Спички. Фрагмент завершающий, но не последний

"Салют для Полководца".

- Здравствуй, Сказочник.

- Привет, Веста.

- Ну как ты?

- Как для Плохой Комнаты неплохо.

- Тебе что-нибудь нужно? Я могу принести.

- Да, нужно. Несколько мешков терпения в первую очередь. Поделись, если располагаешь, а то моё заканчивается.

- Поделюсь, конечно. Что-нибудь ещё?

- Всё остальное не так важно.

- А твои Спички? Тебе они тоже пригодятся. Я принесла. Возьми вот.

- Мои Спички мне уже передали. Они всегда со мной, даже если коробок остался у тебя. Так что пусть эти остаются с тобой.

- То есть теперь у нас два коробка?

- Нет. Спички такие одни и коробок такой один, даже если он лежит одновременно в твоём и в моём кармане. Это сложно объяснить, просто поверь.

- Хорошо. А когда ты вернёшься?

- А ты меня сильно ждёшь?

- Конечно.

- Тогда совсем скоро. Соскучилась, небось?

- Ещё как! Ты даже не представляешь. Когда ты вернёшься, это будет настоящий праздник.

- Праздник говоришь… На праздник непременно должен быть Салют. Значит, после Салюта и вернусь.

- Я буду ждать…

- Жди. Конечно, жди. И готовься к Салюту. А лучше сама его сделай, так надёжнее.

- Но я не умею делать Салюты…

- Значит, придётся научиться. Ты же хочешь, чтоб я поскорее вернулся? Вот и подсуетись. Потому что Комната эта Плохая, дела мои плохи, и кроме тебя и Господа Бога помочь мне некому. Салют, короче, за тобой. Тем более что с моими Спичками устроить его не так сложно, как кажется. А я пока отдохну и книжечки почитаю. Купишь мне парочку?

- Я всё сделаю. Всё, что ты скажешь. Ты только верь и будь осторожнее тут.

- Хорошо. Жду тебя и твой Салют.

Не отрывая друг от друга глаз, мы положили трубки и разошлись в разные стороны.

Она по усыпанной битым стеклом дороге босиком ушла под запоздалый весенний снег.

А я в Плохую Комнату, где горят чёрные свечи.

Она шла мимо зеркальных витрин и искала в них мои отражения.

А я смотрел на грязно-жёлтые стены и отряхивал с себя зелёную слизь, ползущую из трещин в штукатурке.

***

- Что ты делаешь?

- Катаюсь на американских горках. А ты?

- А я собираю камушки.

- Зачем тебе камушки?

- Хочу вот Храм построить в нашем Городе.

- Хорошо. Отведёшь меня туда, когда закончишь?

- Нет.

- Почему? Не хочешь больше со мной?

- Хочу. А Храм мы вместе построим. И войдём туда вместе.

- Спасибо, Сказочник.

- И тебе, Веста, спасибо.

- Ждёшь меня?

- Жду. Каждый день жду. А ты?

- И я. Каждую ночь.

***

Она шагала в безликой толпе и периодически видела меня в спешащих прохожих. Она ускоряла шаг, и я растворялся в незнакомом лице и удивлённых глазах случайного человека.

А я проходил по узким коридорам беспросветности и заглядывал через закрытые металлическими пластинами глазки в Плохие Комнаты.

В них было мало воздуха, он слипся и висел дымными комьями в тесном пространстве. В них жили искалеченные грехи, а по углам горели чёрные свечи.

Одни только-только зажгли болотные гномы, другие горели угольно-чёрным пламенем и стекали воском на истоптанный сапогами пол. А некоторые свечи почти догорели, испуская последние чёрные сполохи из остатков фитилей в заросшие паутиной потолки.

***

- Ну как ты?

- Как для Плохой Комнаты неплохо. Бывает и хуже.

- О чём думаешь?

- О том, что читаю. Там столько всего интересного.

- Расскажешь?

