Белые вороны

 
Один мой хороший приятель, человек с весьма чувствительной душой,одарённый, к тому же, пылким воображением, не раз жаловался мне на те сложности, которые несёт с собой технический прогресс. Выпады его против века бездушного технократизма напоминали то инвективы какого-нибудь средневекового Савонаролы, то блестящие речи оратора времён древнего Рима. Замудрёно составленные инструкции по пользованию электропечки, нашпигованной кнопками, обилие которых кидало его в дрожь, неполадки с компьютером, даже коварство простенького сотового телефона приводило его в бешенство. И, встречаясь со мной на дорожках парка, где мы имели обыкновение совершать свой ежедневный моцион, он нередко начинал с жалоб на очередное коварство дьявола, отца всей современной электроники, созданной специально для того, чтобы убивать бессмертную человеческую душу. Однажды он передал мне свёрнутый в трубочку свиток листков.
- Мои соображения по поводу состояния, в котором находится современное техногенное общество, - сказал он. - Я знаю, вы писатель и смогли бы сделать из моих заметок рассказ. Может быть, он покажется кому-то интересным и даже станет своеобразным протестным манифестом. Очень вас прошу, возьмите!
Я взял. Прочитал не всегда внятные каракули, переписал от лица повествователя - и вот что из этого получилось.

 «Давно я собирался  рассказать о том, как всё труднее становится жить людям гуманитарного склада. Homo - человек, humanus - человечный, развивающий в себе высшие творческие способности. В мире творчества прикладное, прагматическое отходит на второй и третий план. О таких людях говорят: «не от мира сего».  Люди поэтического склада не знают, как справиться со сложностями электроники, коварством финансового рынка, ухищрениями политиков и наглостью ЖКХ. В этом море корабль их, мощный и стройный среди волн великих мыслей и озарений, превращается в утлую лодчонку.
Не столько расы, религии и политические интересы разделяют человечество, сколько разность ментальности. Всегда были эти различия, но теперь, и с каждым днём всё острее и драматичнее, делят они единый по природе своей вид на два полюса: технарей, деловых и псевдоделовых людей - и гуманитариев. Первых становится всё больше, их класс растёт в геометрической прогрессии, вторых - всё меньше. Их ценности: книги, мечты, устремления в неведомое - становятся всё более тонкой прослойкой. «Белые вороны», чудаки, а того и похуже. Когда-то так говорили об интеллигенции типа Константина Циолковского, Александра Блока, Велимира Хлебникова, Бориса Пастернака, о людях культуры, живших словно на островке посреди моря животной грязи и грубости. Теперь и слово это «интеллигенция» уходит из словаря миллиардов двуногих муравьёв, запряженных в повозку прогресса, погони за деньгами, вещественными благами в виде машин, квартир, домов и прочих химер, кажущихся поверхностным умам прочными и вечными.
Всё меняется, и, слава богу! Но если с безумной скоростью летящей в бездну планеты, это уж слишком. Относительное равновесие нарушено, критическая масса балласта перевешивает крохотный вес культурного ядра. С каждым днём появляются новые накрученные смартфоны, какие-то карты, пинкоды («закрывай рукой цифры, когда платишь в банкомате») и тому подобный бред. Зачем мне разгадывать шпионские шифры Единой квитанции по квартирным услугам и прочие ребусы и шарады  изобретательных умов? Я не учился в разведшколе. Зачем забивать голову чепухой, совершенно не нужной душе, отнимающей силы и время? Зачем даром сжигать драгоценное топливо мозга? Жизнь и так коротка и полна пасмурных дней и огорчений. А попробуй не исполни эти требования... Тебя выгонят из квартиры многоэтажного муравейника, гудящего и сверлящего всеми дрелями и свёрлами, ухающего молотками устраивающихся на вечное пребывание жильцов. Быть бомжем хорошо. Он свободен и счастлив. Но его мочит дождь, кусают собаки и бьют палками менты или полицейские, как их теперь называют.
Так всё трудно. Но красота по-прежнему спасает мир. Причуды моды не знают разумных границ, весь шлак жизни вышел на поверхность и занял место золота. Земля отравлена, пища утрачивает естественный вкус.
Мы ещё держимся и, может быть, будем держаться долго. Вид наш живуч своей жадностью существования, спасительным эгоизмом. Но «белым воронам» всё труднее оставаться на поверхности. Новые боги требуют новых жертв. Бог мой, как я не люблю эту новую бездушную цивилизацию навороченных смартфонов, электронных карт и прочей галиматьи! Ладно, я словесник, а не цифирник, но и технари не могут справиться с этими дьявольскими наваждениями. Отчего тонут напичканные электроникой корабли и остаются на грунте подлодки, взрываются и падают самолёты? От ошибок пилотов. Они не справляются с управлением сверхсложными системами. Мир перенасыщен компьютерным интеллектом.
