Чес-тур

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
    
И. Бродский. Пилигримы (1958)


Пролог

       С этим человеком я познакомился в поезде Берлин-Москва, когда возвращался из рабочей командировки домой. Я предпочел поезд не потому, что была зима и большую часть своих рейсов Люфтганза отменила, просто мне всегда было комфортнее передвигаться по свету (когда это было возможно) по железной дороге, нежели по воздуху. Для меня ни с чем не могла сравниться та непередаваемая атмосфера путешествия в поезде. Двигаясь в нем можно наблюдать ту истинную неприукрашенную картину жизни района, области, страны, которая зачастую от нас сокрыта. Она может быть, как и девственно прекрасна, так до откровения ужасна. К тому в поезде я всегда мог скоротать время за приятной беседой с кем-нибудь из попутчиков, что, впрочем, являлось моей профессиональной чертой. Так получилось и в этот раз.   
 
       Зайдя в купе, я сразу обратил внимание на своего попутчика – мужчину средних лет с немного осунувшимся усталым лицом. Закутавшись практически носом в свой толстый шарф, он сидел с подчеркнуто отстраненным видом и изучал какие-то странные листочки, которые с первого взгляда можно было принять за кроссворды или что-то подобное.   

       Поезд уже был несколько минут в пути, но незнакомца, казалось, ничто не могло отвлечь от его занятия. Я попытался уснуть, но что-то то и дело заставляло меня открывать глаза и бросать взгляд на странного попутчика. Поняв, что все мои усилия тщетны, я стал смотреть в окно на ровные, словно выточенные на некоем огромном станке, поля, луга, покрытые тонким слоем первого снега, мигавшие издали предрождественскими огнями аккуратные домики немецких бюргеров. Но и это занятие не смогло отвлечь меня от незнакомца. В конце концов, не выдержав, я спросил:

       -   Извините, вы говорите по-русски?

       -   И не только, - многозначительно ответил он, даже не подняв глаз. Так он был увлечен своим занятием.

       -   Вы, наверное, также как и я возвращаетесь из командировки?

       -   Можно и так сказать, - он только поправил свои очки, съехавшие на кончик его правильного носа.

       -   Вы, верно, пытаетесь отвлечься, разгадывая кроссворды, может, я вам в этом помогу?

       -   Кроссворды? Какие еще кроссворды? - этот вопрос озадачил его. Он уперся своими серыми умными глазами прямо в меня, став похожим на компьютер, чья работа сбилась от попытки запуска неизвестного приложения.

       -   Мне показалось, что вы именно этим заняты...

       -   Нет, это совсем другое, - он иронично улыбнулся, - хотя для кого-то это и может показаться кроссвордом, а может чем-то и посложнее. Хотите взглянуть? 

        Он протянул мне один из своих листков. На нем была обыкновенная шахматная алгебраическая нотация, на полях которой убористым почерком были сделано несколько пометок.
        - Значит, вы шахматист? Наверное, профессионал? – меня поразило, что, не имея перед собой шахматной доски, он по одной нотации мог спокойно анализировать партию. 
 
        - На самом деле я пианист, вынужденный зарабатывать на жизнь всем, чем придется, только не игрой на фортепиано или рояле. Заняться шахматами, по сути, профессионально мне пришлось по необходимости по причине форс-мажорных обстоятельств. Ведь я еще и кандидат в мастера спорта по шахматам. Но шахматам я благодарен не только как основному средству заработка. Они закалили мой характер, лучше помогли развить мышление и внимание, что помогло мне выпутываться из многих сложных ситуаций, когда на силу рассчитывать не приходилось.   

        Решившись воспользоваться случаем, я стал искать в своей сумке доску с миниатюрными шахматами, которые частенько брал с собой в дорогу.

        -   Что вы ищете? - заинтересовался моей активностью незнакомец.

        -   Шахматы. Я хотел бы с вами сыграть партийку, если вы не возражаете.

        -   Нет, я не буду.

        -   Почему?

        -   Не сочтите меня чересчур меркантильным, но если я и играю, то только на деньги. Это мой принцип.   

        -   Извините, значит, вы не сторонник утверждения, что шахматы не могут быть коммерциализованы?

-   Можно я задам вам встречный вопрос?

-   Конечно.

-   Вы считаете шахматы спортом или искусством?

-   Ну, скажем искусством в спорте, - решил отвертеться я.

        Но не тут-то было. Мой ответ нисколько не смутил моего попутчика.

-   Так вот. Я думаю, вы согласитесь, что любое произведение искусства, будь то полотно художника или рукопись писателя, имеют свою цену и труд их создателей соответственно должен оплачиваться…

-   Если оно находит своего зрителя или читателя, который  и платит за него своей монетой. Если же игроки играют без зрителей между собой, то…

-   Денежная ставка придает им еще больший стимул. Также и спортсмены принимают участие в турнирах с призовым фондом, - спокойно парировал мой выпад попутчик. – Вы же сами сказали, что считаете шахматы искусством в спорте, который полностью коммерциализован. Поэтому и шахматы тоже коммерциализованы, хотя совсем незначительно по сравнению с другими видами спорта. Тут я с вами частично соглашусь, что к ним как и к настоящему высокому искусству не может быть применен чисто утилитарный подход. Таким образом, в отличие от прошлых лет шахматные турниры сейчас привлекают внимание лишь узкого круга ценителей этой замечательной тонкой древней игры, в которой человек волей-неволей показывает всю свою истинную сущность.

-  Вы рассуждаете как настоящий профессионал!

-  Нет, я не играю в представительных или даже любительских турнирах (хотя и мог бы, к слову сыграть на Манхэттене, о котором давно мечтал), но это мне не помешало сделать шахматы, по сути, своей второй профессией, так как из-за травмы руки пианистом я уже не мог быть. К тому же, к игре на деньги я никого не принуждаю. Если люди соглашаются, мы играем, если нет, то расстаемся.

-   А в Интернете вы тоже играете?

-   Нет. Но вовсе не потому, что не воспринимаю новое, как вы могли бы подумать. Хоть я и не молод, но в силу своей первой профессии я с уважением отношусь ко многим новым технологиям и слежу за их развитием. Отчасти по этой причине я не играю в сети. Ведь согласитесь, на том конце провода против тебя может играть не то что несколько противников, но что обидней всего какая-нибудь шахматная программа, типа Chessmaster или даже самого знаменитого Deep Fritz. К тому же начинал я еще до бурного развития «всемирной паутины». Поэтому до сих пор я предпочитаю играть по старинке, видя перед собой живого реального оппонента. А ставка, пускай и чисто символическая, придает игре дополнительный интерес, азарт. Многие из великих не брезговали ей. Сам Стейниц, первый чемпион мира по шахматам, играл в венских кафе на ставку. 

-   Ну, ладно, убедили. Давайте сыграем на деньги, - я вынул из бумажника несколько евро и положил на столик. – Я готов.

         -   Мне не хотелось бы, чтобы вы расстались с ними, - все также невозмутимо ответил мой собеседник.

         -   А вы так уверены, что выиграете? 
 
         -   Вы же только любитель, так?

         -   Ну, можно и так сказать.

         -   Вы, извините, кто по профессии?

         -   Журналист.

         -   Так вот, если бы мне, даже пообещав большой гонорар, велели бы написать к завтрашнему дню спец.репортаж, я бы все равно этого не сделал. Потому что я этим никогда не занимался. Так и с шахматами. Вы играете в них, быть может, и неплохо, но время от времени. Я постоянно играю в них, зарабатывая игрой на жизнь, вы же обычный любитель. Поэтому результат, думаю, очевиден.

        Меня задела такая самоуверенность незнакомца. Я замолчал и снова повернулся к окну. Заметив это, тот своим мягким баритоном добавил:   
 
        -    Не сочтите меня тщеславным, но моими соперниками были не только любители, но и кое-кто из известных гроссмейстеров, немногие из которых смогли победить.

        -    Вы это серьезно?

        -    Абсолютно. Мне удавалось достойно противостоять им отчасти потому, что я помнил высказывание одного известного тренера, уделявшего огромную роль в подготовке спортсменов психологической работе. Объясняя победы своей команды, которую он поднял от уровня второй до высшей лиги этот наставник рассказывал, что каждый раз перед важным матчем, помимо разбора тактических схем, говорил своим ребятам, чтобы они не зацикливались над тем, кто перед ними, а играли словно все с той же «Энергией» (командой-аутсайдером) из низшей лиги.
Но и помимо шахматных баталий мне есть о чем еще вспомнить. Я много испытал и повидал, - он откашлялся, немного распустив свой шарф. Видимо тема беседы его как-то оживила. Он сразу встрепенулся. Поблекшие серые глаза словно засверкали. – Так кое-что я могу вам рассказать, если вы не против.
      
       Каждый, ну или почти каждый, журналист немного писатель. Не был исключением и я. Мне всегда хотелось перейти рамки журналистских публикаций и написать свою книгу. Но не просто какую-нибудь, а основанную на подлинной истории с оригинальным сюжетом. Сейчас мне как раз представился этот уникальный шанс.

        -   Вы верно шутите. Я весь внимание, - приготовившись слушать, я по привычке незаметно включил свой диктофон.      


1. Боевое крещение

Играть на деньги  в шахматы я стал совершенно случайно. С детства я и не думал серьезно связать свою судьбу с этой интеллектуальной настольной игрой. Вернее, об этом не думали мои родители, которые готовили меня к музыкальной карьере. Ведь, как и многие дети, я был "глиной" в их руках, из которой они пытались "вылепить" свой идеал. Особенно старался мой отец, сам с детства мечтавший, но так и не ставший музыкантом. Мама тоже от него не отставала. Хотя мне она пыталась более прививать любовь к языкам, что было вполне объяснимо. Всю свою жизнь она проработала лингвистом-переводчиком. В общем, они надеялись, что если я и не сделаю фамилию Соломатиных знаменитой, то пусть и частично оправдаю их надежды. Поначалу это мне удавалось, но длилось это недолго. 

Закончив с отличием музыкальную школу по классу игры на фортепиано, я вскоре поступил в знаменитую «гнесинку». Там мои результаты стали заметно скромнее. Я стал обычным среднестатистическим студентом. Отчасти это было связано с отсутствием передо мной моего «кумира», моей музы очаровательного юного создания по имени Алина, с которой мы дружили с детства. Когда в школе я видел ее, это заставляло меня упорнее «грызть гранит науки». Во всем я старался быть первым, опережая своих сверстников в учебе. Но в конечном итоге все оказалось напрасно. Занятия на фортепиано отнимали у меня все больше и больше времени. С Алиной мы стали реже встречаться, все более отдаляясь друг от друга. Когда же она поступила на медфак МГУ, мы вообще перестали видеться. Лишь изредка по праздникам перезванивались. Жизнь каждого пошла своей дорожкой.

Но как говорят, потеряв одно, мы находим другое. Расставшись с Алиной, я предался другой своей страсти – шахматам. В те времена шахматы занимали гораздо большее место в жизни людей, чем сегодня. Во многих дворах, в скверах на скамейках можно было видеть людей, проводивших время за шахматной доской.  В шахматы играл и стар и млад. Образование, профессия тут не имели никакого значения. Многие были буквально заражены этой игрой. Отчасти этому способствовали успехи наших гроссмейстеров на мировой арене. Не прошла эта «зараза» и мимо меня. Начав играть в шахматы еще в школе, о них я не забывал и в училище. Занимаясь музыкой, время от времени поигрывал в шахматы со своими сокурсниками. Все свободное время я изучал композиции, решал этюды, оттачивая свое мастерство. На моем письменном столе чаще приходилось видеть книжки о шахматах Ботвинника, Дамского, Таля и журнал «64» нежели учебные пособия для пианистов Когана. Поэтому наверстать упущенное было несложно. Практически все выходные я проводил в Центральном доме шахматиста на Гоголевском бульваре. За относительно короткое время я преодолел большую дистанцию – от перворазрядника до кандидата в мастера спорта! Но понять, что шахматы – мое призвание мне помог один случай, в корне изменивший мою жизнь.

В рамках «Дней российской культуры в Австрии» мы, недавние выпускники гнесинского музыкального училища, и наши преподаватели должны были дать несколько концертов в Вене. Признаюсь, этой новости я был приятно удивлен. В трудное время начала 90-х для меня и моих сокурсников это стало настоящей отдушиной. Каждый из нас мечтал о гастролях за границей, но и не думал, что это может произойти так рано.

Мы вылетели из Шереметьево на стареньком Ту в канун католического Рождества. Но не все европейцы тогда готовились к празднику. Всю территорию Югославии стали «разъедать» межэтнические и межрелигиозные конфликты. Там было не до праздников!

По техническим причинам наш самолет отклонился от курса и был вынужден приземлиться (надо же такому случиться!) в Сараево. Ввиду чрезвычайно ситуации нам разрешили это сделать, как и самолетам с гуманитарным грузом, для которых был открыт коридор. Благо совсем недавно было заключено перемирие между конфликтующими сторонами, хотя город и продолжал оставаться в осаде боснийской армией и войсками НАТО. 
 
Посадка была не «мягкая» – тряхануло самолет как следует! Но, слава Богу, все обошлось.   

Эпицентр боевых действий тогда был далеко от боснийской столицы, но напряжение буквально витало в воздухе. Несмотря на ранний вечер, на улицах города было почти незаметно прохожих. В городе еще были заметны следы недавних массированных авиа- и артобстрелов. На обочинах дорог наряду со сгоревшими каркасами автомобилей можно было увидеть и подбитые БТР, и даже танк. Черные амбразуры вместо окон в некоторых домах еще более усиливали мрачную атмосферу Сараево. Таким он предстал пред нами по дороге из аэропорта в отель, в который нам выделили, так как нам сообщили, что в ближайшие сутки мы вылететь не сможем.

Предоставленный нам отель был ужасен. Это было нечто среднее между советской провинциальной гостиницей времен позднего застоя и домом с привидениями из плохого фильма ужасов. Обшарпанные стены, сыплющаяся с потолка штукатурка, санузел с умывальником. Сервис был не намного лучше. Стоит только сказать, что телефоны для связи с reception почти во всех наших номерах не работали. Поэтому нам ничего не оставалось, чтобы заняться самообслуживанием. Благо было еще не поздно. Вместе с несколькими своими коллегами я отправился, говоря современными словами, на шопинг. Мы были молоды и беспечны, быстро забыв, где и в какое время оказались. Нам пришлось поплатиться за такую свою беспечность и завышенные аппетиты. Беспечно запрыгнув в одинокое такси, стоявшее неподалеку от нашего отеля, мы полностью положились на водителя, любезно согласившегося помочь нам отовариться. Мы сразу не обратили внимания, как неожиданно быстро поменялся вид за окном и светские европейские здания сменились маленькими кузнечными мастерскими, мечетями. Как позже выяснилось, мы оказались на другом берегу реки Мильяцки в районе Старого города в квартале Баш-Чаршии, где традиционно проживало большинство сараевских мусульман.  Повозив нас так с четверть часа по его кривым узким улочкам, так называемый, таксист завез нас на какой-то опустелый заброшенный двор. Спустя мгновение мы уже были окружены группой небритых людей в камуфляжах с «калашами» наперевес.   

- Господа, товарищи! Может, как-нибудь договоримся, - один из моих спутников, вылезая из машины, протянул одному из напавших свой толстый бумажник.

- Money for freedom!  – он пытался подобрать лингвистический подход к ним. – Мы русские туристы – Russian tourists, мы не враги. Понимаете, understand?

Но призывы к алчности не возымели действия. Это были не наши гаишники. Призывы к межнациональной дружбе также оказались тщетны. Напавшие были явно не сербы.

Вдруг поблизости раздалась канонада. Этим решил воспользоваться руководитель нашего оркестра. Пожилой, но еще крепкий мужчина он рьяно бросился на отвлекшегося боевика, державшего нас на «мушке». Но не тут-то было. Ударом приклада своего «калаша» противник легко отбросил его на землю. Я был молод и горяч. Спокойно смотреть на это я тоже не мог. Не думая о последствиях, я ринулся на помощь. С разбегу, как это видел в кино, я ударил боевика ногой в бок. Конечно, хотелось попасть в более удачное место, но не получилось. Но удар вышел все равно не плохой. Боевика качнуло в сторону. Чтобы не потерять равновесие он взмахнул руками и в этот момент выронил свой автомат. Я бросился к нему. Казалось, еще секунда и он будет у меня в руках. Но резкий сильный удар сзади свалил меня с ног. Последнее, что я успел почувствовать это сильную тупую боль в руке, которая схватилась за автомат. Затем я отключился.

Очнулся я уже внутри микроавтобуса. Рядом со мной сидели мои спутники со связанными как и у меня руками. Но в отличие от них ладонь моей правой руки была плотно замотана какой-то тряпкой. При попытке ею пошевелить, я почувствовал нестерпимую боль. Сжав зубы, я тихо застонал.

-    Постарайся не шевелить пальцами, Максим, - услышал я рядом тихий голос нашего виолончелиста. – Надо, чтобы кости находились в правильном положении, иначе они могут не так срастись.

-    Что значит, кости могут не так срастись? – до меня не сразу дошел весь ужас произошедшего.

  -    Мне кажется, они…сломали тебе пальцы.

Услышав подобное, я оторопел. Руки, а вернее пальцы рук были для меня не только жизненно важной частью тела, но и неотъемлемой частью моей профессии. То чем я занимался, могло стать чужим для меня. В один миг я мог расстаться со всем, чему посвятил свою жизнь. Для меня это было настоящим шоком.

Задуматься, что сейчас есть вещи поважнее меня заставил грубый оклик боевика, открывшего заднюю дверь микроавтобуса и приказавшего (судя по жесту) вылезать. Сейчас надо было думать о том, как сохранить не только пальцы, а жизнь.

Нас привезли в какое-то место, напоминавшее лесную чащу. Мы почти сразу смогли убедиться в этом, когда где-то вверху между сосен послышался сильный взмах чьих-то крыльев, задевающих ветки. По характерному трехсложному «хрюкающему» «у…у-у» я догадался, что это глухарь. В пяти метрах от нас рядом с костром, освещавшим группу вооруженных людей гревшихся у него, находилось странное сооружение, углубленное в землю, напоминавшее блиндаж. По крайней мере, что-то похожее я видел в старых фильмах о партизанах. Современные «партизаны» легкими тычками прикладов затолкали нас внутрь этого блиндажа. Там пахло сыростью и хвоей. Едва ли не спотыкаясь из-за темноты, мы прошли несколько метров вперед. Неожиданно яркий луч света бросился мне в глаза. К нам подошел сутулый плотный пожилой мужчина в засаленной камуфляжной куртке натовского образца. В руке у него была лампадка, которую он подносил к лицу каждого из нас. Пристально рассмотрев пленников, он бросил одному из конвоиров:
 
  -     Что это за типы?

-     Иностранцы. Решили вылезти из своего отеля вот и попались, - отвечал самый рослый из конвоиров, похожий на того с кем я схватился.

Во время учебы в «гнесинке» я познакомился с одним югославом, за время общения с которым немного освоил язык. С тех пор я мог понимать его даже на интуитивном уровне.

  -     Американцы или европейцы?

-     Точно не могу сказать. Но по-английски один из них говорил.

        -     Шпионы что ли?
-     Да не похоже. Дерутся плохо, - съехидничал здоровяк. – Наверное, обычные туристы из России. Кажется, один из них так и сказал.

-     Туристы?! Они давно уж к нам не летают. Ты сам-то в это веришь, Элвер?

-     Да они к нам и не летели. У одного из них в паспорте я нашел австрийскую визу, - Элвер протянул документ командиру. – Возможно, у них была вынужденная посадка.

Пролистав вдоль и поперек паспорт, тот все еще с миной подозрения посмотрел на нас. Его тяжелый пронзающий взгляд не сулил нам ничего хорошего.

-     Надеюсь, вы их хорошо обыскали и допросили, - возвращая документ Элверу, снова произнес он.

-     Допросить не успели – как взяли их, сразу сюда. Обыск ничего не дал. При себе у них были только документы, баксы да настольные шахматы.   

-     Вот это интересно, - глаза командира неожиданно заискрились. – Ну-ка дай мне их сюда.

Заполучив желаемое, он обратился теперь к нам на плохом английском:

-     Whose is this chess? (Чьи это шахматы?)

Я ответил, что мои.

Увидев, что у меня с рукой, он тотчас велел продезинфицировать мне руку спиртом и заново перевязать. По окончании процедуры он пригласил меня к себе за столик, стоявший в углу блиндажа.

-     Кто же вам такое с рукой учинил? - задал он риторический вопрос.

-     А вы не догадываетесь, - я бросил дерзкий взгляд на боевика.

-     Мои ребята не на поле боя вообще-то работают аккуратно. Если, правда, кто-нибудь не лезет на рожон. Вы, наверное, из их числа.

Я промолчал, лишь крепко сжал зубы от боли. У меня был жар, меня знобило, да и спирт разжигал рану.

-     Ну, не обижайтесь, как говорится, это издержки производства или вернее сказать, неизбежное зло. Но вообще-то я ценю смелых, отважных людей.

Тот спирт, которым совсем недавно использовали для моей руки, командир теперь предложил использовать во внутрь. Я не отказался и взял протянутую мне флягу. Спиртное быстро подействовало. Не сказать, что почувствовал сильное улучшение, но озноб у меня прошел. Заметив это, командир боевиков продолжил.

  -     Значит вы русские туристы, так?

-     Не совсем. Мы русские музыканты, летевшие в Вену на концерт, - как мог по-английски отвечал я.

-     Летевшие в Вену, но залетевшие в Сараево? – из-за пояса он медленно вытащил старый револьвер.

-     У нас произошел форс-мажор с самолетом, поэтому были вынуждены приземлиться здесь.

-      А может вы из гуманитарной миссии? Ведь насколько я знаю, в сараевском аэропорту Бутмир предоставлен коридор только для таких самолетов, - рукояткой своего пистолета он осторожно надавил мне на раненую ладонь. – Я не люблю, когда мне врут.

Я едва держался, чтобы не закричать.

-      Я говорю-ю абсолютную пра-авду-у…

-      Эх, если бы вы не были русскими, я бы вам поверил. Вы же себя называете сербскими братьями, стараетесь помогать им. Наверняка вы прилетели в Сараево с гуманитарным, а может и не совсем, грузом для них. Разве не так?! – боевик еще сильнее надавил мне на пальцы. Стало понятно, что мы оказались в лагере боснийцев.

Глухой стон вырвался у меня из груди. Казалось, я сейчас потеряю сознание. Но в этот момент мой мучитель остановился.

- Ладно, поступим по-другому, - сказал он, почесывая свой щетинистый подбородок. – Мы сыграем с тобой в «русскую рулетку». Выиграешь – свобода для вас всех, проиграешь – смерть вам всем.

