Гл. 23 Адаптация

                АДАПТАЦИЯ

   В феврале 1996 года  мы приехали в Германию  всей семьёй – шесть взрослых и трое детей. Мы не очень-то представляли, что нас ждёт, но надеялись на лучшее – всё-таки европейская страна.

   У приехавших в другую страну всегда возникают сложности, и мы, конечно, не были исключением. С первой мы столкнулись уже в приёмном лагере, куда  приехали из аэропорта Франкфурта-на-Майне.

  Наши документы оформили, и на следующий день за нами должны были приехать  друзья из Морбаха, городка на западе Германии, где для нас уже сняли квартиры.

   Неожиданно нам сказали, что приняты новые правила, по которым все должны ехать на восток страны, на  «новые земли». Мы пытались узнать детали, но нам показали небольшую вырезку  из газеты.  Мы позвонили в Морбах, но там ничего не знали. Нас это насторожило – что-то здесь не так! Надо решаться,  и, посовещавшись,
мы заявили, что едем в Морбах. Нам пригрозили, что там не получим пособия на первое время. «Ни пфеннига», - сказали нам.

   Но мы стояли на своём.

   По лагерю объявили, что приезжают новые переселенцы, и надо освобождать помещения. К воротам подали автобусы, но мы не поехали, остались ждать бусик, который успели заказать.
   
  Ждать за воротами пришлось долго – бусик пришёл только к вечеру. До Морбаха четыреста километров, и половину дороги мы ехали ночью. В конце пути ехали в горах, сильно буранило, дорожные  указатели залепило снегом, на перекрёстках приходилось останавливаться, спрашивать дорогу у проезжавших. Перед Морбахом проезжали густой лес, с двух сторон стояли ели, засыпанные снегом. Водитель-турок, видевший такое впервые, всё причитал:

- О, Sibirien, Sibirien!

   ...А что касается правил, о которых говорили в лагере, они действительно были приняты, но в силу вступали позднее. В лагере, мягко говоря, что-то напутали...
 
   А «новые земли», куда нас направляли (это территория бывшей ГДР),  до сих считаются проблемными (там, например, самая высокая безработица), и неизвестно, с чем бы мы там столкнулись. В Морбахе нас, по крайней мере,  ждали квартиры, а в «новых землях»,  наверняка, ещё один, промежуточный лагерь, где  живут по несколько месяцев, а то и больше.


   Приехав в Германию, мы понимали, что надо осваивать немецкий язык. И с нетерпением ждали, когда начнуться языковые курсы. Но они не начинались – не было «кворума» (достаточного количества новых переселенцев).

   Наконец, курсы открыли. И почти половина  слушателей (пятеро из двенадцати) оказались из нашей семьи.

   На первом занятии состоялось знакомство с нашим преподавателем. Представившись нам (его фамилия звучала, как «Заяц»), он стал с нами знакомиться, поглядывая в приготовленный ему список. В заключение, ещё раз заглянув в список, он сказал:

- Вы, я вижу, все чёрнорабочие (по-немецки это звучит как «вспомогательные рабочие» - Hilfsarbeiter).

   Я возразил:

- Но мы не «чёрнорабочие»!

   - А кто же вы?

- Четверо из нашей семьи - инженеры, а она – я показал на Оксану,  старшую нашу внучку - студентка .

   Это его неприятно удивило, только потом мы поняли  почему. А «чёрнорабочими» нас записали для соблюдения, вероятно, какой-нибудь отчётности.

   Нам раздали учебник, очень, кстати, неплохой,  и начались занятия.

   Состав слушателей был очень разный. Кроме нас, знакомых с основами немецкого языка, были люди, совсем его не знавшие и не понимавшие, что говорит преподаватель. Мы пытались им помочь, что-то переводить, но это мало помогало. Были и такие, кто по-немецки говорил, но на  древнем диалекте, а современный немецкий они понимали с трудом. Были и совсем малограмотные. Один из таких как-то сказал:

- Вам-то хорошо, вы, наверное, по семь классов кончили...

  Мы старались максимально серъёзно относиться к занятиям, понимая, что это нам нужно. И обратили внимание, что наш преподаватель не всегда правильно отвечает на вопросы, часто ошибается, оговаривается.

   Раза два он уезжал по делам (он вёл ещё какие-то курсы, кажется, компьютерные). В первый раз его замещала пожилая преподавательница, во второй – молодая, из бывшей ГДР. И каждый раз мы чувствовали, что это настоящие специалисты. Они доходчиво вели занятия, старались довести до нас материал. А наш «Заяц»  больше налегал на чтение учебника вслух...