- Сама услышишь.

- А как твоя стройка?

- Строится. Не всё получается, но я стараюсь.

- Старайся. Скучаешь?

- Да, за тобой. Причём не только скучаю.

- А что ещё?

- Да я просто за тобой. Всегда. Всецело всем. Я держу руки на твоих плечах и шепчу тебе в ушко слова надежды и поддержки. Слышишь их?

- Слышу.

- Ты моя?

- Твоя. А ты?

- А я твой.

***

Она ходила по бездушным кабинетам, пропитанных формалином, и раздавала мешочки со слезами жирным паукам. Пауки забирали слёзы, просили ещё и бросали ей на стол грязные свёртки с фальшивыми обещаниями, а после прятались в свои паучьи норы и не отвечали на телефонные звонки.

А я прогонял ночные кошмары, которые много лет копились по углам Плохой Комнаты.

Кошмары ныряли в текущий с чёрных свечей воск, а потом пытались подкрасться сзади и разрушить первые ряды кирпичиков моего Храма.

Поэтому мне приходилось не спать по ночам, отправляясь в дорогу до самого рассвета. Я видел их все до единого, и запомнил каждый в отдельности.

***

- Привет, Весточка.

- Привет.

- Спасибо за весточку. Это самое важное, что у меня есть.

- А я хочу подарков.

- Будут тебе подарки.

- А ты знаешь чего я хочу?

- Знаю. Колечко и цветочек. Ты же девочка. Все девочки хотят колечко и цветочек.

- И у меня будет своё колечко и свой цветочек? Честно-честно?

- Ну не совсем твоё… Наше. Всё у нас будет общим. По нужде и по возможности.

- Почему так?

- Потому что без этого здесь, в Плохой Комнате, было бы ещё хуже.

- Но ты же не будешь там долго. Зачем тебе брать что-либо оттуда?

- Потому что даже с Плохой Комнаты можно вынести много хорошего.

- Вынеси. Но только самое лучшее.

- Не сомневайся.

- Любишь меня?

- Люблю. А ты?

- И я.

***

Она ходила по нашему опустевшему дому и слышала в дальних комнатах скулёж испуганного голодного щенка, который думает, что его бросили.

Но это был её щенок.

Её.

Навсегда.

Она бежала на его зов, выкрикивая его имя, но он невидимкой ускользал от неё.

Казалось, только что он скулил в ванной, но как только она входила туда, как то же самое жалобное завывание раздавалось то из прихожей, то из каминного зала, то из мастерской. Её щенок был дома, но его нигде не было. Он давал о себе знать и тут же растворялся гулким эхом на другом этаже.

Порой ей в голову закрадывалась предательская мысль, что его и не было вовсе, и вся эта история ей приснилась.

Но нет…

Вот же они – фотографии, на которых она прижимает его к себе, а он норовит лизнуть её в щёку.

Вот отпечатки его лап в письмах, которые он писал по собачьи своей Хозяйке.

Вон повсюду видны следы его бурной молодой деятельности – разрытые норы, меченые стены, закопанные тут и там косточки…

Она подходила к окну и видела, как он носится по двору по своим собачьим делам – озорной и взъерошенный. Она распахивала окно, чтобы позвать его домой, но во дворе было пусто и только лишь его утихающий лай таял где-то за горизонтом.

Прибившийся зимним вечером бродячий пёс с улицы, который оказался обладателем чистокровного характера.

Как же ей не хватало его тепла, которое грело ей ноги, когда она укладывается спать.

Его слюнявых нежностей, когда он лижет ей руки.

Его предупреждающего рыка сквозь оскал, когда она делала поводок слишком коротким.

Его преданных честных и любящих глаз, которые бывают только у собаки.

Больше всего она боялась, что он пропадёт без неё и она нашла ему поводыря, который хотя бы не дал ему совершить чего-то непоправимого.

***

- Привет, Сказочник.

- Привет, Весточка.

- Как ты?