- Но я бы не хотел, чтобы от нелепой случайности зависела не только моя жизнь, но и жизнь моих спутников!

  - А разве не случай привел вас ко мне? Или вы планировали ко мне попасть? – командир, хлопнув в ладоши, дико захохотал.

Даже в такой критической ситуации я не сдавался.

- Но говорят, что случайность – это всего лишь непредвиденная нами закономерность, - возразил я.

- Черт возьми! Теперь я вижу, что действительно имею дело с настоящим шахматистом. - Поэтому это будет не совсем рулетка, а более закономерный способ решения вашей судьбы.

         Темные глаза боевика заблестели от возбуждения. Наверное,ему нравилось сейчас чувствовать себя Богом.

Он придвинул ко мне мои же шахматы и предложил сыграть. Только теперь я понял, что за имел в виду полевой командир. Слава Богу, револьвер здесь не предусматривался! Теперь у нас появлялся шанс на спасение при условии, что полевой командир сдержит свое слово.

Хорошо, что левая ладонь у меня была  в порядке. Хотя в данной ситуации я бы, наверное, стал бы передвигать фигуры и ногами.

Разыграли сицилианскую защиту. Соперник быстро произвел рокировку, пытаясь вывести ладей на боевые позиции. Наряду с этим его пешки активно лезли вперед с целью контроля центра доски. Когда я задумался над очередным своим ходом, мой оппонент, хитро прищурясь, и, почесав свою щетинистую щеку, не без самодовольства заметил:

- Ну что видали? Недаром до войны я старался не пропускать ни одного шахматного турнира, следил за всеми тенденциями и новинками в мире шахмат. В 92-м году я даже был в Белграде на матче-реванше вашего Спасского с Фишером – моим кумиром!

Мой оппонент действительно был не плох, но до своего кумира ему было далеко. Полевому командиру, главным образом, не хватало фишеровской изобретательности. Разменяв ладей и ферзей, я заметно упростил ситуацию на доске. Теперь и мои пешки пошли в наступление под надежной защитой легких фигур. Мне удалось перехватить инициативу. На этот раз пришла пора задуматься моему противнику. Он закурил маленькую трубочку, пуская дым прямо мне в лицо. Так прошло около четверти часа, которая мне и моим спутникам наверняка показалась бесконечной. Пот с меня лил градом, я едва успевал вытирать его со лба. Сердце стучало так, будто было готово вырваться наружу. По накалу страстей и внутреннему напряжению нашему поединку мог позавидовать любой чемпионский матч. Ведь за маленькой шахматной доской решалась наша судьба! Мы играли в буквальном смысле слова не на жизнь, а на смерть.

Но на наше счастье волнение было напрасно. Выкуренная трубка не помогла сопернику. Наоборот, после паузы он стал как-то бесшабашно тратить свой шахматный материал, чем еще более усугубил свое положение. В тот момент я узнавал военного человека, привыкшего также беспечно относиться и к жизням своих подчиненных.

Краснея и пыхтя, он, по всей видимости, осознавал безвыходность своей ситуации, но сдаваться не хотел. Пришлось мне ему в этом помочь. Позволив его проходной пешке стать ферзем, я ответным ходом ладьи заматовал беспечного короля, о котором мой оппонент на радостях видно забыл. Вырваться на соседнее поле вражеский король не мог – рядом его караулила моя пешка. Получилась отличная композиция как из учебника. Сжав кулаки, командир вскочил со своей лежанки. Походив туда-сюда по блиндажу, он вскоре и вовсе исчез из виду. Теперь я уже не знал радоваться или огорчаться было своей победе. Судя по его бурной реакции менее всего было похоже, что он готов выполнить свое обещание. Вернулся босниец уже с джезвой  в руках, прямо из которой маленькими глотками с удовольствием попивал кофе. Это его немного успокоило, лицо приняло более благостный вид. Подозвав к себе все того же Элвера, который как стойкий оловянный солдатик стоял подле моих спутников с автоматом наперевес, командир шепнул ему что-то. Я с ужасом подумал, что он может изменить своему слову и вместо свободы отдать приказ к расстрелу. Но босниец оказался человеком слова. Допив свой кофе, он недовольным хриплым голосом произнес:

- Что же слово есть слово! Ваша победа – ваша свобода.

Приподняв меня за плечи, он попытался пожать мою раненую руку, но я вовремя протянул другую.

Через небольшое время все в том же микроавтобусе, но уже несвязанными мы были доставлены на окраину города. Несмотря на отсутствие некоторых вещей, холод и тьму, мы как никогда были счастливы. Именно тогда мы почувствовали вкус жизни и вкус свободы. О лучшем рождественском подарке тогда мы не могли и мечтать. На время гастролей я стал для всего оркестра неким вроде Санта-Клауса или Деда Мороза. Многие из моих коллег, что оказались тогда вместе со мной в плену не переставали меня благодарить. Ведь более драгоценного подарка они еще не получали. Я же чувствовал себя немного неловко. Ведь своим спасением они были обязаны не только мне, но жесткому и по своему благородному боснийскому полевому командиру. Он оказался не только большим любителем шахмат, но и просто порядочным человеком.

Но в этой бочке меда была и своя ложка дегтя. Как позже выяснилось, я получил многооскольчатые внутрисуставные переломы фаланг пальцев. Вся наша труппа сделала все, чтобы мне оказали незамедлительную медицинскую помощь прямо там в Сараево. Несмотря на множественные переломы, операция прошла успешно. По крайней мере, мне так сказали. Но я страдал не только физически, но и морально. Для меня было настоящей трагедией оказаться в первый же день выступления нашего оркестра за рубежом не на венской сцене, а за ее кулисами. Все музыканты из нашей труппы меня утешали, подбадривали. Мол, ничего страшного, не волнуйся, до свадьбы доживет. Потом глядишь, как Рихтер играть будешь. Хоть это было, мягко говоря, нелегко, я старался не обращать внимания на боль. Во всем следовал рекомендациям врача. По прибытии в Россию через пару недель прошел курс лечебной гимнастики, да и сам осторожно потихоньку начал разрабатывать кисть, чтобы восстановить ее нормальное кровоснабжение. Но время проходило, а кардинальных изменений я не чувствовал. Врачи уверяли, что это нормальный процесс. Обратившись к более опытному хирургу, который сделал еще один снимок моей кисти, я услышал совсем другое.

- При такого рода повреждениях и их запущенном лечении, у вас наблюдается анкилоз суставов пальцев кисти, то есть неподвижность в пястно-фаланговых и проксимальных межфаланговых суставах вследствие костного сращивания фаланг, - сказал он каким-то холодным безучастным тоном, будто заказывал меню в ресторане.

- Доктор, скажите мне одно: я смогу играть, как и прежде?

- Смотря во что, - все тем же голосом произнес он. – Случаи подобные вашему обычно приводят к значительному, если не полному отказу функциональных способностей кисти.

- То есть я уже…- я не хотел верить услышанному. Настолько обескураживающей выглядела реальность.

- Играть на фортепиано, как прежде, вряд ли сможете. По крайней мере, в ближайшее время точно, - доктор был в курсе всей моей истории. 

Для меня это был как приговор. Тогда я не представлял себя без своей профессии, а о другой думать было бессмысленно. Ведь даже грузчиком или дворником я бы не смог работать со своей травмированной кистью. Что же я буду делать в нашей стране, чем смогу заниматься, на что жить или вернее выживать. Ведь во времена «шоковой терапии» большинство населения России буквально выживало. Зарплату не получали месяцами, а когда получали купить на нее много было нельзя.  Цены были заоблачные! Вешаться на шею родителям было бесполезно. Они сами едва сводили концы с концами, живя на маленькую пенсию, выплату которой также задерживали. Благо руководство «гнесинки» пошло мне на встречу. Некоторое время я пробовал преподавать по классу фортепиано. Но какое там преподавание, когда я даже легато  не мог нормально уже сыграть!

Оставалось единственное то, что я умел и любил делать. Это играть в шахматы, но не просто так, а с выгодой для себя. Рыночная экономика диктовала свои условия. Приходилось приспосабливаться. Однажды на Арбате я увидел седого старичка, который помимо продажи матрешек и всяких там русских сувениров играл в шахматы на ставку. Я решил взять пример. Но, то ли место я занял неудачное, то ли кроме как игрой в шахматы мне привлечь было нечем, дело не завязалось. Через несколько дней я хотел уже сворачиваться, как вдруг однажды меня заметил мой бывший сокурсник Гриша Губелян. Видя, чем я занимаюсь, он посоветовал мне перейти на более высокий уровень.   

- Поехали с нами за границу! – он работал в государственном филармоническом оркестре.

- Зачем?

- Увидишь. Я там тебя познакомлю с людьми, которые тоже подобными занятиями балуются, - хитро подмигнул он мне, тряхнув своими кудрявыми и черными как смоль волосами.

В общем, сказано – сделано. Скоро мы уже были в Германии, где и начался мой чес-тур.   


2. Голландское рандеву

        Берлин, Франкфурт…Благодаря Грише я снова был в Европе пусть и не в качестве члена филармонического оркестра. Поначалу это конечно меня немного напрягало. Я был не в своей тарелке. Излишняя забота и внимание меня только раздражали. Многие члены труппы знали меня и потому пытались меня всячески утешить, чем-то помочь. Но от этого мне становилось еще больше не по себе. Можно было подумать будто я совсем уж немощный инвалид! Хотелось выйти и закричать: «Ребята, да вы что на самом деле! Если сами не понимаете, то хотя бы посмотрите на европейцев, которые окружают вас сейчас повсюду. Для них настоящие инвалиды такие же люди, как и все. Они ни чем не выказывают особого внимания к ним. И это ни бессердечность, ни жестокость это как раз и есть нормальное человеческое отношение к ближнему своему, не отделяющее его от остального общества и не занижающее его личную самооценку». 
               
        Я готов был погрузиться в настоящую депрессию, если бы не шахматы. За игрой в кафе, за кулисами концертных залов я уходил в другую реальность, другой мир. Хотя особой славы я не снискал, да и больших денег не заработал, это помогло мне на какое-то время отвлечься от мрачных мыслей. Как-то за мой столик в кафе подсел один странный тип. Неопределенного возраста долговязого франта с распущенными русыми волосами звали Фридрих. Узнав, что я иностранец мой собеседник разоткровенничался.  Из разговора я понял, что он жиголо, в работе которого наступил кризис.

        -    Ни одной приличной особы за неделю. Это просто кошмар. Я весь просто усыхаю, - жаловался мне он, поправляя свой изысканный шелковый шарфик у шеи.

        Не знаю точно, отчего он сохнул больше от жажды удовольствий или денег, но я предложил ему сыграть партию. Ставка была небольшая. Проигравший оплачивал обед победителю. Мне повезло. Немец играл отвратительно. Единственное, что он хорошо помнил, так это как ходят фигуры. Понятие о дебютах, защитах он, казалось, вообще не имел. Порывистый, импульсивный он скоро сдался.

        -    Зря я согласился. Какой из меня шахматист! Я больше все в преферанс, бридж ну или в покер с дамочками поигрываю, - заскулил он.

        -    Вы не хотите платить? – спросил я.

        -    Не то чтобы не хочу, просто я думал, вы поймете, в каком затруднительном материальном положении я сейчас нахожусь…

        Хоть альтруистом себя не считал, я сделал немцу небольшую поблажку, оставив деньги за десерт. 

Я победил. Победил легко. Да и, по сути, отобедал в полцены. Но большой радости от этого у меня не было. Ведь я не чувствовал вкуса победы! Чтобы обыграть столь слабого соперника особого мастерства было не надо. Качество же игры оставляло желать лучшего. Несколько своих промахов я объяснял несколько расхоложенным отношением к своему слабому оппоненту, к счастью которыми он не воспользовался. 
 
       «С практикой придет и игра. Ведь в любом деле самое трудное – сделать первый шаг», - говорил я себе. Но набираться настоящего опыта мне пришлось уже не в Германии. Гастроли филармонического оркестра здесь заканчивались. Мы отправлялись в Нидерланды. Предстоял концерт в знаменитейшем Концертгебау в Амстердаме, славящимся удивительной акустикой. Но побывать там мне не удалось. Именно в тот день, когда нашему оркестру предстояло выступать, я тщетно искал по всему городу партнеров для игры. В конец измучившись, я заблудился и забрел в какой-то бар. С расстройства напившись виски, я немного прикорнул прямо за барной стойкой. Этого хватило, чтобы мои карманы обчистили. К счастью, документы я оставил в номере отеля. Но как было туда добираться? Денег не осталось даже на такси. Можно, конечно, было воспользоваться велосипедом коих здесь, наверное, больше чем машин. Причем взять их напрокат можно практически в любом месте. Но одинокому туристу, плохо знавшему город, он не сильно бы помог. Да и с моей проблемной рукой особо не покатаешься, - с горечью думал я.

          -    Как же вы вернулись обратно? Наверное, вам помогли шахматы…   

          -    Не угадали, - сразу прервал меня Соломатин. – После случившегося мне было не до игры. Хотя играть мне пришлось, но не в шахматы. В баре, куда я случайно зашел, выступала местная любительская музыкальная группа. Ей требовался в качестве аккомпаниатора синтезаторщик. Узнав, что я некогда играл на фортепиано, молодой длинноволосый хипстер Томас, бывший лидером группы, предложил мне присоединиться к их коллективу. Его не смущал анкилоз моей травмированной кисти. Может, он вообще не знал что это такое. Но мне это было на руку. С работой синтезатора я в принципе был знаком, аккомпанировать на нем я мог и одной левой рукой. Благо это был трехоктавный электроинструмент очень удобный для подобной игры. Дебют мой можно было назвать успешным, если не одно «но». Подзаработав, я смог спокойно вернуться в свой отель. Но каково же было мое удивление, когда своих спутников я там не обнаружил. Оркестр уже покинул отель. Портье лишь вручил мне записку, оставленную Губеляном. В ней последний сообщал координаты следующего места в гастрольном турне, где я мог бы их найти. Сперва мне стало обидно. Казалось, что меня бросили. Хотя с другой стороны я сам был в этом виноват. И потом, как говорится: «семеро одного не ждут». Первым моим желанием было, собрав свой скромный скарб, ринуться вдогонку. Но, обдумав все как следует, я принял другое решение. Пора мне было привыкать к самостоятельной жизни. Что я бесплатное приложение к нашему оркестру, свадебный генерал на чужом празднике жизни! Возможно, это был знак свыше. Я был сторонником идеи, что все в нашей жизни происходит неслучайно. Так называемого эффекта бабочки или как говаривал наш классик: «Если звезды зажигаются, значит это кому-то нужно». Тогда мне показалось, что у меня есть шанс не только вернуться к музыкальной карьере, пусть и в другом формате, но и неплохо на этом подзаработать. В итоге я вернулся к своим случайным знакомым – начинающим музыкантам. Можно сказать, с этого времени и начался по-настоящему мой чес-тур. 

  Изучив не слишком оригинальный репертуар группы, в большинстве своем состоявший из римейков западных роковых и блюзовых хитов, я быстро влился в коллектив. Хотя своим я так и не стал. После каждого выступления, а иногда и до него, ребята по-своему расслаблялись – выпивали и покуривали травку. «Попробуй, разве тебе не нужно расслабиться, - в очередной раз предлагал мне затянуться косячком рыжебородый ударник Рулант, в своей кожаной безрукавке похожий то ли на викинга, то ли на былинного богатыря. Я в очередной раз отказывался. Но чтобы совсем не выделяться из коллектива, не быть «белой вороной» я порой пропускал парочку стаканов пива или виски «за компанию». Не разделяя пристрастий моих новых коллег, я, как это ни странно, их понимал. Выступая по три-четыре раза за неделю с вечера до глубокой ночи, а порой и до раннего утра, страшно изматываешься. Организму нужна была отдушина. А какой она еще может быть в барах и ночных клубах? Я едва тоже не втянулся в подобное. Дурной пример заразителен. Если бы я не встретил Брианну, молодую женщину, разбудившую во мне давно дремавшие чувства.

        Плата за номер в отеле была для меня накладна. Поэтому я решил снять квартирку в Амстердаме или его окрестностях. Однажды мне на глаза попалось одно примечательное газетное объявление. Сдавался маленький рыбацкий домик по весьма сносной цене. Как раз то, что было нужно! Никаких тебе соседей! Днем отсыпаешься, а ночью выступаешь. Располагался он на острове Маркен – милом тихом месте, которое быстро очаровало меня. С возвышающимся белым маяком и парочкой-другой катеров и лодок у причала он словно сошел с полотен старых мастеров голландской школы. Недалеко от берега озера Эйселмер располагалось несколько аккуратных деревянных рыбацких домиков темно-зеленого цвета крытых черепицей. Домик, к которому мы подошли с Брианной – его хозяйкой, мало чем отличался от остальных.

            - Если вы увлекаетесь рыбалкой, то это место специально для вас, - словно на работе отчеканила она. Брианна была местным гидом и показывала достопримечательности Маркена туристам.

            - Увы, нет. Хотя, глядя на окружающую меня идиллию, я даже жалею об этом.

          Мы вошли внутрь. Из-за низких немного давящих потолков там казалось тесновато. Кровати располагались в стенных нишах комнат, стены которых были увешаны различными ручными поделками с мудреной символикой. Был в доме и небольшой камин, который Брианна довольно умело разожгла.

            - Ну вот, собственно и все, - она ловко бросила мне дубликат ключей от дома и повернулась к двери. 

    - Не знаю как вы, а я с дороги проголодался, может быть, вы тоже? – я не мог позволить белокурой красотке просто так уйти. В короткой курточке и обтягивающих джинсах, подчеркивавших все контуры ее фигуры, она была просто соблазнительна. – Давайте поужинаем здесь.

    - Забавно! В первый раз в жизни меня приглашают отужинать в моем же собственном доме, - улыбнулась Брианна. – Я бы приняла ваше предложение, если знала из чего здесь можно приготовить ужин.

Заметив мой недоуменный взгляд, она пояснила.

    - Видите ли, я давно здесь не живу, - с грустью констатировала она. – Это домик моих родителей, которых уже нет на этом свете. Но ничего я что-нибудь придумаю.

Сбегав к соседям, проживавшим в соседнем домике, Брианна вернулась с полным пакетом.

    - Как вы относитесь к морепродуктам?

Наверное, хочет угостить знаменитой голландской селедкой, - подумал я. Но тут же отбросил подобную мысль. Мы же собирались поужинать, а не просто перекусить.

    - Честно сказать, я не большой их любитель, но ради вас могу сделать исключение.

    - Просто мой сосед заядлый старый рыбак предложил мне один свеженький деликатес! Так что прошу следовать за мной.

         Потерев ладошки, женщина отправилась на кухню. Я последовал за ней, хотя есть особо не хотел. Мне нужно было совсем другое. С первой минуты нашей встречи я не сводил с нее глаз. Малейший ее жест, взгляд, походка буквально заводили меня. Такого я давно уже не испытывал. Как в шахматах, так и в жизни я всегда старался не давать воли своим эмоциям. Но тогда в меня словно бес вселился. Внутри меня все будто закипало. Я едва мог себя контролировать, забыв о всякой осторожности, о главной цели моей поездки! Настолько красотка была притягательна и обворожительна! Но не только этим она притягивала к себе. Чем-то она была похожа на одну мою старую знакомую, которую я некогда вожделел. Она была на несколько лет старше меня, что возможно и создавало тогда некоторую дистанцию между нами. Всегда внимательная и любезная со мной, она, тем не менее, никогда не сокращала эту дистанцию. Я тоже не решался сделать первый шаг, хотя, как помнится, желание у меня было. Будучи разведена, она обращала на себя взоры многих мужчин, оказывавших ей различные знаки внимания. Но был ли кто у нее постоянный, я не знал. Возможно, как раз в этом и заключался секрет ее успеха. В женщине всегда должна быть определенная загадка, тайна. Ее я так и не разгадал, не рискнув сделать первый шаг. Вскоре она снова вышла замуж, и мои мечты так и остались мечтами.

         Более присутствуя, нежели помогая хозяйке на кухне, я не сводил с Брианны глаз. Она меж тем, надев фартук, не только успевала «колдовать» у плиты, но и рассказывать мне о приготовляемом блюде.

             - Поверьте, вы измените свое мнение о морепродуктах, как только попробуете копченого угря.

Когда все было готово, Брианна неожиданно выпорхнула из кухни. Вернулась она уже с какой-то запыленной бутылкой в руке.

     - Последний элемент для хорошего ужина, - не без гордости произнесла она. – Я нашла его у себя погребе.

     - Вино?

     - Мое любимое белое. Рислинг. С яркими фруктовыми оттенками.

Пока она доставала широкие бокалы, я при помощи штопора открывал бутылку.

Выпив «за нас», приступили к ужину.

Блюдо и впрямь оказалось восхитительным. Особый шарм ему придал гарнир из яиц и лимона. Пока мы ели Брианна испытывающе смотрела на меня своим игривым взглядом.
 
     - Что вы так смотрите на меня? – не выдержал я.

     - Я хочу услышать приговор…

     - Какой еще приговор?

     - Дайте уж оценку моей стряпне, наконец! – рассмеялась Брианна.

             - Блюдо действительно очень вкусное, такое нежное, хоть и по мне немного жирное…

             - Поэтому я и достала рислинг. Он прекрасно компенсирует жирность этого блюда, - подобно сомелье добавила гостеприимная хозяйка.

             - И чем мне блюдо особенно нравится – в нем нет костей.

             - Кстати о них. Хоть и очень тонкие они у него есть. Будьте внимательны, они находятся в его хвостовой части.
 
          Но все произошло с точностью наоборот. То ли заслушавшись, то ли засмотревшись на мою собеседницу, я проглотил их. В горле что-то резко закололо. От испуга у меня перехватило дыхание. К счастью Брианна сработала оперативно. Подскочив ко мне, она велела мне немедленно наклониться и постараться откашляться. Сама же принялась бить меня между лопатками. Это помогло. Когда я отдышался, разволновавшаяся женщина немного успокоилась:

             - Мой рассказ, наверное, чересчур напугал вас. Вот вы и поперхнулись. В принципе косточки угря настолько тонкие, что не должны представлять опасности.

             - Кто напугался? Я? Вы меня с кем-то перепутали, - попытался отшутиться я.

             - Не отрицайте. Вон, вы как побледнели, - она заразительно засмеялась, отчего стала казаться еще сексуальнее.

