Последний стриптиз

     Юлька сидела на своей скамеечке, возле своего изрядно покосившегося забора и, подняв лицо к небу, жмурилась на ясное весеннее солнышко. Было ещё раннее утро и по всему было видно, что майский денёк обещал быть замечательным. Белые гроздья черёмух, выплеснувшись через забор, свисали над Юлькой, образуя удивительные кружева. Юлька млела.


Тут надо сказать, что она  отдыхала и это будет правдой. Она только – что вышла из водобудки, которая стояла как раз наискосок от их с мамой дома. В ней стояла пятнадцати кубовая, сваренная из толстого железа ёмкость. Ещё вчера, поздно ночью, вернувшись с дискотеки, она открыла дверь водобудки и по железной лесенке забралась наверх ёмкости.  Открыв небольшой  люк, она посветила  вниз фонариком и увидела, что воды в ней осталось на донышке. Это был тот самый момент, когда взяв железную щётку, одетую на  деревянную палку, можно спуститься через люк в объёмистое нутро ёмкости, чтобы отодрать рыжие пятна ржавчины от её стен и, взбудоражив помутневшую воду, выпустить её через резиновый шланг наружу. Эту работу сегодня она,  встав пораньше, и проделала.


На эту «должность водобудчицы» официально устроилась её мама Светлана Сергеевна, хотя она уже работала  на более ответственной работе. Она была комендантом шахтового комбината и, под её началом трудилось много людей, но так как Юлька заканчивала одиннадцатый класс и готовилась к выпускным экзаменам в школе,  а в недалёком будущем к  вступительным в институт, то они с мамой решили подкопить денежек, которые будут ох как нужны. Они жили на окраине большого шахтёрского посёлка в частном секторе, то есть в собственном маленьком домике, который был самым крайним на длинной улице Шахтерской. Правда чуть дальше и стояла рубленная из толстых брёвен водобудка, в которой следила за порядком Юлька, поскольку Светлана Сергеевна  целыми сутками пропадала на своей основной работе.


Юлька на скамеечке, поджидала водовозку, которую представлял собой старый, разбитый, чадящий чёрным дымом Маз. Ей надо было сделать отметку в путёвке водителя – очень уж пожилого человека, имя которого давно было забыто и заменено прозвищем Богомаз. Бог маза. Солнышко припекало, и Юлька не заметила, как задремала.


Рёв тяжелогружёной машины Юлька услышала только тогда, когда она уже вывернулась из проулка на улицу. Маз, тяжело покачиваясь, громыхая всем, чем можно, чадя чёрным смрадным дымом и при этом, издавая ужасный, похожий на рёв сирены сигнал, проехал мимо неё, и ещё прибавив рыку, въехал на эстакаду. Сигнал, конечно же, был дан Богомазом как приветствие Юльке. Она видела как он, собрав лицо в морщины, улыбался ей беззубым ртом. Юлька вскочила со скамейки, вбежала в открытую настежь дверь будки, приняла вставленный Богомазом в отверстие в стене широкий гофрированный рукав и опустила его конец в люк ёмкости.
    – Открывай! – крикнула она Богомазу и через мгновение увидела, как вода мощной струёй побежала из рукава в ёмкость. Юлька вышла на улицу и присела на завалинку. Богомаз, тщательно протерев измазанные маслом руки, уселся рядом  с ней и полез в карман за сигаретами.
  – Как жизнь, дяденька Богомаз? – спросила Юлька и снизу вверх, с весёлым прищуром голубых глаз посмотрела на старика.
  – Жизнь как у пуговицы, каждый день в петлю – прикуривая сигарету, ответил Богомаз. – Сегодня суббота, народ в основном отдыхает, грядок насадили, сейчас потащат воду на полив и чего водопровод никак не проведут? – старик с досадой вздохнул и глубоко затянулся сигаретой. – Не пришлось бы ещё один рейс делать.
 

Юльке было жаль старика, но она ничего ему не ответила. Она знала его историю. Когда он был молодым, то у него была семья. Жена и трое ребятишек. Тогда его отправили в далёкий рейс за срочно необходимой запчастью для шахтового оборудования. Вернувшись, он узнал, что вся семья его погибла. Угорела ночью во сне, надышавшись угарного газа. В печной трубе выпал кирпич и перекрыл вентиляцию.
 