- С каждым днём всё лучше. Лечу свои корявки. В Плохой Комнате, оказывается, можно найти много хорошего. И, кстати, а кто это идёт вслед за мной вышиной в десять сажен?

- Это Князь. Князь Тишины. Он хороший и добрый. Я бы даже сказала – добрейший. Вот только он совсем не такой высокий, как ты говоришь. Он наоборот маленький.

- Вот именно – маленький. Что-то у меня сомнения, что он сможет мне помочь.

- А ты не сомневайся и верь. У меня на него большие надежды, так что он обязательно вырастет. Не о том ты думаешь. Ещё грязь из глаз не вымыл, а уже поводыря выбираешь. Доверься мне. И ему тоже.

- Главное, чтоб не растоптал он меня, когда вырастет…

- А тебя и так растопчут. Не он, так другие. Если в безмолвие впадёшь и уставишься на лик луны. Горе тебе тогда. Так что не молчи. Ни в коем случае не молчи, если хочешь домой. И смотри перед собой внимательно в оба глаза.

- Самого главного глазами не увидишь, ты же помнишь.

- Глазами вообще плохо видно. Особенно если грязь из них не вымыть. У тебя много времени сейчас, вот и мойся. Потому что если ты не очистишься сегодня, завтра может быть поздно.

- Я так устал без тебя…

- И я устала. Ни рук, ни ног не чувствую.

- Прости меня.

- А ты меня. Когда я тебя уже увижу и обниму?

- Скоро. Сразу после Салюта.

***

И каждый день она мечтала о Салюте и готовилась к нему.

Она всегда очень любила салюты и радовалась им. Салют это квинтэссенция праздника, это его символ.

Но этот Салют должен стать особенным. Потому что после него к ней вернутся чудеса, волшебство и сказки, которые носит в кармане любимый мужчина. После этого Салюта трещина, разделившая жизнь пропастью неизвестности, начнёт становиться всё тоньше и вскорости исчезнет насовсем и более никогда не вернётся. После этого Салюта прозрачные ворота отворятся, и они войдут в Город Золотой и внесут в него Храм, собственноручно сложенный из кирпичиков душ.

Поэтому и готовилась к нему она особенно тщательно. Тем более что и сделать этот Салют было поручено ей.

Для этого у неё было всё – целый коробок волшебных Спичек, которые не заканчиваются.

И каждый день она доставала его из шкатулки с секретиками и высыпала на стол пригоршню деревянных палочек с серными головками. А потом брала в руки лезвие и аккуратно срезала эту серу на листок бумаги.

Когда там было уже довольно горючего порошка, она скручивала эти листки в трубочки, заверяла их волшебной печатью и устанавливала в специальную подставку. Она трудилась без устали, потому что знала, что чем больше будет таких бумажных трубочек, тем Салют будет и ярче, и дольше, и красивее.

А ей очень хотелось сделать его таким незабываемым и особенным, чтоб у её Сказочника больше никогда не возникала мысль уйти в Плохую Комнату. И день за днём подставка наполнялась новыми бумагами, гора очищенных от серы Спичек продолжала расти, а время отмерянное Всевышним до встречи становилось всё меньше.

***

- Тук-тук!

- Кто там?

- Это я. Бессонница.

- Опять? Что тебе надо?

- Поговорить хочу.

- О чём?

- О тебе. О жизни твоей.

- Да сколько можно…

- О, сколько душе угодно!

- Моей душе угодно успокоиться и поспать.

- Ну, уж нет. Я что зря пришла? Давай-ка рассказывай. Мне нравится тебя слушать.

- Тебе нравится меня мучить. Я же знаю. Не буди собаку, которая спит, а то проснётся она гиеной.

- Ну и что? Это уже не важно, раз я пришла. И гиену свою для других оставь. Так что давай уже. Рассказывай.

- Ну ладно, слушай. Я плохой человек.

- Насколько?

- Очень плохой. Просто дрянь, а не человек.

