Про нашу семью

  Моя бабушка Зоя Михайловна была родом из горда Павловска Воронежской области. Невысокого роста, коренастая, но необыкновенно привлекательная женщина с голубыми большими глазами и доброй улыбкой, надежная как скала, сильная и уверенная в себе женщина. Она родилась под знаком Козерога и женщины этого знака с возрастом становятся красивее, чем в молодости. Когда она в свои 70 с хвостиком ехала в автобусе, то, несмотря на этот возраст, седые волосы и небогатую одежду, то привлекала к себе всеобщее внимание своей миловидностью и обаянием, чем даже немного раздражала меня, держалась как королева, хотя работала по дому не покладая рук  и была прекрасная хозяйка. Она была одной из двенадцати детей старожила города Павловска, начальника земской управы и почетного гражданина города, благодаря чему все его дети имели право бесплатно обучаться в гимназии и моя бабушка ее почти или даже совсем закончила, а потом началась революция.       Конечно, я не могу передать в рассказе ту особенную, благородную стать, которой обладала моя бабушка, ее уверенность во всем, что бы она ни делала, силу духа, прямоту и чрезвычайное красноречие, которым она обладала, без грамма пошлости, ее несгибаемый характер, из-за которого часто возникали разного рода проблемы, потому что бабушка никогда не шла против своей совести и делала и говорила только то, что считала правильным. В молодости у нее был один неудачный брак, который она разрушила первой из-за того, что застукала своего мужа с другой женщиной, тут же пошла в ЗАГС, развелась, собрала чемоданчик и уехала в Новую Калитву, встретив на пароходе своего второго мужа - моего дедушку Иосифа Петровича, врача, направлявшегося в Новую Калитву на работу. Они понравились друг другу и подружились и дедушка часто заходил к бабушке на ее новое место жительства - она снимала комнату у хозяина на соседней улице. Бабушка моя была на все руки мастер. Она умела не только хозяйничать и рукодельничать, но и печатать на пишущей машинке и фотографировать, благодаря чему она быстро нашла себе новое место работы. После работы они шли с дедушкой в кинематограф или в городской сад гулять или танцевать и так неспешно продолжалось их приятное знакомство, пока однажды не случилось нечто из ряда вон выходящее.
  Хозяин квартиры, где жила бабушка, воспылал к ней неземной страстью и стал всячески домогаться ее и чаще всего, употребив от расстроенных чувств что-то спиртное, пока не дошел до белой горячки и не стал бросаться на бабушку с топором. Она пряталась от него то в сарае, то за поленицей дров, и в это время за ней зашел дедушка и увидел эту ужасающую картину. Дедушка был врач, да и роста высокого, он живо разоружил противника, и связав, оставил отдыхать в тенечке. А бабушка, собрав чемоданчик, ушла жить на квартиру к дедушке  и они поженились очень длительным и счастливым браком, который ничто не могло разрушить, до самой смерти.
  Очень против этого брака выступила родная и любимая сестра дедушки - Адель Петровна. Их семья принадлежала к древнему знатному польскому роду и они хотели бы видеть своего любимого брата и сына женатым на женщине из их круга, так как их окружение состояло из отпрысков и потомков других древних польских родов, оставшихся к тому времени в Москве, и бабушке пришлось очень несладко, когда дедушка перевез ее и свою семью, состоящую из двух детей в Москву. Его семья занимала шикарную трехкомнатную квартиру в центре Москвы на Чистых Прудах и мою маму и дядю ввели в это избранное общество и даже учили говорить по польски, но мама всего лишь понимала этот язык, но говорить на нем ей было трудновато. Да к тому же постоянные ссоры Бабушки Зои и тети Адели заставляли дедушку искать место работы подальше от Москвы, в различных санаториях, где бабушка тоже находила применение своим разнообразным талантам и работала и медсестрой при дедушке, и секретарем-машинисткой, и фотографом.
  Таким образом, они побывали во многих городах СССР, где были курорты общесоюзного значения. Были они и в Липецке в тридцатых годах, когда еще существовал старый деревянный санаторий на улице Шкатова и большой пруд, кажется, называвшийся Петровским, дно которого было выстлано мореным дубом, и который впоследствии был заболочен и засыпан песком. Сохранились фотографии тех лет, сделанные бабушкой. На них можно видеть те незабываемые постройки, которые существовали еще во времена моего раннего детства и от которых практически ничего не осталось. Особенно жаль каменных замшелых беседок в так называемом Верхнем парке, который стоял выше пруда, а был еще Нижний парк, где сейчас находится санаторий. Но более трех лет дедушка нигде не работал и завербовывался 1-2 года спустя в новые места, в перерывах приезжая в Москву со всем семейством и снова уезжая подальше от скандалов и неприязни, которые сопровождали его русскую дражайшую половинку, которую он очень любил и ценил.
  Если бабушка была исполнена величия, то тетя Аделя вообще была царица. На сохранившихся фотографиях видна ее неотразимая красота. Она была похожа на античную статую, высокая, белокожая, большеглазая. Но судьба ее была трагична. Многое из истории семьи я не знаю, это скрывалось, так как мужа тети Адели репрессировали и она больше не выходила замуж. В очередную ссору с бабушкой Зоей, уже в конце пятидесятых годов, бабушка Зоя и дедушка снова уехали в Новую Калитву, подальше от ссор с тетей Аделей, но она приехала к ним туда, в надежде помириться и вернуть их обратно, в Москву,так как все они уже постарели, делить было нечего, и не хотелось бы терять эту московскую квартиру. Поскольку большая семья распадалась, члены ее умирали и квартира уплотнялась новыми посторонними жильцами, так что осталась одна комната, и чтобы она  совсем не пропала, тетя Аделя хотела помириться с бабушкой Зоей и вернуть их в Москву. Но, опять произошла ссора, и тетя Аделя умерла в результате инфаркта и была похоронена там, в Новой Калитве, по иронии судьбы. И ее безымянная могила осталась там, в этом городе, потому что моя мама не успела прикрепить фарфоровый портрет на ее могилу и он так и пролежал в ее сумочке, пока я не нашла его после ее смерти.