   Во второй его отъезд мы, пятеро, заявили, что наш преподаватель нас не устраивает, что  с ним мы теряем время. И что с этим мы пойдём в Arbeitsamt (в службу занятости, которая оплачивает курсы). Нам сказали, что в Arbeitsamt  не надо, с этим разберуться.
 
   Из Трира приехало какое-то начальство, они поговорили с нами, и «Зайца» убрали. Дальше занятия вела молодая преподавательница, немного, кстати, знавшая по-русски.

    С утра мы были на занятих, в обед все пятеро «грузились» в мою машину, и я ехал к нам, где на столе уже стоял обед, приготовленный для нас Таей, моей женой. Перед этим она успела сбегать в детский сад за младшей внучкой - пятилетней Наташей (детсад  работал только полдня). После обеда  мы снова на занятиях.

  В эти месяцы Оля, средняя наша внучка, осваивала язык в интернате при гимназии города Нойербург, а малышка Наташа быстро заговорила по-немецки в детском саду.
 
   Курсы завершились, но для Оксаны их было недостаточно (она собиралась в
университет). Она поступила на курсы при фонде «Otto Benесke» (для студентов и молодых инженеров), которые находились в другом городе. После вступительного теста ей сказали, что принимают сразу на третью, заключительную ступень (Stufe). Но она не согласилась и пошла на вторую – и немецкий  будет знать лучше, да и по срокам ей было удобней.

   И была ещё проблема – наши водительские «права» в Германии не признавали. Нам пришлось пойти на курсы по вождению.  Мы прослушали теорию, сдали по ней экзамен. Потом практические занятия, после них - экзамен по вождению, самый трудный для нас - «крутиться»  приходилось по запутанным улицам немецкого городка. Сдавали небольшими группами, и в нашей группе оказались сразу три поколения  - я, пенсионер,  зять Володя и внучка Оксана. Экзамен мы сдали, чему я был особенно доволен, потому что, кроме моего приличного возраста, у меня был двадцатилетний перерыв в вождении (со своим «Москвичом» я  расстался ещё 1976 году).

      Наша дочь Галя -  инженер-строитель, сын Евгений – горный инженер (и ещё у него опыт работы в турфирме). В Германии их дипломы признали, но, чтобы «встать на ноги»,  этого было недостаточно - другая страна, другие законы, другие  правила. И они поступили в учебное заведение, которое называлось «Deutsche Angestellten-Akademie», а у нас бы его назвали «курсы повышения квалификации для инженерных работников».

   В группе, куда они пришли, одни местные инженеры, только наши двое из переселенцев.

   Первое время было трудно, главным образом, из-за недостаточного знания языка, вернее, местного «шипящего» диалекта, на котором говорили не только учащиеся, но и некоторые профессора - в некоторых словах , например, они "х" (ch)произносили, как "ш" (sch).
 
   Не прост был и материал, который им читали. Для занятий нужны  компьютеры а их не было. Но вышли из положения –  что-то подарили друзъя, что-то  купили в кредит.

   И была проблема, уже транспортная –  «академия» находилась в Трире, в пятидесяти километрах от Морбаха, и на занятия и обратно они проезжали по сто километров каждый день. И так все полгода, пока учились.

  В конце занятий была практика, которую Галя проходила на строительной фирме, а Евгений - в авиакомпании, ориентированной на станы СНГ.  Для него транспортная проблема ещё больше осложнилась - чтобы добраться до аэропорта Фракфурта-на-Майне, где была практика, и вернуться домой – он каждый день проезжал по  260 километров!

   Месяц практики оказался очень важным этапом.  После практики Галю оставили на фирме, она стала  работать инженером, Евгений поступил в такую же авиакомпанию,  расположенную в Оснабрюке.
 
  Вместе с ним стала работать его жена Таня. И  Володя, муж Гали, уже трудился на авторемонтной фирме.

   И к концу 1998 года наша жизнь, в основном, определилась – взрослые достойно работали, дети успешно учились (двое в школе, одна – в университете).
 
    На эту адаптацию  (конечно, относительную) нам потребовалось  два очень непростых года.  Заняты мы были все – кто-то учился, кто-то занимался детьми, кто-то кашеварил, кто-то был «домашним такси», кто-то «переводчиком», и  многое ещё чего.

   Я  показал только часть проблем, с которыми столкнулись в эти годы. Не сказал, что жить приходилось на скромное пособие, что ездили мы на стареньких машинах, которые ломались, и т. д. и т. п. Проблем было множество, всех не опишешь. Да и нервы не всегда выдерживали, были срывы.

   Но нам удалось преодолеть многое, и не только потому, что мы видели свою цель, но и потому,  что трудности мы встречали всей семъёй, каждый на своём месте.

  А в отдельности вряд ли бы мы с этим справились.

                * * *