         Повторять ошибку прошлого я не хотел и сам ускорил события. Потеря темпа в жизни, как и в шахматах равносильно поражению. Нужно уметь вовремя воспользоваться своим шансом. Как говорится: «куй железо пока горячо». Адреналин ударил мне в голову, и я буквально накинулся на красотку. Схватив за талию, я крепко прижал к себе Брианну. Оторопев от неожиданности, она не сопротивлялась. Я ощутил ее дыхание, тепло ее соблазнительного тела, которое нежно ласкал. Фартук я сорвал с нее сам, немного повозился с нежно-бежевой кофточкой. Наконец мое упорство было вознаграждено. Розовые соски ее упругой груди уставились прямо на меня. Со своими джинсами Брианна помогла мне сама, они быстро сползли с ее округлых бедер. 
 
         Через секунду обеденный стол стал для нас ложем любви. Чувства переполняли не только меня. Пыл страсти охватил и хозяйку рыбацкого домика. Обвив руками и ногами мое тело, она долго не отпускала меня, пытаясь растянуть наслаждение. Было заметно, что последнего ей давно недоставало. 

         Позже я узнал, что она давно жила одна. С мужем они были в разводе, детей у них не было.  Все это способствовало бурному развитию нашего романа. Вскоре мы стали жить вместе в ее рыбацком домике. Из квартиранта я превратился в ее любовника. Но не только страсть сближала нас. Наши вкусы, интересы во многом были схожи. Даже музыкальные пристрастия, в общем, также во многом совпадали. Правда, мою музыкальную деятельность в качестве синтезаторщика она не одобряла, не желая понимать, что это было пока единственное, чем я мог заниматься в качестве музыканта. Особенно ей не нравился мой график работы.

            - Мне так одиноко вечерами. Я и ночью хочу чувствовать тебя рядом с собой. Ты же в это время неизвестно где!

            - Почему неизвестно? Я тебя приглашал не раз на выступления нашей группы. Ты же отказывалась, - оправдывался я.

            - После работы я устаю. Мне отдыхать, а не прожигать время в ночных клубах и слушать непонятную музыку. Мне этого хватило с моим бывшим – рокером. Из-за этого мы и расстались. Теперь же все начинается сначала? Ну, за что мне это! – со слезами на глазах неистовывала Брианна.

         Я обнимал ее, пытаясь приласкать. Она вырывалась, бросаясь на диван и обнимая не меня, а подушку. Позже мы мирились. Но скоро все повторялось сначала. Я все чаще видел ее заплаканные голубые глаза, хотя она это и пыталась скрывать. Когда я говорил с ней, целовал, ласкал, то чувствовал, что она меня не слышит. Мыслями она была где-то далеко. Впрочем, в этом мы были с ней схожи. Порой в минуты нашей близости на ее месте я представлял ту самую старую знакомую, в которую я был некогда тайно влюблен.

         Кульминацией наших отношений стала встреча с ее бывшим. И надо же такому случиться, дверь ему открыл именно я. Но это было еще не все. Ее бывшим оказался не кто иной, как наш ударник могучий Рулант! Мир действительно был тесен, а в Нидерландах особенно! По его дикому взгляду я понял, что он был шокирован не меньше меня. Правда, в себя он пришел быстрее, нежели я. Лучшим тому доказательством был его удар прямо мне в глаз. Это было как ушат холодной воды, приведший меня в чувство. Я был как Давид против Голиафа.  Поняв, что одним ударом Рулант может не ограничиться, я со всей силы ударил ногой ему между ног. Он взревел, согнувшись в три погибели. Чтобы окончательно остудить его пыл, я добавил ему дверью по лбу. Рулант вылетел за порог. Казалось, теперь можно было перевести дух. Но не тут-то было. Прибежавшая на шум Брианна, встала на сторону Руланта. Осторожно проведя его в дом, она заботливо уложила его на диван, приложив ко лбу лед. Мой отек под глазом в упор не замечала! Стало ясно, что прежние чувства к бывшему мужу в сердце Брианны не только не угасли, а запылали с новой силой. Отчасти благодаря мне. Быть может, окажись я в горизонтальном положении, а не Рулант, она бы по-другому себя повела. Хотя вряд ли. Было очевидно, что она его не просто жалела, она его любила. Вот, наверное, с кем были ее мысли, о ком были ее слезы. Несмотря на диковатый вид, Рулант был дорог ей. Она походила на школьную отличницу, которой больше нравятся брутальные мальчики, хулиганы. Да уж, противоположности сходятся.

          После произошедшего оставаться в коллективе я уже не мог. Мне было грустно прощаться с довольно гостеприимным Амстердамом и его обитателями, а особенно с Брианной. Не сказать, что я по-настоящему глубоко успел полюбить ее, но я привязался к ней. В чужом городе она стала для меня практически родным человеком, с которым можно запросто обсудить наболевшие проблемы или «поплакаться в жилетку». Жаль, что для нее я оказался лишь «запасным аэродромом».   

          Но как бы то ни было, жизнь продолжалась. Нужно было думать о возвращении домой. Несмотря на то, что я зачастую фальшивил, возможно, сказывалось отсутствие практики, за две недели наших выступлений по Амстердаму и окрестностям я смог заработать сумму, которой хватило бы не только на обратную дорогу. Но продолжение европейского вояжа пришлось отложить. Виза уже заканчивалась. Делать было нечего – я отправился в аэропорт Схипхолл, где меня ждала весьма интересная встреча. 
               
         Лещев слыл еще в советское время великим гроссмейстером. Будучи честолюбив, но, поняв, что при хрупком телосложении, небольшом росте, ему не добиться большого успеха в жизни даже с неплохими отметками в школьном дневнике, он решил полностью посвятить себя шахматам, в которые играл с детства. И это ему удалось. Еще будучи пионером, он становится кандидатом в мастера спорта, а спустя несколько лет и самим мастером! Такому вундеркинду грех пропадать в глуши далекого зауральского городка, решают его родители. Чтобы вырваться из провинции, его семья в самом начале 60-х переезжает в один старинный город недалеко от Москвы. С отличием закончив там школу, юный, но весьма амбициозный выпускник решает перебраться теперь уже в саму столицу. Имея хорошие математические способности, он поступает на мехмат МГУ. Но воевать на два фронта нелегко. Ведь Лещев больше выступает на разных юношеских турнирах, шахматных олимпиадах, чем «грызет гранит науки» в вузе. В итоге с учебой начинаются проблемы. Но Родина-мать в лице партбоссов от спорта, особенно в лице одного влиятельного функционера из ВЛКСМ с тяжеловесной фамилией, тут как тут. Как никак, благодаря ему чемпион мира снова советский гражданин! Долг платежом красен. Переводом в другой ВУЗ, Лещев в одно мгновение превращается из технаря в экономиста. Далее по накатанной. После окончания ВУЗа остается там, становясь  младшим научным сотрудником. На деле же продолжает трудиться во славу себя и страны за шахматной доской. Не без помощи как сейчас бы сказали административного ресурса Лещев, успешно противостоя разным претендентам на его мировую корону, удерживал свой титул в течение нескольких лет. В одном случае это произошло не без помощи аппарата госбезопасности (и чуть ли даже экстрасенсов), в другом путем давления на тогдашнего главу ФИДЕ (кстати, обязанного своим избранием на этот пост советским товарищам). 
 
         Но всему рано или поздно приходит конец. Так и ему все же пришлось уступить свое звание более молодому и напористому гроссмейстеру в драматичном и затяжном матче-реванше.

Как в жизни, так и в игре Лещев был скорее спринтер, нежели стайер. Затягивание любой партии, не говоря уже о матче, не было ему на пользу. Он быстро «проседал», психологически надламывался и чаще всего проигрывал. С каждым годом ему все больше недоставало собственной физической выносливости или простой твердости характера. И при этом он все равно продолжал играть! Зачем? Ведь надо уметь уходить красиво, и он в свое время мог это сделать, но не сделал. Являясь учредителем и председателем различных фондов, будучи успешным бизнесменом, руководителем одного ООО, контролирующего добычу драгоценных металлов где-то в Сибири, он продолжал падать на дно как шахматист.

         Вот с таким человеком мне пришлось столкнуться в Голландии в конце 90-х. К тому времени он уже перестал быть чемпионом, и гроссмейстер был уже не тот, что раньше, хотя определенный потенциал еще имелся. После провального выступления на турнире в Вейк-ан-Зее, он оказался в аэропорту Амстердама, где, как и я, ждал своего рейса. Располневший, обрюзгший он был почти не похож на прежнего шустрого юношу с прилизанными темными волосами. Опустив голову, словно боясь быть узнанным, он медленно потягивал кофе у столика в зале ожидания. Лишь изредка он осторожно бросал взор на электронное табло с графиком прибытия-вылета самолетов, и потом снова как-то поежась, опускал глаза вниз. Но это смущение было излишне. Уже было совсем другое время, в котором былой культ шахмат забылся и растворился. Так что даже действующих чемпионов мира не то, что в лицо не помнил, по имени назвать далеко не каждый бы смог. Повесь даже Лещев себе на грудь табличку со своей фамилией, на него бы вряд ли кто обратил внимание. Но только не я. Пропустить такую встречу я просто не мог. Мне не был нужен его автограф на память – он не был моим кумиром – я просто хотел попросить сыграть со мной, что на моем месте, я думаю, сделал бы любой шахматист. Ведь даже спустя годы, он все равно оставался великим гроссмейстером.

           Я быстро подошел к нему и представился. От неожиданности он на секунду немного смутился, но быстро пришел в себя.

             - Где вам расписаться? – он думал, что я обратился к нему за автографом.

             - Нет, я хотел бы, чтобы вы мне оказали другую услугу.

             -   Какую же? – такой заход явно озадачил его. Он даже перестал потягивать свой эспрессо. 

             - Понимаете, я бы хотел сыграть с вами партию.

             - В шахматы? – Лещев был страстным игроком в хорошем смысле этого слова. Помимо шахмат, он с одинаковым успехом играл и в шашки, нарды и даже в карточного «дурака».

             - Конечно.

             - Ну, знаете ли, сейчас не самое подходящее время и место для игры, - своим почти неизменным тоненьким голосом, почти фальцетом, затянул Лещев.

             - Извините, конечно, но мне кажется, что условия и время нам позволяют это сделать. Ведь ваш рейс, наверняка, как и мой отложен на неопределенное время из-за непогоды. Окажите мне такую честь. Я так давно мечтал сыграть с вами.

             - Вы любитель или профессионал?

             - Вам это так важно? Что если я просто очень люблю эту древнюю игру, и мне хочется проверить свои силы в игре против великого гроссмейстера нашего времени.

          Последнее видимо магическим образом подействовало на тщеславие Лещева, и он согласился. Я бросил жребий, в роли которого выступала монета голландского гульдена. Я испытывающе посмотрел в глаза Лещева. В них уже начала разгораться искра азарта.

             - Решка, - как-то уж совсем пропищал он.

          Я осторожно поднял ладонь. Монета лежала «орлом» вверх. Я выбрал белый цвет. Это было хорошим началом. Нет, не из-за банального «белые начинают и выигрывают». Черными мне даже чаще приходилось побеждать. Просто играй я сейчас черными, мне бы не хотелось столкнуться с одним из множества так любимых моим оппонентом ферзевых гамбитов, в которых он был мастак.

         Пока мы расставляли фигуры на доске моих карманных шахмат, я спросил:

            - Может, придадим определенный интерес этой партии?

            - Что вы имеете в виду? 
 
            - Сыграем на деньги. Сумма может быть вполне символической.

          Я был не против сочетать приятное с полезным. Мои дела в последнее время шли не очень. Из-за внезапно надвинувшегося на Западную Европу атлантического циклона мне все трудней приходилось находить себе партнеров для игры. Ведь играл я в основном в придорожных кафе, на улицах, в парках. Единственное, что еще иногда спасало так это игра в букмекерских конторах. Ведь футболом и хоккеем я увлекался с детских лет, пусть и не так как шахматами. Аналитический ум и здесь меня редко подводил. Я не рисковал – в основном делал ставку только на исход состязания и никогда на авторов голов, количество забитых мячей или шайб, что считал весьма неоправданным занятием  – и, может быть, поэтому и выигрывал, пусть и небольшие, деньги.

            - Я не играю в шахматы на деньги, - свое недовольство Лещев не мог скрыть, - и потом, неужели вы так хотите потерять ваши деньги?

            - Вы так уверены в своей победе? – я пристально посмотрел на бывшего чемпиона.

            - Прошу, начинайте, - только процедил в ответ международный гроссмейстер. 
 
          Контроль времени был выбран следующий: не более 1 минуты на каждый ход. В качестве таймера выступал Patek Philippe Лещева. Признаваться в том, что в моей сумке имелись специальные шахматные часы я не хотел. Мне не хотелось, чтобы Лещев заподозрил во мне профессионала. Это бы не сыграло мне на пользу. А так он с легкостью согласился на предложенный мною контроль времени (я знал, что быстрые шахматы и тем более блицы никогда не были его коньком) и, почти не тратя времени, сделал первые 6 ходов в дебюте. Играли испанскую партию. Только потом, проанализировав ее, я нашел в ней много общего с той, что Лещев играл при защите чемпионского титула в Багио. Вот чем еще объяснялось такое поведение мэтра. Но его радость и непринужденная легкость при практически автоматическом выполнении ходов закончилась к миттельшпилю. Я рискнул, и мой риск оказался оправдан. В духе Таля я пожертвовал ладью на a1 уже на 16 ходу. Черные вынуждены были принять этот данайский дар. В ответ я стал нагнетать белое окружение вокруг черного короля. Сначала я слоном b3 взял пешку на e6. Через пару ходов отыграл ладью, вдобавок взяв еще лишнюю пешку. Остальное было делом техники. Хороший тактик он часто мало внимание уделял общей стратегии разыгрываемой партии. Сказалось это и тогда. Мне оставалось сделать каких-то десять ходов, чтобы окончательно заматовать вражеского короля. Другой бы уже признал поражение, но не Лещев. Обхватив голову руками, международный гроссмейстер тщетно бегал глазами по доске. Но, сколько бы Лещев ни потел, ни вздыхал, облегчить свою ситуацию он был уже не в силах. Он даже забыл про время. И будь мы на официальном соревновании, арбитры давно бы прервали поединок, присудив мне победу. Только несколько кратное объявление по аэропорту, что готовится посадка на рейс Амстердам – Москва вывело Лещева из подобного оцепенения.

            - Очень жаль, что нельзя отложить нашу партию, - Лещев был известным любителем постматчевого анализа, который с применением компьютерных программ в шахматах ныне сошел на нет. Поэтому почти в каждом интервью он негативно относился к последним, считая, что они убивают шахматы. Кстати, частично в этом я с ним был согласен. – Мне надо спешить на самолет.

            - Но мне кажется, что ее исход, по сути, ясен…- попытался я возразить гроссмейстеру.

            - Конечно, в общем, все идет к ничьей, на которую я соглашусь, - Лещев протянул мне руку.

          Я не мог поверить, что выдающийся гроссмейстер не может признать очевидного поражения. Теперь я находился словно в оцепенении от подобного цинизма. Будто во сне я пожал мягкую потную руку Лещева. Пока гроссмейстер спешно собирал свои вещи, я убирал карманные шахматы в свою сумку. И о чудо! Взгляд мой упал на старую книжечку антологии русской поэзии, которую я всегда возил с собой как талисман. На втором листе ее была потрясающая фраза: «Победившему ученику от проигравшего учителя», выбранная в качестве заглавия. Это был знак Свыше, которым я не преминул воспользоваться. Я тотчас же бросился к Лещеву, который уже поспешил на свой самолет.

             - Прошу вас, подождите!

             - Ну что еще?

             - Я все-таки захотел взять у вас автограф!

             - Ну, это можно, - Лещев, не глядя, расписался мне на листе именно той книжки под той самой фразой!

          Так что он, сам того не зная, признал свое поражение. С тех пор та страничка из книжки хранится в специальной защищенной рамочке у меня дома на видном месте. Для меня она ценнее многих побед, в которых я выигрывал большой денежный куш. И пусть Лещев и не пожелал признать свое поражение, для себя я знаю, это была чистая победа в честной игре.

          Она дала мне новый стимул продолжать начатое. Как говорил один гоголевский персонаж: «Есть еще порох в пороховницах».  Поэтому спустя некоторое время я с еще большим энтузиазмом отправился в новый европейский вояж.   


3. Мистификатор


Как вы наверняка знаете, шахматы считаются не просто игрой, но своеобразной моделью нашего мира. Шахматная доска изображает пространство, фигуры - вещество, ходы - время. Они также являются своеобразным мерилом, эквивалентом человеческих отношений, олицетворяющим борьбу вечных двух стихий добра и зла, света и тьмы, инь и янь, символизирующих две противоположные энергии, которые, видоизменяясь и взаимодействуя, представляют собой динамику мира. Недаром еще с древности с шахматами связано много мистических, загадочных историй. Не миновали они и меня. В этом плане запоминающейся оказалась и моя первая поездка в Монте-Карло, где я невольно столкнулся с человеком, который ныне считается мистификатором мирового масштаба. Я даже стал свидетелем некоего подобия чуда, но было ли оно делом его рук или было вызвано силой иного рода трудно сказать и сейчас. Но обо всем по порядку.

Добирался я до княжества Монако из Франции на попутке, хотя еще с позапрошлого века их соединяет железная дорога. Мне просто показалось интересным проехать по тем же автомагистралям, которые иногда используются как трассы Формулы-1. Но водитель-француз вместе с женой ехавший туда же отдыхать больше рассказывал мне о другом. По-видимости, он был не только знатоком этих мест, но и порядочным интеллектуалом. Оперный театр и Музей изящных искусств – вот о чем он мне полдороги рассказывал. Хоть я и не все понял в силу скудости моих знаний во французском. Но твердо можно было утверждать, он дал бы фору любому местному гиду.  Но, как и любой гид начинает со временем утомлять экскурсанта, так и мой любезный француз вскоре утомил меня своей разговорчивостью. Любому экскурсанту часто хочется остаться наедине с объектом изучения, чтобы самому прочувствовать, понять, насколько достоин он восхищения. Кроме того, я опасался, что монолог француза может отвлечь его внимание от извилистой дороги с весьма интенсивным движением.

От сердца у меня отлегло, когда мы, наконец, прибыли на место. Я с радостью вылез из тесноватого старого «Ситроена», едва отвязавшись от навязчивого попутчика. Но это оказалось не так просто, так как тот просил навестить их в отеле. Пришлось дать ему обещание.

- Лучше запишите название нашего отеля, чтобы не забыть, - не отставала от мужа и его жена.

- Не волнуйтесь, мадам. У меня отличная память. Это профессиональное, - на ломаном французском произнес я. – Если мои русские соотечественники, которых я надеюсь здесь встретить, не слишком меня утомят, то я найду вас.

Сказанное мной как-то вдруг насторожило моих спутников, и они поспешили ретироваться с удивительной поспешностью для их авто. Отдаленное тарахтенье движка старого «Ситроена» спустя минуту лишь напоминало мне об их недавнем присутствии.

Город всеевропейского азарта встретил меня дружелюбно. Для начала весны было достаточно тепло, что заставляло распускаться не только местную флору, но и оголяться многочисленным туристам, любовавшихся кустарниками разных там маквисов и розмаринов, направлявшихся к  пляжу. Погода в том году и впрямь удалась. Волшебный город радовал обильным урожаем сочных лимонов, апельсинов, инжира и другой всячины, которая едва не отвлекла меня от моего главного занятия.
 
Я рассчитывал как можно скорее найти себе партнеров для игры (и желательно вполне состоятельных), так как трехзвездочный отель Novotel Monte Carlo, в котором я остановился по оплате номера в сутки тянул на среднеевропейский пятизвездочный. Но признаюсь он того стоил. Расположенный вблизи у моря, отель был оснащен всеми удобствами, правда, большинством из которых мне не пришлось воспользоваться. Чего тут только не было! От изысканного современного ресторана до фитнес-центра и открытого бассейна с подогревом.  Мне оставалось лишь завидовать праздно отдыхавшим здесь, ведь о том, чтобы расслабиться у воды и понежиться в лежаке на солнышке я мог только мечтать. Совсем другие заботы занимали меня.

Мой визит в Лас-Вегас Старого Света пришелся в нужное время. Около недели назад в соседней Ницце как раз завершился ежегодный традиционный Амбер-турнир – шахматный турнир, где лучшие гроссмейстеры выявляли сильнейшего по игре в блиц, быстрые и «слепые» шахматы .

Вопреки сложившимся представлениям шахматы тоже могут быть весьма азартной игрой. Кто играл в быстрые шахматы, а особенно в блиц не даст мне соврать. Ведь за такой игрой кровь закипает в жилах, адреналин готов вырваться наружу. Игра проходит словно на одном дыхании. 

Здесь не часто встретишь изящные красивые комбинации с тонким замыслом – на них попросту нет времени. Но зато тут можно по-настоящему прочувствовать, ощутить весь дух бескомпромиссной борьбы. Если бы такие турниры показывали по ТВ, я уверен, они бы сильно способствовали популяризации шахмат. Конечно, они вряд ли бы смогли конкурировать по рейтингу с футболом, но уж трансляциям с покерных турниров, наверное, не уступили. Риска и азарта здесь бывает никак не меньше. Поэтому на Амбер-турнире чаще торжествуют вовсе не чемпионы мира и даже не всегда претенденты. Привыкшие к неспешному обдумыванию хитроумных многоходовых комбинаций в классических шахматах (контроль времени для игрока составляет 2,5 часа) здесь первые частенько терялись и просто не замечали, как просто падал «флажок». Исключением является разве что индиец Виши Ананд.

Но независимо оттого побеждали или проигрывали гроссмейстеры на этом турнире, некоторые из них отправлялись после него в Монте-Карло, чтобы испытать удачу в казино. Я тоже рассчитывал на встречу с кем-нибудь из них только не за ломберным столом или рулеткой, а за шахматной доской. Ведь играя обычно на деньги, я также предпочитал быстрые шахматы или блиц. И дело было не только в том, что я был мастером в подобных играх. Играя с любителями, я обычно рассчитывал, что они элементарно не справятся со временем и попадут в цейтнот. И надо сказать, что мои ожидания часто оправдывались. Начиная с достаточно редких дебютов (например, дебют Колле или Шевенингенский вариант сицилианской защиты), мне зачастую удавалось застать моих оппонентов врасплох. Они сразу же терялись, тратя уже в дебюте драгоценное время. Я же продолжал гнуть свою линию. На их неуверенный ход я мгновенно отвечал своим. Их это еще более настораживало, пугало. Они начинали совершать грубые ошибки, которыми я умело пользовался. Теперь же мне хотелось себя проверить в игре с настоящими профи, с которым для начала я бы согласился сыграть и просто так или на совсем скромную ставку. Сразу рисковать большими деньгами в игре с ними я бы не хотел. 

