Особенная красота

«Когда я слышу горестные жалобы, вижу всю эту земную абсурдность, то понимаю, что когда придет смерть с покрытой головой, все застынет. А в мире теней взойдет новое, красное солнце. Оно восходит тайно и неожиданно, и мой мир вращается, как дьявольское появление. Я предполагаю кровь и убийство. Только кровь и убийство по-прежнему восторженны, у них особенная красота; не каждый способен воспринять красоту кровавых актов насилия».
— Карл Густав Юнг, “Красная книга”


Она открыла глаза и ощутила боль во всем теле. Не было сил даже на слабый стон. Проведя пересохшим языком по губам, она поняла, что губы у нее разбиты, они сочились кровью. Солоноватая жидкость еще больше усилила жажду. Хотелось пить холодной воды, обжигающе холодной как из горного ручья. Как же ей хотелось сейчас оказаться у такого ручья, в Скалистых горах, как два года назад. Припасть губами к звенящему хрустальному потоку, окунуть лицо в бриллиантовый холод чистейшей воды.
- Дайте мне воды! Пожалуйста, - ей казалось, что она говорит громко, но на деле ее слова оказались еле слышны.  И, тем не менее, ее услышали.
- Наконец-то ты пришла в себя, - к ней подошел мужчина со стаканом воды. Он помог ей приподняться и поднес стакан к губам.
Она жадно пила, наслаждаясь каждым глотком. В голове роилось  множество вопросов, но главное то, что она получила воду. Это была обычная вода из-под крана. Не из горного ручья. И она была вкусной. Невероятно вкусной, как сама жизнь.
- Спасибо! – она посмотрела на мужчину.
Он улыбался ей доброй открытой улыбкой, а его синие глаза излучали тепло и понимание. Взгляд матери на желанного новорожденного ребенка. Непостижимая тайна зарождения особой связи, понимания и любви. Чего-то мистического и необъяснимого.
Она протянула руку и дотронулась до его темно-русых волос, они закрывали шею, а на ощупь были мягкие, как шелк. Заворожено глядя ему в глаза, она провела рукой по щеке, чувствуя легкую щетину под пальцами, дотронулась до резко очерченной скулы.
- Кто ты? – спросила она, не убирая руку с его щеки.
- Меня зовут Джеймс Митчелл, - ответил он.
- Ты ангел? - ее рука соскользнула с его лица.
Он тихо рассмеялся.
- Нет, я не ангел. Как тебя зовут? – Он закрыл ее руку своей.
- Мирна Джефферсон, - ответила она, чувствуя, что снова теряет сознание. – Как я здесь оказалась? И сколько времени?
- Сейчас три часа ночи. Тебе нужно поспать. Ты помнишь, что с тобой случилось?
- На меня напали. Их было пять человек. Две девушки и три парня. Одну из них я знаю…., - она не смогла договорить, слабость взяла верх.
- Отдыхай, Мирна. Впереди нас ждет нечто увлекательное.
Он вышел из комнаты, чтобы принести лед и сделать компресс для Мирны. Ее губам нужен лед.
Джеймс уже успел рассмотреть ее, когда принес в дом, и протер тело мокрым полотенцем, и переодел в свою рубашку. На теле девушки было много синяков и ссадин, разбиты губы, синяк под правым глазом. Ему пришлось вымыть ей волосы, они были в пыли и крови. Волосы Мирны были длинные и светлые, с окрашенными в красный цвет кончиками.
Джеймсу нравилось на них смотреть, пропускать сквозь пальцы длинную светлую прядь, задерживая красные кончики, рассматривая их. Их цвет напоминал кровь. Настоящая кровь, попавшая на волосы  с губ и пореза на руке, была уже смыта, как и серая пыль.
Мирна спала. Он сделал ей укол обезболивающего, чтобы ничто не мешало ей восстанавливать   силы.
Вчера вечером Джеймс Митчелл вышел, чтобы прогуляться. Особых дел у него не было, новых идей тоже. Да и у полиции сейчас полно работы. Они до сих пор не нашли некоторые  части тел убитой семейной пары из местных нуворишей, поселившейся в одном из пентхаусов в центре города. Кисти рук мужчины и ступни женщины, вероятно, так и не найдут, пока не проверят все документы и счета семейки. Руки  Джеймс положил в сейф в офисе, где работала его  жертва, в  кабинете генерального директора пищевого комбината. Ступни женщины должны были привести полицию в маленький загородный дом, который предназначался  для детей, приготовленных для отправки на донорские органы. Пусть полиция работает. Прошли сутки. Не так уж много. Нужно дать им время.
Тихий район, в котором жил Митчелл, был застроен одноэтажными домами с газоном и парочкой деревьев перед фасадом. Дом Джеймса находился в конце улицы и был окружен дубами. Их раскидистые ветви почти полностью закрывали его. Джеймсу это нравилось. Никто не мог заглянуть в его окна с дороги. В том году он построил вокруг дома крытую террасу и застеклил ее витражными стеклами. Дом словно обзавелся дополнительным щитом.
Джеймс вышел из дома и пошел вверх по пустынной улице, наслаждаясь прогулкой, вечерним холодом, так характерным для осени, и звездным небом. Листья постепенно облетали:  рыжие кленовые,  охристые  дубовые и красные рябиновые вместе создавали великолепный ковер, шуршащий под ногами, наполняющий воздух пряно-гнилостным  ароматом.
Его внимание привлек шум и крик, он завернул за угол и увидел, как несколько молодых людей избивают девушку. Ее сумка валялась в стороне. Они смеялись, что-то выкрикивали ей в лицо и наносили удары ногами и руками. Она пыталась отвечать на удары, но получалось у нее не очень. Каждый раз, как ей удавалось ударить кого-то из них,  она получала несколько пинков в ответ, и падала на землю.
Джеймс направился к ним, ступая бесшумно, скрывшись в тени деревьев и домов. Они не заметили, как к ним кто-то приближается. Жесткость увлекает, тем более, когда сулит безнаказанность. Эти ребята, совсем не похожие на  отбросов общества, которые привыкли к уличным дракам, разборкам, наркотикам и жестокости, к законам самых дерьмовых районов улицы.  Они выглядели обычными: ни одеждой, ни прическами они не выделялись,  если не считать нарочитой аккуратности в их внешнем виде.
Их  принесло в тихий спальный район.  В его район. В место, которое должно быть домом, безопасным как для него, так и для других обитателей. В его районе не должны происходить такие вещи. Он не терпит насилия рядом со своим жилищем.
