Игра под названием месть глава 4

Глава 4
    Мой брат мертв… Лежит передо мной в луже крови. Я даже не знаю, что сейчас чувствую. С одной стороны мне жаль, но с другой стороны абсолютное безразличие. Мы с братом перестали общаться после смерти матери. Но наша черная полоса начала свой путь еще после смерти отца, который погиб  на войне,  в одной из горячих точек враждебного Афганистана. Дата его смерти отпечаталась в моем тогда еще детском сердце, как клеймо- 1980 год, черный год семьи Рид. Мама долго не могла прейти в себя, она впала в депрессию, из которой вышла лишь спустя двадцать лет (ужасно долгий срок ее мучений), познакомившись с нашим будущим отчимом. Казалось, мы выдержали удары судьбы, все становилось на свои места. Тогда мне исполнилось тридцать три, брату двадцать пять. Но вот спустя три года отчима с матерью совместной жизни (в 2003 году), отчим показал свою истинную натуру, свой извращенный характер. Он стал втайне от матери напиваться, а прейдя домой и услышав мамино негодование в его сторону, начинал ее жестоко избивать до потери сознания. Мама боялась нас волновать, скрывала эту проблему, ведь мы жили далеко от нее, и не видели кошмаров, творящихся за родными стенами. Она думала, что это не причина нам с братом решать эту проблему, она боялась потерять отчима, как двадцать с лишним лет назад потеряла отца. И вот эта проблема переросла в катастрофу. В один мрачный день мне позвонили соседи матери. Они с тревогой сообщили, что уже который день мама не появлялась на улице, хотя она всегда выходила во двор, чтобы поухаживать за цветами на газоне. Соседи переживали, ничего ли с ней не случилось, и попросили у меня разрешения войти  к ней в дом. Я конечно же разрешил, сказав, чтобы после, обязательно оповестили меня о везите к ней. Спустя некоторое время, я принял вызов от испуганных соседей. Отчим в пьяном состоянии прогнал тех, пригрозив ружьем, и я тут же собрался в дорогу к матери. Наверное, нужно было предупредить Николаса, но я решил справиться сам, о чем и пожалел в ближайшем будущем.
    Приехав к дому матери, я увидел группу людей, собравшуюся у входа во двор. Увидев меня, женщины начали рыдать, прося помочь матери, спасти ее от сошедшего с ума отчима. Хорошо, что я взял с собой свое табельное оружие (тогда я еще служил патрульным). Достав ствол, я немедленно двинулся в сторону дома. Но войдя во двор, я встрепенулся от выстрела, прогремевшего из открытых дверей. Пуля влетела в газон, взрыхлив идеально ровную почву. Я двинулся дальше, как ни в чем, ни бывало, я был ужасно зол, я мог разорвать ублюдка голыми руками. Вдруг за дверями возник силуэт, я вскинул пистолет и выстрелил в его сторону. Услышав вскрик, я кинулся внутрь дома и увидел отчима, державшегося за окровавленное плечо. Рука с пистолетом устремилась в челюсть сукиного сына. Испустив смрадное дыхание в мою сторону, он опрокинулся на спину. Я нокаутировал его пьяную тушу, этого больного психопата. Если бы я только знал, что он вытворял с  матерью… Забрав у него ружье, я пошел искать маму. Зайдя в ее спальную комнату, я уронил оружие на пол и упал на колени. Слезы полились из моих глаз, я ухватился за волосы на голове и просто начал их вырывать, неестественно крича. Вбежавшие соседи вытащили меня из дому, подальше от этого зрелища. После всех этих событий, я через знакомых из департамента смог усадить отчима на пятнадцать лет в тюрьму строгого режима. Брат, узнав про все, перестал быть похожим на себя, он обвинил меня за то, что я не связался тогда с ним, но я лишь хотел уберечь его от всего этого. Я не хотел, чтобы он увидел маму такой, какой увидел ее я. Мы отдалились друг от друга, у нас так и не получилось сплотиться. Мы перестали видеться, даже перестали созваниваться. Жена Николаса – Кэтлин старалась навещать меня почаще, я видел, что она переживала за нас, и я ей за это безмерно благодарен, она единственная осталась с нами, стараясь вытянуть нас из коридора горя, казавшегося бесконечным. Мы оба тогда переживали очень тяжелые времена, стена между мной и Николасом неумолимо тянулась ввысь, непреодолимая стена, умертвляющая наши души с каждым вложенным в нее кирпичом, она сделала нас черствыми и отдалила  навсегда. И вот после смерти матери и потери контакта с братом я и начал пить…
    Теперь я смотрю на тело брата, как тогда, девять лет назад смотрел на тело мамы: покрытое гематомами, не похожее на тело человека, в бесчисленных порезах, в луже крови. Девять лет, а как- будто вновь вернулся в тот день. Теперь я знаю, что чувствую… Мне страшно…
-Опечатайте подходы к игровой площадке и пакуйте жмурика.- произнес полицейский постоянно жующий жвачку. Среди фигур полицейских показалась огромная махина по имени Фрэнк, идущая к жвачному полицейскому. Фрэнк положил руку на плечо мужчине, заставив того нервно сглотнуть и отойдя на пару метров от меня начал шептать тому что – то на ухо. Проведя беседу человек – медведь подошел ко мне. Пожав мою руку, он кивнул головой в сторону жвачного блюстителя порядка, который сейчас явно хотел оказаться тише воды, ниже травы:
-Таких отсосов я бы гнал в шею из полиции! – выругался он.