Но в ту первую поездку в столицу «игорного рая» мне не посчастливилось встретить кого-либо из известных игроков. Мне не без труда пришлось найти лишь пару пенсионеров-любителей, которые согласились со мной сыграть сеанс одновременной игры, правда, на весьма скромную ставку. Их я случайно встретил на извилистой, заросшей густым кустарником, тропинке к пляжу. Они признались, что с большим удовольствием сыграли бы партию в покер, чем в шахматы. Но присущий любому настоящему игроку азарт взял свое, и они согласились. О чем впоследствии пожалели. Уже через час их денежки были у меня в кармане. Но денег никогда много не бывает. Дабы увеличить свой куш, я решил отправиться в известное местное казино, предусмотрительно взяв напрокат смокинг, чтобы соблюсти дресс-код.

Роскошнейшее здание, творение известного архитектора Шарля Гарнье, созданное во второй половине XIX века, просто восхитило меня своим королевским великолепием. Окруженный потрясающими фресками, барельефами, дивными скульптурами я оказался будто в сказке. Так себя, наверное, ощущает себя ребенок впервые попавший в Дисней-лэнд. Не удивительно, что оно притягивало к себе тысячи туристов, жаждавших испытать Фортуну. Не избежал этого искушения и я. Зная как играть в покер и блек-джек, я тоже решил испытать удачу. Ведь новичкам везет. По счастливой случайности я оказался за одним игровым столом со своим соотечественником, неким новым русским. Этот завсегдатай казино, как позже выяснилось, был весьма солидной фигурой и хозяином одной из лучших вилл на побережье. Несмотря на внешнее панибратство, он оказался вполне приветливым господином. Кто бы мог подумать, что в России его подозревали в выводе госактивов через подконтрольные ему банковские структуры в оффшоры на каких-то заморских островах. Но западная пресса по привычке писала, что сделано это было, чтобы ограничить его влияние в большой политике. Вследствие этого за кордоном он стал, как и многие олигархи в те смутные годы, неким вроде диссидента, политического изгоя, борца за гласность и демократию, преследуемого неоавторитарным российским режимом, а в России экономическим преступником.

Не знаю как насчет «серых» банковских схем, но в карточной игре он был словно профи. Одновременно делая ставки и умело блефуя, он тихо рассказывал мне о ключевой роли психологии в покере, о математическом расчете в блек-джеке и многом еще чем. Было видно, как сильно он истосковался по простой непринужденной беседе со своим соотечественником.

- А как же элемент везения? – наконец вставил слово и я.

Он с минуту помолчал, окинув взором соперников за столом. Сделал неожиданно большой «рейз» , на что все почти сразу «скинули» свои карты.  Раздача снова была его.

- Вот видишь, везет тому, кто везет, - все также негромко промолвил он, причмокнув по обыкновению.

Лишь теперь я увидел, что у него была «слабая рука», но благодаря вовремя выполненному «рейзу» он вынудил партнеров сбросить карты, не дожидаясь раскрытия «флопа». До того бросавшие в нашу сторону лишь настороженные взгляды оппоненты теперь загудели как пчелы, вырвавшиеся из улья.
 
- Что-то они взволновались, - бросил я в сторону олигарха.

- Это неудивительно мой «банк» значительно увеличился не без их помощи, - усмехнулся он. – К тому же здесь русских любят, когда они сорят «бабками», а не когда они их собирают. Да и вообще, привыкай, к нам тут относятся весьма настороженно. Мы в их представлении все еще как в плохих американских боевиках. Голодные дикие русские только что сбежавшие из холодной России, где по улицам бегают медведи. У них все те же стереотипы. Если русский, так значит либо бандит, либо шпион.

Похоже, он был прав. Я сразу вспомнил свое прощание с французской четой.
 
- Думаю, с меня тоже хватит, - сказал я, вставая из-за стола. В покере я оказался не такой мастак как в шахматах. Мне уже практически не на что было играть. Перспектива отыгрываться меня не прельщала. Я всегда помнил о незавидной судьбе талантливейшего шахматиста начала XX века Яновского, сгубившего свою карьеру в казино.  – Может, мне повезет в чем-то другом.

- В любви что ли, хм, хм! Не везет в карты, повезет в любви, - нараспев причмокнул олигарх.

- Я вовсе не про это!

- А про что же, если не секрет?

- Вообще-то я больше предпочитаю играть в шахматы, в которых доля везения практически исключена.

- Ну, не скажите…

- Уж я это знаю, поверьте.

- А давай проверим, - какая-то хитрая искринка сверкнула в черных зрачках олигарха.

- Каким образом?

- Жду тебя завтра на своей яхте! Там все и увидишь, - с загадочным видом он протянул мне свою визитку.

Он что-то явно задумал, подумалось сразу мне. Но отступать было не в моих правилах, и я принял приглашение.

К полудню следующего дня я был в назначенном месте. Найти, стоявшую у пристани яхту олигарха не составило большого труда. По сравнению со своими соседками она более походила на миникруизный лайнер. Этот символ статусности и успешности действительно производил впечатление. Пятипалубная, не менее пятидесяти метров в длину, с рестораном, конференц-залом, бассейном и многим-многим другим она просто изумляла. Едва оказавшись на палубе яхты, я был любезно препровожден к ее хозяину. В каюте, выполненной в стиле хай-тек, мы разыграли с олигархом нашу партию.
 
- Обрати внимание, - не без восхищения произнес он, когда мы расставляли фигуры на шахматной доске, - ведь из настоящей слоновой кости сделаны! Подарок одного моего арабского компаньона по бизнесу.

Но я обратил внимание совсем на другое. Рядом с доской располагались небольшие шахматные часы. Были они механическими, а не современными электронными.

- Надо же вы предусмотрели даже это, - указал я на них хозяину яхты.

- Конечно, я предпочитаю настоящую игру, - он азартно хлопнул в ладоши.

- Какой контроль времени выберем?

- На ваш выбор.

Олигарх предпочел какой-то промежуточный нестандартный контроль времени – по часу на каждого. Тратя на каждый свой ход очень много времени уже в дебюте, олигарх, вытирая пот со своей залысины, часто повторял:

- Ох, как давно не брал я шахматы в руки!

Постепенно мое позиционное преимущество стало отчетливо вырисовываться. Получив же в миттельшпиле коня за двух пешек, я полностью завладел инициативой. Олигарх еще более занервничал. Стал дергаться, постоянно оглядываясь. Только теперь я заметил за его спиной человека тихо сидевшего в маленьком креслице в углу каюты. Пристальный магнетический взгляд этого сухощавого человека я уже где-то встречал. Но где? Долго ломать голову над этим мне не пришлось. Я вспомнил, что во время вчерашней игры в казино видел человека. Он стоял чуть поодаль от ломберного стола, внимательно следя за игрой. Казалось, что если он не загипнотизирует карты, то самих игроков уж точно.

- Ты что хочешь проиграть мне пари, Юра? – нарушил тишину олигарх, обращаясь к таинственному незнакомцу. – Я начинаю в тебе уже сомневаться.

- Не беспокойтесь, я уже работать над этим, - ответил Юра на ломаном русском.

Как бы в подтверждение своих слов, он поднялся и пересел поближе, оказавшись прямо напротив нас. Сняв ореол своей таинственности – маленькие черные очки – он вперил свой взор в шахматные часы. Слава богу, не в меня. Хоть я не из пугливых, подвергаться гипнозу или нечто подобному особенно сейчас мне как-то не хотелось. А ведь нечто похожее, как рассказывают, было в истории. Сразу всплывает известный случай с Вольфом Мессингом. Правда, там последний использовал свой дар для чтения мыслей. Не играя в шахматы (так утверждали) Мессинг как-то решил сыграть партию с одним чешским гроссмейстером. За игрой наблюдало много любопытных, среди которых был и один известный советский шахматист, по привычке мысленно оценивавший позицию на доске и прикидывавший лучшие варианты для продолжения. Внимательно всматриваясь в его глаза, Мессинг буквально считывал все его мысли, и в итоге успешно завершил партию.

Но таинственный незнакомец по имени Юра был не Мессинг, и в шахматы со мной играл не он. Чуда не произошло. «Флажок» олигарха скоро упал. Да и без этого я через пару ходов смог бы заматовать его одинокого короля, заметавшегося в центре доски.

Раздосадованный поражением олигарх старался всем видом не показать этого, хотя это у него и плохо получалось. Он даже пригласил меня на обед, но я вежливо отклонил предложение, сославшись на усталость. Но с пустыми руками я от него все же не ушел. Олигарх подарил мне бутылочку шабли, сказав:

- Вы были правы. Мое везение в картах не распространяется на шахматы, где навыки и холодный математический расчет решают все. Браво! Вы достойно победили и заслужили награду.

  Я не большой любитель выпить, но от такого подарка просто не мог отказаться.

Напоследок я задал олигарху мучавший меня все это время вопрос о таинственном незнакомце.

- Вы его еще не знаете? Гм, ну ничего, это вопрос времени. По крайней мере, он сам так утверждает. Это Хиллер, иллюзионист, общающийся с инопланетянами, ха-ха!

Не знаю как насчет последнего, но по поводу первого олигарх оказался прав. Скоро имя Хиллера стало появляться едва ли не на первых полосах мировых информагентств. Полумифическая биография привлекала к нему еще большее количество поклонников. Родившись в Тель-Авиве, он юношей, как сам утверждал, принимал участие в Шестидневной войне Израиля с коалицией арабских государств. Хотя официальная версия была куда более тривиальной. Ури был отчислен из армии как раз накануне войны, так как заснул на посту. Затем, работая фокусником, он пытался внушить наивной публике, что является  посланником космоса. Это позволяло ему спекулировать на различных предсказаниях всяческих катастроф, которые он якобы призван был предотвратить. Когда эта легенда перестала работать, он и перебрался в Европу и США, где стал заниматься фокусами с психокинезом и телепатии, а также трюками с различными предметами.  Одной лишь силой мысли он гнул ложки, вилки, останавливал механические часы и даже знаменитый лондонский Биг Бен. Кстати благодаря этому я, кажется, понял, на что поспорили тогда на яхте олигарх и иллюзионист. Хиллер, наверное, пообещал остановить или замедлить ход шахматных часов, но это оказалось даже труднее трюка с английским хронометром. Не сработала теория больших чисел, сказали бы его недоброжелатели, считавшие, что, используя именно ее, ему удается совершать подобные фокусы с часами. И чем больше часов, тем лучше. Где-нибудь, согласно теории вероятности, часы обязательно да остановятся. Ведь едва покинув яхту олигарха, я, посмотрев на свои наручные часы, к своему удивлению обнаружил, что время нахождения на борту составило всего 15 минут! Но этого просто не могло быть. Ведь одна лишь шахматная партия отняла у нас около полутора часа. Выходило, что время на борту яхты текло в разы медленнее, что противоречило нашим знаниям о нем. Ведь время постоянно и непрерывно всегда и везде, оно течет только в одном направлении, с одной скоростью.

Сработала ли тогда теория больших чисел или магическая сила фокусника я не знаю. Но одно могу утверждать. В то самое утро я завел свои часы, так что отстать (и настолько) они вряд ли могли. В последующие дни ничего подобного с моими часами не наблюдалось. Это доказывало, что они были в нормальном рабочем состоянии.

Интересно, работала эта «технология» с картами, в которые так везло олигарху, вдруг подумалось мне. Или тогда Хиллер действительно применил психокинез, благодаря которому его спутнику удавалось постоянно выигрывать.
 
Об одном я сейчас жалею, что отказался тогда отобедать на яхте олигарха. Может, удалось бы увидеть демонстрацию фокуса с ложками или вилками. Хотя вряд ли. Трудно представить себе, что у олигарха ложки были из легкоплавильных металлов. Ведь именно такие, как утверждали критики Хиллера, мог сгибать, гнуть известный иллюзионист.


4. Фотон


Слушая все эти занимательные до неправдоподобия истории (но, обращая внимание на детали, я понимал, что всего этого мой спутник выдумать не мог), я задавался одним вопросом. Неужели у Соломатина никогда не возникало естественного желания просто насладиться теми местами, где он побывал. Как бы предугадав мой вопрос, Соломатин разрешил мои сомнения еще одним интересным рассказом. 
 
         - Я не робот и как любому человеку мне временами страшно хотелось просто отдохнуть, расслабиться, пожить в свое удовольствие. Однажды в Риме у меня появилась наконец-то такая возможность, - как всегда неспешно, словно смакуя дорогое вино, начал он.

         - К слову сказать, я вообще всегда по особому относился к Вечному Городу, этой колыбели нашей цивилизации, его истории, культуре. В моей семье было достаточно книг на эту тематику, которые не прошли мимо моего внимания. Поэтому с тех пор я стал мечтать увидеть вживую то, о чем я читал. И вот, оказавшись в Риме, Пантеон, Форум, Колизей, Собор св. Петра, Ватикан уже не казались мне такими далекими и немного сказочными. Но, лишившись этого ореола, для меня они не стали менее значимыми и величественными. Несмотря на это, больший, неизгладимый след, как ни странно, от того визита у меня оставила встреча с одним человеком.

        Как-то после очередного дня осмотра достопримечательностей итальянской столицы (одного дня тут явно не хватит) я с виа Бабуино вышел на Испанскую площадь – место отдохновения, развлечения и обычных встреч горожан, а чаще туристов. Ведь спустя века она и поныне остается самой изящной стильной и самобытной площадью Рима.

        Был теплый летний денек и я, купив бутылочку минералки, решил по примеру горожан и нескольких туристов присесть отдохнуть прямо на ступеньках знаменитой лестницы Тринита-деи-Монти. Народу здесь было немало, но никто друг другу не мешал. За исключением разве настырных торговцев-бенгальцев, пытавшихся буквально всучить свои цветы любому встречному. Каждый был увлечен чем-то своим. Влюбленные, обнявшись, мило ворковали, уличные художники кого-то рисовали, туристы фотографировали и что-то записывали. Спокойная дружелюбная атмосфера всего напомнила мне чем-то наш Арбат.

        Блуждая взглядом, я неожиданно наткнулся на группу стоявших людей, окруживших кого-то или чего-то. Странным показалось то, что никто из них практически ничего не говорил. Все только внимательно за чем-то наблюдали. Решил сделать это и я. Подойдя к ним поближе, я увидел сидящих на ступеньках двух человек, которые (вы не поверите!) играли в шахматы. По-видимому, играли в блиц, так как зрители едва успевали следить за ходами. Шахматисты играли как «на автомате». Фигуры словно сами прыгали по доске. Быстрота партии не шла в ущерб ее красоте и мысли. Эти основные компоненты игры здесь присутствовали. Одним словом, партия смотрелась. Как и фигуры на доске эмоции игроков были контрастны. Сухощавый бледнолицый неопределенного возраста господин в темной ветровке с поднятым воротником а-ля френч не выказывал никаких эмоций. Так сказать, был спокоен как статуя. Он чем-то мне напомнил персонажа Цвейга Чентовича, но без присущей тому надменности. Его партнер-тинейджер в бандане, напротив, дергался, нервничал. И чем ближе была развязка, чем ближе был эндшпиль, тем сильнее было его напряжение. Он походил на школьника, плохо подготовившегося к экзамену, которому остается надеяться разве что на Фортуну. Но она в тот день была не на его стороне. Если не мат, так цейтнот должен был вот-вот прекратить страдания паренька. Но он не стал дожидаться этого момента. Бросив своего короля на доску одновременно с какими-то ключами, он вскочил со ступенек со словами ненормативной лексики на устах. Он едва ли не плакал, а его оппонент жестом руки пригласил следующего желающего к себе за доску. Со слов одного из туристов, бывшего в толпе любопытных, я узнал, почему тинейджер так расстроился. Оказывается, играли не просто так, не на интерес, а на ставку. У паренька не было с собой денег, и он поставил свой скутер.

- Ну и глупец же он! Он же слышал, что о нем говорят, - со снисхождением полушепотом, чтобы не мешать игрокам произнес один пожилой турист в фетровой шляпе и светлом льняном костюме.

- О ком о нем?

- О его оппоненте, конечно же!

- А что в нем особенного?

- Рассказывают, что ему нет равных в быстрой шахматной игре. По крайней мере, здесь. У него даже прозвище подобающее «Фотон». Все его так и зовут, так как настоящего имени Фотона никто не знает. Слышал даже, что он путем некоего магического обряда чуть ли не продал душу дьяволу, чтобы стать лучшим в своем деле.

        «Прямо новый Фауст какой-то», - подумалось мне. Но, несмотря на присущий мне гностицизм, эта информация все-таки меня заинтриговала. Мне очень захотелось принять участие в партии. Ведь передо мной был, по сути, коллега по ремеслу, которому давались шикарные авансы. Так чем не повод проверить себя! Заодно я бы мог помочь пареньку, которого мне было очень жаль, вернуть его скутер. Я окликнул паренька, сидевшего с опущенной головой у подножия Тринита-деи-Монти. Рядом стоял теперь уже не его скутер «Ямаха».

        - Как тебя зовут? – заговорил я с пареньком.

        - Ну, Матео, а какое вам дело, синьор? – резко огрызнулся он.

        - Я просто хотел бы тебе помочь, Матео.

        - Чем же?

        - Видишь ли, я неплохо играю шахматы и мог бы тебе помочь вернуть скутер.

        - С чего это вдруг? – он с подозрением посмотрел на меня.

        - Просто так. Мне просто интересно проверить свои силы. Я бы хотел сыграть с твоим обидчиком на интерес, но раз он предпочитает игру на ставку, то пусть с его стороны это будет твой скутер.

        - Так вы обещаете мне вернуть его? – все еще недоверчиво спросил меня юный римлянин.

        - Обещаю. Даю слово, что в случае моей победы он снова будет твоим. Только не уходи никуда, а то кому же я его отдам.

         Дождавшись окончания очередного поединка, я протиснулся сквозь толпу зевак в надежде стать, возможно, первым победителем  Фотона. Узнав мое желание играть на скутер, Фотон не выказал ни капельки удивления. Лишь только, вперив в меня свой непроницаемый металлический взгляд из-под густых бровей, спросил:

       - Хорошо, а что поставите вы?

         Я достал из своего бумажника все деньги, что у меня имелись. Окинув их беглым взором, Фотон сухо произнес:

       - Этого недостаточно. Я играю на равноценные ставки.
 
       - Да бросьте вы! Вы на скутер-то глядели? Ему уже не первый год, пробег у него явно не малый. К тому же, следует учесть, что его владельцем был горячий парень, любящий скорость и рев мотора, - решил поторговаться я.

       - Не хотите как хотите, - все также невозмутимо отвечал мне мой оппонент.

         Делать было нечего, пришлось как-то выкручиваться. Обещание, данное пареньку, нужно было выполнять. Я человек старой закалки, с детства привыкший держать слово.

       - Хорошо. Я поставлю еще кое-что, - я снял со своей руки дорогой швейцарский хронометр.

        Теперь аппетиты Фотон были удовлетворены. Игра началась. Надо признать, Фотон играл классно, словно робот, тратя на ход не более пяти секунд. Передо мной находился более чем достойный противник. Но и я тоже был не промах. Все-таки многолетняя практика давала о себе знать. Партия получилась открытой, атакующей. В концовке у нас обоих имелось даже по паре проходных пешек, но в итоге мы доигрались до голых королей.

       - Может быть, сыграем еще одну? – не желал сдаваться я.

       - Извините, но тут полно и других желающих, - с какой-то нечеловеческой методичностью парировал мой оппонент.

        Действительно круг зрителей, большинство из которых мечтало стать участниками, вокруг нас уплотнился. Шумя и тесня друг друга, каждый из них спешил занять мое место, несмотря на то, что все тот же пожилой турист, как и меня, стращал и их. 
 
       - Синьор, а не могли бы вы мне просто продать этот скутер? – я помнил о слове данном пареньку.   

       - Мы не на рынке, а я не торговец, – своими будто неживыми бесцветными глазами исподлобья посмотрел на меня Фотон.

        От этого мне стало как-то не по себе. Холодок пробежал по моей спине. Было что-то подавляющее, демоническое в этом взгляде. Мне сразу вспомнилась история, рассказанная мне туристом. Я понял, никакие уговоры на такого человека не подействуют.

        Подойдя к Матео, уже собравшемуся уходить, я сказал:

       - Не отчаивайся, мы что-нибудь придумаем.

       - Что? Купите мне новый?

       - Ну, раз дал тебе слово, то… сколько он стоил?

       - Да не нужны мне ваши деньги, мне нужен мой «Ямаха». Я столько на него копил, пропускал школу, подрабатывая грузчиком в порту, - Матео невольно показал истертые до мозолей ладони. – Свободного времени там почти не бывает, но то, что выпадает, каждый проводит по-своему. Кто-то играет в карты, а я, например, со своими приятелями в шахматы в блиц. Кстати, весьма удачно. По тому и решил сегодня рискнуть. И вот теперь все коту под хвост!

       - Не надо тогда было играть!

       - Эх, не от хорошей жизни я решился на это, синьор. Я просто хотел помочь своим родным.

       - А разве не твои родители купили тебе скутер?

       - Какие родители! Отца я почти не помню – он рано от нас ушел, а мать с утра до вечера «пашет» на швейной фабрике, чтобы нас с сестренкой прокормить. Она бы ни за что не позволила мне сделать такую покупку. Ладно, заболтался я с вами совсем. Мне некогда.

        Паренек ускорил шаг, с каждой секундой отдаляясь от меня все дальше и дальше.

       - Теперь тебе, наверное, без скутера до дома долго добираться придется? – крикнул я ему вслед.

       - Нет, я здесь неподалеку живу. Просто мне еще сегодня в порт нужно успеть.

         Мне было жутко обидно, что я не смог помочь Матео. Да и слово свое не сдержал. Мое реноме было уязвлено. Ведь я играл не хуже этого Фотона, но так и не смог его одолеть. Поэтому я решил так просто не сдаваться. По началу жажда реванша, если честно сказать, для меня стала первостепенной задачей.

        «Ничего, я приду сюда завтра и попробую сыграть с этим профи еще разок. Как знать, может Каисса (греческая богиня - покровительница шахмат) будет на моей стороне», - утешал себя я.

На следующий день примерно в то же самое время я пришел сюда снова. Оглядевшись вокруг, я не нашел того кого искал. Я исходил Испанскую площадь вдоль и поперек. Почти до ночи я просидел на ступеньках Тринита-деи-Монти. Но все было тщетно. Фотона в этот раз здесь не было.

