Сто дней до дембеля

   Командовать подразделениями я начал с первого дня своего прибытия в часть. Сперва это был взвод. Конечно, взвод не простой. Радиотехнический. Подразделение несло боевое дежурство, караульную службу и занималось боевой подготовкой. Взвод по итогам боевой подготовки неизменно подтверждал звание "отличного". Да и сама рота, в которой было три взвода, в течение последних двух лет становилась "отличной". Единственная отличная рота в полку.

   Основной боевой единицей полка был радиотехнический батальон, в состав которого и входила наша отличная рота. Со временем я стал неосвобождённым секретарём комсомольской организации батальона. Эта работа настолько увлекла меня, что я не редко засиживался в казарме батальона до самого отбоя. Жена частенько навещала родителей, проживающих в часе лёта на Ту-134, а когда родилась дочь, так и вообще улетала к родителям на всё лето. Тем временем я отдавал всего себя службе и комсомольской работе.

   Результатом этой моей деятельности явилась Почётная грамота ЦК ВЛКСМ за подписью самого Тяжельникова.
Поэтому, когда мой командир роты поступил в академию, у командования части и не возникло никаких сомнений - кого же ставить на должность командира отличной роты. Естественно, назначили меня. Начальник политотдела части предупредил меня: "Смотри, не сбавляй темпов! Ты обязан удержать роту в "отличных".

   И я старался! В первый год командования ротой удалось сохранить её высокое звание. Я тогда ещё не понимал, что это больше не моя заслуга, а тех сержантов, которых воспитал мой предшественник. Но постепенно они все ушли в запас. И мне пришлось растить уже своих младших командиров. Как это обычно бывает - среди них появились и любимчики, на которых, как мне казалось, надо было опереться в своей работе.

   Конечно, они это чувствовали, поэтому первое время, как говорится, "лезли из кожи вон", отодвигая на задний план других сержантов. Те молча переносили обиду, но злобу всё-таки в глубине души затаили.
   Постепенно мои любимчики начали требовать невозможного. То внеочередного увольнения на двое суток с выездом в другой гарнизон, а то и второго отпуска в связи с сомнительными семейными обстоятельствами.

   Мне приходилось соглашаться на их условия, потому что к этому времени дочка несколько окрепла и жена была неотлучно со мной. Правда, дочка часто болела, особенно респираторными заболеваниями. И я, естественно, по вечерам спешил домой, чтобы хоть как-то разгрузить жену. А ночью частенько приходилось проверять несение боевого дежурства личным составом оперативной смены и службу часовых, когда моя рота заступала в караул.

   В общем, приходилось регулярно полагаться на моих любимчиков-сержантов во время моего отсутствия в казарме. Пару раз до меня доходили сигналы о том, что в сержантской среде зреет конфликт, но я этому не придал значения. По-прежнему полагался на преданность мне со стороны любимчиков. Но, как показало время,
я ошибался!

   Приближалась дата - "сто дней до выхода приказа о демобилизации". А уже после опубликования приказа увольняемые гордо называли себя "дембелями". Никакой информации о готовящемся праздновании в моей роте не поступало. Хотя в других подразделениях и были попытки пронести на территорию части спиртное. Но они были пресечены на корню.

   К предполагаемой дате я установил в канцелярии роты койку и трое суток ночевал в расположении части. Никаких поползновений устроить хотя бы "по пятьдесят грамм в бытовке" я не заметил. И успокоился...
Но прошло два дня. И ночью в моей квартире зазвонил телефон. Говорил мой друг - Лёня Махмудов, который в эти сутки заступил дежурным по полку.

   - Володя, приходи срочно! У тебя в роте пьянка. Обрыгали всю стену казармы со второго этажа.
   Через пять минут я уже был в расположении части. Поднялся на второй этаж казармы батальона, где располагалась моя рота, и мне представилась довольно неприглядная картина: кто-то распластался на кровати в отключке; кто-то сидел, зажав рот обеими руками; а кого-то уже выворачивало наизнанку прямо в открытое окно. Смотреть на всё это было и больно, и страшно, и стыдно!

   Я прошёл в канцелярию и вызвал к себе одного из любимчиков-сержантов. Он был трезв и совершенно невозмутим. На мой вопрос: "Как такое могло случиться?!", он спокойно пояснил, что был нейтрализован другими сержантами, так как они обещали пожаловаться в политотдел на незаконное получение мною льгот от командира роты. А спиртное они накапливали постепенно и прятали его под полом в учебном классе. Поэтому никто ничего и не заметил.

   Собрав всех сержантов, которые вполне держались на ногах, я приказал с подъёма и до завтрака отмыть стену казармы и навести порядок в расположении роты. После этого я покинул казарму и направился на КПП.
   - Что докладывать командиру полка? - спросил Махмудов.
   - Докладывай - как есть, ничего не умаляй, но и не приукрашивай, - ответил я.
   - А ты хоть представляешь - что будет с тобой?
   - Что будет, то и будет. Во всяком случае напишу рапорт о моём переводе в техчасть. Благо там появилась вакантная должность.

   Предупреждения о неполном служебном соответствии мне удалось избежать. Согласитесь, это же нонсенс: командир отличного подразделения не соответствует занимаемой должности! Но "строгача" я всё-таки схватил.
Успокаивало только то, что я в конце концов оказался на должности инженера техчасти полка. А после ряда успешно проведённых мероприятий технического плана обо мне уважительно заговорили не только в полку, но и в управлении штаба округа. Авторитет был восстановлен.

   Однако, мне не давало покоя происшествие, связанное со ста днями до выхода приказа о демобилизации. Я искал ответ на вопрос: "Почему всё это случилось именно со мной?"
   Ответ был найден, когда я посмотрел кинофильм "Доживём до понедельника". Когда учитель истории, которого играл мой любимый актёр Вячеслав Тихонов, наставляя молоденькую учительницу, сказал: "Не становись с ними (с учениками - прим. авт.) на одну ногу. Иначе, потом горько пожалеешь!"