– Весна то нынче, какая ранняя. Всё разом расцветает. Вон и багульник заполыхал. Торопятся все. Мороз стукнет и всё почернеет, а то и снег выпадет. Резко – континентальный климат называется, – старик замолчал, прислушиваясь, бежит ли вода по рукаву. – А ты сама то, как поживаешь? Мишка Кит пишет или далеко заплыл и о тебе забыл?  Как я помню, должен ноне дембельнуться со своего Морфлота, – старик повернул голову и посмотрел в Юлькины глаза.
  – Давно что-то не пишет, – честно ответила Юлька.  – Но жду. Как приедет, я как раз экзамены в школе сдам. Поедем с ним в город в институт поступать, – Юлька мечтательно прикрыла длинными ресницами глаза.
  – Хорошее дело. Да особливо если вдвоём, – поддержал старик. – Вдвоём оно завсегда  легче. Водичка то наша слилась, пойду, рукав на место уложу, – Богомаз поднялся и пошёл за угол к машине. – Придётся съехать с эстакады да встать на той поляночке. Надо под низ заглянуть. Кардан стучит или колодка тормозная оторвалась, а может в заднем мосте, что-то не так, – проговорил он на ходу. - А ты будешь сегодня  населению стриптиз показывать? – уже почти завернув за угол будки, старик повернулся к ней лицом и громко рассмеялся.
  – А мне что?! Мы со скуки на все руки, – рассмеялась в ответ Юлька.
  – А бабы тебя не прибьют? – спросил старик.
  – Пусть попробуют.  Мой  Мишка Кит приедет он им всё к месту прибьёт, – продолжая смеяться, сказала Юлька.
 


Она встала с завалинки, вошла в будку, влезла по лесенке на ёмкость и закрыла люк. Потом просунула наружу в нижнее   отверстие резиновый шланг, под который ставились вёдра, вышла из будки и, нажав на ручку крана, открыла его. Вода тугой струёй побежала из шланга. Посчитав, что всё в порядке она закрыла двери будки на замок.  На этом её работа пока заканчивалась.  Богомаз тем временем отогнал машину в сторону и залез под неё.  Мурлыча под нос, какой - то мотивчик, он стал большими ключами подтягивать болты и гайки.  Юлька подошла к машине и,  нагнувшись, спросила
  – Тебе, дяденька  Богомаз молочка козьего с холодильника принести?
  - Не откажусь, – не отрываясь от работы, ответил Богомаз. – Поедешь со мной сегодня по посёлку кататься? Мне сегодня ещё семь ёмкостей залить надо, – выпив кружку принесенного  Юлькой молока, спросил Богомаз.
  – Ты пока делай, а там посмотрим – ответила Юлька. 
У  Юльки с Богомазом давно сложились приятельские отношения, и она много раз, от нечего делать каталась с ним по большому шахтёрскому посёлку.  Молоко  для Юльки покупала мама.
  – Пей, не морщись! -  сказала она, когда увидела как Юлька, сделав глоток из кружки, отвернула лицо своё,   -  У тебя экзамены на носу, а оно для здоровья очень полезно.


Но Юлька решила, что оно гораздо полезней для старого Богомаза и переправляла молоко ему.  Когда Юлька выпрямилась и отошла от Богомаза, то увидела, что из двора одного из домов их широкой и казалось бесконечно длинной улицы, вышли две фигуры с вёдрами и коромыслами в руках.  Потом и из других дворов стали выходить люди, и все они направлялись к водобудке. 
  – Ну, всё! Сейчас начнётся ажиотаж, – подумала Юлька. – Начнут воду делить. 


Воды  в это время грядок и посадок действительно не хватало и, у водобудки создавалась очередь, в которой всегда находились те, кому больше всех надо.
  – Повеселить их что ли? – спросила себя Юлька и тут же почувствовала, как радостно за поддакивал  весёлый чертенок,  где то внутри её. – А может, хватит глупостями заниматься? И так о тебе одной говорят,  – тут же подумала она. – Ладно! Решено. Сегодня в последний раз, – решила Юлька, открывая калитку своего двора. – Всё равно скоро с Мишкой на учёбу уеду.


Она зашла в свою маленькую спаленку и стала быстро переодеваться. Скинула с себя всё, что на ней было и надела телесного цвета трусики, следом бардового цвета юбочку, которая была так коротка, что скорее походила на набедренную повязку североамериканского индейца. Потом натянула маловатую ей сиреневую кофточку, пуговицы которой при малейшем «конечно нечаянном усилии» неожиданно расстегивались, и посмотрела на себя в зеркало. Одним движением она взлохматила густые каштановые волосы и  нацепила на нос солнцезащитные очки.  Взяв с собой ещё советскую газету «Пионерская правда», Юлька вышла на улицу.


