Эх, дороги...

Но страшно мне: изменишь облик Ты.

А.Блок


Дорога обратно не то, что дорога туда — известен ее характер, с ней уже можно договариваться. По этой ехать, как по лезвию ножа: отсечет, отрежет, если оступишься. Растаявший прежде снег за несколько морозных дней превратился в жуткую наледь, изрезанную глубокими неровными колеями, колеса то попадали в них, то выпрыгивали на зернистый лед, машину заносило на поворотах. Весь путь  туда Ира лихорадочно молилась внутри и корила себя за то, что не послушала  друга, сидевшего рядом. Игорь предлагал заменить ее за рулем на сложном участке, но принципы, ее принципы… ох, слишком упрямая вещь. Напугать свой страх, чтобы он, наконец, оставил в покое, — не слишком трезвое решение для такой дороги, но отступать она не собиралась. Они доехали без происшествий, может, благодаря Ириным отчаянным молитвам, может, потому, что у дороги было добродушное настроение в то утро.
У Гремячего ключа перед строящимся монастырским комплексом паломники, желающие искупаться в купели и набрать святой воды, выстраивали машины в строгие ряды. Ира с плохо скрываемым облегчением заглушила мотор, усмехнулась невесело.
— Ну как, понравилось? — шутливо спросил Игорь, с любопытством разглядывая побледневшее лицо соседки.
— Не то слово, — выдохнула она с вызовом.
— Ещё-ё-ё хочешь? — с деланным удивлением  продолжил он.
— А ты думал! Я пока не сдалась! — решительно оборвала она, отстегнула ремень безопасности и вышла на широкую утоптанную площадь.
Мирно к источнику Сергия Радонежского текли ручейки людские. Громко переговаривались взрослые, шумели дети, фотографировались на фоне высокого облагороженного холма парочки. «Да что это я в самом деле! — подумалось ей вдруг, когда они направились по деревянным помостам к водопадам. — Дорога как дорога, ну лед, ну скользко немного. Вот они все доехали — и я тоже…»
Перед деревянной церковью остановились.
— Хочу зайти свечку поставить, — сказала Ира.
— Пойдем, — ответил Игорь.
Внутри было очень тихо. На золоченых высоких подсвечниках горело несколько хрупких медовых свечей.  После холодной маеты города,  шумной грязной трассы и пережитого напряжения Ира почувствовала себя укутанной в мягкое, пахнущее ладаном  и воском, покрывало благости.  У сторожа взяли несколько свечей, зажгли перед иконами. «Спасибо, Отче» было единственной молитвой, которую Ирине удалось обратить — не то к Отцу Небесному, не то к старцу Сергию. Молился ли Игорь, она не знала, чувствовала лишь, что покрывало  и его душу укутало теплом.
Вышли, посветлевшие, из церкви.  Слышался прохладный плеск, тонкая змея-река  вытекала от шумевшего на склоне водопада сквозь белые еще толстые сугробы, но было в ее движении и звуках прозрачное обещание скорой весны. В деревянной купели, вскрикивая, охая, окунались паломники. Они прошли выше и сели на скамью под высокой звонницей послушать звук падающей сверху воды.
— Слушай, зачем ты водишь, если тебе не нравится? — заговорил Игорь после нескольких минут молчания.
— Кое-что мне все же нравится, — ответила Ира после краткого раздумья. — Например, можно оказаться там, куда доехать своим ходом затруднительно.  Хотя, конечно, не из-за этого…
— А из-за чего?
— Ну знаешь… это как смотреть правде в лицо. Не хочется, а надо.
— Не понимаю…
— Я боюсь. Просто хочу узнать, чего боюсь.
— И что ты будешь делать, когда узнаешь? Думаешь, страх уйдет?
— Не думаю. Но хотя бы буду знать, что это...
— Давай помечтаем. Что такого страшного может с тобой произойти на дороге?
— Вариантов много: я врежусь в кого-то или в  меня кто-нибудь врежется и мне придется долго чинить машину. Я могу сбить человека. Могу в конце концов разбиться насмерть или остаться инвалидом…
— Но ведь такое может произойти с каждым водителем — ты вообще в своих страхах не оригинальна! — пошутил Игорь, а Ирина, задетая его небрежным тоном, замолчала.
