Нас нет?

Я видела  – по тому, что ещё полчаса назад было улицей, шла женщина. Шла и кричала. Как зверь – дико и отчаянно. А по дороге – руки, пальцы, ноги, где-то в дымящемся огороде – голова соседа. Соседки собирали в одеяло то, что полчаса назад было человеком. Улица – в щепки, жизни – в хлам...Но этого не видят в отягощённой суперцивилизвцией Европе, в ООН,  мировое сообщество прищурилось и смущённо улыбается.

Нас нет?

Две женщины успели до обстрела выбежать на улицу, всё осталось в доме – документы, деньги, вещи. Успели вынести самое ценное – кота в большой клетчатой сумке. Сидят втроём в обнимку у пепелища...
Бабушка отчаянно спрашивает у корреспондента : « Як жить тепер, хлопцi?” Спрашивает на фоне тел внука и сына, на фоне догорающих развалин...Что ей теперь? Куда? Зачем?
Девчонка на девятом месяце, где рожать и как? В городе без воды, света, больниц...
Люди у храма, наплевать на обстрел, здесь – Он, Он видит...
Он – видит, остальные ослепли?

Нет, нас не видят – нас нет.

Девчушка Поля, затихающая на руках к отца, медленно перестающий дышать пятилетний Арсений с кашей осколочной вместо мозга, тоже пятилетний уже безногий мальчишка, сожжённый пацан, пытавшийся спрятаться за машиной, только что справивший счастливые пять лет Ванечка, похороненный вместе с папой...
И молодой бравый вояка укрармии, передающий из «освобожджённого» Славянска привет своей жене и детям....Так и хочется спросить : «Шоколадок рошеновских не забыл привезти ребятишкам славянским? Кому на поминки, кому вместо сандаликов, которые уже не пригодятся?»

Но нас же нет, значит, нет и наших детей.

Дома, больницы, школы, детсады и детдома, церкви, магазины, приюты – в пепел и в щепки. Потом всё это бульдозером – на свалку. Вместе с теми, кто остался, кто надеялся выжить здесь. Но под всем этим – газ, деньги, прибыль, всё давно продано, поделено...Зачем нам дома? Нас же давно нет...

Тысячи беженцев – кто на джипах, кто в тапочках и халатах – пешком... полуслепой дед – «куди ви мене ведете?», орущие младенцы, перепуганные мамы, опускающие глаза папы...И те, кто остался, кто каждый день ( миномёты? ракеты? – нафиг!) ходят на работу, живут и помогают жить другим. Почтальоны успокаивают пенсионеров возможными деньгами,  пекари пекут, продавцы торгуют, учителя готовят в летних лагерях для оставшихся детей праздники, отвлекая от самолётиков, врачи и медсёстры лечат, прикрывают собой и носят на себе – раненых, больных, ничейных стариков из приютов, «солнечных детей» из дома малютки...
Но этого не видит никто. Ни из космоса, ни через камеры укрсми.
Нас нет.

Я, наверное, описала твкартинки и факты, которые, благодаря «глазам» честных видеокамер отчаянных тележурналистов, видели и другие.
Но почему мы это видим, а нас не видит никто?
Нас – нет??
А вот тут вы явно просчитались!
Вы, которые назвали нас недолюдьми, поставили диагноз и вынесли приговор, вы прекрасно знаете, что мы есть.
Те, кто остался – уже не уедут.
Те, кто выжил – зубами выгрызут свободу жить по-своему.
Если даже мать на похоронах своего сына-ополченца сказала: «Славянск вам не взять никогда», то даже сегодняшняя пиррова победа  дорого икнётся тем, кто ей аплодирует сейчас.
Мы – есть и мы будем.
И к этому факту миру придётся привыкать, ибо мы – надолго.

2014г.