Девушка успела получить еще серию ударов, пока он шел.
- Ну, как нравится? – спросил у нее один из парней и засмеялся.
- Конечно, ей нравится, - ответила девушка, одетая, словно только что вышла из воскресной школы:  в белую блузку с жабо и шерстяную клетчатую юбку серого цвета. – Она же этого хотела. Вот пусть и получает. – Что скажешь, крошка?
- Да пошли вы, уроды, - процедила сквозь зубы она.
Парень занес ногу, чтобы ударить ее, но тут появился Джеймс.
- Отпустите ее! – жестко приказал он.
- А ты кто такой?
- Отойдите от нее и валите отсюда, - спокойно ответил он.
- А то что?
- Да ничего, - ответил он, доставая пистолет. – Вы не оставляете мне выбора.
- Да он псих! Бежим! – крикнул  главный в их компании и все бросились бежать. Девушка лежала на земле без сознания. Он подошел к ней и проверил пульс. Она жива, и ей нужна помощь. Его помощь. Он улыбнулся. Подобрал ее сумку, взял на руки девушку и пошел домой. Прогулка вышла короткой, но привнесла в его жизнь новую цель. 
Мирна проснулась поздним утром. Она лежала на высокой деревянной кровати, под легким теплым одеялом. Окно было приоткрыто, шторы легко колыхалась от ветра, воздух пах осенью. Сырым теплом и увяданием. Она вспомнила вчерашний вечер и ночь, короткий разговор с Джеймсом Митчеллом.
Сейчас его не было рядом, она была одна, и от этого ей стало немного не по себе. Не зная, что ей делать,  она продолжала лежать в постели.
Мирна еще раз оглядела комнату, своих вещей она не увидела. Наверное, Джеймс их унес, решила она, вспомнив, что одежда у нее должна быть грязной.
- Джеймс! – позвала она. Никто не отозвался. Мирна встала с постели, голова слегка закружилась,  и она снова села на кровать. Решив никуда не идти, девушка осмотрела свои руки. На запястьях были синяки и два пореза выше вен. Трусливые ублюдки смогли ее избить, но перерезать вены не решились. Чего они испугались? Того, что она умрет или же их вспугнул Джеймс?
Она расстегнула рубашку, чтобы осмотреть свое тело. Синяки и кровоподтеки, ребра болят. Она дотронулась до лица, потрогала губу. Не лицо, а маска. Маска боли.
- Доброе утро, Мирна! – она не заметила, как Джеймс вошел в комнату.
- Доброе утро, - ответила она и стала быстро застегивать рубашку. – Сколько времени?
- Одиннадцать. Ночью ты тоже спрашивала про время. Тебе куда-то нужно идти? – он сел рядом с ней.
- Нет. Никуда не нужно. Просто, я думала…. Мой телефон не звонил?
- Нет. Я поставил его заряжаться в другой комнате, ни одного звонка не было. Пришла смс от мобильного оператора и все.
- Понятно, - тяжело вздохнула она. – Я то думала, что мои друзья меня ищут.
- Ты в безопасности, - сказал Джеймс. – Скоро время обеда. Тебе нужно поесть. За едой ты расскажешь мне, кто напал на тебя и зачем.
- Хорошо. И в чем мне идти на обед? В этой рубашке?
- Я принесу еду сюда, тебе не нужно никуда ходить. Ты еще слишком слабая.
- Мне нужно в туалет и в ванную. Нужно привести себя в порядок.
- Нет проблем! – он подошел к белой двери, которую до этого Мирна не заметила, и открыл ее. За ней была ванная комната. – Можешь привести себя в порядок. Я скоро  приду.
Они обедали в комнате за круглым столом, стоящим у окна. Мирна ела из вежливости, аппетита не было.
- Тебя избивали пять человек. За что? – спросил Джеймс.
Лицо Мирны сделалось жестким.
- За то, что я отличаюсь от них и не поддерживаю их взгляды. За то, что осмелилась противостоять им. Хотя все это противостояние выглядело как детский сад. Плевание мокрыми бумажками  через трубочку в начальной школе.
- Милые сравнения. Кто эти люди?
- Моралофаги, - Мирна нервно смяла салфетку.
- Успокойся, - Джеймс взял ее за руку. – Все хорошо. Я сам не люблю таких людей. Расскажи о них подробнее.
- Девушка в чопорной одежде  -  Ванда, она главные главный источник их агрессии и злобы. Воинствующая христианка-католичка, носит крестик с четками, как у монашек, считает бога своим единственным другом. Верит в воздаяние по заслугам, расплату и кару небесную. Ненавидит тех, кто думает своей головой, не ходит в церковь и может доказать абсурдность церковных догм.  Не любит рок-музыку, мистику во всех проявлениях. Считает себя чуть ли не исполнителем божьей воли.
- Ты делала все, что ненавидит она? – улыбнулся он.
- Пожалуй, да. А ты сам не считаешь, что наша жизнь зависит от нас? Мы сами творим свою судьбу, но нам навязывают, что это не так. Мы должны верить в непорочное зачатье, боятся Люцифера и молить о спасении души, так как она изначально обречена на ад, потому что люди не умеют создавать новую жизнь без секса, который является грязным. Ванда выступала за непорочность и призывала отречься от своих страстей. Она пришла со своими приспешниками на рок-концерт. Не в первый раз. Ее никто никогда не слушал, все смеялись, но в спор никто не вступал. Кроме меня. Я решила ее заткнуть, хотела, чтобы она ушла. Лицемерные выпады Ванды вызывали только рвотные позывы.
- Ты совсем ничего не ешь, - заметил Джеймс. – Не вкусно?
- Очень вкусно. Просто нет аппетита. Но я поела, немного.
- Тебе нужно поесть еще немного, Мирна, и отдохнуть. И что там о лицемерных речах Ванды? Ты ее знала раньше?
