Генрих

Я подошла к нему и взяла за рукав пальто.
- Значит Катька права была. Это тебя она видела у подъезда? Почему ты раньше не зашел, а мёрз на улице?
- Я не хотел вам мешать.
- Да, ты всегда был вежлив и галантен, ну да ладно, шут со всеми этими церемониями. Пошли быстрее домой. Продрог, небось?
  Он поёжился.
- Вообще-то, немного…
- Быстрей-быстрей! – толкала я его к подъезду.
  Мы открыли дверь и быстро прошли внутрь.

  Дома было тепло. Ещё не остыл чайник на столе. И в блюдце осталась горка шоколадного печенья. Я усадила продрогшего Генриха за стол.
- Давай, подогрею погорячее, - предложила я, и взяла чайник со стола.
  В кухне я прислушивалась к шороху их комнаты. Что он там сейчас делает? Что-то затих. Выйдя оттуда, я увидела полную идиллию, Тошка сидел у него на коленях и довольно мурлыкал.
- Надо же, он к чужим никогда не идет, - сказала я.
- Так я же не чужой! Он это знает.
- Откуда? Он впервые тебя видит.
- А животные, как дети, сразу чувствуют доброго человека.
- Ах, ты мой добрый человек! – я подошла сзади и обняла его за плечи.
  Он улыбнулся и посмотрел в мои глаза.

