Отомщённый

Мелкий моросящий дождь шёл целый день, от чего температура упала почти до нуля градусов по Цельсию. Ещё и холодный октябрьский ветер пробирал до костей. Каким-то непостижимым образом он нашёл лазейку и, разгуливая по подземелью тюремных блоков, теперь добрался до двери его камеры.

Он истошно кричит и зовёт на помощь. Мутные образы детей с искривлёнными в агонии лицами, разрезанными глотками и выпученными глазами тянут к нему скрюченные костлявые пальцы. Они навсегда остались молодыми, но выглядят совсем не цветущими. Теперь их тела изъедены земляными червями, сквозь истлевшую плоть проступают кости и иссохшие сухожилия, переплетающиеся с остатками мышечной ткани. От них веет сырой землёй, и они пришли за ним. Одни метят в глаза, другие хотят сдавить горло, третьи готовы вцепиться в волосы. Он скован – смирительная рубашка туго стянута на теле, рукава за спиной образовали крепкий узел, который невозможно распутать даже самому умелому иллюзионисту. Он беспомощен и потому обречён. И завтра они снова придут к нему. И через неделю тоже. До тех пор, пока он не вздохнёт последний раз. Им известно, где его найти, это не такая уж большая тайна. Для них нет преград. Им открыты все двери, включая и те, что ведут в мир живых. А когда это случится, они заберут его с собой. Тогда никто его не защитит. Даже люди в форме с электрошокерами и резиновыми дубинками. Они всё равно достанут его, так как он им должен. Им нужна его кровь. Его муки, и те страдания, которыми он наполнял души своих жертв. Тех, чьи родители до конца жизни не смогут выплакать своих слёз, и чьему горю не будет конца.

Спустя час он замолкает. В бессилии его тело валится на холодный бетонный пол одиночной камеры. Его лицо покрыто синяками и рваными ранами, один глаз распух и затёк кровавым синяком. Он стукается головой, но не обращает внимания, как кровь растекается тёмным пятном. На секунду мысль о том, что одной ногой он почти ступил на «ту» сторону, наполняет разум ужасом. Никогда раньше ему не приходилось испытывать ничего подобного. Он всегда ощущал какое-то сладкое наслаждение от их криков. Слёзные просьбы о пощаде каждый раз оставались безответными. Их беспомощность действовала на него опьяняюще. Возбуждала и будоражила, придавала сил. О да, он силён и становится ещё сильнее. Когда-то Сатана призвал его на службу, назвав Избранным, и он верит в это даже сейчас. Он знает, что маленькие люди нуждаются в хорошей порке, так как в будущем они могут принести пользу человечеству. А этого никак нельзя допустить. Безнаказанность дана ему свыше, и он упивается ею. «Им ни за что не остановить меня, – всегда думал он. – Потому что, я исполняю Его Волю».
– Ты помнишь меня? – спрашивает каждый из них.
Призрачные силуэты вновь появляются в камере. Они кружат вокруг него, лежащего на полу и отбивающегося от них ногами. Они жаждут мщения. Их голоса ввинчиваются в голову с новой силой, а почерневшие руки разрывают его плоть и почти выдавливают глаза.
– Помнишь, что сделал со мной? Помнишь?
Крошечная камера наполняется новыми криками. Стараясь как-то укрыть голову, он прижимается к полу змеёй и вертит ею из стороны в сторону.  Извиваясь, его тело на спине ползёт в дальний угол камеры. К стене с вентиляционным отверстием. Словно, в нём он найдёт спасение. Призраки не отпускают его просто так.
Он чувствует, что начинает раздуваться изнутри, как пузырь. Его кости трещат и ломаются, но путы не ослабевают. Они лишь добавляют больше новой боли, и он понимает, что грудная клетка скоро взорвётся алым фонтаном. Ударит, как из брандспойта, прямо в потолок. Голова наполняется протяжными стонами и плачем, тяжелеет, постепенно превращаясь в неподъёмный металлический шар. Виски пульсируют уже сильнее. Глаза режет острая боль. Она становится невыносимой. Ещё немного, и по щеками потекут кровавые слёзы.

Закалённый толстый металл двери стал таким холодным, что им можно было обжечься. Щиток с лязгом открылся, обнажая узкую смотровую щель, и луч света быстро проник внутрь. Похожий на яркую иглу, он пронзил вязкую тьму камеры и впился в сгорбленное тело, сидящее на полу. В прорези появилась пара глаз одного из надзирателей. Но узник ничего не слышал и сидел неподвижно, уставившись в пустоту. Он был похож на человека, которого погрузили в транс или гипноз. Лишь мускулы на лице часто подрагивали. На короткое мгновенье показалось, что он окутан лёгким туманом. От него, словно, исходил пар. Тут же неприятный запах ударил в нос, и надзиратель уткнулся носом в рукав спецовки.
– Что за вонь? – пробубнил он и, морщась, вновь повернулся к двери.
Поза смертника не изменилась. Начиная с самого утра, за все двенадцать проверок, включая и эту последнюю, узник не сделал ни одного движения. Выглядело это странно. Он так же сидел на полу, как и последние пару дней. Только что-то случилось с лицом. Это не было раскаянием. На нём застыли страх и безысходность. Даже, когда его поймали и представили суду, который признал его вменяемым при совершении убийств, его лицо выглядело другим. Тогда оно улыбалось, почти смеялось. Он был уверен, что у них не выйдет разделаться с ним. Однако, вышло у других. 
– Интересно, куда ты смотришь и видишь ли вообще? – тихо прошептал человек в форме. Он подождал какое-то время, глядя на фигуру и надеясь увидеть что-то новое. Но ничего не изменилось. – Гори в Аду, братец, а я станцую на твоём пепелище!
– Я бы сам с удовольствием дёрнул рубильник, будь моя воля, – второй надзиратель тоже подошёл к двери и заглянул в темноту.
– Утром тебя поджарят, слышишь? – первый повысил голос, чтобы слова были услышаны.
Внезапно низкий гул наполнил коридоры звуком, похожим на грохот перекатывающихся под водой камней. Лампы под потолком пришли в движение. Одна за другой. Будто их кто-то толкнул рукой, создав подобие волны. Затем резкий порыв холодного ветра чуть не сбил обоих надзирателей с ног. Фуражки покатились по полу, но те не бросились за ними вдогонку. Они удивлённо озирались, стараясь понять, что это было. Спустя секунду-другую из камеры раздался пронзительный крик. Когда они ворвалась внутрь, мёртвое тело лежало у дальней стены с крошечным окошком вентиляции под потолком.
– Теперь ты всё вспомнишь, – тихий детский голос растаял в воздухе вслед за появлением надзирателей в камере…

2014