- Да, так получилось, что она жила по соседству со мной. И я знала Ванду совсем другой. Она встречалась с двумя парнями одновременно, от одного забеременела и в итоге ее  оба парня бросили. Ванда стала принимать наркотики, чтобы избавиться от ребенка. Она назвала это безболезненным абортом. И вот через некоторое время она стала поборницей морали. И чуть не плевала в мою сторону, когда я шла мимо нее в короткой юбке и с сигаретой. К Ванде в компанию добавились еще два поборника морали, про них я не знаю ничего, и еще она где-то нашла двух воинствующих зожников. Из тех, что готовы вырвать у тебя из рук гамбургер, рассказать о том, как плохо есть мясо, что это убийство, и каждый съеденный кусочек мяса рушит твою карму и не только твою, но и твоих  будущих детей. Компания Ванды развернула свою деятельность. Они ходили по улицам, заходили в кафе. Из кафе их выгоняли. Они приходили в клубы на концерты. Там им было вольготнее. Их никто не выгонял, не слушал и все пытались игнорировать. Иногда шутили и смеялись, троллили, но без толку. Ванда и компания не уходили. Общество достигло не пика загнивания, а того состояния толерантности, что готовы игнорировать оскорбления в свой адрес, лишь бы не стать изгоем. Это все выглядит не серьезно, да? Мне стоило также молчать? Пройти мимо? Тогда бы я….
- Ты поступила правильно.
- Я убежала, когда они погнались за мной, как стая собак. И прибежала сюда. Я думала, что здесь в тихом районе, с одноэтажными домами и аккуратными газонами мне ничего не грозит.
- Ты познакомилась со мной, Мирна, - он улыбнулся. – И у меня есть для тебя одно заманчивое предложение.
Мирна удивленно смотрела на него.
- Мы отомстим им. Покажем, что такое настоящее убийство,  и что такое быть хорошим человеком, - он внимательно смотрел на нее.
- О чем ты? – она отпила воды из высокого стакана.
- Не бойся, я не причиню тебе вреда. Мы убьем их. Всех пятерых. За то, что они собой представляют, за то, что они сделали с тобой, - он наклонился вперед. – Тебе было больно?
- Да, очень. Боль жаром разливалась по телу. Их слова проникали в мозг. И я была готова согласиться с ними, признать, что они правы. Суеверный страх. Кажется, что как только ты признаешь его, согласишься с абсурдом, предашь себя и своих друзей, то тебя перестанут бить, но это не так. Я держалась, пока не потеряла сознание.
- Ты не видела, как я подошел?
- Нет. Я не помню, - она взглянула в окно, сквозь деревья была видна дорога, усыпанная медными и золотыми листьями. Прекрасная осень.
- Мирна, ты хочешь совершить свое правосудие или же обратится в полицию? – он смотрел ей в глаза и ждал ответа. Пусть подумает, что хочет.
- В полицию – нет, это все будет долго, и я не уверена, что получу полную моральную компенсацию, - ответила она, сжимая в руке вилку.
Джеймс улыбнулся и снова посмотрел на нее тем теплым взглядом:
- Я не ошибся в тебе, ты особенная.
- И чем же?
- Смелостью.
- Нет, я трусиха, иначе бы не стала убегать от них. Я боялась, что они могут меня избить или еще что-нибудь сделать.
- Ты смелая, потому что стала им противостоять. Неужели ты одна осмелилась что-то им сказать? – он наклонил голову на бок.
- Нет, я была не одна. Были и другие, кто прогонял их, спорил с ними или посылал в грубой форме, но они выбрали меня. Видимо решили, что я самая слабая, и со мной будет проще разобраться. И вот я здесь.
- Они ошиблись, - он снова улыбнулся. – Тебе пора отдохнуть.
- Джеймс, кто ты, расскажи о себе, – попросила она, забираясь в кровать. – Чем ты занимаешься?
Он провел рукой по ее волосам, снова задержал в пальцах  красные кончики.
- Я убийца, Мирна. Но ты в безопасности. Тебе не стоит меня бояться. У меня есть принципы и правила. Я не занимаюсь бездумной вырубкой людей ради удовольствия, но когда убиваю тех, кто этого заслуживает, то делаю это красиво. В убийстве есть особая эстетика и красота. Оно может быть символично, прекрасно и обличительно.
- И кого ты убиваешь? – тихо спросила Мирна, глядя в синие глаза Джеймса. Глаза убийцы, излучающие свет.  По телу девушки легкой волной прошел озноб. Он убийца. Его красота тут же обострилась и стала несколько зловещей.  Что если она здесь не просто так? Что если он убьет ее?
- Тех, кто зарабатывает на чужих страданиях, тех, кто живет по двойной морали. Люди, которые кажутся тебе благопристойными и честными могут творить ужасные вещи. Ты слышала об убитых супругах Кейн? Они продавали детей на органы. Не своих разумеется. Полиции еще предстоит узнать о них всю правду. Сегодня они нашли отрезанные руки мистера Кейна.
- Какой ужас, - Мирна вспомнила, как месяц назад на остановке висело объявление о пропаже ребенка. С черно-белой фотографии улыбался мальчик лет восьми. – Ты хорошо поступил, - сказала она.  – Правильно.
Мирна немного расслабилась. Скорей всего она не входит в категорию его жертв. И, тем не менее, было волнительно находится рядом с ним, зная,  кто он такой. Он не сделал ей ничего плохого, он помог ей. До того момента, пока он не рассказал о себе, она его не боялась, сейчас же ей было немного страшно. Немного – она не была такой, как Кейны. Мирна чувствовала к нему симпатию, несмотря на его признание.
Она посмотрела на Джеймса. На реального убийцу, не из теории, не из кино. И она сидела рядом с ним.  В его доме, на его постели, в его рубашке. И он предлагал наказать Ванду. И она была с ним согласна. Неужели, она может убить?
- Мнения о таких, как я, почти всегда сводятся к электрическому стулу.
- Ты хочешь поговорить на тему, что хорошо, а что плохо? – спросила она, дотронувшись до его волос.
- Я не считаю себя хорошим, ведь я забираю жизни, пусть эти жизни и никчемные, этим я составляю конкуренцию государству. Решаю вперед судебной системы,  кого и как наказать. Такого не прощают.
- Тебя не поймают? – осторожно спросила она.
- Ты боишься за меня?
- Да.
- Ты меня едва знаешь.
- Ты спас меня и хочешь помочь. Ты добр ко мне, ты обо мне заботишься. Ты отнесся ко мне с уважением. И ты прекрасен, как самый красивый ангел.
- А вот это лишнее, я не люблю, когда хвалят мою внешность.
- Извини.
- Поспи, Мирна, постарайся заснуть. Вечер будет насыщенный, - он наклонился и поцеловал ее в лоб.
- Не уходи, пока я не усну, - попросила она.
- Я посижу с тобой.