  После чая мы слушали музыку по радио. Генрих, молча, сидел в кресле против окна, смотрел на включенный торшер. Интересно, о чем он думал сейчас, что вспоминал? Я хотела спросить, но не стала мешать его мыслям. А он, помолчав ещё немного, проговорил:
- Знаешь, я вспоминаю сейчас, почему-то, нашу поездку в Ростов Великий. Наверное потому, что мы тогда были счастливы. И тогда было всё хорошо.
- Да, я тоже её часто вспоминаю, эту поездку. Помню твои грустные глаза, когда ты сидел на камне у воды и долго смотрел, наклонившись, на озеро Неро. Был закат, солнце окрасило  и воду и небо одинаково. Всё разлилось и сделалось розово-оранжевым и твои волосы стали такими золотыми!..
- Ты это помнишь?
- А, как же? Значит, не очень тебе тогда было хорошо, если глаза так грустили.
- Я просто не знал, что меня ожидает в будущем, по возвращении на родину, мне оно казалось очень тревожным. Но потом… потом ты спасла меня одним только словом «оставайся!» И я остался жив! Жив и счастлив!
- И сейчас?
- Да, и сейчас я очень счастлив, потому что на свете есть ты, пусть и не со мной сейчас, но все равно, есть ты! Это удивительное чувство, знать, что ты живешь где-то рядом.
- Не, где-то. Сейчас рядом с тобой, а ты сидишь и смотришь на меня. Знаю, что хочешь остаться, потому и затеял этот разговор, но лучше не стоит. Ведь мы взрослые люди, всё решили и всё уже давно обсудили.
- Всё ли?
- Всё, Генрих, всё. Ты вспомни, как мы жили? Как всё сложилось? Ведь для тебя вся наша жизнь превратилась в муку, в сущий кошмар. Не повторяй прежних ошибок. Тебе нужна другая жизнь, ты не можешь так жить, как раньше. Ведь мы уже говорили об этом… Да, что я опять?
  Он спокойно повернул голову и посмотрел в сторону окна. Там сыпал снег. Он шел все сильнее и сильнее, подгоняемый ветром. Я тоже посмотрела туда.
- Ну вот, последняя электричка через сорок минут, но на улице такая завируха, что я тебя никуда не отпущу. Это было бы верхом легкомыслия. Если ещё учесть тот факт, что ты сегодня здорово замерз. Давай, пей чай, согрейся!
- Я не хочу больше, спасибо! И все-таки, я пойду.
- Тебе, что, завтра на работу с утра?
- Нет.
- Тогда оставайся и без разговоров.
- Я, наверное, смутил тебя?
- Нисколько! Оставайся. Снимай пиджак, сейчас я дам тебе плед укрыться, и посиди спокойно, пока я буду мыть посуду, а то с утра накопилось. Хоть и немного, но на ночь оставлять не люблю. Послушай пока радио.
  Я вышла в кухню. Внутри у меня все дрожало. Генрих там сидит, у меня в комнате. Мой муж, который вынужден теперь из-за наших семейных распрей скитаться по чужим домам. А был ли наш дом, там в Мытищах, для него своим? Может и был, судя по тому, как он с любовью ко всем нам относился, а мы, бабы, всё разрушили. А теперь? А, что теперь? Может его неудобства существовали только в моем воображении, а для него всё было вовсе не так? Он то любил нас всех, а мы? А, я? Обо мне разговор особый. Наши отношения с ним складывались очень сложно, но об этом, что теперь вспоминать? А сейчас?.. Я уже и не знала, что мне теперь делать. Он муж законный, в разводе мы не были, до сих пор женаты, а живем врозь в силу обстоятельств. И никак, получается, не можем их преодолеть. Я села к окну на табурет, сложила руки на коленях. Вздохнула. Ну, как же быть? А, ладно, жизнь покажет. Пусть всё идет, как идёт.
  Когда я пришла в комнату, Генрих уже дремал, сидя за столом.
- Давай, поднимайся и укладывайся! Постель мягкая, широкая, места нам тут хватит.
  Он спал рядом со мной всю ночь как котенок, прижавшись к моему плечу. А под утро я поняла, что муж заболел. Он был сильно горячий, я губами коснулась его лба, когда он ещё спал и поняла это окончательно. Весь следующий день он провел в постели, а к вечеру начался сильный кашель. Нужно было лежать я знала, что ему сердечнику, лучше выдержать простуду в тепле во избежание осложнений.
  В воскресенье после обеда пришла тетя Валя, соседка со второго этажа. Она пришла с Максом, внуком, чтобы мы немного порисовали. У Максима была плохо развита мелкая моторика. Его пальчики в восемь лет были, как у пятилетнего ребенка. Родители очень боялись класса коррекции, тем более, что старший их сын Славик родился с синдромом Дауна.
  Генрих лёжа, наблюдал за нашими занятиями. На столе мы разложили полуватман и рисовали зимнюю сказку: темно-синее небо с белыми снежинками, зеленые ёлки с пушистыми сахарными макушками, яркий желтый свет в лесных избушках и сказочное зимнее пространство вокруг в голубых искрящихся сугробах. Муж приподнялся на локте и внимательно наблюдал за нашим творчеством. Но потом, поднявшаяся температура помешала его удовольствию. Генриха клонило в сон.
  Максик ушел, когда уже немного стемнело. Синий свет залил шторы и тюль. Я зажгла торшер и села на кровать к Генриху. У него был жар. Щёки ярко пылали на бледном лице. Глаза сделались ещё синее и выразительнее. Он смотрел на меня молча, не смея ни о чем просить или спрашивать. И я молчала. На ночь я дала ему детский Бисептол и легла спать на маленький диванчик, чтобы не мешать. Так как больному человеку всегда нужно больше места. Ночью таблетка оказала положительное действие, потому что к утру температура спала.
  Я готовила на кухне завтрак, а он спокойно и безмятежно спал на моей кровати, посапывая во сне. Несколько раз я входила в комнату и смотрела на него спящего, на его золотые волосы, подрагивающие во сне ресницы и все больше понимала, что уже совсем не хочу жить одна, а хочу всегда видеть его рядом каждое утро и каждый вечер, всегда, всю жизнь…
  Во второй половине дня я пошла на работу в свой клуб, оставив на столе ему горячий чай и витамины.
  Вечером ему стало немного легче и с утра во вторник он уже собирался ехать на работу. Я отговорила и заставила позвонить и предупредить его начальство, чтобы перенесли дежурство на среду. На работе согласились и я, со спокойной душой, что во вторник муж будет ещё дома, села писать конспекты по ИЗО на следующий месяц. Нужно было составить график по ДПИ и поурочные планы к этому серьезному предмету. Тут, как нарочно, я вспомнила слова моей студентки-практикантки, которая сказала мне, что у них в Вузе предмет ДПИ проходят всего 17 часов за весь период обучения. Заметьте, не за семестр, а за пять лет! Как глупо! Я пыталась даже спорить по этому поводу с руководителем их практики, но что она-то могла предпринять? Она была всей душой на моей стороне, когда я ввела для студентов дополнительные занятия по ДПИ, но Вуз, педагогический Вуз нам не пошел на встречу. Сейчас сидя за столом и вспоминая свою работу в школе №10 города Мытищи, мне многое становилось яснее, чем тогда на месте. В том числе и работа со студентами. Это было уже давно, хотя уроки я для себя извлекла тогда немалые. Сейчас они мне должны пригодиться, особенно в отношениях с коллегами по работе и с руководством. Но со студенческой братией работать было интересно и легко. Они были очень умные, увлекающиеся ребята. Мне жаль, что я не довела до конца последнюю, много обещающую и перспективную группу, не довела не по своей вине, а, скорее, по вине школьного руководства, которые вынудили меня в середине учебного года уйти из школы. Ту провокацию, которую они мне устроили, я часто вспоминаю и по сей день, хотя очень хочу поскорее забыть об этом. А сейчас… Сейчас  за стеной в комнате спит мой муж, я сижу вот тут в кухне и размышляю о нашем дальнейшем. Я о нем тоже много думала в эти дни. Он в этом мире совершенно одинок. Из родни – только наша семья, да Федор Михайлович, человек, принявший активное участие в его судьбе, когда-то. У него сейчас и жил Генрих. Все свои неурядицы, всё самое тяжелое и больное – Генрих нёс туда, в Люберцы к Одинцову. И тот, как отец, понимал его и принимал таким, каким он был, со всеми достоинствами и недостатками. И я, когда-то, приняла. Вначале, просто пожалела, а потом, не без участия моей мамы, вышла за него замуж. Но, о замужестве, на тот период времени, я совсем не думала, больше того, я не хотела этих отношений. Если бы не мама, близко я бы с ним не сошлась. Но это всё лишь размышления, уже никому не нужные. Как сложится дальше наша судьба? Но если учесть, что судьба – это характер, то и дальше легко не будет.
  И вот наступило ясное, морозное утро следующего дня. Дальний гудок электрички известил меня о том, что муж сейчас отправился на свою работу, на дежурство в воинской части. Я стояла у окна, смотрела на морозное небо и заснеженные крыши домов и ловила себя на мысли, что мне сейчас легко и радостно на душе. Как-то спокойней сразу стало с его появлением в моей квартире. Уютнее и теплее. Очень хорошо, теперь и мне пора готовиться к работе. Сегодня ответственный день, мы готовим для школы Новогоднюю выставку! Заранее взялись за это, потому что материал очень объемный, но все работали с энтузиазмом, а сегодня нам вместе с учебной группой предстоит выбрать для выставки десять лучших работ. Выбирать будут сами ребята, а моя задача им объяснить, как лучше это сделать. К тому же, нужно доделать большую аппликацию зимнего пейзажа. Ну, время ещё есть, заготовлю я сейчас необходимые шаблоны, а то малышам будет трудно самим со всем этим справится. Так как с аппликацией работают у нас самые маленькие. За дело. Я села за стол и развернула большой лист цветного картона.

2015.