- Почему?

- Потому что я совершал Плохие поступки, врал и предавал.

- Вау! Как интересно! А поподробнее можно?

- А можно без подробностей?

- Нельзя. Мне интересно буквально всё.

Я поднимался с койки и вслед за выскочившим из груди сердцем галопом мчался над своим прошлым. Периодически время останавливалось и я, как в стоп-кадре зависал над своими поступками. В комнате воцарялась гробовая тишина, а потом её наполнял оглушающий шум, издаваемый крыльями белых птиц. Преданные и обманутые мной, они летали и метались по комнате, а я, как ошалелый прыгал и плакал, пытаясь их поймать, чтоб вымолить прощение.

- Никогда! Простите! Ни за что! Пожалуйста! Последний раз! Последний шанс! Никогда! Не оставляйте!

Крик мой безмолвный рикошетил от стен и заставлял вибрировать стальные решётки. Он возносился к небу и камнями падал на перепаханную землю запретной зоны.

Он рвал на куски мою искалеченную душу и отрезал тупым ножом от сердца большие дымящиеся куски. Сознание моё близко было к помутнению и временами мне казалось, что я вот-вот провалюсь в бездонную серую реку, и больная меланхолия накроет меня, чтоб никогда уже не выпускать.

Бессонница запускала седые свои пальцы в мою черепную коробку и ломала одну за другой хрупкие преграды из волшебных Спичек, которые я выстраивал на пути подбирающегося безумия. Хорошо, что Спички мои не заканчивались и бледная старуха с трясущимся ртом и красными глазами каждый раз то надрывно хохоча, то рыдая, откатывалась назад.

Бессонница отступала. Отступала ненадолго, чтобы снова вернуться и растянуть удовольствие от моих мучений. Со временем эти муки проникли в глубокую тёмную нору, где я так долго прятал зубастую кровожадную тварь, поросшую чёрно-серой шерстью. Она долго и глубоко спала, но тычки и уколы разбудили её и в темноте вспыхнули зелёными огнями пара хищных глаз, а в воздухе завоняло псиной.

***

Маленькая девочка со светлыми растрёпанными волосиками в цветастом сарафанчике, что сил бежала по пыльной дороге. Одна коленка её была расцарапана, видимо она, спеша, однажды споткнулась. А в кулаке она сжимала петарду на длинной палочке.

Эту петарду дала ей одна хорошая тётя с фотоаппаратом, которой она была раньше и которой опять станет потом.

Тётя смастерила её сама из бумаги и Спичек, но пообещала девочке, что никому об этом не расскажет. Поэтому она смело может сказать, что эту ракету сделала сама. Тем более что если добавить немного фантазии, то так оно и было.

Она очень, очень спешила.

И спешила она к папочке.

Она очень любила своего папочку, потому что он был ей не просто папочкой, но и братиком, и соседским мальчишкой и настоящим Сказочником.

Он знал всякие тропинки и дорожки к заветным местам, в которых жили конфетные феи, а птицы и звери умели разговаривать и ходили друг к другу в гости.

Его ладони были пропитаны волшебной мазью, которая творила маленькие чудеса и могла превратить любой кусок арматуры в волшебную палочку-выручалочку.

В его нагрудном кармане лежало перо Жар-птицы, а в складках одежды прятался Домовёнок.

И, в отличие от других взрослых, у него всегда был готов ответ на любой детский вопрос.

Недавно она смотрела на Салют, который он показал ей. Это был не просто Салют, такого Салюта она ещё никогда не видела, потому что никто до него не говорил ей, как правильно на него смотреть.

А теперь настала её очередь.

И она покажет ему свой Салют.

И пусть она ещё совсем маленькая, но в руках у неё есть маленькое чудо – петарда на палочке, которую собрала хорошая тётя с фотоаппаратом.

Когда она запустит эту петарду в небо для Сказочника, то он увидит, что она тоже научилась творить чудеса.