***
Первое, что она увидела, очнувшись -  два кресла у стены, освещенные маленьким светильником. Она посмотрела на свои руки, удивленная тем, что не чувствовала на запястьях веревок или скотча. Ее никто не держал, она всего лишь лежала на диване в полутемном помещении.
Ванда резко села и осмотрелась, насколько это было возможно. Она видела в темноте серые очертания мебели. В комнате помимо дивана и кресел находился стол, он стоял у плотно зашторенного окна. Рядом с креслами находился шкаф, его лакированные дверцы поблескивали в темноте, искаженно отражая действительность.
Она встала, чтобы найти двери и выйти из комнаты. Мысль о том, что она может уйти, радовала ее и придавала сил, но было во всем этом что-то пугающе-странное. Разве пленников не связывают? Или она не пленница? Тогда кто?
Она помнила, как почувствовала укол в шею, как ее кто-то подхватил и посадил в машину, и вот она в этой комнате. Но раз она не связана, значит, может уйти. А что если дверь заперта, подумала она, вставая с дивана. И на каком этаже комната? Если дверь  заперта, то можно вылезти в окно, если,  конечно,  оно на первом этаже. Ломать ноги или позвоночник ей не хотелось.
Девушка подошла к двери и осторожно нажала на ручку, слегка толкнув дверь. Она была открыта. Девушка радостно улыбнулась. Раз дверь не заперта, то она, в самом деле, может идти, ее никто не держит и никто не хочет причинить ей вред.
Открыв дверь шире, она вышла в коридор, и в тот же момент открылась дверь напротив, и навстречу ей вышел мужчина в классическом костюме.
- Сколько уверенности придают открытые двери, не правда ли? – улыбнулся он. – Вынужден огорчить вас. Вам придется вернуться в комнату. Если вы не связаны, а двери открыты, еще не значит, что можно спокойно уйти. Это мой любимый трюк. Давать призрачную надежду. Вы знаете, сколько таких призрачных надежд вам выпадает за день?
- Кто ты? – девушка смело смотрела ему в глаза.
- Вернитесь в комнату! Прошу вас, - он снова улыбнулся.
Она послушно вернулась в комнату. Мужчина прошел за ней, и щелкнул включателем. Вспыхнувший резко свет заставил ее зажмуриться.
- Почему ни у кого не хватает ума включить свет? Все предпочитают сидеть в темноте и убегать в темноте. При свете виднее, куда нужно бежать, и главное ты видишь, отчего ты бежишь, может и бежать-то не стоит. Присаживайся, Ванда. Я не люблю, когда девушка стоит. Увы и ах, но я не сторонник феминизма.
- Кто ты, трепло? – она зло плюхнулась на диван.
- О! – он внимательно посмотрел на Ванду. – Меня зовут Джеймс Митчелл.
- Где я?
- В моем доме, Ванда.
- Ты похитил меня!
- Ты сама этого хотела, думай, вспоминай,  - он улыбнулся кривой улыбкой.
Он прошелся по комнате и подошел к окну. Ванда бросилась к двери, но сейчас она оказалась заперта.
- Ты не заметила, но я закрыл двери.
- Ты псих!
- Допускаю.
- Ты не имел право похищать меня! Скотина! – она ударила кулаком по стене.
Джеймс рассмеялся.
- Я скотина? Нет! Я человек, Джеймс Митчелл. Как ты думаешь, милая Ванда, почему ты здесь?
- Потому что ты ублюдок!
- Нет, я был рожден в освещенном церковью браке. Думай дальше. Что ты такого сделала, что попала ко мне? Думай!
- Я ничего не делала! – крикнула она и прижалась к стене.
- Ты забыла, - он развернулся и подошел к ней. – Смотри на меня внимательней. Не узнаешь? Нет? Ну да, было темно, я был по-другому одет. Наверное, ты вспомнишь ее.
Он щелкнул пальцами. Послышался звук проворачивающегося в замке ключа, и через секунду в комнату вошла Мирна. Она была одета в красивое нижнее белье, с белым кружевом ручной работы, сверху накинута рубаха Джеймса, та самая, в которой она провела весь день. Мирна была босая. Она прошла в комнату, закрыла за собой двери и повернула ключ.
Ключ остался в замке, как надежда на то, что пленница может сбежать. Призрачная надежда, самая обманчивая из всех, желанная, дающая силы на пустую попытку.
- Помнишь? – улыбнулась она Ванде. – Ты этого хотела? Смотри на мое лицо, на мое тело. На все эти синяки, ссадины. Мне было больно. Мне было страшно.
- О, так это ты ее спаситель!? – усмехнулась Ванда в лицо Джеймсу. – Она сама напросилась.
- Да, я ее спаситель. И нечто большее, чем спаситель. А кто спасет тебя?
- Бог!
- Который именно из всех богов, придуманных людьми, спасет тебя?
Джеймс подошел к одному из кресел и сел. Его движения и голос были неторопливы, плавны. Он наслаждался игрой, как другие наслаждаются обедом или близостью. Мирна стояла посередине комнаты, в ее глазах горела холодная злоба.
- Бог един, - выпалила Ванда и замолчала. – На вас обоих обрушится божья кара.
- На тебя уже обрушилась, - голос Мирны прозвучал хрипло. – Ты не думала об этом? Что ты здесь не случайно. Ты должна быть здесь. Это твоя кара, твоя карма. Ты расплачиваешься, Ванда. Расплачиваешься наличными. Это не исповедь и молитвы, это не абстрактное «прости» улетевшее в пустоту. Это реальная расплата за все. За то, что избила меня….
- Я была не одна!
- За то, что убила своего ребенка. За то, что ты испортила свою жизнь. И мою жизнь и жизни еще четверых человек, тех, кто были с тобой.
Она подошла к Джеймсу, он протянул ей нож. Ванда прижалась к стене.
- Мирна, ты не такая, ты не убийца. Ты хорошая. Ты добрая. Остановись, не убивай в себе то хорошее, - запричитала Ванда, и начала перебирать четки.
- Зачем тогда ты и твои друзья избили меня хорошую и добрую? – спросила она, приближаясь к Ванде.
Взмах ножом,  и на лице девушки остался порез. Тонкая красная линия. Первый штрих. Ванда схватилась за щеку и заплакала.
- Ты будешь гореть в аду! – завыла она.
- После тебя, Ванда. После тебя, - она снова занесла нож.
- Мирна, стой, не так быстро, - Джеймс встал и подошел к ним.