  В свою очередь, мою маму ждал такой же пресс со стороны ее родителей и окружения, когда она вышла замуж за моего отца - простого деревенского молодого человека, который к тому времени отслужил в армии, закончил машиностроительный техникум в Харькове, поработал несколько лет геологом в различных экспедициях и нашел свое призвание в роли учителя физики и математики в сельской школе, где директором был со времен войны мой дедушка, Василий Филиппович. Папе еще в армии командир говорил, что у него выдающиеся педагогические способности, и это оказалось правдой. Школьную успеваемость папа умудрился поднять очень высоко и его опыт и заслуги привели к тому, что его взяли на работу в обком КПСС и он долгое время работал там на ниве народного образования и просвещения, а мама оказалась очень добросовестным, прекрасным врачом и ее взяли в областной отдел здравоохранения после двенадцати лет работы в сельской амбулатории, дали молодой семье с двумя детьми и мамиными престарелыми родителями трехкомнатную квартиру в городе Липецке и, таким образом, с тех пор так наша семья здесь и проживает.
  Но трения между мамиными родителями и моим отцом были нешуточные, и это несмотря на папины таланты и невероятную красоту. Родители мамы считали его не парой ей, а мама его очень любила, и их развод был для нее ужасной трагедией ее жизни.
  А квартиру в Москве мы все равно потеряли, теперь уже из-за моего легкомыслия. Мне надо было переехать туда и перевестись на учебу в Московский институт к единственной оставшейся в живых родственнице, проживавшей в этой квартире - маминой двоюродной сестре тете Оле (Ольге Петровне), которая была бездетной дочерью родного брата дедушки Иосифа Петровича Петра Петровича, а матерью ее была тетя Маня, как мама ее называла, - учительница начальных классов школы на Чистых Прудах. Мама любила вспоминать и часто рассказывала, что ее учениками и соседями, если не по дому, то по близлежащим домам)были и Давид Ойстрах, и сын Валерия Чкалова и внучки Горького, бабушка которых, Екатерина Пешкова, жена Максима Горького, часто устраивала всему классу походы в кино, театр и коллективные чаепития, на которых присутствовали и мама и тетя Оля, бывшие тогда детьми. И я, вместо того, чтобы предусмотреть такой поворот судьбы, беспечно продолжала жить и учиться в родном городе, а тетя Оля заболела и умерла, оставив квартиру какому-то совершенно постороннему человеку, сыну ее последнего мужа, даже не кровному родственнику, а, может быть, даже и ему квартира не досталась, отошла государству. Тетя Оля болела раком, испытывая непереносимые боли, и мой переезд к ней был ее последней надеждой, но я в то время встретила своего будущего мужа, он отвлек меня от проблем семьи, да и, вообще, тетя Оля была очень сдержана в эмоциях и родственных чувствах, поэтому я не думала, что все так серьезно. А про ее болезнь вообще ничего не знала. Она покончила с собой, не могла больше терпеть невыносимые боли. И последняя комната в квартире, после всех смертей родственников и уплотнений, мне не досталась. Помню, какая это была шикарная квартира, где одна кухня была двадцать квадратных метров, с черным ходом и мусоропроводом(и никакого запаха - чистота почти стерильная!). Потолки были высоченные, метра три с половиной, если не четыре, с лепниной и позолотой, где гипсовые амуры пускали свои стрелы в четырех углах комнаты, а в центре была лепнина для люстры. У тети Оли оставалась самая большая комната, а две другие были отданы другим семьям. Толщина стен была такая, что в квартире всегда было тихо, и, хотя, таким образом, она и превратилась в коммуналку, чистота и порядок никак не указывали на это обстоятельство. Другие жильцы были люди очень приличные, культурные и тихие. Со всей квартиры в одной тети Олиной комнате собрались вещи, особенно много было разнообразных зеркал, а шкафы и другая мебель были поставлены так, что комната напоминала лабиринт. Бархатные портьеры, разделяли комнату на несколько отсеков и в ней было очень уютно. Окна выходили во двор, поэтому было очень тихо. Когда один мой знакомый хотел поселить меня в Столешниковом переулке - моем самом любимом месте Москвы, я испугалась и убежала, а теперь бы я очень хотела снова поселиться в этой родовой квартире, которую так легкомысленно потеряла. Этот дом такой крепкий, что и полтыщи лет простоит. Соседи тоже были люди не простые. Мама говорила, что этажом выше жила со своей больной матерью знаменитая балерина Большого Театра Нина Тимофеева. С тех пор прошло огромное количество лет, не знаю, живут ли там, вообще жильцы, поскольку, в этом доме, судя по интернету, сейчас расположены различные учреждения (центр Москвы, все-таки!).
  Да и те  немногие знакомые и родственники, оставшиеся в Москве после войны и различных репрессий умерли уже, наверное. Так что все, судьба распорядилась таким образом. И остались лишь воспоминания о том, что происходило с нашей семьей, которые я частично записала здесь.