Унты

               
   Извлечение нефти из сибирских недр было в разгаре, когда коммунизм мелькнул призраком по России и растворился в небытии вместе с Марксом и его учением, а капитализм в набедренной повязке, с каменным топором, нагло и деловито занимал освободившуюся нишу.
   Но цена на энергоносители оставалась стабильной, эстетика производства проникала на отдалённые месторождения, и буровик уже не жевал зажатый в изволтузенный мазутом кулак кусок сала, приедая его хлебом и луком, а употреблял согретый в микроволновке быстрый завтрак. Он сменил промасленную фуфайку – бушлат, так называемую «пониженку», на европеизированный (американизированный) комбинезон с утеплённой курткой на синтепоне. На ногах его красовались не пресловутые кирзачи или валенки, с мысками «утюгом», тоже пропитанные до невозможности нефтью и мазутом, а шикарные сапоги с меховыми чулками внутри, а для работ вне скважины – «полярные» унты из настоящей овчины, уютные, как бабушкины тапочки.
   Ну, унты тут – как чеховское ружьё на стене, которое в третьем акте должно бабахнуть. Значит, ещё раз об унтах.
   Пришли из Германии два подъёмника, то бишь – мобильные установки, спецзаказ, в арктическом исполнении. По документам, они способны работать при температурах до минус 40, управление компьютерное. Ага, такое наши уже проходили! Ну-ну. Естественно, когда «заминусовало» до 32 градусов, компьютеры дали сбой, и техника замерла. Подъёмники не реагировали ни на попытки немецкого механика, ни на манипуляции немецкого же программиста: супротив сибирского мороза забугорная машинерия ничего не могла.
   Подъёмники стояли на экстренно расчищенной для них площадке перед мастерской, народ толпился вокруг – работяги и начальники невысоких рангов, - и немцы мужественно мёрзли, топая вокруг техники в лёгких башмаках и куртках на рыбьем меху: надо было сберечь престиж европейских фирм (их было несколько, эти машинки делавших), а времени для пуска-приёма-передачи было в обрез. Поэтому, размазывая сопли и слёзы на ветру да на холоде, Арвин и Клаус ковырялись внутри евромонстров, но без успеха: наш компьютерщик Александр Михалыч сразу заявил, что толку при такой стуже не будет, железные «немцы» на наш минус программно настроены не были.   
   Я, пощёлкав на морозе каблуками ботинок часа полтора, вспомнил, что в цехе спрятаны полученные мною ещё осенью унты, и если их вахтовики не увели, они окажутся очень кстати. Почему я о вахтовиках отзываюсь не очень лестно? В голодные 90-е они тащили домой всё, что блестит: большинство башкиро-татарских вахтовых «налётчиков» люди семейные, живущие в сельской местности, а в хозяйстве годится всё, пусть оно даже годами в хламе пылится!
  Тут посмотрел я на продрогших европейцев, которые поверили прогнозу погоды на западе Сибири, и передо мною развернулась картина в стиле ретро:
- 1812 год. Остатки «тринадесяти языков» Бонапарта, пришедшие покорять Россию, бредут по старой Смоленской дороге. Вьюга заметает пушки, телеги, трупы…
- 1943 год. Сталинград. Дерзкие воины Вермахта уныло плетутся в плен: униженные, обмороженные, безразличные, оборванные, в женских платках, одеялах, лаптях и чунях поверх развалившихся сапог. По полю брошенная техника, сгоревшие танки, орудия, трупы…
   Взыграло чувство милосердия, человеколюбия, простой жалости, когда взгляд мой остановился на продвинутых немцах, безуспешно реанимирующих фирменную технику. А ведь знают, что усилия их напрасны, но долг-то превыше…
- Господа инженеры, милости прошу, следуйте за мной! Да ладно, подъёмники полчаса подождут, а вот чай горячий остынет!
  И не ломались мои подопечные, не кочевряжились, не заставили себя упрашивать. Куда там, если, по Леониду Филатову, «сопли бахромой»! 
   Арвину я вручил свои унты, а Клаусу достались валенки слесаря Васи, почти новые.
   Ожили немцы, приободрились после чая с унтами и валенками.
   С нашей обувкой встречались они ещё три дня, пока не потеплело, и технику удалось запустить.
   Было решено отправить капризные машины куда-то чуть ли не в Индию, но оказались они в Новом Уренгое. Превратности судьбы или скудоумие начальства?
   Унты живы по сей день, продать их, что ли? Нет желания возиться, и спроса на них нет, а подарить некому: на месторождениях зимней обувью обеспечены все.
   Вот и стоят они на балконе памятником прошедшим дням, подарив тему для рассказика.