— Верно… с каждым… — наконец, медленно произнесла она. — Но ведь не каждый же так панически боится? Ты ведь не боишься?
— Я — нет, мне нравится водить, я кайф ловлю от этого.
— А есть что-то, чего ты панически боишься?
Игорь задумался.
— Боюсь быть ненужным, наверное, так.  И боюсь при этом быть слишком нужным.
— Ага… — выдохнула Ира. — Потому куча друзей и никого в особенности…
— Ну… это принцип Снусмумрика, мы ж это обсуждали уже, — ответил Игорь и улыбнулся хитро.
— А ты — Снусмумрик?  — улыбнулась в ответ на его улыбку Ира.
— Я-то? Пожалуй… — сказал он, посерьезнев.
— Я думала, у тебя там другие персонажи…
— Какие?
— Вижу как минимум трех, они самые яркие: флибустьер, семьянин-эпикуреец и мальчик Коля из «Гостьи из будущего»…
— На флибустьера согласен, остальные под вопросом, — решил Игорь.
— Чувствую, тебе там с ними весело: флибустьер жаждет сокровищ, морей и вина, семьянин-эпикуреец — домик в деревне, а мальчик Коля — назад в будущее.
— Это вообще-то твоя история обо мне, я под этим не подписывался, — сраженный точностью определений, отшутился Игорь.
— Да ладно, не обижайся! — веселилась Ира. — У меня, знаешь, тоже веселенькая компания собралась: женщина-авантюристка, монах-отшельник и Пеппи Длинный чулок. Последняя дает жару остальным, которые, между прочим, меж собой плохо дружат…
— Но дружат же как-то?.. — засмеялся Игорь.
— Как малосольный огурец и кефир в желудке, — засмеялась Ира.
— Ладно, хорош выпендриваться, — выравнивая тон, произнес Игорь, все еще улыбаясь. — Что там про страхи мы не договорили?
— Ничего определенного. Видишь, я все назвала, но это не то…
— Что не то? Страх смерти?
— Ой нет! Я точно знаю, что за смертью — свет и радость… Может, боли боюсь? — с надеждой в голосе спросила Ира.
— Хочешь скажу, чего ты боишься? — решительно произнес Игорь.
— Ну давай… — мягко ответила она.
— Жить боишься.
В воздухе повисла острая пауза. Игорь, откинувшись на спинку, смотрел на длинные деревянные помосты, мокрые от брызг, а кое-где с наледью...
— Это как? — наконец, произнесла Ира ошеломленно.
— Да очень просто. Боишься жить.
— Не понимаю тебя…
— Да ла-а-дно, все ты понимаешь, — протянул Игорь укоризненно. — Сразу отмазываться начала…
— Ну разверни, могу ж я потупить немного!
— Боишься меняться, — безразличным тоном заметил он.
— Приехали… — выдохнула она.
— Хочешь оставаться неподвижной точкой в пространстве. Короче, этот твой монах тебе жизнь портит.
— Вообще-то я на него под таким углом не смотрела, — задумчиво ответила Ира. — Мне всегда казалось, что он-то мне как раз жизнь облегчает. Не дает слишком привязываться к преходящим вещам…
— А заодно и к людям, — прервал ее Игорь, утвердительно кивнув головой. — Я понял: у тебя внутри — состарившийся Сусмумрик-монах!
— Ай браво! — прыснув со смеху, захлопала в ладони Ира. — Жесть какая!
— Не то слово, — ответил Игорь, снова улыбаясь.
Они посидели еще немного, думая каждый о своем. Родник звучал  по-весеннему свежо, приходили-уходили люди, медленно текло время. Они поднялись по ступеням к источнику и набрали немного холодной воды в бутылки. Обратно шли молча, вслушиваясь, вглядываясь, вдыхая свежий мягкий воздух.
— Ну что, сама опять поведешь? — спросил Игорь, когда они подошли к машине.
Ира замялась, нерешительно глядя вдаль на мерзлую, изрезанную колеями, дорогу.
— Нет, — наконец, произнесла она. — Давай ты. Но только до поворота на трассу!
— Договорились.

Дорога обратно была такой же острой и переменчивой, узнанной вскользь. Но было в ней теперь нечто, что отличало ее от всех предыдущих обратных путей. Ира смотрела в окно на занесенные снегом поля, чувствуя, что в эти минуты, когда за рулем ее старинный друг, она, наконец, простосердечно доверяет дороге.