что это не забастовка, у нас есть отгулы.

- Это же безобразие, – продолжал директор, - прокурор звонит, корреспонденты звонят, разве нельзя решить без такого шума?

   Мы  ответили, что без шума не получается и показали все приказы и телеграммы. Прочитав их, он сказал:

- Хорошо, вы получите квартиры, но не в этом, а в соседнем доме.

   Мы попросили назвать номера наших квартир.
 
- Вы мне не верите? – возмутился он.

- Нет, - дружно ответили мы.

   Он хмыкнул, потребовал план соседнего дома и назвал выделенные нам квартиры (к этому разговору он, видно, готовился).

   Всё ещё опасаясь подвоха, в соседний дом мы перебрались поочереди.  Там мы  продолжили «осадную» жизнь, теперь  охраняя «своё» жильё. «Осада» закончилась на другой день, когда нам раздали ордера.

   И эти комнаты в коммулках стали первой нашей «жилплощадью», первыми нашими «квартирами».

 *) «Молодые специалисты» - выпускники техникумов и  институтов, в обязательном порядке направленные на предприятия, где они должны отработать не менее трёх лет. У  них были и права – их не могли уволить и им должны предоставить,  как тогда говорили, «жилую площадь».

                * * *