Если не будете, как дети, не войдёте в Царство неб

Мой рассказ - воспоминание, о далёком детстве в деревне. Вряд ли, кто из городских людей будет читать, и интересоваться этим рассказом. В городе отовсюду много информации, а теперь ещё и интернет занимает много времени.  А молодежь … многие ничем не интересуются, кроме компьютерных игр. Мы, старшее поколение, у которых не было никаких компьютеров, и у многих, даже, телевизоров, для этой  молодёжи «динозвры».
 Этот рассказ не для них, но я пишу для тех деревенских, которые стали жить в городе, но ещё не забыли своё деревенское детство, в котором, тоже есть свои прелести.  Итак, живя много лет в Питере, я всё чаще и чаще вспоминаю своё деревенское, босоногое  детство. Чем старше становлюсь, тем всё ярче эти воспоминания. Я помню даже запахи нашей Дегилёвской природы. Да, я из Дегилёвки, которая затерялась на просторах России в Мордовском уголке. Раньше нашу Мордовию, почти не вспоминали, а зря. Это довольно талантливый народ. Много известных людей вышло из Мордовии. Взять, хотя бы, таких людей, как патриарх Никон или Степан Эрьзя, или поэт Полежаев, или писатель Огарёв, или певаицу Лидию Русланову.  Да, и многие другие мордовские люди стали известны во всех областях.   
Правда, Мордовию стали вспоминать в настоящее время  чаще. Вспоминают иногда, по телевизору, и по радио, в связи футбольной командой, и всяческими другими спортивными достижениями. Часто союзные, и даже, международные соревнования проходят в спортивном стадионе Саранска. Недавно патриарх Кирилл освятил новый собор. Даже французский актёр Департье живёт в нашем Саранске. Но я не о том, а о своём детстве.
 Золотое время – детство. Хотя оно голодное и холодное, но счастливое.  Мы были предоставлены сами себе, никакого контроля. Может быть, потому я до сих пор не терплю никакого контроля над собой? Но здесь, в большом городе, всё иначе. Над всеми людьми есть начальство – надзирательство. Как мне вначале моей жизни в Ленинграде, куда я приехала, совсем молоденькой девочкой, поступать в художественное училище на скульптора,  было досадно, когда не верили мне,  и когда не доверяли моей совести.  Да, я вначале не понимала, и очень обижалась на это. Как?! Как можно не верить честному человеку?!  Но, ведь, здесь, в городе, много разных людей.  Среди шести миллионов  (тогдашних людей) были, сколько угодно, жуликов и мошенников. Это у нас в деревне все друг друга знают, потому что там очень мало людей. Там было, как будто, все и всё  прозрачно. Не от кого и ничего не скрыть.  А здесь; кто видит  душу человека?! Совесть… это что-то невидимое, как и душа.