Когда усаживалась на скамейку, то взглянула в сторону Маза. Богомаз всё ещё сидел под машиной. Увидев преображённую Юльку, он поднял вверх большой палец правой  руки и  беззвучно расхохотался, прикрывая рот левой рукой. Если бы кто – то спросил Юльку, зачем она всё это делает, едва ли она сказала бы что-нибудь вразумительное в ответ. 


Как-то женщины сказали её маме Светлане Сергеевне о том, что выделывает её дочь на своей скамейке, когда добропорядочные люди ходят мимо неё к водобудке за водой и получили по полной программе. Одной из женщин, Светлана Сергеевна напомнила о том, как та, на одной из вечеринок, в непотребном виде плясала на столе.  Другой о том, с чьим мужиком она пряталась в картошке, третьей о  том с кем из шахтёрских начальников та ездила на курорт, по заработанной одним местом путёвке.


Она, наверное, ни разу не споткнувшись, смогла бы перечислить «истории болезней» и всех других женщин, которые окружили её и, придерживая висевшие на коромыслах  вёдра с водой, ждали  очереди, чтобы выразить своё мнение. Вовремя спохватившись, женщины развернулись и ринулись прочь от Светланы Сергеевны, расплёскивая драгоценную влагу.
        – Позагорать  девчонке не дают, овечки невинные, – сказала им вслед Светлана Сергеевна. -  Лето и так с воробьиный клюв, а они тень на плетень наводить…загорай доченька, – повернулась мама к скромно сидевшей  на скамейке Юльке. – Пусть они лопнут от зависти, глядя на твою красоту.
 

И Юлька загорала….   Высоко подняв газету, Юлька делала вид, что увлечена чтением и ничего  не замечает вокруг. Кипу газет  «Пионерской правды»  она недавно обнаружила на чердаке своего дома. Газета хорошо шла на растопку печи. Бросив взгляд влево, Юлька увидела, что к ней приближается чета Серёдкиных. 


Впереди семенящим шагом шёл Гоша Серёдкин, сорокалетний мужчина  не высокого роста, а следом его жена Маня. Она была высокой дородной женщиной на голову выше Гоши. Один неспешный шаг Мани запросто покрывал два торопливых шага Гоши.  Они всегда так ходили – впереди Гоша, а за ним Маня. На коромысле у Гоши  болтались два новеньких оцинкованных ведра.


Юлька вынула ступню левой ноги из шлёпанца и положила голую пяточку на колено правой ноги. А ноги у Юльки - куда до неё столичным моделям. Край коротенькой юбочки приподнялся, немного приоткрыв то таинственное место, куда тысячелетиями устремлялись взоры настоящих мужчин. Гоша был настоящим мужчиной.  Он так резко остановился, что шедшая на шаг позади Маня наткнулась на него, но Гоша этого не заметил. Он вдруг нагнулся и, не отрывая взгляда от Юльки, стал отряхивать брючины штанов. Причём отряхивал он их сразу обе, одновременно взмахивая обеими руками.
  – Ты чего тут крыльями захлопал, петух ощипанный, -   сказала Маня и ткнула тяжёлой рукой Гошу в затылок. 
   

Гоша с хорошим ускорением сделал несколько гусиных шагов и грохнулся на живот.  Новенькие оцинкованные вёдра раскатились в стороны, жарко сверкая на солнце. В это время Юлька читала газету. Правда она мельком взглянула на умирающего от беззвучного хохота, уже сидевшего на завалинке, Богомаза, но тут, же вернула свой взор обратно.  Маня  обошла встающего на ноги Гошу, подобрала с земли его вёдра и быстро пошла к водобудке, кидая испепеляющие взгляды на Юльку. По выражению её  лица было видно, что ей страшно хотелось излиться в словах «благодарности» за этот спектакль, но она хорошо помнила свои «истории  болезней». Шагающий следом за Серёдкиными Иван Андреевич Катапулько, не очень понимая, что произошло с его соседями, поставил свои старенькие вёдра на землю и стал с подозрением вглядываться в поднявшегося с земли Гошу.
  – Ты что это сегодня? Прямо с утра? – спросил он.
  – Просто упал – ответил Гоша и, стараясь не смотреть на Юльку, двинулся к водобудке.


