Потомок декабристов

Ялмар Линдер, внук декабриста Мусина-Пушкина, унаследовал чувство внутренней свободы и был лишен предубеждений против чего бы то ни было непривычного. В личной жизни это обернулось трагедией, приведшей к разводу с пуританкой Софи Маннергейм. По рассказу родственников, Софи уличила Ялмара в измене, застав любимого мужа в их общей спальне с молодым человеком. Нетрадиционная ориентация супруга повергла Софи в такой сильный шок, что ей пришлось лечиться в психиатрической лечебнице в Стокгольме. 

Ялмар был похож на свою мать, Мари Линдер. Он был независим в суждениях, импульсивен и горяч. Как мать, он не был лишен литературного дарования. Если Мари Линдер тяготела к драматургии и романам, Ялмар зарекомендовал себя отличным журналистом. Он публиковал острые статьи в шведском журнале.

От родителей Ялмар Линдер унаследовал и дворянское чувство равенства со всеми живущими. Ялмар ввел восьмичасовой день для рабочих на своих фабриках. Во время революции красные не тронули имений Линдеров. Старинные усадьбы, леса и поля, озера и тихие ухоженные парки с шумными мельницами и мануфактурами, а также построенной господами железной дорогой, - все это было в руках успешного юриста и промышленника Ялмара Линдера. Он любил роскошь и умел пользоваться ею. Первый автомобиль в Финляндии принадлежал ему. Галстуки украшались дорогостоящими булавками с драгоценными камнями. Для приготовления еды приглашались лучшие повара. Экзотические охотничьи похождения, многочисленные путешествия не могли скрасить одинокую жизнь, Ялмар так и не женился вторично.

В его жилах текли русская и шведская кровь. Событие на Сенатской площади в Петербурге повлияло на судьбы сотен людей. Отправленный царем в ссылку Мусин-Пушкин рассказывал о случившемся неохотно. Рано оставшийся без матери Ялмар не услышал семейных преданий из ее уст. Душа, Мари Линдер, покинула мир, когда мальчику было всего восемь лет. С отцом, Константином Линдером, отношения были сложные, не всегда располагавшие к откровенным разговорам. Отец женился второй раз и провел долгие годы в довольстве и покое с новой семьей, прожив до почтенной старости. Что знал Ялмар о том роковом дне 14 декабря? Скорее всего, он слышал рассказы на шведском языке от финляндцев, служивших в царской армии.

Катри Лехто в биографии матери, Мари Линдер, приводит шведские документы. Из различных воспоминаний о декабристах историк выбирает свитедетельства очевидцев, описавших события в Петербурге в письмах. Граф Роберт Иванович Ребиндер (фин. Robert Henrik Rehbinder, 1777—1841), статс-секретарь по делам великого княжества Финляндского, член Государственного совета, почётный член Петербургской академии наук, пишет своему другу Карлу Йохану Валлеену, отчиму матери Мари Линдер, в Хельсинки 21 декабря 1825 года о том, что происходило неделю назад: ”Его Величество был в отличном настроении... Гвардейцы присягнули, все проходило благополучно. К двенадцати дня я был приглашен во дворец на торжественный прием. На улице слышал возгласы: ”Конституция!” Как оказалось, простые солдаты думали, что так зовут супругу Константина, престолонаследника. Полагая, что новый царь появится перед гвардией, которая должна встретить его громкими ”Ура!”, я направился в покои вдовствующей императрицы, чтобы подождать Его Величество. Там узнал, что на площади восстание... Три ужасно долгих часа я пробыл в ожидании. Не сомневаясь в подавлении мятежа, я беспокоился только о личной безопасности Его Величества, который находился перед гвардейцами. Слышал пушечные залпы. Наконец царь вернулся во дворец и объявил о том, что восстание усмирено. Несмотря на то, что все было кончено, нам пришлось провести ночь что называется ”в седле”, чтобы быть готовыми в любую минуту к бегству. Конная гвардия охраняла дворец. Пушки были заряжены, на улицах стояли вооруженные патрули... Уже в девять утра Его Величество отправил гвардейцев в казармы, через два часа город был спокоен, как будто ничего и не случалось. Хладнокровие, смелость, выдержка и гибкость царя обеспечили ему победу”.

Иван Иванович Мунк – так звали человека, которому было поручено руководить группой военных во время казни декабристов, тоже оставил свои свидетельства. По сути, ему пришлось выполнить роль палача. Он описал, как трое ”государевых преступников” сорвались с виселицы и упали в яму, и еще много подробностей. Тогда он был капитаном. Вот выдержки из его дневниковых записей: ”Ежедневно проводились аресты, среди преступников были мои друзья и приятели. Оба князя Оболенские (родственники Мусиных-Пушкиных) также оказались заговорщиками. Благодарю судьбу, что я не попал в их Тайное общество”. В Могилеве 18 января арестовали Владимира Мусина-Пушкина, деда Ялмара. Степень его участия в заговоре была весьма незначительная. Он был другом главного виновника Трубецкого, это и послужило подозрением в государственной измене. До середины лета около ста пятидесяти молодых людей томились в казематах Петро-Павловской крепости, которые были на уровне Невы. Наводнение 1824 года подняло ее уровень, и помещения были насквозь промокшими. Царь Николай лично допрашивал каждого подозреваемого.

Мунк рассказывает о драматизме тех событий: ”Однажды я получил приказ прибыть с моими подчиненными к двенадцати ночи в крепость. Уже подозревая, для чего мы вызваны, я шел с тяжелым чувством в назначенное место. Встретил приговоренных к казни: офицеров Пестеля, Муравьева-Апостола, писателя Рылеева, лейтенанта Бестужева-Рюмина и Каховского. Сопроводил их, закованных в кандалы, в Кронверкский двор. Там мы увидели виселицу и помост. Приговоренных освободили от кандалов, обрядили в белые рубахи, на спинной части которых на кожаных полосках были надписи ”Государственный преступник”. Священник находился рядом. На помосте приговоренные выслушали приговор спокойно и с большим достоинством. Затем они стали прощаться друг с другом, целоваться и обниматься. Это настолько тронуло за душу, что все мы, видящие сцену прощания, не могли удержать слез. Палач повесил веревки на шеи, толкнул лавку из под ног, после чего – к ужасу всех нас – трое упали в яму. Висеть остались только Пестель и Рылеев. Вся стража, включая священника, зарыдала в голос. Эта картина никогда не уйдет из моей памяти. Когда новые петли были наброшены на шеи, трое приговоренных с прежним спокойствием приняли смерть. После казни всех других, признанных виновными, вывели из казематов, разорвали мундиры над головами, сабли сломали и побросали. Переодетых в балахоны  осужденных отвели назад в камеры, из которых видна была виселица на валу. Через час после казни тела были сняты и на повозке увезены, виселица и помост были разобраны. Приказ был выполнен. Уставшие и опечаленные до глубины души мы вернулись в казармы”.



Фотография барона Ивана Ивановича Мунка (1795—1865) — генерала от инфантерии, директора Финляндского кадетского корпуса.