На всякий случай даже обегал все близлежащие кафе, но и там мне не сопутствовала удача. Если не считать скудной, но немного меня смутившей информации от одного из официантов чайной Бэббингтон. Он рассказал мне, что при жизни Фотона о нем ходило много легенд. Якобы тот раньше состоял в масонской ложе или работал то ли на мафию, то ли на спецслужбы, но неизменным было одно – настоящей его страстью были шахматы. Решив отойти от прежних дел, он попытался полностью посвятить себя излюбленному занятию. Но грехи прошлого не позволили ему этого сделать. При странных обстоятельствах он якобы утонул в озере Браччано. По крайней мере, так думали. Через несколько дней после его исчезновения на берег вынесло останки его одежды. Тело же его так и не нашли, хотя, по признанию официанта, и не особо искали. Некоторое время спустя поговаривали, что Фотона видели в других местах страны. Но немногие этому верили и со временем Фотон превратился в своего рода местную легенду.   

Сначала я просто не мог поверить своим ушам. Ведь я же только играл с этим самым Фотоном в шахматы! Это можно было принять за обыкновенную шутку. Но было не похоже, что мой информатор шутил. Когда он говорил, складывалось ощущение, что он боится быть услышанным кем-нибудь еще. В иной раз я и не поверил бы в это, посчитав за охотничьи байки, в которых охотники склонны преувеличивать возможности зверя, которого они в глаза не видели или просто не смогли поймать, если бы не вспомнил странную историю в духе Гете, рассказанную мне туристом в фетровой шляпе. Все эти слухи один невероятней другого испугали бы многих, но не меня. Они лишь только подогрели мой интерес к загадочному Фотону, и я с еще большим рвением продолжил начатое.

В поисках я провел еще пару дней, но они ни к чему не привели. Фотон здесь более не появлялся. Возможно, он играл где-то в других местах города. Но не бегать же мне было за ним по всему Риму!    

Вот в таком неблагодушном настроении я покидал Рим. На такси я направлялся в Милан. Но не успели мы выехать на скоростную автостраду, ведущую прямиком в, наверное, главный город северной Италии, как случился форс-мажор с машиной. Из-за капота повалил светлый дым – лопнул ремень генератора. Водитель объяснил, что мне лучше будет продолжить путешествие на попутке. Но и это оказалось непросто сделать. Поднялся сильный ветер, принесший с собой огромные темно-серые тучи. «Запахло» ливнем. Единственным утешением был старенький мотель в метрах пятидесяти от дороги, в который я и подался. Решение оказалось верным. Дождь зарядил сильный, но, правда, не очень продолжительный. Уже к вечеру он прекратился. Я бы мог тотчас спокойно покинуть свое временное пристанище, но делать этого не стал. Дело в том, что, наблюдая из окна за погодой, я обнаружил на стоянке возле мотеля скутер, выделявшийся на фоне пары легковушек и одного грузовичка. Номера скутера Матео я, к сожалению, не запомнил, но всем своим внешним видом он очень напоминал его. Как только погода улучшилась, я буквально выбежал из мотеля на улицу. Как лихорадочный я сразу же бросился к скутеру. Ближайшее его рассмотрение лишь усилило мое подозрение в том, что это был тот самый скутер. Тот же цвет, те же царапины на раме. Я вернулся в отель, чтобы спросить его хозяина – грузного усатого старикана – о владельце транспортного средства.

- А вам какое дело до него, вы что из полиции? – недовольно пробурчал он.

- Нет. Просто у одного моего знакомого похожий скутер. Я был бы рад встретиться с ним здесь, - натянув искусственную улыбку, промолвил я.

- Не могу вам ничем помочь. У нас тут не пятизвездочный отель, синьор! Я за транспортом постояльцев тут не слежу. Они мне платят за номер и все.

          Поняв, что от него мне ничего не добиться, я снова вышел на улицу. В стороне по автотрассе все также оживленно проносились машины, мелькая огоньками зажженных фар. Черт возьми, я давно бы мог поймать попутку и уже быть на полпути к Милану. Но увиденный мной скутер как магнит удерживал меня здесь. Я надеялся вернуть его Матео пусть и его новым владельцем мог быть уже и не Фотон, возможно, продавший его. Но меня это не смущало. Я бы попробовал выкупить скутер. Но интуиция подсказывала мне, что «Ямаха» до сих пор принадлежал Фотону. И это давало мне шанс получить скутер менее затратным способом. Решить его участь за шахматной доской, а заодно проверить был ли Фотон достоин тех невероятных слухов, которые о нем ходили или был более мошенником, чем непревзойденным мастером блица. Ведь возможно некто просто решил «погреть» руки на этом полумифическом образе. И, кажется, у него был помощник. Я вспомнил о подозрительном «туристе», который поспорил с кем-то из зрителей, кажется на деньги, об исходе нашей с Фотоном партии. Этот седеющий джентльмен был не так прост, как можно было подумать с первого взгляда. Запугав потенциального соперника Фотона (или того кто себя за него выдавал) мифами о нем, он психологически давил на его подсознание. Если же он  понимал, что это может не сработать, он ставил на ничью или поражение Фотона,  чьим подельником, вероятно, был. Так что в любом случае они не были в проигрыше. 

          Выкурив ни одну сигарету у злосчастного скутера, я рассчитывал привлечь к себе внимание его владельца. Я даже успел отдохнуть на его удобном сидении. Но никакой реакции на мое «нахальство» не последовало. Если не считать, что однажды я заметил, как резко дернулась решетка жалюзи в одном из окон мотеля. После чего меня долго не покидало ощущение, что за мной кто-то следит. Но зачем Фотону было прятаться от меня, я не понимал. Все это выглядело очень странно, если бы не знал «темного» прошлого Фотона. Вспомнилось сразу то, что я слышал о нем от официанта.  Мне сразу стало как-то не по себе, и я решил вернуться к себе в номер. Кто знал, кого во мне он мог заподозрить! Поднимаясь к себе в номер, я вдруг услышал за собой звук чьих-то шагов. Я обернулся. Но заметить кого-то я не смог. В коридоре был полумрак. Из нескольких светильников горел только один и то слабо. Свет едва пробивался сквозь мутный плафон. Я ускорился. Кто-то тоже ускорился вслед за мной, буквально повторяя мои шаги. Озноб пробежал по моей спине. Достав на ходу ключ, я уже чуть ли не «долетел» до своего номера. Но ключ, словно назло, не желал поворачиваться. Преследователь же был уже близко. Краем глаза мне удалось увидеть чей-то вытянутый силуэт. Я вынул ключ и снова вставил его в замочную скважину. На этот раз удачно. Дверь поддалась. Заперевшись в номере, и сразу же придвинув кровать к двери, чтобы хоть так обезопасить себя от возможного вторжения, я стал слушать. Но кроме сумасшедшего сердцебиения у себя в груди ничего не слышал. Преследователь будто растворился в воздухе. Немного успокоившись и отдышавшись, я вернулся к своему прежнему занятию. Не включая свет, я стал осторожно следить за стоянкой. Теперь уже из окна своего номера. Любопытство оказалось сильнее чувства страха. Но на «объекте» ничего не происходило. Убаюканный полным бездействием на стоянке, к рассвету я задремал. Солнце уже вовсю светило, когда меня разбудил рев карбюратора небольшого грузовичка, последним из машин покидавшим стоянку. Я не верил своим глазам, но скутер был все на том же месте!   

         У меня было двоякое чувство. С одной стороны я был рад, что не прокараулил скутер, с другой озадачен тем, что так и не выяснил, кому он принадлежал. Ведь времени на последнее у меня уже не было. Мне надо было уезжать. Моя дилемма неожиданно легко разрешилась, когда я пришел сдать ключи хозяину мотеля.

          - Я вам тут тоже кое-что должен отдать, - толстяк вручил мне какой-то конверт.

          «Кому это понадобилось отправлять мне сообщение? Я здесь никого и не знаю», - подумал я, разворачивая конверт.

          Каково было мое удивление, когда в нем внутри листа бумаги я обнаружил ключи. Чтобы это могло значить? Ответ был в тексте сообщения.

         «Уважаемый синьор, за Вашу волю к победе примите ключи от скутера. Но помните omnes non sit quid videtur » (Все не то чем кажется (лат.).

        Подписи не было. Но не трудно было догадаться, что его автором был Фотон. Так значит, из того окна за мной следил именно он.

        - Синьор, - снова я обратился к хозяину мотеля, увлеченно читавшему на казавшемся непомерно маленьким для его массивного туловища табурете газету. – Кто и когда принес вам этот конверт?

        - Это было под утро. Кто-то нажал на звонок у моей конторки и был таков. Когда я вышел из своей комнаты, - он покосился на рассохшуюся деревянную дверь в углу, - передо мной лежал только этот конверт.

Казалось, это был тупик. Но я решил так просто не отступать.

        - Не скажите ли мне, кто жил в третьем номере по коридору справа? – я хорошо запомнил, откуда за мной следили.

        - Да уж неделю этот номер не занят. А вам это зачем, синьор? – в свою очередь полюбопытствовал толстяк.

        - Просто…просто мне вчера показалось, что там кто-то шумел, - нашелся я.

        - Не может быть. Хотите, можем проверить, - повернувшись ко мне спиной, он снял с гвоздика на стене ключ от того номера.

        - Спасибо, не стоит, я тороплюсь, - обреченно ответил я.

       «Неужели мне все показалось! Нет, я точно видел, что в том номере кто-то был», - выйдя из мотеля, все никак не успокаивался я.

       Этого Фотона вполне можно было назвать и Фантомом. Окутанному загадочным ореолом и неуловимому как призрак это прозвище ему также подходило. Но Фотон был способен не только на чудеса, но и на красивые жесты. Правда, красота понятие относительное. В этом я убедился, когда нажал на ручку газа «Ямахи». Тут-то я и увидел, что уровень бензина был почти на нуле! «Вот так подарочек! Ну да ладно, это все же лучше, чем вообще ничего».

       Поймав попутку, я снова вернулся в Рим. Теперь с ключами в кармане я был просто обязан выполнить данное мной обещание. Направляясь к уже ставшей мне знакомой Испанской площади по узким проулкам виа Систине, примыкающей к ней, я вдруг вспомнил, что где-то здесь в свое время проживал Гоголь, чья фигура была окутана ореолом таинственности и мистики. «Что-то притягивает сюда подобных личностей», - снова вспомнил я о Фотоне. Идя, я внимательно осматривался по сторонам. Нет, не от страха или волнения. Совсем по другой причине. Я надеялся увидеть Матео. Ведь он говорил, что жил где-то неподалеку от Испанской площади. Повезло мне не сразу. Расспросы ничего не давали. Таких как Матео здесь было пруд-пруди.  За то я узнал кое-что другое. Разговорчивый торговец цветами по имени Витторио, услышав от меня о Фотоне, поделился со мной интересной информацией. Якобы тот вчера был здесь. И снова играл в кафе Греко. Я просто не мог поверить своим ушам. Но итальянец был настолько убедителен, что сомневаться в искренности его слов не приходилось. Необъяснимый пазл снова выстраивался передо мной. Вопросов было больше, чем ответов.  Кого же все-таки я видел в том окне? И кто был автором записки, оставившим мне скутер? Фотон или талантливый мошенник, использовавший его имя, его возможный подельник пожилой «турист», возможно, испугавшийся разоблачения? Как бы то ни было, он оправдывал свое прозвище. Ведь как я помнил из курса квантовой физики, фотону был присущ корпускулярно-волновой дуализм, проявление одновременно свойств частицы и волны, что объясняло его присутствие в двух местах сразу. В тот момент мне стало не по себе. Мой собеседник как-то странно посмотрел на меня. И это было неудивительно. В тот момент я, наверное, походил на сумасшедшего. Схватившись за волосы, я стал усиленно тереть их, будто надеялся, что это поможет мне решить головоломку. Но как было сопоставить несопоставимое, я не знал. Одно мне было совершенно ясно. Все истории и слухи, ходившие о Фотоне, которые я поначалу не воспринял всерьез, не были обычными байками. Но рассказывать цветочнику странную историю, приключившуюся со мной в мотеле, я не желал. В нее он вряд ли бы поверил. Прийти в себя мне помог чей-то пронзительный крик, раздавшейся совсем рядом. Оказывается, пока мы разговаривали с цветочником парочка ушлых шиппаторе (воришек на скутере) на ходу вырвали сумочку у некой дамочки, выбиравшей со своим спутником букет цветов. Я тут же интуитивно повернул ручку газа, и мой «Ямаха», бросившись наперерез, угодил прямиком в заднее колесо скутера шиппаторе. Слетев со скутера, воришка, сидевший за спиной у своего напарника, не растерялся. Не пытаясь поднять выроненную им похищенную сумочку, он быстро встал и, потирая ушибленное плечо, хромая кинулся наутек. Другой же, совсем еще мальчишка, придавленный своим же средством передвижения (или скорее заработка) не думал вставать. Видно ему досталось больше. Никому до него уже не было дела. Пострадавшие, подняв свою сумочку и бросив в мою сторону «mille grazie », поспешили отсюда прочь. Случайные прохожие также старались быстрее пройти мимо. Только мы с цветочником Витторио не последовали их примеру. Подойдя к пареньку, мы вытащили его из-под скутера. Когда же я стянул с него шлем, то был поражен. В остроносом пареньке я узнал Матео! Вот тут я и вспомнил про постскриптум в записке Фотона, казавшийся теперь пророческим. Да, правда – все не то чем кажется. Как же я был наивен, так легко поверив незнакомому юнцу. Я потратил время, рисковал и все ради чего? Чтобы вернуть скутер какому-то молодому воришке! В расстроенных чувствах я уже хотел бросить Матео на улице, как вдруг тот что-то несвязно пробормотал, видимо придя в себя от легкого сотрясения.

          - Ну что, оклемался, наконец?

Матео не отвечал, смотря на меня посоловелым взглядом.

          - Вы кто, синьор, что со мной? – пролепетал он, пытаясь встать с каменной мостовой. 

          - Не разыгрывай комедию, ты прекрасно все помнишь.

Встав и немного покачиваясь, он почесал затылок. Наморщив лоб, он словно делал титаническое усилие, чтобы вспомнить меня. Вполне возможно, что это было действительно так. Но теперь я ему не верил.

  - А свою «Ямаху» ты тоже не помнишь? Хотя зачем она тебе! Я смотрю, ты быстро нашел себе новый, - я указал на валявшийся в стороне поврежденный не без моей помощи скутер. – Наверное, в две смены работал только не в порту, да?   

На миг показалось, что память или совесть стали возвращаться к молодому воришке. Немного покраснев, кусая губы, он молчал, не поднимая глаз. Что он мог ответить? Таких как он здесь было много. Предоставленные сами себе, они быстро шли по уже давно проторенной дорожке. Опасной криминальной дорожке быстрых денег и зачастую порой столь же быстрой расплаты. Но в таком возрасте о последнем не думаешь. Матео не был исключением.   

          - Скажи спасибо, что твой напарник бросил украденную сумочку, а то сейчас бы ты слушал не меня, а карабинеров! – не мог успокоиться я.

          - Синьор, хватит, хватит! – будто взмолил меня он. – Поверьте мне, я сейчас смутно что вообще помню!

         Из его глаз медленно потекли слезы.

         Хотелось верить, что он говорит правду. Но внутренний голос отчаянно противился этому, твердя, как Станиславский: не верю! А ведь как хорошо было бы, чтобы он совсем забыл то, чем занимался.

         Матео побледнел, качнулся из стороны в сторону. Я интуитивно придержал его. После произошедшего особой жалости к нему я не испытывал. Хотя и бросить его здесь я не решился. Отдав скутер знакомому цветочнику, я попросил его позаботиться о парне.

          - У него, похоже, легкое сотрясение. Двигаться на скутере ему сейчас крайне опасно. Нужно отправить его на всякий случай в ближайшую больницу.
         Так и сделали, вызвав карету «скорой помощи».

          - Не волнуйся, тебя всего лишь обследуют, - усаживаю его в машину, я похлопал пацана по плечу, - а затем возвращайся сюда на Испанскую площадь.

          - Зачем? – удивился Матео.

          - Отлынивать от работы не хорошо, - как бы шутя, сказал я. – Кто же будет помогать синьору Витторио в цветочной лавке?

         Я  уже заранее попросил цветочника, в случае если парнишка вернется сюда, принять его (хотя бы на время) к себе на работу в качестве помощника.

          - Смотри, я за тебя поручился. Не подведи меня, -  сказал я на прощание Матео.

          - Почему вы мне помогаете, синьор? – едва заметная улыбка появилась на губах юного римлянина.

          - В жизни всегда должен быть шанс начать все с начала, - кому как не мне это было хорошо известно.      


5. Претендент в диссиденты


О, Швейцария! Кто из нас не мечтал там побывать? Страна, окутанная ореолом сытой, спокойной и размеренной жизни, всегда манила нашего человека. После падения «железного занавеса» эта мечта для некоторых стала реальностью. Но знания большинства из нас о ней все-таки в большей степени поверхностны, по крайней мере, у тех, кто здесь не бывал. Горные курорты, чистый воздух, банки, сыр, шоколад – вот основные бренды этой горной страны.  Хотя не совсем. Некоторые, особенно под Рождество вспоминают удивительные горловые песенки швейцарских горцев – йодли, под звуки которых кого-нибудь могут осчастливить подарком швейцарских часов, а иногда и их подделкой с неизменной маркой Rolex или Patek Philippe. Не знаю как насчет остального, но шоколадом меня в Швейцарии не особо-то и угощали, а вот фондю испробовать пришлось. Это сейчас всю эту экзотику можно попробовать и в наших российских ресторанах (были бы «бабки»!), а вот мне испробовать этот сыр, сваренный в вине, пришлось в Цюрихе. Произошло это совершенно случайно.  Отчаявшись найти себе партнеров для игры, я оказался в одном из дорогих кафе, чтобы переждать дождик. Но ни кулинарные изыски, ни теплая домашняя атмосфера кафе не смогли улучшить моего настроения. Два дня пребывания в этом замечательном старинном городе прошли напрасно. Сначала я исколесил вдоль и поперек всю деловую часть города по Банхоф-штрассе. Но банки, рестораны и магазины не могли стать пристанищем для любителей шахмат. На другой день я направился на противоположный берег реки, в район Старого города. Там буквально все дышало стариной. Собор Гроссмюнстер, ставший в начале XVI века оплотом кальвинизма и противодействия Ватикану (уж таковы непокорные швейцарцы – все им не сидится, то против французского короля выступят, то против римского папы), развалины римского цирка, впечатляющие воображение. Отлично сохранились Дом ремесленных корпораций и ратуша, возраст которых насчитывал несколько веков. Возможно, я бы мог узнать еще больше о дивных местах Старого города, если бы больше слушал, а не смотрел на гида группы иностранных туристов, к которым я смог незаметно присоединиться во время прогулки. Какая там колокольня Карла Великого или античный цирк, когда перед тобой улыбчивая молодая шатенка с лукавым взором лазурных глаз, которая вряд ли кого из мужчин могла оставить равнодушным. Хотелось верить, что улыбалась она мне. Ведь я все это время практически не сводил с нее глаз. Аналогий с Брианной я конечно еще тогда не проводил, но получался какой-то эффект дежа вю. Складывалось впечатление, что девушки-гиды становились моей идефикс.

В конце экскурсии я улучил момент, чтобы подойти к ней. Не успев «напеть» ей все дифирамбы относительно ее внешности и интересной экскурсии (вы не поверите!) я, казалось, получил желаемое. Мило улыбнувшись, девушка протянула мне визитку с номером телефона! Последний сразу бросился мне в глаза. Все остальное, что было на визитке, я словно уже не видел. Да и если бы прочел, не сразу понял. Текст был на французском, а мои знания языка оставляли желать лучшего. Пусть этот легкий флирт (так мне тогда думалось) пока и не получил продолжения это было, наверное, единственное хорошее воспоминание за два дня моего пребывания в этом городе.  Основная цель моего визита пока была не выполнена. 
 
Плотно перекусив, я стал рассматривать посетителей здешнего заведения. Но как ни старался мой взгляд он так и не смог натолкнуться ни на одного шахматиста или кого-нибудь походившего на него. Больше приходилось видеть любителей лыж, которые уже отчаялись ждать этой зимой снега. Зима выдалась теплая, с дождями, слякотью. Тут уж особо не покатаешься!

Дождь не прекращался и чтобы как-то отвлечь себя я достал свои карманные шахматы. Они были для меня не только источником заработка, но и, наверное, лучшим времяпрепровождением. Они погружали меня в свой особый мир, где не было место суете и треволнениям. Но едва я успел расставить фигуры на доске, как меня кто-то окликнул. Подле меня стоял сутулый высокий мужчина средних лет в промокшем пальто и с длинным зонтиком. Я жестом пригласил его к себе за столик. Оказавшись напротив меня, он продолжил свою французскую тарабарщину, не осознавая, что я не понимаю ни слова из сказанного им. Дождавшись пока у его словесного «пулемета» закончатся «патроны», я произнес классическое:

- Sorry, I’m Russian. I don’t speak French. May be do you speak English? (Извините, я – русский. Я не говорю по-французски. Возможно, вы говорите по-английски? (англ.)

- Yes, I do. (Да, говорю (англ.)

Я облегченно выдохнул. Теперь можно было нормально начинать разговор. Вскоре выяснилось, что мой собеседник учитель математики одной из местных школ. Кроме этого, там он  дополнительно обучал детей шахматам. Поэтому он и обратил на меня внимание.

- Понимаете, не так давно я пригласил в нашу школу Коренного. Знаете, наверное, это в прошлом известный советский шахматист и…

- И некогда диссидент, - помог учителю я.

- Да, да. Так вот, сейчас он проживает в нашем городе. И я решил пригласить его в связи с намечающейся круглой датой. Тридцать лет назад проходили его встречи за звание чемпиона мира с еще одним известным русским гроссмейстером Карповым.  Я хотел, чтобы он рассказал ребятам о том матче, провел с ребятами мастер-класс.

- Да, я знаю. Это все замечательно. Но извините, что вам нужно от меня? – я был не в настроении и длинный заход собеседника мне начинал уже надоедать.

- Понимаете, тут случилась одна проблема. Я никак не могу связаться с ним. Его телефон не отвечает, а я уже пообещал ребятам, моим ученикам, что они встретятся с Коренным.

- Все это печально, но я все равно не понимаю, чем я могу вам помочь? – мне стало действительно немного жаль этого учителя.

- Я вижу, вы тоже любитель шахмат, - его взгляд упал на мои карманные шахматы. – Не смогли бы вы мне помочь в этом деле.

- Каким образом?

- Вы бы не смогли заменить его?

- Заменить? Заменить Коренного? – я не мог поверить своим ушам.

- Ну, что в этом такого. Сыграете с ребятами пару-другую партий, а материал о тех матчах я вам могу предоставить, - он заелозил на стуле, пытаясь открыть свой старенький кожаный портфельчик. – Я тут в Интернете про это много «накопал». 

