32. Шиф

Рэй не мог найти себе места. В голову лезли тяжёлые мысли. У разных народов встречаются сложные, а порой откровенно жестокие обряды, через которые должен пройти юноша, чтобы заслужить признание соплеменников и право считаться мужчиной. Неужели шуа — не исключение?!
Рэй не хотел в это верить, — где угодно, но только не здесь! Его разум лихорадочно искал другое объяснение происходящему — и не мог найти.

Допустим, причина волнения самого Риша в том, что он слишком мало знает о предстоящем. Но чего боится его мать? Тиша наверняка знает куда больше и, однако, явно беспокоится за сына.

Рэй стремительно шёл через заросли апуты, машинально следуя изгибам многочисленных тропинок и не выбирая никакого определённого направления. Руки его сжались в кулаки. Ещё один поворот — и перед ним предстала идиллическая картина.
Старый Шиф, которого можно было узнать издалека по его тёмно-шоколадному меху, стоял рядом с апутой и нежно поглаживал её глянцевые листья. При этом он говорил что-то ласковое — до человека долетали отдельные слова, обращённые к растению.

Ничего удивительного или необычного в этом не было. Для шуа разговаривать с растением было не менее естественно, чем друг с другом. Из тех же, что они выращивали или чьими плодами пользовались, и вовсе ни одно не должно было остаться без внимания. Рэй много раз видел подобное, и всегда это вызывало в нём какой-то неясный, но тёплый отклик. Однако сейчас мирная сцена стала последней каплей, прорвавшей тонкую оболочку внешнего спокойствия.

Он просто взорвался и обрушился на Шифа так, как ни на кого ещё, кажется, не обрушивался. Позже он даже не мог толком вспомнить, что успел наговорить во время этой вспышки. Кажется, что-то о том, что растения они жалеют и животных жалеют, и ветки не отломят, а Риш?! И другие — такие же, как он, — чистые, добрые, доверчивые — их что — не жалко?!

— Что вы с ними делаете?! — срываясь на крик, спрашивал он Шифа. — Какому ещё "испытанию" подвергаете?!! — Рэй замолчал внезапно, поймав взгляд шуа.
Он ещё не успел понять, что этот взгляд выражает, но отрезвление наступило мгновенно.

"Какое право я имею вмешиваться в их жизнь, критиковать обычаи, призывать к ответу? Никакого! Они приняли меня как дорогого гостя, окружили заботой, назвали своим другом — и вот, дождались благодарности. Явился, наконец, самый умный, который им разъяснит, как они должны жить, что им можно делать, а чего нельзя. Да-а... Красиво выступил, ничего не скажешь..."

Теперь гнев, владевший им, отступил, смытый волной стыда. Рэй начал извиняться, но Шиф оборвал его резким взмахом лапы. Старый шуа погладил его по плечу, и человек наконец понял, что было в его глазах. Грусть и сочувствие.

— Тебе не за что просить прощения, Рэй. Ты полюбил Риша и переживаешь за него. У тебя доброе сердце, и не твоя вина, что там, где ты родился и жил, слишком много зла. — Шиф печально вздохнул и тихо добавил, глядя в сторону:
— Когда я думаю о том, сколько жестокости ты видел — мне становится страшно.

— Почему ты так думаешь? — растерянно спросил Рэй, который был очень осторожен в своих рассказах о других мирах, стараясь не травмировать впечатлительных шуа, а о себе и вовсе почти ничего не рассказывал.

— Иначе тебе и в голову не пришло бы, что кто-то здесь может намеренно причинить Ришу зло. Разве не так? Ты предполагаешь худшее, потому что опыт подсказывает тебе это, — просто ответил Шиф.

— Наверное, так и есть. Но объясни мне, почему Риш становится грустнее с каждым днём, а главное — почему Тиша всё больше тревожится за него?

— Риша пугает неизвестность, и, разумеется, ему передаётся тревога родителей. Если бы они были спокойны, и он бы не волновался, — Шиф посмотрел под ноги и продолжил, не поднимая глаз:
— Я понимаю, о чём ты хочешь спросить. Да, они волнуются за него, хотя прекрасно знают, что его ожидает и, скажу больше, именно поэтому.

Рэй молча ждал продолжения, не зная, что и думать. Появившаяся было надежда на то, что всё не так уж страшно, снова рушилась. Шиф поднял глаза и продолжал, спокойно и прямо глядя в лицо человеку:
— Я был бы рад рассказать тебе всё, но не могу. Только... — Шиф на секунду задумался, как ему назвать Виша, — только Пунт и ему подобные могут принимать такие решения... Но вот что я, пожалуй, могу тебе сказать: всё дело заключается в том, что каждый шуа, достигший поры взросления, должен узнать кое-что. Мы не рассказываем об этом детям, но взрослые — они должны знать. Не можем же мы скрыть от них правду, хоть она и горька...

