Горе луковое

Брело –  плутало Горе луковое по долам, по холмам, по просёлочным дорогам, в опорках, обносках, глаз подбит, лапти рваные. Идет себе, оглядывается, то на камень вскочит, то на дерево взберётся, смотрит, не видать ли кого. Нежданно –  негаданно заметило Горе мужика, который поле пахал. Подкатилось Горе к лошадиным  копытам, кобыла и  захромала.
Опечалился мужик, вдруг видит – Горе луковое на меже сидит, слёзы утирает, в платок сморкается.
–  Ты кто?  –  спрашивает мужик.
–  Я то? Горе луковое! – отвечает Горе, само слезами заливается, – давай вместе горевать – бедовать!
– Некогда мне с тобой слезы лить,  –  отвечает мужик. Схватил Горе за шиворот, впряг в оглобли, соху прицепил, кнутиком взмахнул, и не успело Горе опомнится, как всё поле вспахало. Взопрело, вспотело,  спина после кнута чешется, и поплакать некогда.
А мужик усмехается:  «Есть лошади замена!»
 Как услышало это горе, крутанулось, перевернулось, из хомута вывернулось, да бежать. А мужик кричит ему вслед: «Раненько ты, Горюшко, от меня сбежало, пашню надо боронить, хлеб растить, урожай собирать, да на мельницу везти! Амбары на зиму засыплем, чтобы сытней –  веселей горевать было!»
Быстрей мухи зелёной неслось Горе луковое, добежало до села, зашло в корчму. Видит – мужик сидит, сливянку тянет, бараньим боком закусывает, коркой хлеба занюхивает. Собрался домой идти, да так насусолился, что на ногах едва стоит. «Вот кто мне нужен! – думает Горе. Будет мужик горькую пить,  вместе горевать  будем!» Вспрыгнуло мужику  на спину, да во двор к нему прикатило. А мужик   лёг на лавку, задал храпака, аж изба трясется.
Наутро Горе мужика поджидает, руки потирает, а само поленья пораскидало, крышу соломенную разворотило, ведро в колодец бросило. А мужик проспался, рассолом опохмелился, в бане выпарился, вышел во двор, смотрит – непорядок.  А Горе тут как тут: 
–  Эй, мужик!  Это я, Горе луковое, к тебе во  двор  забрело. Давай вместе горевать!
–   Давай, –   отвечает мужик. –   Сейчас я крышу поправлю, поленья соберу, дров наколю, и горевать с тобой сяду.  А ты, чтобы не скучно было, у коновязи посиди.
И прикрутил горе ремням сыромятным. Сам крышу выправил, нарезал прутьев ивовых, в пук связал, да так Горе отходил, что прутья растрепались.
Пока Горе скулило, нарубил дров, и снова Горе принялся  охаживать. Тут жена с ухватом выскочила, начала Горе по бокам постукивать, по голове побрякивать. Не стерпело Горе, рванулось, что есть сил, коновязь выворотило, да бежать, а за ним   –   собака хозяйская, с острыми зубами. Едва Горе ноги унесло.
Идет Горюшко по свету, нога за ногу цепляется, слезы горькие катятся: «как на свете ему,  горемычному, прожить, с кем бедовать,  горе     горевать?». Смотрит – мужик на ярмарку едет, весёлый, песни поёт. «Ой, - думает Горе, с таким вряд ли сговоришься!» Только в жизни всякое бывает, бывает,  и петух яичко снесёт, бывает, и комар  забодает.  Вот остановился мужичок, хвать за кошель, а кошеля нет, потерял.
 Заплакал мужик, запричитал, Бога вспомнил,  родителей не забыл, ругает свою жизнь, на чём свет стоит. Вспрыгнуло к нему Горе на телегу, повернул мужик домой, да так с Горем в обнимку во двор въехал.
Сел дома на лавку, голову руками обнял,  сидит, причитает, делать ничего не желает. Так и живёт по сей день, квас кислый пьёт, да жизнь клянёт; с горем пополам слёзы вытирает, мух на потолке считает.  Осталось Горе жить у того мужика; вот ведь как бывает!
Проста сказка, да в ней подсказка, младшим в поучение, старшим – в развлечение.