- Не волнуйтесь, я прекрасно помню про тот матч претендентов. Дело тут в другом. Я же совсем не похож на Коренного!

- Это не проблема. С тех пор прошло много времени. Вы могли сильно измениться. У вас густая щетина.

- Вот именно! Коренной мне почти в отцы годится, вы это понимаете?

- Это не страшно. Главное вы – русский и играете в шахматы. А внешность не проблема. С тех пор прошло много времени. Коренной мог сильно измениться. Вы же с вашей щетиной вовсе не так молодо выглядите…

- Ну, спасибо!

- Не поймите меня превратно. Просто любой небритый мужчина выглядит немного старше своего возраста, согласитесь?  Так вот, ваша щетина и пара русских словечек плюс мои, вернее, моего покойного папеньки очки в роговой оправе и для них вы – Коренной!

- Но есть еще одна проблема?

- Какая? Если вы по поводу денег не волнуйтесь, наша школа оплатит вашу услугу.

- Ну, это не главное. Просто у меня завтра билет на поезд. Вечером я покидаю ваш город.

- Отлично! Встреча Коренного с учениками должна состояться завтра утром. Мы  как раз успеваем!

В знак согласия мы пожали друг другу руки.

Ночью в номере гостиницы я долго не мог сомкнуть глаз. Меня стали терзать сомнения по поводу заключенной «сделки». Вот угораздило, думал про себя я. Конечно, деньги мне были очень нужны, но стоило ли ради них ввязываться в эту историю. Хотя, что в этом такого? Подумаешь, ну прикинусь Корчным, сыграю с ребятишками в шахматы и все дела. В этом нет ничего криминального.

Утром у зеркала я сам себя не узнал. Осунувшийся, небритый, с измученными глазами я выглядел ужасно. Я не только казался себя лет на десять старше, но и чувствовал себя как старик – последнее время стал быстро уставать и часто потеть, что списывал на нагрузку последних двух дней. Мятый двубортный костюм, в который я облачился, как никогда соответствовал моему сегодняшнему внешнему облику. Зато теперь я действительно мог сыграть роль Коренного. Чтобы хоть как-то себя взбодрить я пропустил пару чашечек кофе в баре отеля и вышел на улицу. Я был приятно удивлен, обнаружив, что на стоянке у отеля меня ждал школьный микроавтобус «VW». Он мигнул мне несколько раз фарами. Да, швейцарцы были не только точны, как их часы, но и весьма внимательны. Из микроавтобуса резво выскочил мой вчерашний знакомый, поприветствовав меня, любезно открыл мне боковую дверь. Школа оказалась неподалеку от моего отеля. Через пять минут мы уже были на месте. В небольшом аскетичном помещении класса нас уже ждали ребята. Перед каждым из них была шахматная доска с расставленными на ней фигурами. На интерактивной доске шла демонстрация основных вех жизни Коренного.   

- Извините, но мне, кажется, было бы лучше сейчас отключить доску, - шепнул я на ухо не предусмотрительному учителю.

- О, да, конечно, - он моментально отпрыгнул от меня, и через секунду доска была отключена.

Но этим дело не закончилось. После представления меня ученикам один из них спросил, почему я не похож на свой портрет. Я обернулся. Сзади меня прямо над доской висел портрет Коренного. Сняв его, я быстро засунул его под учительский стол. Моему негодованию не было предела. Неужели учитель не мог заранее снять его! Заметив мой укоризненный взгляд, ментор отвернулся в сторону и сделал вид, что поправляет очки.

- Скажите им, что портрет был сделан давным-давно, а годы лишений и преследований со стороны авторитарного советского режима сделали свое дело, поэтому я сильно изменился, - буркнул я в сторону учителя.

Не успел тот перевести мою фразу, как всплыл следующий вопрос. Бледнолицая рыжеволосая девчушка, вперив в меня свой взгляд, задала поистине женский вопрос:

- Герр Коренной, но вы все равно не похожи на портрет. Может быть, вы делали пластику, чтобы вас не достали здесь советские спецслужбы?

Этот вопрос рассмешил многих, но не меня. Представьте себя на моем месте. Но, чтобы не выдать себя, пришлось изобразить нечто похожее на улыбку.

- Иногда время лучший пластический хирург, - философски перевел мой ответ учитель.

Но дети не успокаивались.

         - Ваша густая щетина для маскировки? – был следующий вопрос.

Да, чего видно только ребята не наслушались и не начитались о Коренном!  Им бы в гости следовало какого-нибудь разведчика пригласить, а не меня. Хотя я и сам был хорош. С такой внешностью и прикидом я походил на тайного агента из шпионской комедии. Но делать было нечего, пришлось вновь «отмазываться».

- Я что не имею права просто отпустить бороду? – ответил я через своего переводчика-учителя. – Мне кажется, я так даже круче выгляжу!

Последнее очень понравилась ребятам. Они весело зааплодировали. После этого атмосфера сразу разрядилась, и встреча пошла в запланированном ключе. Я, а вернее их учитель, стал рассказывать об истории поединка претендентов тридцатилетней давности. О закулисной борьбе обеих сторон, вылившейся в чуть ли не противостояние Советского Союза и Запада. Но ребятам это было уже не так интересно как начало беседы. Они явно скучали. Одни уныло глядели в окно, другие, положив голову на руки, «клевали» носом.  Заметив это, мы решили перейти к мастер-классу, вылившемуся в сеанс одновременной игры. Во время игры ребята сразу как-то сосредоточились, оживились. Большинство играло не по-детски четко, не теряясь ни в одном из дебютов. Видно было, что дети теоретически были отлично подготовлены. Почти никто из них не пытался разыгрывать английскую партию, столь часто использовавшуюся в тех памятных встречах Коренного с Лещевым. Но знание знанием, а опыт, как говорится, берет свое. Игравшие классически, как по учебнику, ребята терялись от нестандартных ходов, быстро «скисали», вследствие чего начинали делать одну ошибку за другой, что сказывалось на результате. Вскоре почти все парты моих юных оппонентов опустели. Оставалось двое. Один тучный пацан, мучавшийся со своими королем и ладьей, которая неизбежно должна была пасть, если хотела спасти первого. И другой, напротив, маленький с кудрявой темной шевелюрой, у которого ситуация на доске была немногим лучше. С толстуном я разобрался быстро. Он все-таки согласился признать свое поражение, и сдался. Со вторым оказалось сложнее. Несмотря на его усидчивость, крепкие нервы и весьма хитрую выматывающую тактику, я бы сломил и его. Это было вопросом времени. Но как говорят, против лома нет приема, если нет другого лома. И вот этот второй «лом» неожиданно появился. Продвигая свою проходную пешку в ферзи, я теснил его короля, оставшегося со своей одинокой пешкой практически без защиты. Школьник серьезно задумался, даже покраснел словно от смущения. Казалось, все он должен сдаться. Но когда я в следующий момент подошел к его игровому столику, то бишь, парте случилось невероятное. Рядом с пацаном оказался некий пожилой мужчина в твидовом пиджаке и в очках в большой роговой оправе, похожих на те, что дал мне учитель и которые я довольно часто снимал, так как их диоптрии мне не подходили. Ситуация на доске тоже кардинально изменилась. Король моего оппонента оказался в таком положении (с учетом его спертой пешки), что при любом моем ходе возникал пат. Этот ход был явно выполнен незнакомцем, и хитрая улыбка на его лице это подтверждала.

- Что же, ты молодчина, пат, - не без грусти произнес я, протянув руку пацану в знак окончания партии.

- Ну, это не совсем я…Мне помогли, - неловко пожимая мне руку, пацан бросил взор в сторону незнакомца.

- Вы, наверное, его родственник, рад познакомиться, - я протянул руку пожилому мужчине.

- Я тоже рад познакомиться, - строго ответил незнакомец на чистейшем русском. – Не думал, что Коренной еще так неплохо выглядит. Правда, он перед любой игрой всегда хорошо бреется.

Вся моя легенда была разрушена в один миг. Как я сразу-то не понял, что передо мной стоял тот самый человек, чей портрет я ранее сорвал со стены!

Признаюсь, сказать, что я был смущен, ничего не сказать. Замявшись, я стал искать глазами учителя, ввергнувшего меня в эту авантюру. Но того, как и след простыл. Видя мою растерянность, Коренной уже мягче произнес:

- Пусть вы и не я, но играли вы блистательно. Так что за такой мастер-класс мне не стыдно.

- А мне стыдно. Нет, не за мою игру, а за мой поступок.

- Все нормально. Отчасти в этом виноват и я сам. Я обещал школе, что проведу встречу с ребятами, сыграю с ними. А тут вот такой форс-мажор. Пошел в горы на лыжах покататься – знаете ли, это моя вторая страсть после шахмат, разумеется – и простыл. Даже в больнице оказался, поэтому до меня и не смогли дозвониться.

- Как же вы здесь оказались?

- Гм, чудо швейцарской медицины знаете ли! Но если честно, - он хитро прищурился и бросил взгляд в сторону, будто боялся быть подслушанным, - я оттуда сбежал. Да, да, вспомнил про обещание и я уже тут, правда, с опозданием. Не люблю не обязательных людей.

- Так вы еще больны! Вам надо срочно в больницу!

- Ничего, с меня хватит. Парочку дней я так полежал, оклемался можно и за дело браться. Сейчас приеду домой приму глинтвейнчику и буду совсем как огурчик.

- Раз так, позвольте мне загладить мою вину перед вами. Я приглашаю вас на ужин. Оплата за мой счет и без вопросов.

Коренной согласился. Через четверть часа мы уже были в том самом кафе, где я был накануне. Получив достойную оплату в школе, я мог позволить себе оплатить за двоих. Угостив мэтра шахматной игры все тем же фондю и горячим шоколадом, я принялся рассказывать ему о России. Он очень меня об этом просил.

- Знаете ли,  в местной прессе весьма скупая и субъективная информация о России, а мне хотелось бы узнать о ней больше. Увидеть, так сказать, картину изнутри.

Я помог ему удовлетворить его интерес. Он внимательно слушал мой рассказ, время от времени вставляя свои ремарки. Казалось, передо мной был уже совсем другой человек. Уже не было той ироничной улыбки на лице, строгости и непреклонности суждений. В тот момент гроссмейстер был похож на ребенка слушавшего сказку о далекой волшебной стране, в которой он так бы хотел побывать, но догадывающийся, что этому никогда не бывать. Лишь, когда я невольно вспоминал о личностях, с которыми ему довелось некогда сталкиваться, в нем просыпался прежний Коренной, резкий в оценках и твердый в своих убеждениях. В конце встречи он посетовал на то, что рядом не было шахматной доски. Ему показалось интересным сразиться со мной в шахматы.

- Жаль, мы с вами не сыграли в школе! – с горечью в голосе посетовал он.

- Но почему же частично сыграли. Эндшпиль был ваш.

- Это совсем не то! Вы просто до этого сделали поспешный ход, рано продвинув вашу пешку вперед.

В душе я тоже был не прочь сразиться с Коренным, ведь с его извечным противником в матче за чемпионскую корону мне довелось успешно сыграть. Но в то же время меня одолевали сомнения по поводу исхода той партии. За день я очень устал, да и авторитет «ветерана» шахматного «цеха» давил на меня, что также могло сказаться на качестве игры. Но с другой стороны он был уже не в том возрасте, когда мог показывать прежнюю игру. Как бы то ни было, мило пообщавшись, мы скоро попрощались, и я отправился к себе в отель – через пару часов у меня был поезд. Отель мой находился неподалеку, и я решился пройтись. Хоть дождь уже прекратился, резкий промозглый ветер заставил меня поднять воротник пальто и спрятать руки в карманы. Тут-то я снова вспомнил о соблазнительном гиде. В кармане моя рука наткнулась на ее визитку. Добравшись до отеля, я едва ли не бегом поднялся к себе в номер. Даже не раздевшись, я сразу же кинулся к телефону. Для интереса я решил ей позвонить. Я понимал, что уже вечером мне надо было уезжать, но кто знает, может, она «заставила» бы меня повременить с этим. Но каково было мое разочарование, когда на том конце провода я услышал лишь «сухой» голос автоответчика.  По обрывкам фраз я не без труда догадался, что это был телефон турфирмы, где, по-видимому, и работала красотка.

Это заставило меня спуститься с «небес на землю». Какой же я дурак! Ведь как я немолодой мужчина-иностранец, ни красавец с обложки, ни солидный бизнесмен мог подумать, что молодая девушка с первого взгляда влюбится в меня и запросто даст свой номер телефона. К тому же у нее мог быть муж, семья. Хотя некоторым это не помеха… 

Надо было признать, что на «любовном фронте» я был далеко не тот мастер, что за шахматной доской.


6. Круговая афера


Заслушавшись весьма увлекательными историями о шахматных гастролях, я едва не забыл задать моему спутнику один весьма актуальный вопрос.

- Кстати, а как вы относитесь к поединкам между известными гроссмейстерами и искусственным интеллектом, шахматными программами типа Deep Blue или Deep Fritz? – поинтересовался я.

- Как элемент популяризации шахмат это весьма неплохая идея, но с объективной точки зрения могут рассматриваться только как частный случай.

- Почему?

- Посмотрите сами, компьютерная программа имеет огромную базу данных, которую просчитывает за минимальное количество времени, человек же, будь он самым великим гроссмейстером на свете, за тот же промежуток времени едва ли сможет проанализировать и одну тысячную возможных вариантов для хода. Силы явно не равны. Как итог поражения таких известных мастеров как Каспаров, Крамник.

- Но смог же Дымковский победить шахматного робота! – вспомнил я о недавнем московском противостоянии чудо-машины и трех людей, среди которых был и помощник высокопоставленного российского госчиновника. – Вы же, наверное, слышали о нем.

- Немного, но мне хватило и этого, чтобы все понять. Не стоит относиться к этому противостоянию серьезно. Это был скорее элемент шоу, нежели настоящий серьезный поединок. Этот робот более походил на рабочий станок, выполняющий различные механические манипуляции, нежели на машину с искусственным интеллектом. Он даже умудрился, как мне помнится, проиграть маленькой девочке!

- Да, мне тоже показалось это странным. Наверное, в него была заложена слабая база данных.

- Да не то слово! В прессе проскользнула мысль, что основу там составляла дебютная база. Грубо говоря, робот научили правилам игры и основным классическим дебютам и нескольким комбинациям. По сути, он представлял собой примитивную детскую шахматную программу, играющую на уровне третье- или второразрядника, что, впрочем, не смутило его оппонентов, особенно Дымковского, наконец, удовлетворившего свои шахматные амбиции.

- Да, он же занимает видный пост в Российской шахматной федерации.

- Не только! Его отец был известной фигурой в шахматных кругах, хорошо знал многих чемпионов. Видно, достигнув много на политическом Олимпе, сыну теперь не дают покоя лавры отца. Но я думаю, каждому свое.

- Вы так о нем говорите, будто хорошо его знаете.

- Может и не так уж хорошо, но с этим молодым человеком мне довелось встретиться.

- Неужели? Где?

- Не поверите. В Давосе.

- На международном экономическом форуме? – оторопел я.

Мой собеседник засмеялся.

- Я так и подумал, что вы это скажите. Да, в то время в Давосе проходил этот известный форум, правда, я на нем не присутствовал. Я совершенно случайно встретился с Дымковским на горнолыжной трассе.

- Так вы еще и на горных лыжах катаетесь? – изумился я.

- Я на обычных-то давно не катаюсь – помните, у меня же травма руки, - а с горными в тот раз познакомился впервые. Просто меня пригласил мой старый знакомый музыкант Гриша Губелян. Оказывается вскоре после нашей последней с ним встречи он с семьей уехал из страны на пмж в Германию, где его способности пригодились, и стали по достоинству оплачиваться. Хоть он в оркестре и не «первая скрипка», но средств ему хватает, чтобы обеспечивать свою семью и предаваться любимому занятию – горным лыжам в швейцарских Альпах. Да, надо признать, это стоит того. Хотя там я оказался не для этого. В одну из клиник я приехал для комплексного обследования. Мое недомогание стало повторяться, к тому же на коже появились странные пятна, некоторые из которых стали воспаляться.

Соломатин замолчал. Было видно, что он затронул больную для себя тему. Несмотря на скрытое напряжение, читавшееся на его не по годам уставшем, каком-то измученном лице, он продолжил свой рассказ.

  - Но в Давосе не только можно подправить свое здоровье, но и великолепно провести время с пользой для тела и души. Я никогда не думал, что в этом относительно небольшом городе так развит спорт. Чего там только нет! Восхитительные открытые, закрытые катки, где занимаются все от мала до велика, многокилометровые лыжные трассы. К отличной инфраструктуре прибавьте потрясающий горный воздух, правда, к которому еще надо привыкнуть – как-никак город расположен в полутора километрах над уровнем моря, и вы получите истинный зимний рай на земле.

Мой собеседник закурил, задумчиво глядя в окно. Возможно, сейчас мысленно он был не здесь, а где-то посреди прекрасных горных ландшафтов Давоса. Но мне захотелось вернуться к рассказу о помощнике Президента.

- Так, значит, вы с Дымковским встречались…

- Не просто встречался, я с ним даже почти успел в шахматы поиграть, - не без доли какой-то мюнхаузенской бравурности ответил шахматист.

- Прошу вас, расскажите об этом поподробнее, - я надеялся услышать еще одну занимательную историю.

- Произошло это на одной из горнолыжных зон, не помню точно, кажется, Парзенн. Возвращаясь с одного спуска, весьма крутого надо сказать – к счастью, там я был в качестве наблюдателя – мы встретили группу лиц, один из которых поприветствовал моего спутника. Он, как и его товарищи, был в современной спортивной экипировке, в специальных солнцезащитных очках, общался с ними на хорошем английском.

- Видно, сказались его годы учебы в Штатах. Кажется, он закончил там университет, - заметил я.

- Поэтому узнать в нем Дымковского, сами понимаете, было сложно, - продолжил Соломатин. – Да и после я не сразу признал в этом поджаром молодом человеке, эдаком живчике, известного экономиста. Тогда он еще, кажется, не работал помощником Президента. Что поделать с моими делами не всегда успеваю следить за политической жизнью в стране. Так вот, время было не позднее, и мы решили отметить встречу в одном из дорогих ресторанов Давоса.

Во время ужина я внимательно наблюдал за Дымковским. Своим видом он нисколько не давал понять, что он занимает столь важный пост. Экономист с видом прилежного ученика больше слушал моего спутника, неустанно говорившего о музыке и искусстве в целом, нежели говорил сам. Но если высказывался, то весьма точно. Было видно, что человек был в теме. Хотя экономическая тематика была ему все же ближе. Когда разговор переключился на события экономического форума, Дымковский оказался, словно рыба  в воде. Дефолт, рецессия, дефляция, диверсификация, зависимость международных фондовых индексов от цен на нефть – он свободно оперировал этими понятиями. Казалось, об этом он мог говорить часами.

Узнав, что я музыкант (мой спутник представил меня как своего коллегу, не упомянув, что все это давно в прошлом), Дымковский предложил мне сыграть. В ресторане имелся рояль. В нашей компании лишь я был пианистом.   

- Извините, Арсений Валентинович, - замялся мой приятель, - я забыл сказать, мой друг сейчас уже не играет. У него травма руки.

- Как жаль, наверное, вы получили ее здесь? Ведь здесь такие крутые склоны.

- Нет, вы не угадали. Эта старая травма, - сухо ответил я.

- И что вы теперь совсем не можете играть?

- Увы, да.

- Позвольте нескромный вопрос, - Дымковский слегка потупил взор. – Чем же вы сейчас занимаетесь?

- Играю, но уже не на фортепиано.

- На каком-нибудь другом музыкальном инструменте?

Навязчивость экономиста начала меня раздражать.

- Нет, напрямую к музыке это не имеет отношение, но черно-белые «клавиши» там тоже используются, - словно выдавливая из себя каждое слово, все же ответил я.

Дымковский был явно смущен и сильно озадачен. Ему было понятно, что я не хочу продолжать данный разговор. Но любопытство, «подогретое» моей последней фразой, было уже не остановить.

- Вы меня заинтриговали, - с наигранной веселостью произнес он. – Я обычно легко разгадываю всякие головоломки, но эта, признаюсь, поставила меня в тупик.

Я бы ни за что ему не ответил. Как-нибудь отвертелся, если бы не мой бывший коллега.  Он всегда любил и хорошо умел угождать начальству, влиятельным людям. Не спасовал он и здесь. Поняв, что попытки меня самого разговорить безуспешны, – делал мне разные мимические гримасы, наступал на ногу, – он взял инициативу в свои руки.   

- Извините меня, но мне надо в туалет. Макс, ты здесь не впервые, не проводишь ли меня? – менторским тоном произнес Губелян.

Я даже не сообразил еще, что мне ответить как мой спутник, взяв меня под руку буквально вытащил из-за стола.

- Нам с тобой надо кое о чем поговорить, - шепнул он мне на ухо.

Когда мы оказались вне пределов видимости Дымковского, Губелян прижал меня к стене.

- Ты что делаешь? Не понимаешь, какой великий шанс тебе может сейчас выпасть?

- Ты о чем?

- У тебя есть шанс сыграть с самим Дымковским! – он так произнес это, будто говорил о Каспарове или Крамнике. – Тебе просто надо ему немного открыться, разговориться с ним, а там глядишь он и согласится с тобой сыграть.

- А тебе-то что с того? С чего такая забота интересно?

Губелян осмотрелся по сторонам и тихо произнес:

- Ты можешь помочь и себе и мне. Понимаешь, на днях я случайно встретился с одним бизнесменом, которого, кажется, видел на горнолыжном спуске в группе российских олигархов и политиков. Он выразил свое восхищение от недавнего выступления нашего оркестра в Лондоне. Мы с ним разговорились, выпили. Оказалось, что бизнесмен, как и я немного нумизмат. С ним были несколько монет эпохи тимуридов (он так сказал), которые сначала не вызвали у меня большого интереса. Но он столько о них порассказал, что, в конце концов, я выразил желание купить их у него. Немного «поломавшись», он согласился. Заплатив «сумасшедшие» бабки, я приобрел сию «древность». Но как говорят, хорошая мысля приходит опосля. На следующий день я для интереса направился в один из ломбардов, чтобы узнать, во сколько там оценят эти монеты. Каково было мое удивление, когда оценщик со смехом вернул мне их обратно. Эта «древность» оказалась закавказским гяпиком что-то вроде нашей копейки! Один из них у меня с собой. Сейчас я тебе его покажу.

Покопавшись в кармане, мой знакомый извлек обычную стальную монетку достоинством в 3 гяпика.  Да, не все коту масленица, подумалось мне.