- Почему маньяки не используют огнестрельное оружие? – спросила она, перекидывая нож из руки  в руку.
- Не интересно, когда жертва умирает быстро и не мучается, - ответил он. – Мы должны не просто ее убить, а сделать это красиво.
Он взял ее за руку, Ванда не попыталась вырваться.
- Можно прострелить ей колени, - сказала Мирна.
- Я приму все испытания, уготованные мне Господом, - зашептала она. Ее ладонь пронзил нож.
- Мирна, подай мне второй нож, - попросил он.
Она взяла со стола нож. Ванда даже не заметила, что на столе были разложены ножи разных размеров. Она не видела ничего.
Во всем спектакле, устроенном Джеймсом, была аллегория. Открытая дверь – иди, оружие на видном месте – защищайся. Ванде предоставили возможность что-то изменить, хотя бы попытаться. Она ждала мистического чуда. Ждала, что небеса разверзнутся, и Джеймса и Мирну поразит молния.
И вот вторая рука пригвождена к стене, а небо не дрогнуло.
- Ванда, зачем все это тебе? – спросил Джеймс. – Зачем нужно было выходить на улицу со своими лозунгами и пытаться обратить людей в свою лживую веру? Говорить о возмездии, судном дне, рассказывать про карму, здоровое питание? Играть Марию Магдалину?
- Вы заблудшие овцы… вы не понимаете. Ты не захотела измениться, - скривилась она в сторону Мирны.
- И поэтому ты решила изменить меня с помощью насилия и жестокости? Что ж у тебя получилось.  Ты отрицаешь свободу, отрицаешь собственный путь каждого. И это «должны», - она усмехнулась. – Ты заметила, что тебе и твоей шайке все должны? Должны быть добрыми, понимающими, терпеливыми. Все, кроме вас самих. В чем дело? Вы избранные? Кто вас избрал? Бог? Каким образом он это сделал?
- Интересные вопросы, Мирна, - ответил Джеймс. -  Избранность. Я думал об этом. Что есть избранность? И сколько народов считают себя избранными? Куда не плюнь, попадешь в избранного. И все несут истину. Истина же такова, Ванда, что мы сами себя избираем. Никто кроме нас самих. Богам наплевать на людей. Человек хочет быть избранным, он и придумывает себе отличительные признаки избранности, начиная внешностью и заканчивая представлениями о высших силах.
 Он полоснул ее ножом. Легкое едва уловимое движение. Разрез тканей: одежды и плоти. Кровь не льется, а сочится. Течет неторопливо, впитывается в  ткань.
- Зачем эта игра в поборника морали? – снова обратился он к ней. – С чего вдруг открывать для себя воздержание и высший смысл, если ты не смогла постичь высшей свободы? Принять ее и выдержать?
- Ты псих! Ненормальный. Тебя упекут в тюрьму, зажарят на электрическом стуле, - кричала Ванда, извиваясь всем телом.
- Мученица из тебя так себе! – заключила Мирна, нанеся ей еще один порез.
- Бог и дьявол, ад и рай…. – задумчиво произнес Джеймс. – Сколько всего придумали люди, чтобы оправдать и сокрыть свою ничтожность.
- Ты ничтожество самое настоящее, - прошипела она.
- Допускаю, - ответил он.
Мирна улыбалась. Она подошла к столу и взяла длинный тонкий кинжал.
- Красивое оружие, не так ли? – спросила она у Ванды и поднесла его к ее запястью. Нож легко резал кожу, освобождая кровь. Красная струйка плавно текла по руке, кровь капала на пол.
Ванда снова зашептала молитвы.
- Они тебя не спасут. Это твое наказание. Помнишь? – прошептала ей на ухо Мирна. Ванда потеряла сознание.
- Ненадолго ее хватило, - заметил Джеймс.
- Так обычно все и происходит?
- Всегда по-разному. Смотри,  как красиво. Жизнь покидает ее вместе с кровью. Кровь - нечто прекрасное. Видишь, какой красивый цвет? – он обнял Мирну сзади.
Распятое тело Ванды сочилось кровью, голова безжизненно упала на грудь.  Они любовались ей, как статуей в музее. Линии едва живого тела, совершенство природы и уродство религии.
- Казнь через распятие во времена Христа уже не проводилась, - сказал Джеймс, указывая на четки Ванды. – Последний раз распинали восставших вместе со Спартаком рабов. Их мертвые тела на крестах украшали дорогу в Рим. В назидание остальным. Гладиаторы сражались за свободу. А  она боролась за рабство. Пусть повисит, завтра мы ее уберем. Следующие на очереди те четверо. Для них у меня другой спектакль.

Полиция не нашла тело Ванды, они нашли нечто другое. Улики? Или просто вещи девушки? Четки, испачканные в крови, были найдены в одной из церквей. Они висели на ручке двери. Кровь к тому времени засохла и приобрела бурый оттенок. На обратной стороне креста было вырезано имя владелицы. Так полиция и узнала, кому они принадлежат. Ванду объявили пропавшей. Кровь и надпись отправили на экспертизу. Но она ничего не дала. Все принадлежало Ванде и кровь, и почерк. 
Мирна еще до убийства Ванды, позвонила друзья, сказавшись, что уехала на пару дней из города из-за Ванды и ее шайки. Она призналась, что боится ее. Когда найдут четки Ванды, начнется расследование и допросы всех ее друзей и знакомых. Кто-то будет молчать, кто-то врать, а кто-то выдаст все, что знает. Четыре человека будут только врать. Им нужно продержаться всего лишь один допрос полиции. Дальше у них встреча с Джеймсом и Мирной.
Тело Ванды покоилось на пустыре за городом. Его там никто не будет искать, даже бродячие собаки там не бегают, абсолютно пустое и непригодное для жизни место. Почва там еще давно была отравлена химикатами. Там проводили какой-то эксперимент, после все забросили, и выжженный пустырь остался ничьим.

Солнце приятно грело, легкий ветерок нес зимний холод. Идеальная погода для последнего пикника.
Утро Мирны и Джеймса началось именно с пикника в саду. Костер приятно потрескивал, дым пропитывал одежду, волосы. Мясо жарилось на решетках, истекало соком, впитывало в себя жар костра и аромат осени.
