Тарелка

На конкурс "Добрые вещи века" http://www.proza.ru/2016/02/05/993


Одно из моих первых в жизни воспоминаний  – тарелка с манной кашей. Я сижу на хитрой деревянной конструкции, комбинации детского стульчика со столиком на колёсиках, которую можно сложить в высокий стульчик, и тогда на нём можно сидеть за «взрослым» столом.  Каша равномерно расползлась по тарелке, и я усердно орудую ложкой, не потому, что голоден, просто хочу поскорее увидеть птичек, спрятанных под слоем каши на дне тарелки. Сначала я объедаю кашу с краёв, потом ближе к середине, и на дне последовательно появляются сначала ветка с круглыми не то листьями, не то ягодами, забор и, наконец, два взъерошенных воробушка, сидящих на нём. Синий рисунок на белом фарфоре.
Я вырос и не то чтобы забыл про свою любимую тарелку, но уже не выбирал её в стопке других, а брал первую попавшуюся. А потом и вовсе покинул родной город на долгих двадцать лет.
Вернулся «уже с годами за спиной», и однажды, навестив свою бывшую квартиру, где до сих пор живут мама и сестра с многочисленной семьёй, вдруг увидел эту самую тарелку.  И тут же, повинуясь неясному для самого себя желанию, выпросил её у сестры.
Я знал, что эта тарелка – чудом сохранившаяся часть сервиза, оставшегося от бабушкиных предков.  Покопавшись в Интернете, я по заводскому клейму выяснил, что сервиз был создан в Англии где-то в середине позапрошлого века. Видимо, тогда же он был приобретён дворянской семьёй, в которой и родилась моя бабушка. А потом наступил двадцатый век с его революциями и мировыми войнами. Кому посчастливилось выжить, оказались в эмиграции, только бабушка осталась, потому что не могла бросить умирающего отца. Ну и прошла через всё, что выпало на долю русского народа в первой половине двадцатого века. От прошлого осталась только эта тарелка, со сколами по краям в пяти местах.
За свой долгий век, не менее полутораста лет, она многое повидала и о многом может рассказать. Она помнит слуг, бережно подносящих её к столу, господских детей, путающихся у них под ногами, и самих господ, чинно сидящих на высоких стульях во дни её молодости. Улыбку вызывают у неё воспоминания  об изысканных  кушаньях, которые наполняли её, о благородном блеске столового серебра при свете свечей, о звоне бокалов, наполненных рубиновым вином, о шумных праздничных пирах и тихих будничных трапезах.  С печалью вспоминает она пожар и разорение, тяжёлые сапоги, наступающие на осколки её сестёр, скудную пайку голодных времён, коммунальную кухню со ржавой раковиной и слюдяными окошками чадящих керосинок, близкие разрывы снарядов и бомб, заставлявшие её дребезжать от страха.
А ещё она помнит послевоенные годы, маленького мальчика, размазывающего по ней манную кашу, и ей с трудом верится, что вот этот пожилой мужчина, тыкающий в неё вилкой в попытке наколоть ускользающий пельмень, и есть тот самый мальчишка.
Она терпеть не может современные моющие средства и посудомоечную машину с жёсткими струями горячей воды, ей намного приятнее мягкие прикосновения намыленной губки. Микроволновая печь приводит её в полное недоумение: как это еда на ней нагревается без огня, а она сама остаётся холодной? К своим соседям по сушилке она относится с грустным сочувствием: непрочная нынче молодёжь, разбиваются вдребезги при падении даже на мягкий линолеум! Она-то со счёта сбилась, сколько раз её роняли на пол, но даже встреча с твёрдым паркетом в худшем случае стоила ей небольшого скола по краю. Что тут поделаешь, век потребления, делать прочные надёжные вещи стало невыгодно, кто ж тогда новые будет покупать? Не успеешь к ним привыкнуть, как они уже сломались, разбились или перегорели. А ведь душа у вещей появляется только тогда, когда люди привязываются к ним, делятся частичкой своей души.
А недавно у неё появилась заветная мечта. Она хочет, чтобы маленький человек, который всего год назад появился в нашем доме и только учится держать в руках ложку, каждый день размазывал по ней кашу и потом искал спрятанных на донышке птичек.
Я её понимаю. Ведь мой век короче, чем её, а ей надо, чтобы кто-то и дальше делился с ней частицей своей души. А если разбушевавшийся малыш сбросит её со стола и это падение окажется для неё последним – ну что ж, она прожила долгую жизнь, честно выполнила своё предназначение и заслужила добрые воспоминания о себе. Такая судьба не всякому человеку даётся, и хорошо, что все остальные предметы в кухне неодушевлённые, иначе они очень завидовали бы ей.