— Правду?

— Да. Это не чья-то выдумка. Они узнают о том, что случилось очень давно. Мы ведь не виноваты в этом, — почти оправдываясь, добавил шуа. — И наши предки не виноваты — не они это сделали.

— Сделали что?

— Прости, но этого я не могу тебе сказать. То, что произошло, очень... это настоящая трагедия, и она не осталась только в прошлом — опасность может ждать в будущем. Поэтому мы не можем, не должны забыть об этом и не можем скрыть от наших детей, — и, после тяжёлого вздоха:
— Этот день должен быть праздником для них, но становится днём печали...

— Значит, и девушки проходят через это?

— Да, конечно.

— Но что значит "испытание"? — вопросил Рэй тоном следователя, поймавшего, наконец подозреваемого на слове.

— Насчёт этого ты можешь не беспокоиться. Этого испытания никто из нас даже толком не замечает. Просто Ви... — Шиф осёкся и по-детски потёр лапой нос. (Уф, чуть было не проговорился, старая дырявая апута!)

Это слово, как и многие в языке шуа, было сложено из других — сокращённых. Рэй, преуспевший в изучении их языка и секретов словообразования, вполне способен понять, что оно значит. Ему это, конечно, ничего бы не сказало, но он может поделиться с кем-то ещё и, в конце концов, это может дойти до тех, кому достаточно одного намёка...

— Просто Пунт или его собратья наблюдают — как знать, может быть, кто-то из молодых способен стать одним из них.

— Значит, Пунт — он принимает во всём этом участие?

— Конечно. Это прямая обязанность... таких, как он. Не обязательно, конечно, именно Пунт, но и другие ничем не хуже его, — Шиф прикоснулся к руке человека. — Поверь, они сумеют поддержать Риша, помочь ему.

— Я верю тебе, по крайней мере, очень хочу верить.

Шиф медленно взмахнул лапой, видимо, одобряя откровенность собеседника, и после некоторого раздумья сказал:
— Вот что. Я немедленно поговорю с Туном и Тишей. Моё мнение таково, что ждать дня рождения Риша не стоит. Напряжение растёт, и эти несколько дней не сделают его твёрже, скорее — наоборот. В таких случаях вполне можно немного отступить от правил. Я посоветую им отправиться как можно скорее. Лучше всего — завтра.

Шуа повернулся, чтобы идти, но Рэй тронул его за лапу.

— Я знаю, что мне нельзя туда, но, может быть, я могу его проводить? Ведь дорога, кажется, длинная.

— Около пяти дней, — ответил Шиф и замолчал, глядя мимо человека и задумчиво покачиваясь на крепких коротких ногах.

— Я думаю, что тебе можно пойти, — сказал он наконец. — Тиша, конечно, заявит, что такой переход слишком тяжёл для тебя, — продолжал шуа уже себе под нос, — но если постараться, её можно убедить. К тому же, если ты не сможешь угнаться за нами, любое поселение на нашем пути примет тебя. Я сделаю, что смогу, — скромно закончил Шиф и немедленно отправился на поиски родителей Риша.

Если отбросить скромность, то мог он немало. В сущности, если бы нужно было принять какое-то важное решение, то именно на него устремились бы взгляды, и Хранящая Покой не сказала бы ни слова без его совета и одобрения.
Его мудрость и авторитет были признаны всеми, возможно, ещё и потому, что он никогда не пытался руководить, поучать и вообще держался очень скромно, лишь высказывая своё мнение, но не навязывая его.
Только когда кто-то должен был принять на себя ответственность, когда другие были растеряны и обращались за поддержкой к нему — он говорил своё слово, вдруг становившееся удивительно весомым.

В каждом или почти в каждом поселении были такой или такая, как Шиф, незаметно поддерживающий и помогающий Хранящему Покой, так незаметно, что Рэй до сих пор не подозревал об истинном положении и возможностях старого Шифа.
Да что там возможности — он даже не догадался, что Шиф — родной дед Туна, а следовательно — прадед Риша. Все дети и подростки в посёлке называли его дедушкой, да и многие взрослые, и казалось, что он любит их всех одинаково. А может, так оно и было.

Тиша была удивлена, когда Шиф сказал, что будет лучше, если они отправятся в Вишали завтра же и возьмут с собой Рэя, но ей даже в голову не пришло возражать. Напротив — она почувствовала облегчение и благодарность.
Хранящая считала себя не в праве отступать от заведённого порядка, но если так решил Шиф — дело другое. И неважно, что Риш его правнук, каждый знает — о других детях он беспокоится не меньше. Что же касается человека, если Шиф считает возможным взять его с собой, то она не будет спорить, а поселения здесь почти на каждом шагу — есть, где остановиться.

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/11/1633