Пусть он тоже удивится и посмотрит на неё округлившимися глазами.

Пусть он тоже захлопает в ладоши от радости.

Пусть он тоже дёргает её за руку и просит ещё.

А она будет важничать, задирать нос и учить его жизни. Потому что хоть она и маленькая, но тоже кое-что понимает.

Но сейчас это не важно.

Потому что всё, о чём она мечтает случится позже. После Салюта.

А сейчас главное – успеть до заката к Плохому Дому, правильно установить ракету и поджечь фитиль. Для этого у неё есть целый коробок волшебных спичек, которые не заканчиваются.

Только теперь зажигать их будет не он, а она. Но у неё обязательно всё получится.

И Салют непременно случится, что бы там не случилось.

В любую погоду.

Она же обещала.

***

Она очень долго спала и проголодалась.

Желудок её сжался в напёрсток, а живот практически прилип ко хребту.

Зря её разбудили. Ой, зря…

Все эти пинки и уколы, зачем они были нужны?

Злость метнулась по её жилам, подняла шерсть на загривке и вырвалась наружу глухим рыком. А потом она засмеялась жутким загробным смехом и побежала к выходу.

Ноздри её жадно вбирали воздух в поисках крови, а из опущенной к земле пасти капала густая жёлтая слюна.

Внезапно ползущая за ней по земле цепь натянулась, а выход из норы оказался перегорожен стальной решёткой. Это никак не входило в её планы и значит, любой ценой должно было быть устранено. И устранено быстро.

Тяжёлые челюсти ее шутя разорвали натянутую сзади цепь, а болтающийся остаток уже не мог ей помешать совершить задуманное.

И, ощерив зубастую пасть, гиена одним прыжком оказалась у выхода и начала грызть стальные решётки.

***

А я ждал.

Ждал, потому что знал, что этот день когда-нибудь кончится.

И когда это произойдёт, мужик со свечкой покажет мне путь к свету.

***

И вот всё готово.

Палочка воткнута в землю, земля вокруг утрамбована, фитиль петарды распрямлён, а Спички, которые не заканчиваются наготове.

От волнения у неё вспотели ладошки, выбившийся из косички локон всё время мешал, и ей приходилось постоянно поправлять его.

Сейчас она запустит в небо свой маленький Салют, петарда бахнет в вышине, испустив сноп разноцветных искорок, её Сказочник выглянет в окошко посмотреть, что там такое происходит и увидит её. Она так чётко представляла его круглые от удивления глаза, и как она будет радостно хлопать в ладоши и весело хохотать…
И он, конечно же, выйдет к ней. И они вместе пойдут куда-нибудь туда, куда он поведёт. Например, в Город Золотой.

Только в этот раз никакой Бармаглот им уже не помешает, и они спокойно успеют куда захотят.

Эта история закончится, и он расскажет ей другие, в которых не будет места слезам, разлуке и грусти.

Она затаила дыхание и чиркнула спичкой. Весёлое пламя заиграло на палочке, и она поднесла его к фитилю.

- Пфффф, - раздалось сзади.

От этого дуновения спичка потухла, и она негодующе оглянулась. Это кто там посмел ей мешать?

За спиной у неё верхом на бронепеде сидел бородатый мальчишка с одной рукой и пустыми глазницами.

- Ты кто такой? Ты зачем мне мешаешь?

- Я – Полководец. И я не мешаю тебе, а хочу предупредить, чтоб ты десять раз подумала прежде, чем зажжёшь фитиль.

- Полководец?- сузила она глаза. Что-то я припоминаю… Ты тот самый мальчишка, который спал с Драконом и который появляется в нехорошие моменты. Чего ты хочешь?

- Я же сказал. Хочу, чтоб ты хорошенько подумала.

- Я уже давно обо всём подумала и всё решила. Не мешай мне.

- Чтобы о чём-либо думать, нужно хотя-бы знать то, про что думаешь. Ты знаешь?

