Каменные краски

Давным-давно, жила на свете художница. Подобно всем великим мастерам, был у нее свой секрет. Таился он в особых красках, что она готовила по лишь ей известному рецепту. Стоило краске коснуться полотна, как она оживала. Зеленая прорастала травой, красная вспыхивала пламенем, а синяя плескалась ручьем.
Любое животное, нарисованное этими красками, оживало, но была в их силе и обратная сторона. Стоило краске высохнуть, как она обращалась камнем. За любую жизнь, приходилось платить смертью.
Как недолговечны были творения художницы, так и слава ее то вспыхивала, то угасала. Она странствовала по миру, и люди дивились чудесам, что она создавала, но стоило чуду обратиться камнем, как они забывали о ней.
У художницы было доброе сердце. Ей нравилось видеть улыбки на лицах людей, пускай и быстротечные. Она любила животных и всегда горько плакала, когда сошедшая с холста лань или взмывшие в небо голуби обращались камнем.
А в ту пору вышло из-под земли чудовище, змея о трех головах. Первая голова ее пламенем дышала, из пасти второй вьюга летела и все льдом обращала, а третья над миром возвышалась и созерцала. Никакой управы на чудовище не было. Множество храбрецов сгинуло в бою с ним. Целые армии пеплом и льдом обращались.
Видела художница выжженные земли и пустоши ледяные, видела страх в глазах людей, видела, и сердце ее разрывалось. Решила тогда девушка сама выйти против чудовища. Приготовила она краски, завернулась в теплый плащ и в путь отправилась.
Долго искать змею не пришлось. За много миль дым был виден, что из пасти первой головы шел. Увидела художница конец змеиного хвоста и пошла вдоль него. Три дня идти пришлось, столь велика была змея.
Наконец увидела девушка ее головы. Подошла она к первой голове, что пламенем дышала и окликнула ее. Не сразу заметила ее змея, а когда заметила, то лишь посмеялась.
— Уходи, козявка, подобру-поздорову. Неохота мне огонь на тебя тратить.
— Не за тем я пришла, госпожа, — ответила художница, — чудо желаю тебе показать великое, как неживое живым обращается.
— Чудо говоришь? Любопытно. Показывай.
— А ты спустись на землю, с высоты ничего и не увидишь.
Опустила змея голову на землю, а художница подошла к камню и нарисовала лань. Выскочила лань из камня и давай прыгать туда-сюда. Понравилось змее.
— Еще, еще давай.
Нарисовала художница стаю голубей. Взлетели голуби и начали кружить над змеиной головой.
— Еще, еще давай, — крикнула змея.
— Подожди, — сказала художница, — сейчас золотую птицу нарисую, что как солнце гореть будет, только глаза сперва прикрой, уж очень краска яркая.
Змея глаза закрыла, а художница подошла и черной краской веки ей покрасила.
— Ну что? — спрашивает змея, — готово?
— Нет, подожди еще немного, я скажу, когда открывать.
Побежала художница ко второй голове. Окликнула она змею и то же самое ей сказала. Опустила змея голову на землю, а художница начала зверей рисовать. Понравилось второй голове.
— Еще, еще давай! — раз за разом выкрикивала змея.
— Подожди, — наконец, сказала художница, — сейчас золотого коня нарисую, яркого как солнце, только глаза сперва прикрой, чтоб не ослепнуть.
Змея глаза закрыла, а художница подошла и черной краской веки ей покрасила.
— Ну что? — спрашивает змея, — готово?
— Нет, подожди еще немного, я скажу, когда открывать.
Побежала художница к третьей голове. А третья голова выше всех была, на облаках, как на подушке лежала. Звала ее художница, да не дозвалась.
Надоело первой голове ждать. Поднялась она, а глаз открыть не может. Краска камнем обратилась. Взревела первая голова. Услышала ее вторая, а веки каменные разомкнуть не может. Заметались головы. Вьюгой, пламенем во все стороны дышат, а художница за камнем укрылась и ждет.
Поднялись головы выше и начали третью голову звать. Спустилась третья голова, смотрит — ослепли ее сестры.
— Кто сотворил такое?
— Девушка, — прошипела первая голова.
— Художница, — прошипела вторая.
Рассказали головы сестре своей и о чудесах, и о золотой краске, и о том, как ослепли.
— Ты только укажи, где она, а я ее мигом проглочу, — сказала первая голова.
Посмотрела третья голова вниз. Ничто не могло от глаз ее укрыться. Увидела она художницу за камнем, и указала на нее первой голове. Первая голова бросилась вниз и вместе с камнем девушку проглотила.
Оказалась художница в пасти змеиной. Видит — всюду огонь пылает, да к ней подбирается. Выхватила она банку с синей краской, да на чем рисовать? Всюду пламя, и не подступишься. Вылила тогда она краску на свой плащ. Хлынула из плаща вода. Заревела первая голова. Пошел из пасти у нее пар. Погасло пламя, что в пасти ее таилось, и замертво она на землю рухнула.
Вышла художница из пасти целая и невредимая, только плащ ее камнем обратился. Скинула она тяжелый плащ, а третья голова уже второй на нее указывает.
Бросилась к художнице вторая голова и проглотила ее. Видит девушка — лед кругом, да так холодно, что сама она льдом покрывается. Достала она банку алой краски, только рисовать не на чем. Коснется кистью льда, а он тает и краску размывает. Вылила тогда художница краску себе на платье. Вспыхнуло пламя. Лед отступил и водою в змеиное горло хлынул. Взревела вторая голова и рухнула на землю рядом с сестрой своей.
Вышла девушка из пасти целая и невредимая. Скинула каменеющее платье художница, да опомниться не успела, как проглотила ее третья голова.
Провалилась художница во мрак, не в пасть, а в самое чрево змеиное. Видит она — кругом темнота, пустота, ничего нет. Страшно стало художнице. Достала она золотую краску, что светом солнца пылает, только опять рисовать не на чем. Проведет кистью по змеиному чреву — краска меркнет, сильна тьма там, где зло обитает.
Видит художница, плохо ее дело. И не осталось у нее ничего. Расплела она косы свои черные, зачерпнула краски, и волосы свои золотом покрыла. Засияли волосы, да только тьма все равно сильней была. Ничего кругом не видно. Вздохнула художница, опять зачерпнула краски и окрасила руки свои. Еще светлее стало, но мрак не рассеялся, а лишь сгустился вокруг нее. Всхлипнула художница и покрыла себя краской с головы до пят.
Подобно солнцу вспыхнула девушка. Отступила тьма, рассеялся мрак, и увидела она сердце змеиное, черное как смоль, как сама ночь. Подошла к нему художница и все краски, что остались у нее, на сердце выплеснула. Задрожало сердце. Все краски на нем смешались и камнем его обратили.
Взревела последняя змеиная голова и замертво на землю рухнула. Вышла художница из ее пасти и видит, меркнет ее свечение, сохнет краска. Огляделась она: ни речки, ни ручейка, лишь пустошь кругом, все змея уничтожила. Нечем краску смыть.
Вскинула девушка голову. Смотрит, а на небе ни облачка — не прольется дождь. Горько заплакала художница, покатились слезы по каменным щекам и на выжженную землю упали. И где упали они — там цветы проросли, подобные тем, что порождала зеленая краска, но не обратились они камнем. Не обратились камнем и деревья, что окружили ее, и звери, и птицы. Ручей, что струился у ее ног, не был синей краской. Вся выжженная пустошь, что обратилась густыми лесами и цветущими лугами, стала ее последней и самой прекрасной картиной…

Конец