Завтрак хищников, как назвал его Джеймс. Мясо и вино это не хлопья с молоком. Мирна смотрела на него и думала, что будет дальше, и кто она теперь? Убийца, как Джеймс? Первое преступление принесло ей радость и ликование, но это было до того, как наступило утро следующего дня. Ей стало страшно. И она рассказала об этом Джеймсу. Они долго говорили о том, что такое страх, и чего именно боится Мирна. Наказания?  или в ней говорят еще какие-нибудь чувства? Раскаяние? Совесть? Чего она боится: мифического ада после смерти или ада на Земле в тюрьме, или же ада в своей голове? Мирна боялась наказания и ада в своей голове. Она убила человека, и эта мысль не давала ей покоя. Впереди еще четыре человека. Она об этом знала. И была готова убить их. С чувствами она разберется потом, когда все закончится.
- Что будет, когда все закончится? – спросила она.
- Что закончится?
- Месть.
- Мы заляжем на дно. Уедем из города на какое-то время, если потребуется, - он положил мясо на тарелку и подал Мирне. – Не бойся ничего. Нас не поймают, мы не оставляем улик, свидетелей тоже. Нам обоим повезло, Мирна. Ты позволила мне измениться. Позволила мне стать хорошим, не увидела во мне чудовище.
- Ты не чудовище.
- Моя внешность привлекательна, но в ней есть что-то отталкивающее. Со мной боятся заговорить, от меня сразу отворачиваются. Вероятно все дело в моей черной энергетике, - он усмехнулся.
- Как в таком случае ты не стал маньяком-извращенцем, насилующим трупы? – улыбнулась девушка.
- В этом нет красоты, эстетики. Несомненно, слухи о маньяке такого рода  пугают больше. Мне это не нужно. Я не просто убиваю, я творю свою справедливость. И делаю это с любовью, превращаю жизнь и свою и жертвы в спектакль.
- Кого ты считаешь своим предшественником?
- Никого. Я сам по себе, не беру пример с великих убийц. Они стали великими потому, что не подражали никому. Это искусство, - он улыбнулся Мирне.

Поле, покрытое жухлой травой, источало аромат лета, умирающего лета. Солнце еще грело, а вот ветер стал холоднее. Одинокое дерево в поле выглядело мистически-прекрасным. На несколько миль вокруг никого, поле и дерево.
- В детстве я любил приходить сюда, забирался на дерево и смотрел в даль, - ветер трепал волосы Джеймса, уносил его слова в бесконечный простор. – Одиночество рождает множество мыслей, идей и теорий. Может, в один из таких же приятных вечеров я стал тем, кто я есть сейчас.
Джеймс смотрел на дерево с грустью. Прошло уже много лет с тех пор, как он ребенком прибегал сюда. Выходил из дома, ехал через весь город на окраину,  и  час шел пешком до поля и дерева. Родители не знали, где он. Думали, что играет с другими мальчишками, бегает по городу, позабыв про голод и холод.
Мирна стояла рядом с ним, очки на пол-лица скрывали синяк. Она начинала немного нервничать. Ностальгия и теплые воспоминания были бы более уместны, не будь в багажнике и на заднем сиденье связанных и усыпленных людей.
Адреса друзей Ванды Джеймс нашел в ее записной книжке, это облегчило их доставку на место. Действие снотворного скоро должно закончиться, и они проснутся. Два парня лежали в багажнике. Девушку  Джеймс по-джентельменски уложил на заднее сиденье и укрыл пледом, ее парень валялся на полу.
- Скоро они начнут просыпаться, - Мирна кивнула на машину.
- Да, но не все сразу. Пойдем!
Они вытащили своих пленников и положили под деревом. Джеймс посмотрел на часы.
- Дождемся, когда все проснутся окончательно, не хочу, чтобы они ничего не почувствовали.
Мирна села на землю и смотрела на парней и девушку. Она не чувствовала к ним жалости. Ненависть тлела в груди и давала тепло.
- Они просто избили меня, а я их убиваю.
- Тебе повезло. Они могли убить тебя позже, они могли убить тебя, если бы я не оказался по близости, - Джеймс провел рукой по ее волосам. Мирна поймала его руку и прижала к щеке.
Пленники стали потихоньку просыпаться. Они были еще слабы, снотворное не отпускало.
- Что за черт? – один из парней открыл глаза. – Где я? Вот черт! – он увидел, что не один. Его приятели с ним.
- Привет! – улыбнулась Мирна.
- Ты первый, мои поздравления! – Джеймс подошел к нему и помог встать на ноги. И затем подвел к табуретке.
- Что это?
- Посмотри наверх! – Мирна навела на него пистолет. Парень поднял глаза. Над табуреткой свисала веревка с петлей.
- Вставай на табуретку и суй голову в петлю. И не пытайся сопротивляться. Быстрее! – Мирну стала заводить игра. Она почувствовала азарт.
- Слышал, что она сказала? – тихо спросил Джеймс. Парень кивнул.
- Так или иначе, ты обречен. Это не так больно, как огнестрельное ранение.
Он послушно встал на табурет, Джеймс ножом перерезал скотч на его руках. Мирна все еще целилась в него.
- Вы двое за все ответите! – он надел петлю на шею. – Думаете, что с вами ничего не случится? Возомнили себя палачами?
- Я что-то забыл о последнем слове приговоренного, - улыбнулся Джеймс. – Ты все сказал? С Вандой мы говорили дольше о боге, наказании…. Она так и не ответила, зачем все это делала. С вами я не собираюсь вести беседы. Это пустая трата времени.
Он выбил стул из-под ног парня. Тело задергалось в предсмертных конвульсиях, из горла вырвался хриплый стон.
- Следующий! – скомандовал Джеймс. Необходимо украсить дерево. По одному на каждую сторону.
- Мирна, не разговаривай с ними. Все философские вопросы мы обсудили с Вандой. С ними не о чем говорить.
Следующий висельник попытался сбежать, но у него не получилось. Действие снотворного прошло не до конца, он был медлителен. Мирна хотела прострелить ему голову, но Джеймс остановил ее.
- Никакой стрельбы. Крови быть не должно. Она прекрасна, но для этого убийства.
- За что? – спросила жертва. – Мы ничего не сделали.
- Ванда так не считала, - ответила ему Мирна. – Вы считали, что наказываете меня, смеялись мне в лицо. Вы ненавидели не только меня, но всех. Всех, кто не шел за вами, не соглашался с вами. Эгоистичная игра? Или что же это было?
- Ты не знаешь, что такое справедливость. Не знаешь.