- Знаю. Я хочу вернуть моего Сказочника.

- Сказочника? Что ты знаешь о нём? Ты знаешь, кем он был? Ты знаешь, кем он стал теперь?

- Я знаю, что он хороший. Он сам мне сказал.

- Был бы он хороший, не сидел бы сейчас в Плохой Комнате. Ибо что может быть хорошего в плохом? Сколько не корми гиену ливеркой и морской капустой, не станет она сторожевой собакой. Суть не меняется.

- Не тебе судить!

- Хо-хо! Много ты знаешь! А может как раз-таки и мне? Я-то его давно знаю.

- И что? Что ты знаешь?

- Например, то, что он не совсем такой, как кажется. Как и я. Он гиена в щенячьей шкуре. А я… Если со спины посмотреть, то вроде обычный мальчишка, а если обернусь, то покалеченный Полководец.

- Нечего было в постель Драконов таскать. Был бы цел.

- Как знать, как знать… Возможно, если бы я не дал Дракону отгрызть мне руку, он съел бы что-то другое, более ценное. То же самое и с глазами. Понимаешь о чём я?

- С трудом. Объясни, пожалуйста.

- Да что тут объяснять. Понимаешь, Драконы они такие огнеопасные, что не ровен час, могут сжечь даже нетленные вещи. Например, Веру. Или Любовь. Вот и мне, когда Дракон оказался в моей постели, пришлось выбирать. Я решил, что пусть он отнимет мою руку, которая его притащила, и сожжёт мои глаза, которые не разглядели, что он огнеопасен. Зато нетленное не сгорело. Оплавилось чуть, почернело, но не сгорело. Вот поэтому я здесь.

- Почему поэтому? Потому что тебе хочется, чтоб тебя пожалели?

- Нет. Потому что хоть я и оброс бородой, но по-прежнему остался мальчишкой. А мальчишка должен защищать девчонок.

Полководец замолк на секунду, сделал вокруг неё круг на бронепеде и добавил:

- А ещё мальчишка никогда и ни за что не скажет девчонке, что его надо пожалеть. Если, конечно, он настоящий мальчишка.

- Бедненький мой, - она шагнула навстречу, чтоб погладить его по голове, но Полководец включил заднюю передачу и откатился на почтительное расстояние.

- Никакой я не бедненький, - угрюмо заявил он. Я суровый Полководец и все эти ваши розовые сопли мне чужды. Просто…

Он осёкся и отвернул голову к клонящемуся в закат солнцу. В пустых глазницах его сожжённых глаз отразились багряные лучи, и со стороны казалось, что в них пляшут свечные огоньки.

- Просто…- он опять осёкся, лицо его на секунду скривилось гримасой, а из уголков глаз выступили блестящие бусинки слёз.

- Просто все эти битвы и сражения… Понимаешь, они так утомляют, выматывают… То туда войско отправь, то там с неприятелем схватись. Вечно то в атаке, то в обороне, то в разведке, то на марше…

- Малыш…

- Они такие тяжёлые – Полководческие погоны. Надо постоянно быть начеку, чтоб не проворонить очередного Дракона. Окопы рыть, мины разминировать. Всякие эти диспозиции, дислокации… А хочется просто сидеть в песочнице, играть в машинки и есть морковно-яблочное пюре со сгущёнкой. Устал я…

- Так брось ты это всё. Зачем тебе эта война?

- Она мне не нужна. Я её ненавижу.

- Но зачем тогда?

- Победа. Мне нужна всего одна Победа.

- А кого ты хочешь победить?

- Того, кто мне мешает. Того, кто меня сжигает. Дракона.

- Но при чём здесь мы со Сказочником?

- А ты думаешь, благодаря кому он в Плохой Комнате оказался? В таких делах без Драконов не обходится.

- Но ты же избавился от Дракона… И Сказочник оказался сильнее Бармаглота. Это ли не Победа?

- Что за Победа без Салюта?