Идёт ускоренное вытеснение той части вида человека разумного, в которой собрано наиболее благородное содержание. Лет через десять, а, может быть, и раньше, людям не утилитарного направления невозможно будет сделать шагу, не под силу ни купить, ни расплатиться в кассе. Простым людям это трудно и сейчас. Образованные гуманитарии кое-как справляются с кнопками электроники, но трудно и им.  Многое в техническом прогрессе против человека, не считается с его естественными потребностями. Технократия навязчива, агрессивна. Соблазняет мнимым комфортом, расслабляющим тело, усыпляющим душу.
     Уходит в прошлое не только высший творческий тип, идеалист-романтик в лучшем смысле слова, но и человек естественный, нормальный, в котором, хотя и нет ярко выраженного творческого начала, но есть равновесие чувства и ума, добра и зла. Идёт великое наступление на человека чувства, живущего не логикой и расчётом, а озарениями, творческими взлётами и открытиями, возвышающими наше духовное начало. Разве это не дарвиновский процесс борьбы за существование? Один вид вытесняет другой. И вид этот далеко не идеальный. Да что там не идеальный, просто античеловеческий. Робот маячит впереди, автоматический Голлем овладевает миром.
Не хочу обижать гениев технического прогресса в области космоса или медицины. Я за такие нанотехнологии, которые  возвращают человеку здоровье, но что-то больных становится всё больше, а лечение всё дороже.
И что делать? Не я первый ставлю этот вопрос. Все советы мыслителей от Ж.-Ж. Руссо до Льва Толстого сводились к отрицанию гибельного технократического пути, искусственности суетливой жизни и возвращению к естественному порядку. Но как это сделать? И возможно ли вообще? Думаю, что нет. Не всё можно изменить волевым усилием, не всё даже предвидеть. Одно верно: если разум будет только технократическим, жизнь как биологическое явление погибнет, а с  ней, конечно, и порождённый ею технический прогресс. Единственная сила, способная остановить деградацию, - возвращение к простоте, отказ от усложнённости, перегруженности психики. Но это означает отказ от основного закона эволюции: развития. Простота отношений означает упрощение экономики и социальных связей. На какую ступень цивилизации нужно вернуться, чтобы избавиться от излишеств прогресса? Простой труд в сельских условиях в прошлом. Но, может быть, лабиринт прогресса, заведя нас в тупик, вернёт и к естественной жизни? Пока же только разум, рождающийся из глубины естественного чувства, способен удержать нас от вырождения, возвысить до высоты творческого озарения, с которой обозримы ошибки и достижения. И здесь мудрецам и пророкам-художникам принадлежит первое место. Они нужны для того, чтобы хотя бы напоминать сбившимся с пути: «идите туда,  где светится огонёк надежды».
Так заканчивалась рукопись. Читая и переписывая, я в какие-то моменты чувствовал себя соавтором, почти двойником сочинителя. Его монолог напоминал то ли беседы с самим собой некоторых героев Достоевского, переходящие в полугорячечный бред, то поражал кристальной ясностью логики и слова. Я чувствовал себя вторым голосом, вплетающимся в инвективу солиста. Причём голос мой совпадал с тембром и интонациями премьера. В конце концов, оба голоса слились и зазвучали в унисон. Несмотря на такое временное раздвоение, я чувствовал себя вполне цельным человеком. 
Всё это хорошо, даже справедливо, заметит читатель. Но где действия, где события, через которые раскрывается характер героя? Где сам герой?
Да простит меня великодушный читатель за то, что всё это больше похоже на монолог изболевшейся души, чем на рассказ, в котором повествование построено на событиях. Однако, что такое рассказ, как не  повествование о том, что происходит не только во внешнем мире, но и внутри человека? Течение мыслей и есть такое событие, на котором построен бессобытийный сюжет. Впрочем, как вам угодно. Кому нравится поп, а кому попадья, как говорит старая лукавая пословица. А герой в этом странном рассказе есть. Это сам повествователь, в образе которого соединились два лица, для которых их переживания и есть события и действия, от которых  им  и хотелось бы укрыться, да некуда.
Прошёл год с того дня, когда мы послали рукопись в один из столичных журналов. Ответа не последовало. Возможно, она осела где-то в закромах редакции, или, что скорее всего, просто выброшена на свалку вместе с другим бумажным хламом. А технический прогресс как шёл, так и идёт, всё ускоряя обороты.