Гл. 5 Школа глухонемых

                5. ШКОЛА ГЛУХОНЕМЫХ

    Районный центр Тюхтет был небольшим сибирским городком, больше похожим на широко раскинувшееся село. Застроен он был деревянными домами и обычными избами и только в центре находилось несколько кирпичных строений –  здание администрации, городская школа и школа-интернат для глухонемых детей (её здесь называли «школой глухонемых»). Размещалась  «школа глухонемых» в мрачном одноэтажном здании, окружённом глухим деревянным забором. Городские мальчишки стороной обходили эту «школу», так как глухонемые, если их хоть как-нибудь задевали, остервенело кидались на обидчика, так что с ними лучше было не связываться.

    К осени 1943 года в районе скопилось много неустроенных детей, в том числе детей, чьи матери были мобилизованы в трудармию. И чтобы пристроить хотя бы часть этих детей, власти решили на базе школы глухонемых создать детский дом. Глухонемых детей куда-то увезли, а здание и весь персонал передали вновь организованному детскому дому.

   В начале октября тётя Шура привела меня в детский дом. Директор его, строгая пожилая женщина, просмотрела мои документы, о чём-то спросила тётю Шуру, несколько вопросов задала и мне. Пришла воспитательница, отвела меня в спальню и показала мою койку. С этого началась моя детдомовская жизнь.

   Ещё по дороге сюда я думал, что главное - я смогу там учиться. Меня не очень-то волновало, как я буду там жить, какие там будут условия. Но довольно быстро эти условия дали о себе знать.

   Прежде всего, мы были всегда голодными. Несмотря на трудное военное время, продуктами детский дом  обеспечивали. Но добрую их часть, сюдя по всему, разворовывали, так как положенные нам порции, и так довольно скромные, доходили до нас сильно урезанными. Однажды нам на ужин дали макароны, приправленные маслом. Это было необычайно вкусно, но на мою тарелку положили три коротенькие макаронинки. Острое чувство голода после такой еды я помню до сих пор.

   Зимой в здании было холодно, особенно в сильные морозы – не хватало дров, хотя вокруг стояли леса. По ночам приходилось спать в верхней одежде. Я приспособился и, одевшись в пальто, спал на животе, поджав под себя колени и с головой укрывшись суконным одеялом, под которым можно было надышать тепло.

   Но самое трудное - в детдоме была тяжёлая обстановка, которую принёсли с собой воспитатели из бывшей школы глухонемых, привыкшие  работать с дефективными детьми. Видимо, мы очень отличались от глухонемых, потому что всегда взвинченные и издёрганные воспитатели никак не могли справится с собранной ребятнёй. В детдоме постоянно что-то случалось - кто-то из мальчишек схулиганил или подрался, кто-то ушёл без разрешения в город, часто пропадали ложки, полотенца, простыни (это продавалось на соседнем базаре). Устраивались допросы, обыски в спальнях.

  Особенно мы боялись молодого, чахоточного вида воспитателя. Он по одному вызывал нас в кабинет и там допрашивал, поигрывая резиновой трубкой. Ребята рассказывали, что некоторых из них он больно хлестал этой трубкой.   

   За чью-нибудь провинность не всегда наказывали только виновного, были и коллективные наказания. Особенно часто наказывали нашу мальчишескую группу - мы часами выстаивали в строю или нас днями не выпускали  на прогулку.

  Каждый вечер нас выстраивали на линейку, на которой проводилась обязательная перекличка и почти всегда устраивались громкие разносы. Во время таких разносов воспитатели могли вдруг замолчать и перейти на язык глухонемых. Они жестикулировали, что-то энергично обсуждая. Посовещавшись в мёртвой тишине, они сообщали своё решение:

- Иванов, выйди из строя! Из-за твоего поведения ваша группа не идёт завтра на прогулку!

   Или ещё что-нибудь в этом роде.

   Всё это гнетуще действовало на ребят. Несколько раз из детдома сбегали, но до станции, куда стремились сбежавшие, было, как я уже говорил, сорок километров и устроенная погоня каждый раз настигала беглецов.

   Потом мне пришлось побывать в железнодорожном детприёмнике и в другом  детском доме, но время, которое я провёл в этой «школе глухонемых» (как продолжали называть наш детский дом), было для меня самым трудным.

    Местом, где можно было хоть на время вырваться из всего этого, была городская школа. Учились мы вместе с городскими детьми, учителя там были обычные, поэтому в школе я себя чувствовал почти как дома. Учился я с большим желанием да и учёба давалась мне легко. Домашние задания мы готовили все вместе, и я, ученик третьего класса, часто решал задачи пятиклассникам.

   Ещё одним способом уйти от действительности было чтение книг, которые я брал в школьной библиотеке. Я погружался в совсем другой мир, в мир приключений,  в мир прекрасных и смелых людей.

   Весной 1944 года тётя Шура получила вызов от своего мужа, Христьяна Хорста (без таких вызовов нельзя было ездить по железной дороге). А ехать к нему надо было далеко, на Северный Урал. Отправляться одной, с ребёнком на руках, тётя Шура не решилась. Она пришла в детский дом и предложила мне поехать с ней. Я, конечно, же согласился – появилась возможность сбежать из этой «школы глухонемых».