- Так тебе Салют нужен? Но у меня только один. Я его для Сказочника готовила. И то не сама. Это всё тётенька. Она мне помогала.

- Какая тётенька?

- Красивая. С фотоаппаратом.

- А как ты с ней познакомилась?

- Уже давно. Я просто часто ею бываю. Только я не знаю когда. Вот и что мне теперь делать?

Она захныкала и начала тереть своими маленькими кулачками глаза.

- Мне и тебя жалко, и без Сказочника я не могу. Я должна его вытащить.

Слёзы полились ручьём из её глаз.

- Прости меня Полководец! Прости, но Сказочник… Ему там очень плохо, я должна его спасти. Я обещала. А потом я сделаю ещё один Салют. Специально для тебя. Ты только не уходи никуда, хорошо? Мы быстро. Ладно?

- Как скажешь, - проскрипел словно ржавыми петлями Полководец, - мне не привыкать. Это называется оперативная пауза. Давай зажигай фитиль, чего ждёшь?

- Спички… Они отсырели от слёз… Боже мой, что я наделала… Что я наделала…

Она побледнела и присела на траву. Лицо её покрылось тенью обречённости и неестественно повзрослело. Она обхватила голову ладошками, зажмурила глаза и, что-то шепча, медленно замотала головой.

- Ты плачешь?- Полководец подъехал к ней вплотную. Ты плачешь по мне?

- Да.

- И у тебя текут слёзы?

- Да!

- И они горькие и горячие? Совсем, как настоящие?

- ДА!!! ДА!!! ДА!!!

- Слёзы… Слёзы истекают от любви… Значит я тебе небезразличен…

Она ничего не ответила, её душили рыдания и она просто истерично закивала головой.

- Не плачь. Не надо. На вот. Сделай то, что должна.

Она подняла голову.

Полководец протянул ей руку. На ладони у него лежал коробок спичек.

- Это что? Это?..

- Спички. Это обыкновенные спички. Просто они никогда не заканчиваются. Ничего сверхъестественного.

- Откуда они у тебя? Такого второго коробка нет.

- Правильно. Он один единственный, даже если лежит одновременно в разных карманах. Есть у него такое свойство.

- То есть… Это значит… Ты и Сказочник это одно и тоже? Ты и есть Сказочник? Ты – Сказочник?

- Не совсем. Но у нас много общего. Например, когда я говорю, он молчит. И наоборот. Когда я прихожу, он отходит. И наоборот.

- Значит, он это и есть ты? И наоборот. Ведь, правда?

- Да не помню я. Последствия контузии, знаешь ли. Плюс все эти старые раны… Не помню я ни кто я, ни откуда…

- Ты – Сказочник! Ты не Полководец! Ты просто… Просто вымой лицо, побрейся, улыбнись. И выйди на крыльцо к свету, поклонись свободе. Что тебе ещё надо?

- Мне надо… Мне надо, чтоб был свет в оконце родного дома. В который я приду, лягу в кровать, и мне приснится сон о том, что кончилась война. А когда я проснусь, то отправлюсь туда, где светит солнце… Вот только…

- Только что? Говори!

- Вот только добраться б до темна. Но солнце уже в закате, так что надо поспешить. А ты, возможно, хочешь ещё подумать и повременить.

- Я не хочу думать! Я девочка! Я хочу Сказочника, колечко и цветочек! Я хочу, чтоб у тебя открылись глаза, и ты больше не ездил на бронепеде. Я хочу, чтоб ты был обычным мальчишкой, с которым можно играть в куклы и охотиться на головастиков! Я хочу, чтоб мне гладили спинку, заплетали косички, и рядом не было ни Драконов, ни Бармаглотов!

Она выхватила у него из рук Спички и подожгла фитиль. Через несколько секунд самодельная петарда со свистом рванула вверх. Секунду спустя она громко хлопнула, и в небо разлетелись разноцветные звёзды Салюта.

Они были прекрасны.