- Вот так вляпался, подумал тогда я, - лихорадочно продолжил свой рассказ Гриша. – Найти бы сейчас этого жулика и отдубасить как следует. Но об этом можно было только мечтать. Заявлять в полицию было тоже бессмысленно. Ни фамилии жулика, ни доказательств мошенничества у меня не было.

- Но неужели ты сразу не смог распознать современные монеты?

- Пьян я был, да и даты на них не было.

- Хорошо, но от меня ты чего хочешь? – задал я естественный вопрос.

- В память о нашей дружбе выручи меня. Сыграв с Дымковским партию в шахматы, ты сможешь отбить не только мои бабки, но и хорошо заработать сам. 

- Ну, ты хорош! – моему возмущению не было предела. – Ты просто решил меня использовать. Я, значит, играй, а ты сливки снимай.

Долго копившаяся внутри меня обида вылилась на него. Ведь я забыл упомянуть, что его женой оказалась моя первая любовь Алина! Конечно, Губелян был не виноват в нашем с ней расставании, но какая-то злость, а может простая зависть изнутри терзала меня, хотя я до этого всячески старался ее не показывать. Мне было вдвойне обидно и то, что Алина не узнала или сделала вид, что не узнала меня. Хотелось думать, что это было второе. Ведь на горнолыжном спуске ее не было. Губелян сообщил, что она приболела, да и вообще никогда особо не любила горные лыжи. «Ей больше по душе фитнес, шопинг», - отмахнулся он. В общем, повод для раздражения у меня имелся.

Оттолкнув приятеля в сторону, я направился в сторону выхода. Но «нумизмат» догнал меня.

- Погоди, Макс! Что ты обиделся. Я же не только себе, но и тебе помогаю. Где ты еще найдешь себе такого партнера по игре, который сможет поставить весьма и весьма кругленькую сумму на кон, а?

- А ты так уверен, что он согласится сыграть?

- А ты постарайся его убедить.

- Но если он согласится сыграть, ты так уверен, что я выиграю?

- Если проиграешь, плачу я. Выиграешь, я беру себе 40 процентов.

- Ого-го чего захотел, а не жирно будет?

- Нормально. Без меня бы ты Дымковского только бы на экране телека и видел. Да и потом, у тебя сейчас с собой и нет крупной суммы для большой игры?

Я не ответил. Он был прав. Что же я ничем не рискую так почему бы и не сыграть.

- Ладно. Только в случае победы твои – 30 процентов!

- По рукам! – согласился Губелян.   

Вернувшись за стол, мы нашли Дымковского явно скучающим. К блюду – морским гребешкам в оливковом соусе – он почти не притронулся, а лишь медленно потягивал мерло.   

- Что же вы не кушаете? – как ни в чем не бывало, обратился к нему мой спутник.

- Хороший аппетит бывает только в хорошей компании, кажется, так говорил Овидий.

- Гораций, - поправил я.

- Значит мы как раз вовремя. Продолжим нашу увлекательную беседу. Вы, кажется, хотели узнать побольше о моем друге Алексее, - перевел разговор в нужное русло Губелян.   

Через мгновенье любопытство Дымковского было удовлетворено. 

- Это же отлично! – с непривычной для себя горячностью воскликнул экономист. – Я тоже большой поклонник шахмат. Вы, может быть, знаете, что я не только работаю в правительстве РФ, но и занимаю важный пост в РШФ и курирую развитие детских шахмат в нашей стране.

Как они все успевают! И страной рулят и в разных там федерациях, организациях работают, подумал я о наших сильно занятых политиках. Может, от этого у нас в стране бардак и бесхоз, ведь за двумя зайцами не угонишься.

- Может быть, вы согласитесь со мной сыграть? Можно и просто так на интерес, - на последнем слове он сделал заметный акцент.

Неужели этот деятель спасовал, подумал я. Тогда я точно соглашусь играть только на деньги. Мой ответ немного смутил Дымковского. Глаза его резко заморгали, мне даже показалось, что у него начался тик. Но, несмотря на это, он согласился. Теперь вопрос был в другом, где мы возьмем шахматы. Мои были в отеле, который находился далеко от места, где мы находились. Но это не составило проблему для госчиновника. Подозвав официанта, он что-то тихо шепнул ему на ухо, и через несколько минут доска с фигурами была на нашем столе. А какие фигуры это были! Резные, выполненные в форме людей. Рыцари, епископы, короли равнодушно смотрели друг на друга. Но после пары-другой дебютных ходов все пошло по-другому. Закипела такая ожесточенная борьба, что, казалось, вот-вот фигурки оживут и сами кинутся врукопашную. Играя белыми, Дымковский сразу попытался прибрать инициативу в свои руки. Он играл неплохо, но уж как-то очень академично, словно по учебнику. Это в определенной степени облегчило мне задачу. Пара  моих нестандартных ходов и он сразу растерялся, стал ошибаться. Когда же он «зевнул» своего коня в центре доски, являвшегося оплотом его атаки и одновременно сковывавшего продвижение черных фигур, все практически стало ясно. Дымковский мог бы сдаться, но вместо этого он просто улизнул. После того, как он несколько раз демонстративно почесал свой затылок у него неожиданно (а может вполне ожидаемо для него) зазвонил телефон, и чиновник, выслушав что-то с озабоченным видом, изволил откланяться.  Не знаю, было ли это простым совпадением – тогда он действительно везунчик – или что-то сказал официанту, когда просил шахматы. Я это уже не узнаю так же, как не узнаю, платил ли он официанту только за ужин или еще за одну совсем небольшую услугу. Не люблю считать деньги в чужих карманах, но его чаевые показались мне весьма нескромными. 

В общем, вечер не удался. Мой приятель был разочарован, я же был разочарован вдвойне – приятелем (как пелось в песне – «Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так») и поведением скользкого госчиновника.

Но это был еще не конец истории. Покинув комфортабельную клинику – мне уже нечем было платить, а попытка разыграть некоторых пациентов (сплошь астматиков и аллергиков) в шахматы на деньги не возымела успеха  – я был несказанно рад оказаться вне больничных стен. Но вовсе не потому, что результаты обследования так меня порадовали. Как раз-то они были не особо обнадеживающими, я чувствовал, что врачи мне чего-то недоговаривают. У меня оказалась нарушена работа нейроэндокринной системы, что вызвало сбой во всем организме, и проявления этого я и заметил на своей коже. После такого ничего не оставалось, как глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Этиология заболевания была точно неизвестна, а потому, несмотря на всяческие врачебные предостережения, я мог позволить себе некоторые запретные удовольствия. Выкурив пару сигарет, я немного успокоился. Чистый горный воздух, безветренная зимняя погода, мягкий хруст снега под ногами – все это также настраивало на хороший лад. Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей я зашел в один ближайший бар. Не успел я сделать заказ, как мое внимание привлек один интересный тип. Смуглый скуластый мужчина с узкими хитрющими глазками в цивильном деловом костюме и пестром галстуке, не державшимся на толстой шее, активно угощал пивом группу уже изрядно подвыпивших туристов и что-то им азартно демонстрировал. Какая-то неведомая сила, шестое чувство, чутье, называйте как хотите, заставила меня осторожно подсесть к ним поближе. Из смеси английских, немецких и русских слов мне удалось понять, что этот мужик пытался втюхать иностранцам коллекцию своих монет. Приглядевшись к ним, я был ошеломлен. Это были те самые гяпики, которые я видел у своего знакомого. Совпадений быть не могло. За соседним столиком находился тот самый аферист! 
 
Пытается опоить этих лохов, чтобы всучить им эту мелочевку, подумал я. Да, видно этот жук большого полета. Вот как развернулся! Да и где в самом Давосе!

Я еще раз с горечью подумал о своей правой руке. Ух, задал бы я ему сейчас. Но что-то надо было все равно придумать.

Просто рассказать туристам о нем было бессмысленно. Во-первых, они бы не сразу поверили бы мне, а если и вняли бы моим увещеваниям, то потом уже было поздно – этот жулик «сделал ноги». Во-вторых, сейчас они были так пьяны, что им не до размышлений. И, наконец, мне захотелось извлечь из данной ситуации выгоду.

Изображая из себя саму щедрость и простоту, аферист спокойно доверил свое сокровище потенциальным клиентам и направился в сторону туалета. Все-таки пива и он выпил немало. Я направился за ним. По счастью, кроме нас в туалете никого не было. Не успел аферист спустить штаны, чтобы справить малую нужду, как я сзади ткнул его головой об стену и приставил шариковую ручку к спине.

- Что..что происходит…что вам нужно? – закудахтал он.

- «Бабки», которые ты получаешь с продажи своих гяпиков, гад!

- Как..каких еще гяпиков?

- Я все знаю. Будешь отпираться, будешь иметь дело уже не со мной, а швейцарской полицией.

После этих слов аферист чуть не обделался по большому.

- Доделывай свои дела тут и с этими лохами в баре. Когда провернешь свою аферу, всю выручку положишь в свой кейс, который оставишь у стола. Понял?! И без фокусов я вооружен и буду неотрывно следить за тобой. 
 
Воспользовавшись его временной растерянностью, я, чтобы остаться неузнанным, постарался быстро вернуться за свой столик.   

Весь остаток вечера «нумизмат» был весь не свой. Уже не было того веселья и разухабистости, появившихся в предвкушении большого куша. Он постоянно оглядывался, вертелся из стороны в сторону, пытаясь понять, кто шантажирует его. Благо народу в баре было немало, что весьма усложняло его задачу. Да, действительно ничего нет хуже, когда не знаешь лицо своего врага.

Казалось, он был бы счастлив сейчас остаться при своих лишь бы поскорее ускользнуть из этого места. Но страх разоблачения или того хуже убийства висел над ним «дамокловым мечом». Получив желаемое, он некоторое время оставался за столом, крепко вцепившись руками в кейс. Алчность не отпускала его. Но хочешь, не хочешь, а с незаконно нажитым добром ему все же пришлось расстаться.   

Чтобы убедиться, что «нумизмат» покинул помещение и не следит я пошел еще на одну хитрость. Позвонив по телефону в reception, я попросил позвать афериста. Каково было мое удивление, когда через минуту тот подошел к телефону. Воспользовавшись этим, я быстро схватил кейс и был таков. Поднявшись к себе в номер, я сразу стал пересчитывать деньги. Но эта процедура не заняла много времени. Под верхними купюрами настоящих евро лежали обыкновенные бумажки. Это была «кукла» чистой воды! Выходит и на старуху бывает проруха. Эти пьяные туристы оказались ушлыми ребятами и заплатили ровной монетой собрату по ремеслу. С их взаимной аферы я нажил себе немного дивидендов, но с моральной точки зрения был вполне удовлетворен. «Нумизмат» получил по заслугам. Жаль, что облапошенный им  Губелян об этом не узнал.   


7. Берлинский цугцванг


- Позвольте спросить, но неужели вы никогда не проигрывали? – задал я давно мучавший меня вопрос.

- Но почему же, бывали случаи. Правда, они были редкие, можно сказать, случайные, несистемные, - уверенно ответил мой собеседник. – Но не из-за того, что я играл столь совершенно, а отчасти потому что мои оппонентами в большей степени были любители пусть и весьма неплохого уровня.

- А не могли бы вы рассказать об одном таком случае. Все-таки интересно, кто мог обыграть вас?

- Прежде всего, в шахматах, как и в жизни, мы проигрываем не кому-то, а прежде всего самому себе. Где-то недоглядели, как говорится «зевнули», чего-то не предугадали, не предусмотрели. Так было и со мной. Поведаю вам о совсем недавнем случае, из-за которого, можно сказать, я сейчас и оказался в этом поезде, - сказал он с плохо скрываемой грустью. Чувствовалось, что ему было нелегко об этом говорить. По началу я хотел остановить Соломатина, но потом решил, что для него же самого лучше будет выговориться.

Тяжело вздохнув, он продолжил.   

- Произошло это здесь в Берлине. Приехав сюда, я почувствовал небывалую слабость. Я много потел, быстро уставал. Это навевало нехорошие предчувствия. Я стал подумывать, что у меня рак. Теперь мне вдвойне нужны были деньги. Уже не для обследования (на которое в Швейцарии я потратил большую часть своих средств), а госпитализации. Я сам это понимал. Клиника Шарите, которую мне порекомендовали, оказалась не из дешевых. Может и здоровье стоило таких денег, но проблема заключалась в том, что в тот момент у меня их не было. Недостающую сумму я надеялся заработать привычным для меня способом.

Было страшно обидно, что в погоне за заработком я не заметил как запустил свое и без того некрепкое здоровье. Получалось, я занимался сизифовым трудом. Все заработанное за это время и даже больше я должен был потратить на лечение. Огорчало и то, что как раз сейчас я практически свободно мог двигать пальцами правой руки. Казалось, у меня появлялся шанс вернуться к музыкальной деятельности. Но не тут-то было. Другая «болячка» встала на моем пути.

Да, иногда лучше остановиться, чтобы потом оказаться впереди. Я же спешил, торопил время, за что и поплатился. Погнавшись за журавлем, я, по сути, выпустил из рук синицу.

Поэтому, оказавшись в Берлине уже во второй раз, я отказал себе в удовольствии прогуляться по его улицам и насладиться достопримечательностями. А посмотреть там было на что. Взять хотя бы набережную реки Шпрее. В мой первый визит в германскую столицу мне она показалась восхитительной. Может быть, потому что я прогуливался по ней в период золотой осени, что придало ей особый шарм и некую романтику. Хотя о последнем мне думать особо не приходилось. Все прогуливавшиеся по набережной были либо пенсионеры, либо влюбленные парочки. Так что «закрутить» роман с какой-нибудь немочкой просто нереально. К тому же, не стоило забывать и о языковом барьере. Впрочем, мне он не помешал там найти себе «клиента» для игры, который, на мое счастье, неплохо говорил по-английски, что заметно облегчило мне задачу, но не спасло берлинца от поражения.

Так вот, заработав свой первый «гонорар», я частично истратил его на культурную программу. Оказавшись на так называемом Острове музеев – треугольник между Шпрее и каналом Купферграбен – посетил Национальную галерею и знаменитый Пергамский музей античного искусства.

Античные мотивы сразу бросились мне в глаза, когда я проходил мимо известного всему миру символа Берлина знаменитых Бранденбургских ворот, созданных по образу Пропилеи афинского Акрополя. Несмотря на это они поразили меня не только своей монументальностью, но и  простотой. Действительно, все гениальное просто.

Ну и конечно я не мог не зайти в Трептов парк. Прочитав, высеченную над входом надпись на русском языке: «Вечная слава героям, павшим за свободу и независимость Родины» я невольно задумался. Неужели мой дед сложил свою голову в боях за Берлин, в том числе и ради того, чтобы его внук мог здесь удовлетворить свои амбиции и алчность за шахматной доской? Насколько жалким я почувствовал себя в тот момент. Единственное чем я мог себя утешить так это травмой своей кисти, которая оторвала меня от профессии. Но легче от этого мне все равно не стало.

Соломатин замолчал, упершись отрешенным взглядом в пустоту. Потом достал из внутреннего кармана пальто небольшую металлическую фляжку и сделал большой глоток.

- А-ахх! Хорошо-о, хоть и в моем положении запрещено. Не желаете? – смачно занюхав рукавом, спросил он у меня.

Я вежливо отказался.

- Ну, как хотите. Может вы и правы, - он убрал фляжку обратно.

- Так на чем я остановился? – с уже ожившим взором продолжил Соломатин.

- На воспоминаниях о вашем первом посещении Берлина, - напомнил я.

- Ладно, хватит о том. Кто старое помянет, тому сами знаете что. Я же вам хотел поведать о недавнем случае. Так вот, помотавшись по Унтер-ден-Линден, я забрел в «Опернкафе». Чувствовал я себя неважно, а оживленная аллея этой улицы, наводненная людьми, мигающими вывесками магазинов и рекламы меня раздражали. В «Опернкафе» я думал отдышаться, перевести дух, а потом вызвать такси и отправиться в отель. Но со всем этим мне пришлось повременить. В нескольких метрах от себя я увидел Фридриха – того самого мужчину, которого я обыграл в Берлине во время своего первого визита. Его долговязую фигуру с теперь уже убранными в пучок волосами трудно было не заметить. Он был в компании некой пожилой фрау, наверное, очередной клиенткой. Я направился к ним. Но, завидев меня, тот, буквально схватив фрау за подмышку, бросился с ней наутек. Я окликнул его, но это лишь придало Фридриху еще больше ускорения. В моем состоянии их было уже не догнать. Да и это было бессмысленно. Фридрих явно не желал, чтобы его спутница узнала, что он играл (или еще играет) в шахматы на деньги и к тому же проиграл мне. Сорить так своими деньгами она бы ему не позволила. 

Расстроенный я решил вернуться к себе в отель «Штадт Берлин». Оставалось проехать совсем немного до центра Александерплац как что-то  словно встрепенуло, пробудило меня. Я попросил таксиста остановиться, чтобы пройтись до отеля пешком. Погода улучшилась – весь день надвигавшие хмурые темно-серые тучи наконец-то рассеялись. Настроение мое тоже улучшилось, когда неподалеку на лавочке я увидел пожилого мужчину, игравшего с девочкой (по-видимому, своей внучкой) в шахматы! Это было действительно чудо! Шестое чувство, интуиция снова пытались помочь мне, подсказывая путь. Только была одна загвоздка – согласится ли его дедушка в присутствии ребенка играть на деньги? Этот вопрос поставил меня в тупик. Но после недолгих раздумий я все же решил рискнуть и подойти к ним, несмотря даже на языковой барьер.

То, что это действительно дедушка и внучка было единственным, что я смог понять. Из моей же «каши» из английского и ужасного немецкого им тоже трудно было что разобрать. Хотя все это время они мило кивали и улыбались мне. К сожалению, из моего предложения сыграть на деньги они уловили лишь слово «играть». Я был удивлен, что играть со мной стала внучка, а не ее дедушка. Но не стоило обольщаться. Девочка оказалась просто вундеркиндом каким-то, словно новой Жужой Полгар! Она чувствовал себя вполне уверенно за доской, нисколько не робея и не смущаясь перед взрослым мужчиной. Мне не удалось ее ничем удивить, все мои задумки, комбинации она отметала с полулета. Игра у нее шла как по нотам. В моей же игре, напротив, был полный диссонанс. В лагере моих фигур царил разброд. Была нарушено тактическое построение, форма, а без нее, как и в музыке нет и гармонии. Все это было отражением моего внутреннего состояния. И с каждым новым ходом я стал понимать, что обречен. Навязав мне вязкую, тягучую игру юная немка перехватила инициативу. Ее черные фигуры как пауки медленно, но верно растягивали свою сеть, в которую в итоге и попал мой белый король. Теперь я уже не сожалел и был несказанно счастлив «трудностям перевода». Как раз сейчас я не был расположен к трате своей наличности.   

После окончания партии девчонка с серьезным видом пожала мне руку и приняла поздравления со стороны деда, нежно потрепавшего ее за кудрявую рыжую шевелюру. Была ли виной поражения элементарная недооценка соперника, либо мое плохое самочувствие я не знаю. Но факт оставался фактом – впервые я проиграл ребенку. Пусть за нашей игрой никто из посторонних и не следил, но мне было ужасно стыдно. Для меня это был настоящий позор. Кровь прилила мне к голове. Все было как в тумане. Не замечая никого вокруг, я медленно побрел к  своему отелю. «У всего есть свое начало и конец. К своему концу пришел и я», - подумалось мне тогда. Хотелось верить, что только к шахматному. Но шахматы вообще, а сейчас особенно, были неразрывно связаны с моей дальнейшей судьбой, жизнью. От таких мыслей мне стало невыносимо больно. Голова закружилась, я едва не упал. Заметив такое, один из прохожих любезно помог мне добраться до отеля. Очутившись в своем номере, я усталый и разбитый, почти не раздеваясь, плюхнулся в постель. Проснулся я только к полудню следующего дня. Голова еще была тяжелой, но, в общем, чувствовал себя я лучше. Крепкий сон оказал свое благотворное действие. Вот что значит «проспать без задних ног»! Приведя себя в порядок, я заказал завтрак (вернее, уже обед – было уже около половины первого) к себе в номер. Съеденные бисквиты и слоеные круассаны быстро придали мне еще больше позитива. Вчерашнее обидное поражение за шахматной доской я посчитал недоразумением, но которое вселило в меня здоровые реваншистские настроения. Я снова был полон оптимизма и рвался в бой.

Поскитавшись по центру города, я не заметил, как добрался до Курфюрстенштрассе, «залитой» огнями от баров и ночных клубов в большом количестве расположенных здесь. Тогда я еще не знал, что это известное прибежище местных наркоманов и проституток всех мастей. Заметив несколько подозрительных личностей, скучившихся в сторонке и недобро посмотревших на меня, я не смутился и продолжил свой путь, лишь немного прибавив шаг. Алчность брала свое. В одном из проулков ко мне привязался один мужик неопределенного возраста. В грязной куртке и свитере, доходившем ему до пупка, он походил на бомжа. С огромной настойчивостью достойной лучшего продавца он пытался мне втюхать какие-то странные пакетики. Похоже, с наркотой.

«Вот попал. Не хватало мне еще в историю с «порошком» «вляпаться». Как бы мне отвязаться от этого наглого типа?», - хаотически размышлял я. Но об этом приходилось только мечтать. «Торгаш» буквально вцепился в ручку моей сумки, которая висела на моем плече. Он даже словно не обращал внимания на свою сумку, висевшую у него за спиной. Не вытерпев, я оттолкнул наглеца. Тот упал, но не один. Ему удалось сорвать сумку с моего плеча. Я бросился  к нему. Но тот стал отбиваться сумкой от меня, что было сил. Остановить это мне удалось, только ударив его ногой прямо в пах. Он жутко заскулил и упал на асфальт. Я же, быстро схватив сумку, бросился наутек. Только оказавшись в более оживленном, но не более безопасном месте, я остановился. В мерцании знаменитых газовых фонарей Берлина я с ужасом обратил внимание, что у меня в руках была не моя сумка! Темнота проулка сыграла на руку наркодельцу, позволив ему обжиться чужой сумкой. Хотя на счет последнего я бы еще подумал. У меня в сумке, кроме нескольких местных газет и журналов да набора любимых шахмат ничего не было. Напротив, в его сумке было целое состояние, которое, правда, еще нужно было обналичить. Расстегнув заедающий замок, я обнаружил внутри сонмище пакетиков с «порошком». Но что мне было делать со всем этим содержимым, я не знал. Наркодилер из меня бы точно не получился. Но мои сомнения вскоре разрешились сами собой. Неожиданно я почувствовал толчок справа. Обернувшись, я увидел, как на моем плече буквально повисла некая девушка в обтянутых лосинах и полурасстегнутом плащике, едва прикрывавшем откровенный топик. Вид ее соответствовал «славе» этого района города. В парике из прямых черных волос, с накладными блестящими ресницами и яркой помадой на чувственных губах она по началу даже испугала меня. Вцепившись мне в руку своими острыми длинными ногтями, девица на плохом немецком тихо прошептала мне:

- Ради всего святого подыграть мне, прошу вас.