- Мирна, - Джеймс взглянул на нее, давая понять, что разговоры закончились.
И вот еще одно тело висит на дереве. С двумя другими проблем не было, они плакали и молили о пощаде, обещали уехать и никому ничего не говорить. Джеймс был с ними не согласен. Выжившие жертвы серийных убийц и маньяков любят писать мемуары, рассказывать о том, что испытали. Бежать далеко и молчать не их стиль.
- Это ты на них так подействовал или мой пистолет? – смеясь, спросила Мирна, глядя на дерево, залитое лучами уходящего солнца. 
Тела украшали ветки дерева, мертвые глаза смотрели каждые на свой горизонт.
- Страх сковывает, парализует, - Джеймс заворожено смотрел на свое творение. - Он парализовал их. Еще снотворное не давало ясно мыслить и четко действовать. Жаль, что они не до конца поняли, что умирают.
- Нет, они поняли, но старались смело смотреть в лицо смерти. Тебе приходилось смотреть в лицо смерти? – спросила Мирна, бросив пистолет на землю.
- Да. Мне было пятнадцать, когда мою семью убили. В дом забрался грабитель. Он убил моих родителей и хотел убить меня. Почему он этого не сделал, я не знаю. Я помню его взгляд, я помню кровь под ногами. Она очень быстро остывала и становилась вязкой. Я не хотел думать, кому она принадлежит, поэтому думал о ее свойствах. Тот человек ушел. Он оставил меня в живых. Через семь лет после этого я нашел его.
- И убил?
- Да.
- Поехали домой, уже холодно, - предложила Мирна.
Дом, скрытый листвой дубов, самое безопасное убежище для двух монстров. Все как нужно: таинственность и полумрак. Свет от фонарей и луны проникал в комнаты тонкими полосками.
Джеймс и Мирна лежали в постели. В доме звучала тишина. Особенная тишина -  тягучая и обволакивающая. Красота Джеймса ночью словно усиливалась.  Маска красивого зла. Мирну он не пугал. Ее пугало то, что они обречены и когда-нибудь будут пойманы и казнены на электрическом стуле или же отправятся в самую жуткую тюрьму без возможности досрочного освобождения.
Ей не давало покоя то, что она сделала. Она убила за избиение, за унижение. Они убиты. Их нет. Что изменилось в ней самой? Она прислушивалась к себе. Внутри тонкими змейками расползался страх. Она превратилась в чудовище. Джеймс нет, он не изменился, а вот она да. Наслаждение прошло, обволакивающее чувство власти тоже.  Она посмотрела на спокойное лицо Джеймса. Они разные монстры. Он не убивает всех подряд. Но разве Ванды и ее дружки такие как его «постоянные клиенты»? Они перешагнули черту. У ее нет шанса жить нормальной жизнью после того, что она сделала. Но есть кое-что, что она может сделать, чтобы очистится и очистить мир.
- Люди ошибка природы. Мы берем на себя слишком много. Особенно когда играем в богов, проявляем жестокость и находим оправдание своим мерзким поступкам.  Мы такие же. Мы не лучше тех, кого убили. Мы такие же лжецы, звери и так же прикрываемся своим восприятием, психологией и жестокой реальностью. Джеймс Митчелл и Мирна Джефферсон должны умереть, - сказала она. – Мы не изменим этот мир, но станем теми, кто начал его менять. Человечество должно покончить с собой, оно должно захлебнуться в собственной крови. Я написала список наших жертв. Остальных пусть ищет полиция, у них будет много работы. Некоторые из них не смогут нормально спать по ночам. Наша смерть и красота особенные. Мы успели воспеть кровь и убийство. Теперь нам пора сделать наше последнее убийство.
Она села на кровати, возвысившись над ним.
- Прости, моя дорогая девочка, но я еще не насытился этими дарами жизни и смерти, - он сомкнул пальцы на ее шее. – Я снова ошибся, Мирна, снова, - синие глаза Джеймса наполнились слезами. – Ты стала моим добрым поступком наполовину. Ты дала мне самое страшное – призрачную надежду на то, что я смогу выбросить ножи, пистолет, кровь и смерть из своей жизни, из своей головы. Я думал, ты спасешь меня.  Но ты хочешь, чтобы мы оба умерли.
Мирна не могла говорить, она задыхалась. Впившись ногтями в руку Джеймса, она пыталась убрать ее от своей шеи, но он, казалось, не чувствовал боль. Кровь текла из-под ее ногтей.
- Прощай, Мирна! – он достал из-под подушки нож и вонзил ей в грудь.
Тело Мирны упало на кровать, он резким движением вытащил нож, кровь толчками вырывалась на свободу, в мертвых глазах застыло удивление.
Он встал и вышел из комнаты. На кухне он нашел бутылку виски и обработал царапины.
Рассмеявшись нервным смехом, он отпил из горлышка и со стуком поставил бутылку на столешницу.
И с чего я решил, что она особенная, думал он. 

***
Полиция нашла тело Мирны в соседнем городке. Личность установили быстро, родственников разыскали в городе Траки, Калифорния.
Тереза (Тез) Джефферсон без эмоций слушала капитана полиции. Она успела оплакать сестру по дороге до Омахи, Небраска. И сейчас эмоций у нее не было. Короткие светлые волосы чуть вились на концах, Тез время от времени проводила по ним рукой.
- Тереза, вы меня слышите?
- Да, - ответила девушка.
- Отлично. Когда вы последний раз общались с сестрой?
- Две недели назад. Она хотела, чтобы я приехала в Омаху. Я отказалась. Мне хорошо и в Траки. Но, как вы видите, Мирна добилась своего, я в Омахе.
- Какой она была, ваша сестра?
- Яркой. Смелой. Авантюристкой. Я не такая, я деревенщина из Траки и буду всю жизнь тянуть придорожный бар для дальнобойщиков и неудачников. Это ее слова.
Тез опустила голову.
- Все же я любила ее.
- Где вы остановились?
- Нигде. Я сразу пришла сюда. Сколько времени нужно держать ее в морге? – она посмотрела на капитана.
- Вы хотите забрать тело в Траки?
- Нет, я хочу похоронить ее здесь. Когда можно это сделать?
- Завтра вас устроит? – спросил он. – Мы поможем вам все организовать.
- Спасибо, капитан. Можно мне увидеть ее? – попросила Тереза.
- Вы готовы?
- А к такому можно быть готовой? – саркастично спросила она.