Катапулько был пенсионером и очень уважаемым человеком. Он всю жизнь проработал киномехаником в местном клубе и очень не любил тех, кто любил закладывать за воротник без него. Так как зрение у него было неважное, то он не сразу увидел Юльку, а когда увидел, то зрение, конечно же, стало  гораздо лучше.


У Юльки между тем случилась неприятность. Она случайно выронила газету из рук. Сделав в воздухе лёгкий пируэт, газета нырнула под скамейку. По всему было видно, что  ей не очень - то хотелось возвращать газету обратно, но она очень любила читать. Особенно «Пионерскую правду». Осторожно встав коленочками на сиденье скамейки, она перегнулась через её спинку и стала тянуться к средству массовой информации, которое никак не хотело даваться ей в руки.


Ивану Андреевичу вдруг жутко захотелось закурить. Он забыл, где находится. То, что предстало перед ним средь белого дня, никак не вписывалось в его  сознание. Дрожащими  руками он достал пачку сигарет и тут же сунул одну сигарету в губы, немного погодя, позабыв о первой, он отправил туда же вторую.
  – Не желаете, ли подкурить? – очнулся он полного ехидства голоса.
  Пред ним держа на коромысле уже наполненные водой вёдра, стоял Гоша. И вообще возле Ивана Андреевича сгрудился народ. Все сопереживали Юльке. Достанет она эту газетёнку или нет. Юлька старалась. Не могла же она подвести всех этих людей, которых знала с детства. 
  – Ой, мамочки! Это что же она творит умалишённая! – вывел всех из оцепенения женский голос. – А ты чё зенки  растопырил,  – накинулась на Ивана Андреевича его супруга Раиса Антоновна Катапулько. - Чуть по хозяйству задержалась, отстала, а он уже…  Сейчас коромысло о твой горб выправлю!
 

Иван Андреевич Катапулько схватил свои вёдра и трусцой  бросился к водобудке. Он очень хорошо знал свою вторую половину. Вполне возможно у Раисы Антоновны не было  «историй болезни» и поэтому она повернулась к Юльке, чтобы с полной решимостью высказать своё сугубо личное мнение о средствах массовой информации. Увидев, что девушка уже сидит  на своём месте и увлечённо читает газету, решила не отрывать её от полезного занятия.
 

Неожиданный шелест шин, подъехавшего велосипеда и тень, упавшая на Юльку оторвали, её от чтения.  Она подняла голову и увидела перед собой почтальонку Машу с большой почтовой сумкой через плечо.
  – Всё развлекаешься?  -  сказала  Маша. – А тебе письмо. Слышала, что скоро и у нас мобильный будет брать. Будем по нему общаться, – добавила она, подавая Юльке конверт. 
  – Почему-то не подписан и даже не запечатан, – сказала Юлька, рассматривая конверт.                –  От  кого это? – спросила она Машу.
  – Так ты посмотри, – ответила Маша, удобней опираясь на велосипед.
Юлька сунула длинные пальцы в конверт и вынула толстую пачку фотографий.
  – Так это мои фотографии, которые я Мишке посылала, – она посмотрела на Машу.  – Ты толком можешь  объяснить?! – Юлька почувствовала, что сердится и что  щёки её начинают гореть. -  Откуда они у тебя?   
  - Мишка Кит сейчас тебе просил передать, когда я газеты в почтовый ящик сбрасывала, – ответила Маша. – Ты что, ничего не знаешь? Он сегодня ночным поездом приехал на побывку. И не один. Недельку отдохнут и назад во Владик уедут. Он контракт с Морфлотом заключил на пять лет….
  – С кем это он приехал? С другом? С Димой? Но он мне ничего не писал об этом, – Юлька недоумённо посмотрела в глаза Маше.
  – Не с другом, а с женой. Галей зовут. Сейчас видела. Такая краля по двору ходит.  Да вон они из ворот выходят. Тоже за водой пошли.  Мишка с вёдрами, а она так. Сопровождает, значит.
  Юлька повернула голову и увидела, что из ворот Мишкиного дома, который находился через пять домов от Юлькиного дома, вышла парочка.  Мишку, хотя он и был в морской форме, Юлька узнала сразу. В руках он нёс вёдра. Рядом с ним шла  высокая, черноволосая девушка.
  – Ты не рвала бы сердце,  - обеспокоенно сказала Маша, когда увидела, как побелело Юлькино лицо. – Все они мужики сволочи. Поверь мне, я это знаю.
        У Юльки побелело не только лицо, но и глаза потеряли свой небесный цвет.
  – Ладно, мне пора, -  как будто чего то, испугавшись, сказала Маша и, торопливо забравшись на велосипед, укатила. 
 

