Полустанок Часть 8

http://www.proza.ru/2016/02/08/1029

  – За-а-а-ра,  Зара,  – осторожно, как будто боясь её разбудить, позвала Ирина,  – очнись, Зарушка… боже мой, и  зачем я уехала, простить себе не смогу…
  Не успела она понять, что произошло и что же дальше делать, как дверь распахнулась, и на пороге появилась соседка – Настя:

  – Ну, слава Богу, что ты приехала, а то слышу, ваш Таврик то скулит, то воет  без остановки…Что случилось-то? Зара! Батюшки свет… да что же это…может она встала, пошла, да голова закружилась или с сердцем что…

  – Настя, ну что ты растарахтелась, лучше помоги мне перенести её...
  Женщины подняли лёгкое худосочное тело, что весило не больше ребёнка, и осторожно положили на кровать. Ирина принесла воды. Подложив руку, приподняла голову Зары; измученная, слабая, она приоткрыла глаза и попыталась сделать глоток, но вода стекла по подбородку и соскользнула по морщинистой шее.

  – Ир, представляешь, я как раз на колонку шла, –  начала рассказывать Настя, – вижу, идёт Васильевна, спрашиваю: «куда это ты направляешься?» а она отвечает: «пойду вот, Зару проведаю, молочка отнесу»  Ну ладно, думаю, – хорошее это дело.  А потом… я уж домой вернулась, стою на кухне, картошку чищу, вижу, Васильевна выскочила из калитки, прям сама-не своя, какая-то разгорячённая,  шаль на голову на ходу  накидывает,  пальто не застёгнуто… «чего это она?» – думаю, «поругались, что ли…» потом Таврик начал скулить…Я уж было собралась идти, посмотреть, что случилось,  да вот  хорошо,   ты  появилась…
   
   Ирина слушала, качала головой и всё больше хмурилась, понимая, что тут не просто сердце Зары  виной:
   –  Васильевна, говоришь… а что же такое она могла  сказать? Правда, баба-то она недобрая, злая на язык, всё норовит какую-нибудь  подколку, да вставить. Зару она и впрямь недолюбливает… то прошлым её, как бы между прочим, попрекнёт, то по цыганам недобрым словом пройдётся… Зара обижалась, а я её уговаривала  «да не переживай ты, прошлый год она мужа похоронила, вот и ходит, обиженная на весь мир, не суди её, прости …»

   – Зара, ну скажи что-нибудь, не молчи… обидела  что ль тебя, Васильевна?
   Зара  заволновалась, веки её задрожали,  она  пыталась что-то сказать, но было видно, что сил не хватает… Не проронив ни слова, она закрыла  глаза;  слеза медленно скатилась по щеке.

   – Настя, ты посиди с ней, а я за доктором сбегаю… видимо, плохо ей совсем, может укол какой поставит. Я быстренько…
 
   У Свирского, как на беду, было полно вызовов, –  накатил грипп, люди болели, особенно тяжело – дети, того и гляди, дойдёт до осложнений. Сколько ни уговаривал он местных, большинство всё-таки лечилось  дедовскими  методами: заваривали травку, парили в горчице ноги, ставили банки «от кашля». А грипп – дело нешуточное. Вот и спешил он от  дома к дому, помогал, как мог, старался вразумить народ, чтобы  не занимались лечением, как «Бог на душу положит».
 
   Зара молчала и от этого в комнате висела гробовая тишина. Наконец, скрипнула калитка. Олег Анатольевич прошёл на кухню, Ирина полила ему  на руки и подала свежее полотенце.
   – Эх, Зара, Зара и что же это ты нас подводишь… – осматривая её, начал он с оптимистичных нот, но  вскоре его лицо стало серьёзным.
   – Не знаю, что и сказать, – озабочено посмотрел он на Ирину, –  но, похоже, на инсульт, в общем – удар, проще говоря… конечно, без анализов и обследования точный диагноз поставить трудно, в больницу бы надо везти…
    Тут Зара занервничала, замычала натужно, отчаянно и одной рукой сжала в кулак простыню, со всей очевидностью и беспомощностью  выражая протест.
   – Да,  не волнуйся ты так,  никому я тебя не отдам… пока дома будем лечиться, а там видно будет…– поглаживая по  плечу, успокаивала старушку Ирина.
   