Опешив от неожиданности, я решил уступить просьбе этой девицы. Тем более к нам стремительно приближались двое крепких накачанных парней в  коротких кожаных куртках, и вид у них был явно недружелюбный.

- Вам нужна полиция, а не я! – пытаясь отцепиться от нежданной спутницы, сказал я. Мне и так хватало приключений в тот день.

- Они убивать меня здесь раньше полиции, если вы не помочь мне! - взмолилась девица. Я почувствовал, как она дрожит всем телом.

Теперь мне действительно стало очень жаль эту девушку. Не потому ли что она в данной ситуации была похожа на меня самого. Сколько раз в жизни я сам оказывался в критической сложной ситуации, нуждаясь в чьей-то помощи, поддержке, но ее как назло не было рядом. Эта мысль отрезвляюще подействовала на меня. Я попытался остановить такси, но опоздал. Опасная парочка оказалась возле нас раньше его. 

Без лишних слов один из парней оттолкнул меня к дверям подъезжавшего такси, а второй – лысый за волосы притянул к себе девицу. Но отступать было не в моих правилах.

- Немедленно отпустите девушку! – я попробовал «взять их на понт».

Несмотря на мой ужасный немецкий, они поняли меня.

- Или что? Ты убьешь нас?! – в руке лысого блеснуло что-то похожее на лезвие ножа.

- Я думаю, мы сможем договариваться по-другому.

- Это как же? Что ты, козел, можешь мне предложить?   
 
В самые опасные моменты я умел консолидироваться и мой мозг мог находить самые невероятные решения казалось бы в абсолютно безвыходных ситуациях. И это касалось не только шахматной игры. Так случилось и в этот раз.

- У меня есть то, что может вас заинтересовать.

- Больше чем она? – оскалившись, засмеялся бандит. – Да ты даже не представляешь, сколько она должна моему боссу.

- Наверное, в его засаленной бродяжьей сумке лежат миллионы! – уничижительно посмотрев на меня, поддержал первого второй бандит.

- Может не миллионы, но кое-что стоящее, - расстегнув замок сумки, я бросил ее к ногам бандитов.

Увидев ее содержимое, они будто оторопели. Такого они явно не ожидали. Это был шах и мат.

Через минуту мы уже были в такси, уносившее нас все дальше от двух головорезов. По началу девушка с недоверием смотрела на меня, отодвинувшись как было возможно дальше от меня. Я понимал ее волнение. Попасть из огня да в полымя ей не хотелось. Поэтому я сразу объяснился.

- Понимаешь, я иностранец, русский турист. На вокзале случайно или нет один тип перепутал мою сумку со своей. Таким образом, у меня оказался этот товар. Но я не наркоторговец как ты могла подумать.

Видя, что она хоть уже и с меньшим, но недоверием смотрела на меня, я продолжил.

- Будь я действительно наркодилером неужели ты думаешь, я за какую-то девицу отдал бы столько товара? Или, по-твоему, если я русский, то обязательно должен быть преступником, так что ли?

- Вообще-то я тоже не местная, хотя уже давно живу в Берлине. Я родом с Украины, где меня называли Настя, здесь же я стала Стейси,  - шмыгая носом, нарушила наконец-то молчание девушка. Она рассказала, что после Чернобыля она еще совсем маленькой девочкой переехала с родителями в Ленинградскую область, где у них были родственники. Потом СССР распался. Ее мама умерла и девочка с отцом, чей НИИ быстро почил в бозе, эмигрировала в Германию на пмж. Но там дела у них тоже не заладились. Отец не смог найти работу по специальности, приходилась выживать благодаря разным подработкам. В результате теперь ей приходится как-то содержать и старого отца и себя, работая в стрип-баре, чтобы оплачивать учебу в университете. Эта была классическая история, но мне почему-то хотелось ей верить.

- А кем были те преследователи, что гнались за тобой? – рискнул спросить я.

- «Крыша», - затянувшись сигаретой, ответила Стейси. – Хозяин стрип-бара проигрался одному гангстеру в карты. «Бабок» сразу отдать не смог, ну и предложил ему нескольких своих девочек, среди которых оказалась и я! Знает гад, что у многих девчонок другого выбора нет. Многие здесь даже без пмж.

- Но ты-то же здесь живешь легально!

- Я скорее исключение. К тому же я поначалу и не знала ничего. Думаешь, он нам рассказал! Пообещав недельный заработок, предложил станцевать на одной вечеринке и все. Мол, через часок-другой я за вами заеду. Но вечеринка затянулась и переросла в дикую оргию. В итоге мне пришлось дать деру оттуда на своих двоих.

Когда такси притормозило у моего отеля, я предложил девушке зайти со мной выпить, так сказать, за знакомство и счастливое избавление от двух мерзавцев.

- Не волнуйся, ничего более, я не похож на твоих прежних знакомых, - на всякий случай успокоил я ее. 

Она вежливо отказалась, но все-таки выскочила из такси.  Притянув меня к себе, ее губы в одно мгновение прижались к моим. Пара секунд, но каких! Как давно я не испытывал ничего подобного. Пусть из чувства благодарности, а не из-за симпатии или тем более уж любви Стейси сделала это, но все равно мне было очень приятно. Как давно меня вообще никто не целовал! Возбужденный я едва заметил, как Стейси снова юркнула в такси и была такова. Поэтому остаток вечера, а вернее ночи мне пришлось провести лишь в компании с бутылкой “Smirnoff” в баре-ресторане своего отеля. Окончательно не дал мне напиться телефонный звонок.  Каково было мое удивление, когда я услышал до боли знакомый приятный томный голос Алины.

- Максим, ты узнал меня? – было первое, что услышал я на том конце провода.

- Твой голос я…вряд ли когда смогу забыть, - неуверенно ответил я. Меня одолевало такое чувство, будто я снова был на первом свидании. Столько лет мы уже не общались, а она вдруг взяла и позвонила. «Неужели в ее душе сохранились какие-то чувства ко мне? - было первое, что я подумал. – Значит, не просто так она избегала со мной встреч в Давосе!». Но радостная эйфория быстро улетучилась, как только она продолжила говорить.

- Я, наверное, тоже. Ну да ладно сейчас не об этом. Понимаешь, я должна тебе сообщить плохое известие. Как ты помнишь, несмотря на наш с тобой разрыв наши родители не переставали между собой общаться. Так вот вчера мне звонила моя мама, к которой приходила твоя и просила как можно скорее тебя разыскать. Ты ей сейчас очень нужен.

- Что случилось?!

- Ты только не волнуйся, хорошо?

- Говори, не тяни, прошу тебя, Алина!

- Твой…твой отец…ушел из жизни.

Для меня это стало настоящим шоком. Я уже не чувствовал как трубку постепенно выскользает из моих рук, почти не слышал надрывных призывов Алины держаться, успокоиться, взять себя в руки и что еще в том же духе. Я никогда не понимал, да и не признавал в подобных трагических моментах жизни слов о том, что жизнь продолжается и надо жить, как и раньше. Да жизнь продолжится, но это уже будет совсем другая жизнь, и она никогда не будет такой как прежде, кто бы что ни делал и не говорил. Самоуспокоение я всегда считал уделом слабаков, не умеющих найти силы, чтобы преодолеть себя. Но как раз этих сил мне в тот момент и недоставало. Словно оторопев, я почти полночи вот так и просидел у барной стойки, не замечая ни времени, ни моросившего дождика за окном. Я будто провалился в какую-то безвременную бездну. Может оттого, что я не плакал и не рыдал, мне и было так тяжело на душе. С тех пор в моей душе образовалась некая опустошенность, которую уже ничем нельзя заполнить. 

Как иногда бывает в шахматах, увлекшись стремительной атакой, ты невольно оголяешь тыл, оставляя без защиты свои главные фигуры. Недаром считается, что шахматы являются своеобразной проекцией, моделью жизни на доске. Занятый полностью собой, я совсем забыл о своих «стариках», оставшихся в России. Конечно, по мере возможности я старался помогать им материально. Но, как это не банально звучит, разве это могло заменить душевный разговор и теплые объятия их единственного сына. Да, я не был так сильно привязан к ним как они того бы хотели. Менторская, временами навязчивая отцовская опека, с возрастом все больше меня раздражала и, как иногда казалось, мешала мне жить. Но то, что раньше в моих глазах было его недостатком, теперь стало достоинством. Ведь многим детям этого-то и недоставало! Отец, как и мать пусть по своему, но желал мне одного лишь счастья, а я этого не замечал. К сожалению, эта банальная на первый взгляд мысль осенила меня слишком поздно. Время уже нельзя было повернуть вспять. Я понимал, что раскаиваться сейчас уже было бессмысленно. Но от этого мне все равно не становилось легче. Чертова совесть или ее оставшаяся частичка терзала меня. Только благодарю немалому количеству спиртного, мне удалось на время «отключиться» прямо за барной стойкой. Прийти в себя мне помог официант, теребивший меня за плечо.

- Что такое? В чем дело? Почему вы не дадите мне выспаться?! – зашумел я спросонья, протирая и без того красные припухшие глаза.

Тот что-то пробурчал по-немецки и взглядом указал в сторону. К моему удивлению там я увидел Стейси. Сегодня она выглядела опрятней, волосы были аккуратно уложены. Несмотря на уставший вид, на ее лице сияла счастливая улыбка.

- Слава Богу, вы здесь.

- Ты что здесь делаешь?

- Послушайте, я вчера еще подумала и решила вас отблагодарить. Ведь вы могли кому-нибудь «толкнуть» наркоту и получить приличные «бабки». Но вы вот так просто взяли и отдали их за меня, тем самым избавив меня от нечто ужасного. 

Подсев ко мне поближе, она расстегнула свою дамскую сумочку и, вынув оттуда пачку купюр, придвинула ее ко мне.

- И не думайте отказываться. Вы, быть может, мне жизнь спасли!

Мне ничего не оставалось как уступить ей. Небеса сжалились надо мной, закон буддийской кармы сработал довольно быстро. Вчера я помог Стейси, сегодня она помогла мне. В моей непростой жизненной ситуации эти деньги были как никогда кстати. Припрятав их во внутренний карман пиджака, чтобы не привлекать внимание посторонних глаз, количество которых к этому времени стало увеличиваться в баре-ресторане, я спросил Стейси:

- Но как ты смогла их так быстро достать?

- Заработала, - хитро улыбнулась она.

- Это интересно как? – не отступал я.

- В стрип-баре.

- Тебя вчерашний случай ничему не научил? Ты что в него вернулась? – удивился я.

- Не в том конечно, в другом. У меня есть приятель, он работает в одном клубе, в котором по ночам иногда также проходят стрип-шоу. В общем, он устроил так, чтобы я вчера выступила. Вот таким непосильным человеческим трудом я и заработала эти деньги, - с усилием изобразив улыбку на своем лице, ответила девушка.

Сейчас она не казалась мне такой вульгарной как при первой нашей встрече.

- Неужели за одну ночь в стриптизе можно заработать такие деньги? – все еще не верил я.

- За одну нет, а за несколько вполне можно.

- То есть?

- Если честно, - немного замялась девушка, – часть денег я добавила из своих ранее заработанных средств.

Услышав такое, я уже хотел вернуть ей деньги, но она резким движением руки остановила меня.

- И не думайте! Иначе я во всеуслышание сейчас заявлю, что вы хотите меня купить, «снять» прямо здесь. И потом, ради чего спрашивается, я всю ночь напрягалась у шеста? -  она с видимой обидой поглядела на меня. – В общем спасибо вам за все и приходите, если хотите в наш клуб, я буду рада вас там увидеть.

Стейси незаметно сунула мне в руку маленькую визитку.

- К сожалению, я не смогу. Наверное, сегодня я уже улечу из Берлина, - я прижал ее руку к своей, чувствуя как с каждой секундой она увлажнялась. В тот момент показалось, что для нее я стал нечто большим, чем просто добрым самаритянином.

- Вы так быстро покидаете этот город? – в глазах ее читалась нескрываемая грусть.

- Я хотел бы остаться, но вынужден уехать. Просто после одного вчерашнего звонка моя жизнь в корне изменилась. Мне срочно надо возвращаться в Россию. Вчерашний звонок заставил меня пересмотреть не только мои планы, но и всю свою жизнь. Как ни пафосно это звучит, он стал для меня своеобразным лучом света, резко ударившим в глаза, но одновременно осветившим мне правильный путь. Каким же эгоистичным дураком я был, не замечая самых элементарных, но таких важных для каждого человека вещей.  О них мы слышим с детства, читаем в книгах, но, к сожалению, не всегда осознаем и замечаем. Я заметил только сейчас. Поэтому хочу дать тебе, Стейси, дельный совет. Получив хорошее образование, я надеюсь, ты «завяжешь» со стриптизом. Легкие и быстрые деньги, конечно, хороши, но за них порой приходится долго и тяжело расплачиваться. В чем ты наверняка смогла вчера лишний раз убедиться. Я вижу ты умная девушка, у которой много разных талантов и достоинств помимо внешних данных, которые достойны лучшего применения. Надеюсь, ты с этим справишься. 
 
Так мы с ней расстались. Мне не хотелось долгих прощаний, поэтому я первый вышел из-за барной стойки и неуверенной шатающейся походкой поплелся в свой номер – бурная во всех смыслах ночь и обилие принятого спиртного давали о себе знать. Одна мысль грела меня – я надеялся, что Стейси прислушается к моим словам и вынырнет из порочного омута. 


Вместо эпилога

Эта грустная нравоучительная история стала своеобразным финальным аккордом в моноповествовании моего интересного спутника. Длинные затяжные громкие гудки локомотива вскоре возвестили о скором окончании пути. Сквозь предрассветную мглу уже пробивался привычный вид из окна. Сначала замелькали дачные домики с покосившимися заборами, которые вскоре сменили типовые панельные многоэтажки и башенные краны на фоне новостроек. Мы приближались к Москве. Монотонная картина убаюкала меня, и я задремал. Очнулся я лишь, когда кто-то одернул меня за плечо. Это был Соломатин. Уже одетый в длинное пальто, с шарфом, пижонски завязанным на шее, и с увесистой кожаной сумкой на плече он напомнил мне о скорой остановке и, попрощавшись, быстро покинул купе. Это произошло так быстро и так неожиданно, словно это было еще во сне. Наверное, он, как и я сам, не любил растягивать минуты прощания. Ведь чем длиннее они становятся, тем тяжелее становится на душе и тем мучительнее становится само расставание. Но все равно было немного обидно. Ведь за время пути мой спутник стал для меня словно близким, родным человеком, с которым запросто можно поговорить по душам и поделиться самым сокровенным. Он не походил на типичного шахматиста, человека не от «мира сего» высокомерного, неразговорчивого, находящегося большую часть времени в своем закрытом от других мире, подобно ученому, работающему над неким своим изобретением. К счастью Соломатин оказался самым обыкновенным человеком, со свойственными обычному человеку страстями и слабостями. Как всякий одинокий человек, которому некому раскрыть душу, он с удивительной легкостью поведал мне о сложных перипетиях своей судьбы.   
 
Прибыв на Белорусский вокзал, я, едва ступив на перрон, стал взглядом искать Соломатина среди бесчисленного сонма приезжающих и встречающих. Но его нигде не было. Он будто растворился в этой толпе.

Прошло время. Я жил своей обычной журналистской жизнью. В ее бурлящем потоке я зачастую забывал не только о семье, но и о себе. Что уж тут говорить о какой-то книге, которую я мечтал написать о Соломатине, хотя и не все его истории внушали мне сильное доверие. На нее у меня просто не было времени. Так что постепенно я стал о ней даже забывать. И может быть, окончательно забыл, если бы не одно событие.       

        Как-то раз одни мой знакомый, страстный фанат тенниса, заманил меня в спорткомплекс «Олимпийский», где проходил очередной турнир «Кубок Кремля». Поначалу я даже пожалел, что согласился с ним пойти. За поединком двух малоизвестных мне теннисистов было скучно наблюдать. У них часто не проходила подача. На приеме они тоже допускали много невынужденных ошибок.  Время было позднее и меня даже стало клонить ко сну. За весь день на работе я сильно вымотался. Но мой приятель вовремя одернул меня.

         - Ты что носом клюешь?! Смотри, самое интересное сейчас только начинается!

        На корте появились два новых игрока. Один из них был худенький, но жилистый парень с пшеничного цвета волосами. Он представлял Россию, как пояснил мне мой спутник. Его оппонентом являлся смуглый, мускулистый испанский крепыш. С самой первой подачи игра захватила меня. Каждый гейм проходил в упорнейшей борьбе. Каждый из теннисистов не без труда брал свою подачу. Не безупречно играя на задней линии, юный россиянин с лихвой компенсировал это выходами к сетке, что часто ставило в тупик его более опытного оппонента. Как раз это помогло нашему теннисисту, не доводя первый сет до тай-брейка взять подачу соперника при счете 5:5, а потом, сделав пару эйсов на своей подаче выиграть и весь сет.

         - Видел, какой молодец!– в перерыве не переставал восхищаться его игрой мой приятель. – Ему всего шестнадцать лет, а он добрался до четвертьфинала! 

       К сказанному нечего было добавить. Игра юного феномена впечатляла.

       Когда начался второй сет мы с другом, сжав кулаки, стали ждать продолжения упорной борьбы. Но наши ожидания не оправдались. Несмотря на поддержку трибун, наш юный талант не смог ничего противопоставить испанцу. Он вчистую проиграл сет со счетом 2:6. Видно, он «перегорел» в первом сете, отдав там много сил. Третий, решающий раунд противостояния стал в какой-то мере отражением первого. Теннисисты действовали очень осторожно, каждый беря свою подачу. В итоге при равном счете 6:6 начался тай-брейк. Допустив несколько двойных ошибок, наш игрок предрешил судьбу драматичного матча. Тут должен был победить тот, у кого сил осталось больше, и нервы были крепче. Испанец праздновал победу.
 
       Но поражение юного россиянина было со сладким привкусом. Он показал отличную игру (ну, может за исключением второго сета) против весьма маститого испанца. Да и вообще, как рассказал мне мой приятель, наш игрок весьма достойно проявил себя на всех стадиях турнира. Ему не хватило элементарного опыта игры в больших турнирах, чтобы пройти дальше в полуфинал.

       Наверное, похожее говорили ему и спортивные журналисты, окружившие его после матча. Он же, укрывшись полотенцем, понуро сидел на своей лавочке. Сильно расстроившись, он, возможно, не хотел показывать своих слез. Зажав уши, он не слышал и аплодисментов, которые долго звучали с трибун уже после того как испанец покинул корт. Они были адресованы нашему соотечественнику и никому другому. 

      Еще не привыкший к большим серьезным турнирам и славе, он чуть было не забыл про пресс-конференцию. С небольшим опозданием он все же появился на ней, сразу попав в объективы теле- и фотокамер. На него сразу посыпался шквал вопросов со стороны иностранных и наших журналистов, к которым по привычке незаметно присоединился и я. Так сказать, сработала профессиональная реакция. И чутье меня не обмануло.

       - Антон (так звали юного феномена), кажется, что ты так легко и непринужденно играешь в теннис. Наверное, это потому что ты с самого раннего детства увлекся им? – задали ему журналисты, казалось бы, стандартный вопрос. 

       - Вовсе нет. Теннисом я стал заниматься совершенно случайно. Несколько лет тому назад я тяжело заболел. С такой шевелюрой как сейчас я тогда себя и представить не мог, - Антон потрепал себя по волосам. – Шансов на то, что меня спасут практически не было. Но вот однажды, проходя очередной курс химиотерапии, я встретился с замечательным человеком Максимом Михайловичем. Он, как и я, был пациентом этой клиники. Тот мужчина и привил мне интерес к совсем другой удивительной игре, к шахматам,  хотя сам не был профессиональным шахматистом. Мы решали с ним этюды, разыгрывали сложнейшие комбинации. На примере шахмат он заставил меня поверить в возможность исцеления. Мне памятно его сравнение с пешкой, которая вопреки многим преградам может добраться до конечного поля доски – поля превращения и стать ферзем. Когда же я возражал ему, говоря, что это бывает крайне-крайне редко, что это скорее исключение из правил. Он мне отвечал, что, может быть, я и буду этим исключением. Правда, если приложу к этому все силы, поверю в возможность достижения этой цели. Не знаю его ли слова, интенсивная терапия или то и другое вместе, но я вылечился. Хоть я и не стал шахматистом, эта древняя игра полностью изменила мою жизнь. Она закалила мой характер, развила во мне бойцовские качества, которые пригодились мне и в дальнейшем. Может, поэтому я и увлекся теннисом, так как он напоминает мне шахматы в движении. Все очень похоже. Только требует от тебя моментального принятия решений. Если бы я добился победы, то, несомненно, посвятил бы ее Максиму Михайловичу. 

        Я не смог удержаться и вмешался в ход пресс-конференции, чтобы задать волнующий меня вопрос.

        - Антон, а ты знаешь, что стало с ним дальше? – голос мой дрогнул. Старые воспоминания всколыхнулись в душе. Я почти не сомневался, что Антон рассказывал о Соломатине.

        - К сожалению, дальнейшая его судьба мне неизвестна. Знаю только, что он был очень плох. Весь осунулся, исхудал, и при нашей последней встрече с трудом говорил. Признаюсь, без слез я не мог на него смотреть. Ему, кажется, рекомендовали срочное лечение за границей. Знай я, где он сейчас, не раздумывая, отдал бы ему свои призовые, - сжав губы, чтобы снова не заплакать, он замолчал. Антон не мог больше продолжать.   

        Я тоже. Мне стало все ясно. Мои опасения подтвердились. Сомнений быть не могло. Учителем, а можно сказать и спасителем парня был Соломатин. Хотелось бы узнать, как у него все сложилось. Смог ли он отправиться на лечение? Победил ли болезнь? Ведь по натуре он был боец, не пасовавший ни перед какими сложностями.

Но, может, оно было и к лучшему, что я не знал этого. Многие знания умножают печали. А так в душе всегда остается надежда. Надежда на лучшее, чего Соломатин, я думаю, заслуживал. Хватит уж ему было «ходить» по «черным клеткам» доски жизни. Не чернопольный же он слон, обреченный передвигаться только по клеткам одного цвета!  Пора бы, чтобы черная полоса «зебры» жизни сменилась у Соломатина на длинную белую.