А Мишка приближался. Тот самый Мишка, который получив повестку в армию, на последней своей дискотеке принародно встал на колени и объяснился Юльке в любви с последующей просьбой дождаться его. Юлька также принародно пообещала ему это, хотя все давно знали, что у них большая вечная любовь. Увидев Юльку, Мишка на ходу перестроился и оказался за Галиной, будто прикрывшись ею. 
  – Здравствуй, Юля, – небрежно бросил Мишка, когда они поравнялись с Юлькой.  Юлька не ответила. Она не могла разжать губы.
  – Она, похоже, глухонемая, а ты с ней здороваешься. Она же не слышит, – рассмеялась Галина и, повернув голову, посмотрела на Юльку чёрными, весёлыми глазами.
  – Заткнись! Шлюха портовая! – с усилием разжав губы, сказала Юлька.
 Галина резко повернулась и быстро подошла к сидевшей на скамейке Юльке. 
  – Повтори, что ты сказала?! Кукла замороженная. Предупреждаю у меня чёрный пояс в карате и если я тихонько махну вот этой ножкой, -  Галина покачала поставленной на пятку правой ногой, - то от твоего смазливого личика останется красное пятно. Сидишь разбушлаченная!   Стриптизера местного разлива.
  – Галка, хватит! Оставь её в покое, – окликнул от водобудки Галину Мишка.
  – А ты не лезь! Носи свою воду и сопи в тряпочку – отрезала Галина.
  – Чёрный пояс это хорошо, – сказала Юлька – пойдём в машине поговорим.
  – Да мне по фигу в машине или под машиной, – ответила Галина. 
  – Мы в машине поговорим, – сказала, проходя мимо Богомаза, Юлька.
  Поднявшийся было с места Богомаз, растеряно пожал плечами и уселся обратно на завалинку. Он видел по перекошенному лицу Юльки, что с ней, что-то произошло, но не знал, что предпринять.  Он проследил, как девушки забрались в кабину, и полез в карман за сигаретами.


Рёв заведённого мотора Маза заставил его выдернуть руку из кармана. Машина, резко сдав назад, рванулась  на идущих по улице людей, которые, роняя вёдра, бросились врассыпную.
  С криками – Стой, стой! – Богомаз побежал следом, но это оказалось бесполезным делом. Через мгновение Маз завернул в проулок.
    – Ну, вот старый придурок научил на свою шею! – огорчённо сказал старик и уселся прямо на землю, обхватив голову руками. 
  - Ты что делаешь, чокнутая! Ты же людей раздавишь!! – закричала, пришедшая в себя от шока,  Галина, когда машина вывернула из проулка на соседнюю улицу идущею по-над берегом реки.
  – Ты не вейся чёрный пояс над моею головой, - пропела Юлька хриплым голосом и повернула руль вправо. Маз скатился с пригорка по дороге, ведущей к высокому деревянному мосту. – Ты добычи не добьешься, чёрный пояс я не твой, – продолжила Юлька и резко повернула руль влево.
 

Маз, ломая деревянные перила, свалился передом вниз и уткнулся бампером в каменистое дно. Тяжёлая железная бочка сорвалась с крепёжных болтов и съехала, как утюгом подмяв под себя кабину. Богомаза к мосту на своём мотоцикле подвёз Мишка Кит. На мосту и внизу под ним толпился народ.
 

– А мы Богомаза того уже! - воскликнул кто то в толпе. – Тогда кто же в машине? Богомаз с Мишкой спустились по крутому, заваленному большими валунами берегу и с ходу забрели в воду. Маз так и остался стоять бампером вниз, опираясь оголённой задней  частью   рамы на опору моста. Мишка несколько раз нырнул в воду, пытаясь что-нибудь разглядеть или сделать.
  - Бесполезно всё! – сказал один из мужиков, стоявших в воде. – Ныряли уже. Тут нужен бульдозер и кран.
 

Богомаз вышел на берег, присел на валун и полез в карман за сигаретами. Достав размокшую в воде пачку сигарет, он стряхнул её с руки и отрешёно стал смотреть, как из-под машины выбегает розового цвета вода и исчезает в тени моста.
  – Се ля ви, как говорят французы, – произнёс кто-то в толпе.
  Богомаз французского языка не знал. Он, возможно, даже не знал, где живут они, эти французы. Да и зачем ему было знать. Он же к ним в гости не собирался.
               
                Обработано и исправлено автором. 16.03.2015.