- Наверное, нет. Пойдемте.
Бело-хромированное помещение морга находилось в полуподвале. Капитан открыл двери, пропуская Терезу вперед.
- Привет, Митчелл, - поздоровался он с судмедэкспертом. – Это Тереза Джефферсон, сестра Мирны Джефферсон. Она бы хотела увидеть тело сестры.
- Конечно.
На мгновение его взгляд встретился с отстраненным взглядом Терезы.
- Она приехала из Траки, - сообщил капитан. – Мирна звала ее в Омаху.
- Оригинальный способ позвать, - заметил Митчелл, выдвигая из холодильника стол с телом.
- Профессиональный юмор? – спросила Тез, подходя ближе.
- Извините, мисс Джефферсон, - сказал капитан. – Черте что в городе творится. Не иначе как маньяк-сектант завелся.
Тез уже не слушала его. Она наклонилась и прижалась лбом ко лбу сестры. Капитан и судмедэксперт переглянулись, но ничего не спросили.
Тез отстранилась от Мирны и повернулась к ним.
- Я попрощалась с ней, - сказала она. – Мы так всегда прощались. Теперь я попрощалась навсегда. Вы найдете убийцу? – спросила она у капитана.
- Сделаем все возможное.
- Я помогу вам.
- Как? Вы что-то знаете? – осторожно спросил Митчелл.
- Джеймс, лучше найди отель для мисс Джефферсон. Показаниями займусь я сам.
Джеймс Митчелл смотрел им вслед. Вряд ли она что-то знает о нем. На что способен человек, чьего родственника убили? Ответ на этот вопрос он знал.
Тереза рассказа капитану о том, что месяц назад ей стали приходить угрозы от девушки, называвшей себя Ванда Кобра. Терезе она угрожала небесной карой, а ее сестре Мирне -  физической расправой. Тереза открыла свою переписку с Вандой на Фейсбуке и подала телефон капитану.
- Это может быть уликой? – спросила она.
- Не знаю. Ванда пропала раньше, чем убили Мирну. Мы ее ищем.
- Черт, - выругалась Тез. – Выходит никаких зацепок? Пусто?
Капитан вздохнул:
- Тайна следствия. Мы делаем все возможное и даже больше.
- Хорошо, я, пожалуй, пойду. Завтра похороны Мирны. Увидимся завтра, капитан.
Тереза вышла из кабинета и чуть ли не побежала по коридору.
Ничего они не найдут, ничего не сделают, думала она.
- Тереза! Мисс Джефферсон! – за ней шел Джеймс.
- Что вам? – спросила она, вытаскивая из кармана мятую пачку сигарет.
- Давайте, подвезу вас до ближайшего отеля, - предложил он.
- Я так жалко выгляжу? – спросила она, вытирая выступившие слезы тыльной стороной ладони. – Спасибо, но я сама справлюсь.
- Я просто хочу помочь.
- Тем, что отвезете до отеля? А может, найдете эту суку Ванду? Она должна много знать. Или найдете убийцу Мирны?
«Убийцу Мирны» - будто острым лезвием полоснули по коже. Джеймс тяжело вздохнул, для Терезы это всего лишь вздох бессилия. Для него – тоже. Убийство Мирны стало для него переломным моментом. Она нравилась ему, он счел ее особенной. С последним он ошибся. Но не стоило ее убивать. Это убийство, которому нет даже самого мерзкого и притянутого оправдания. Ее можно было прогнать, напугать и прогнать. Мирна бы ушла. Она не пошла бы в полицию. Мирна бы просто ушла. Возможно, вернулась бы в Траки к сестре. Но он убил ее.
Тереза вытащила сигарету из пачки и закурила.
- Мирна защищала меня. Мне было спокойно с ней, несмотря на то, что она была далеко от меня.
- Я понимаю, что вы чувствуете. Моих родителей убили.
- А моих смело лавиной в горах. До завтра, мистер…
- Джеймс Митчелл.
- В следующей жизни мы с вами подружимся, мистер Митчелл.
- Даже так?
- У вас особенная красота. Мирна бы в вас влюбилась, - улыбнулась она.
- Вам я не нравлюсь?
- Нет, хотя я и нахожу вас красивым. Спасибо за заботу, мистер Митчелл. До завтра.
Тереза бросила окурок на землю,  раздавила его носком ботинка, и пошла прочь от участка. Джеймс Митчелл смотрел ей в след. Она напоминала ему о Мирне, о том, как он убил ее. Завтра все закончится:  Мирну похоронят, Тереза уедет. Он лично проследит, чтобы она вовремя села на самолет до Траки.

Следующий день для Терезы был расписан по минутам. В 11 утра похороны Мирны, а в два часа самолет домой. Ей незачем оставаться надолго в этом городе. Тереза весь вчерашний день и вечер провела в номере отеля, не было желания выходить за его пределы. Тем более, что капитан сказал, что в городе, возможно, завелся маньяк.
Утром Тез выписалась из отеля и поехала в похоронное бюро. Там все должно быть готово.
Гроб с телом Мирны был закрыт. Из пришедших проститься были капитан, Тез, пара друзей Мирны и, как ни странно,  Джеймс Митчелл. Как пояснил капитан, тот пришел для количества. Нехорошо, когда проводить человека в последний путь приходит два человека.
Тереза не смотрела на друзей Мирны. Она не хотела видеть их здесь. Она считала их косвенно виновными в гибели сестры. После церемонии Тереза поехала в аэропорт. Пора покидать город. С ней вместе поехал и Митчелл. Как он сказал, будет просто присматривать за ней. Тереза усмехнулась его словам. Ей быстрее хотелось вернуться домой.
Посадку на самолет объявили без задержки. Тереза пошла на регистрацию. Джеймс Митчелл не сводил с нее глаз. Тереза не была похожа на Мирну. В Терезе чувствовалась сила, в ней не было безумия. Она бы не сошла с ума от красоты крови и убийства. И она бы нанесла удар первой. Особенной была именно Тереза, и он видел это. И боялся.
- Тереза, - он подошел к ней. – Я соболезную твоей утрате. Береги себя! – он взял ее за руку и легонько сжал.
- Ты себя береги, Джеймс, - ответила она. – За мной есть, кому присмотреть. А вот ты один. Совсем один.
Она внимательно посмотрела ему в глаза. Синие, жестокие и прекрасные. Она широко улыбнулась ему и пошла на посадку. Через пять минут он потерял ее из виду.