Они мерцали горящими точками и медленно опускались вниз. Одни таяли ещё в воздухе, а другие светлячками прятались в высокой траве и кронах деревьев.

Они катались по тропинкам и запрыгивали ей в руки. Она подносила их к лицу, чтоб получше разглядеть и эти красные, синие и зелёные огоньки запрыгивали ей на плечи, целовали в нос и, весело гомоня, прятались в пушистых локонах её распущенных волос.

Они пахли чудом и волшебством.

Они трогали её сердце за струны радости и счастья, и под эту мелодию пели ей в уши бессловесные песни о вечной любви.

Они кружили вокруг неё хороводом и наполняли её естество чувством небывалого долгожданного счастья.

Это был её Салют.

У неё всё получилось.

Она сотворила чудо и все, пролетающие мимо феи, уважительно приподнимали свои шляпы и здоровались с ней за руку.

Кошки, фыркая, оттряхивали с себя Салютные звёзды, удовлетворённо жмурились, как бы говоря : «Мы-то знали, что всё получится».

А навстречу ей шагал тот, которого она так долго искала и ждала.

***

Я подошёл к зеркалу, вымыл лицо, побрился и улыбнулся. А потом вышел на улицу и поклонился с крыльца свободному небу.

Несколько секунд я наблюдал, как она танцует в сполохах Салютных звёзд, а потом подошёл, взял её за руку и мы пошли.

Она устала, и мне пришлось взять её на руки. Она обхватила меня за шею и почти мгновенно уснула.

За спиной у нас остались Плохая Комната, танцующие звёзды Салюта и пустой ржавеющий бронепед.

А впереди простиралась дорога длиною в жизнь.

***

- Сказочник, - проснулась она, - милый мой Сказочник! Это ты?

- Я.

Она потянулась у меня на руках, крепче обняла за шею и прижалась ко мне щекой.

- Я так соскучилась…

- И я.

- Мне снилось, что ты ушёл в Плохую Комнату.

- Забудь.

- А Полководец? Что с ним?

- Он с нами. Его война закончилась и он отдыхает. У тебя под сердцем. Он выспится и станет совсем другой. И звать его будут по-другому. Как обычного мальчишку.

- Всё закончилось, правда?

- Нет.

- Нет?

- У нас с тобой всё только начинается.

***

Я шагал в высокой траве под голубым небом, а на руках у меня спала любимая девушка.

Она видела разноцветные сны и о чём-то там улыбалась.

А я окутывал её шёлковой нежностью и торжественно обещал, что она больше не будет плакать.

Солнце застыло в зените, пронизывая золотистыми струнами свежий прохладный воздух летнего утра. Благоухающие травы гладили наши ноги, благословляя в добрый путь и, гонимые ветром, махали в след зелёными ладошками листьев.

Нас радостно приветствовали полевые птицы. Они взлетали из высокой травы, проделывали замысловатые кульбиты и, осыпая наши головы звонкими трелями, провожали до ближайшего дерева.

Деревья бросали на нас тени и гостеприимно предлагали присесть и немного отдохнуть, а хрустальные ручьи, выбегающие из-под их корней, намекали, что пора бы уже повременить и освежиться.

Но нам было некогда.

Мы спешили к нашему дому, который скучал за нами.

Вот он любезно распахнул перед нами калитку и щёлкнул открывающимся замком в дверях.

Я внёс её на руках в нашу уютную комнату, аккуратно положил на кровать и с умилением смотрел, как она сворачивается в клубочек.

А потом я подошёл к окну и, распахнув его, пустил в дом солнечный ветер. Он гладил меня по лицу, утирая слёзы радости и трепал волосы, словно говор : «Ну вот. А ты боялся…»

За окном, сверкая огнём крыш и разрезая воздух острыми шпилями башен, раскинулся, насколько хватало глаз, Золотой Город.

А над всем этим раскинуло свои широкие крылья бездонное голубое небо.