    Она проводила Свирского и там, на крыльце, когда он сжал её руку и пожелал «крепиться и не расстраиваться»,  подумала,  «какой он всё-таки правильный, весь такой из себя скромный, порядочный и почему-то до сих пор не женат… мотается по вызовам, весь – в работе… а вот была бы у него  красивая добрая жена, семья, дети… и тогда бы хоть вечером спешил к ним»…

    После укола Зара заснула; дышала ровно, спокойно. Таврик  потрусил за Ириной на кухню. Почувствовав, что хозяйка нарезает ему кусок ливерной колбаски, радостно застучал по полу хвостом.
 
   «Боже мой, ну почему всё так устроено?  Свидание с Костей – долгожданная радость и вот на тебе, теперь  Зара – горе-то какое… ну почему?» – думала Ирина, переставляя банки и пакеты в нижнем шкафчике буфета. «А, вот она, припрятана…». Ирина открыла ополовиненную бутылку самогона, плеснула   треть гранёного стакана и выпила залпом, пихнув в рот холодную варёную картофелину.
   
   В первые минуты, когда спиртное  ещё только растекалось по телу, она чуть не сомлела, потом стало тепло и спокойно. «Нет, не могу я это дело так оставлять, пойду-ка  к Васильевне, узнаю, что она такое Заре наговорила, что  чуть  до смерти её не довела своим проведыванием».
 
   В прихожей, Ирина чуть не споткнулась о связку из свеженаколотых дров; рванула на себя дверь и прямо с порога властно заявила:
   – Здрасте, Вам… Васильевна, ежели ты мне сейчас  честно не расскажешь, про что у вас с Зарой разговор был… да такой,  что её удар хватил, то… –  Ирина сделала секундную паузу, не зная, какую придумать угрозу, и добавила, –  учти, тебе не поздоровится…
 
  – Ой, Иринушка, дак ты пройди в избу-то… А что я? Я ничего…Пришла её проведывать, молока занесла пол-литровую баночку,   коровушка моя сейчас…
  – Да брось ты про корову рассказывать, что дальше-то  было? Не тяни…–  перебила её Ирина.
  – Ну, спросила, как чувствует…она сказала, что лучше, уже понемногу встаёт… в общем, слово за слово… посудачили про деревенские сплетни… а потом я, голова моя бестолковая, взяла, да и ляпнула, что слухи ходят, что Серёжку-то Дерябина в тот вечер как он пропал, у вашего дома видели и вроде даже Зара с ним разговаривала… не знаю, может и врут, народ-то знаешь какой…   не даром же говорят: «одна врала, другая не разобрала, третья по-своему переврала» –  оправдывалась, как могла, Васильевна.
  –  Ну, а Зара, что? Что она сказала?
  – А  она говорит, что видеть Серёжку видела, а куда он потом делся, не знает, пошёл себе и пошёл…ох! прости господи, кому он был нужен-то… ищи,  свищи теперь  ветра в поле.
 
   …Ирина, жалея Зару, не допытывалась у неё правды про тот злосчастный вечер, не будоражила её больное сердце… думала, потом, когда покрепче станет старушка, тогда и расспросит: была уверена, что она ни при чём… и к пропаже Сергея уж точно  никакого отношения не имеет.
 
    Вернувшись домой, Ирина подошла к Заре, её впалые щёки, хоть и бледные, но всё-таки приобрели живой тёплый оттенок; прошла на кухню, поставила чайник на электроплитку, –  хмельное состояние прошло, хотелось чаю.
 
    «Подарок!… как я же совсем забыла про подарок Кости?…» Ирина подняла сумку, брошенную у порога, в тот момент, когда  зашла в дом; неторопливо, бережно сняла газетную обёртку. Книжка! Сборник стихов … Она погладила верхнюю обложку, и мягкая волна удовольствия накатила на неё « как  же здорово и приятно, что его читал Костя, перелистывал, может быть даже заучивал стихи наизусть…» и теперь эта книжица лежала в её руках; впитавшая его запах, тем самым передавая ощущение присутствия  прежнего владельца. «Костя! Милый Костя… Как же ты так угадал с подарком!?»
 
   Таврик заскочил на кровать хозяйки и улёгся рядом с подушкой, дескать, «давно пора  спать». Забыв про чай, Ирина открыла первую попавшуюся страницу сборника и заулыбалась:
  –  Нет, нет… ты только послушай, Таврик,  это ведь как будто про нас с тобой:

 «Дай, Джим, на счастье лапу мне,
  Такую лапу не видал я сроду.
  Давай с тобой полаем при луне
  На тихую бесшумную погоду…»

   окончание следует

http://www.proza.ru/2016/02/15/1078