-А что не так?
-До твоего приезда, он так радовался найденному трупу, что еще минута и он бы его розцеловал. Я просто уведомил его, что ты брат покойного, чтобы он был потише. Просто ты же сам знаешь, сколько мы уже ищем этих убийц. Убийство твоего брата явно подтверждает их почерк. Это их манера, чокнутые психопаты!
    Фрэнк прав. Это уже седьмое убийство полицейского в Стейтен – Айленде за почти четыре года. Вроде бы ничего такого – статистика других городов показывает большее число убийств полицейских за более короткий срок. Но в других городах эти убийства происходят в хаотичном порядке, а в Стейтен – Айленде полицейских находят убитыми уже четвертый год, в одни и те же дни! Два убийства в год: седьмого марта и двадцатого октября! В первые два года это казалось случайностью. Но последующая стилистика следов на трупе, показывала дело рук одних и тех же убийц, да к тому же  жертвы находили в те же дни, что и в предыдущем году. В расследовании этого дела все упирались в голую стену. Никаких улик, никаких зацепок, не единого свидетеля – просто полный ноль. Призрачное дело так и осталось на месте. И вот мой брат стал седьмым… До следующей жертвы осталось больше полугода. Кто ей станет? Я веду это дело с самых первых убийств, это моя самая тяжелая работа за все годы службы в полиции. И как вы считаете, что считают некоторые сотрудники, работающие в моем отделе: что это я торможу дело, не выходя из запоев, и иногда я их понимаю…
    Так -что радость жвачного офицера с одной стороны вполне оправдана – убийца не скрылся безнаказанно, оставив за собой семь невинных жертв и у нас может хоть сейчас появиться шанс найти что – нибудь в районе убийства, хоть маленькую улику. Но с другой стороны не найдя ничего меня могут отстранить от дела…
-Фрэнк, проследи за репортерами, пускай не суют свой нос слишком глубоко… Я поеду домой, мне нужно успокоиться. Если что – то найдете, звони, я буду на связи.
-Окей, не забивай пока голову работой, я за всем прослежу, будь спокоен! Отдохни, созвонимся.
    Мы попрощались, и я пошел к своей машине, припаркованной невдалеке. Журналюги пытались прорваться сквозь полицейское ограждение и офицеров, чтобы взять у меня интервью, но я захлопнул дверь автомобиля, завел двигатель и как можно скорей скрылся в городском трафике. Проезжая перекресток своей улицы я не повернул к дому, а направился в ближайший бар. Бар, в котором каждый вечер я сопровождал свою душу в ад. Припарковавшись, я заглушил движок и уткнулся головой в руль. Сколько чувств, сколько событий, сколько горя на одну судьбу… Когда жена бросила меня, я стал принимать внешние раздражители слишком близко к сердцу. Она ушла от меня, когда моим привычным состоянием стал алкогольный угар. А тут еще и брат убит… Хоть мы давно не виделись и я даже стал забывать про него, но боль при потере родного человека съедает изнутри  сильнее рака. Теперь я остался один. Один в этом мире. Мать мертва, отец мертв, отчим в тюрьме, где ему и место и Николас ушел от меня, оставив  наедине с его убийцами. Я сирота в городе, который никогда не спит.
    Я покинул машину и пошел в бар. Внутри было пару уже подвыпивших посетителей. Проложив путь между столиками, я присел за барную стойку:
-Тэдди, налей мне моего стандартного антидепрессанта.- Тэдди подмигнул мне и взялся за бутылку. Стакан начал наполняться бурбоном. Налив половину,  Тэд убрал бутылку, но я схватил его за руку, забрал антидепрессант и долил себе полный стакан, до самых краев.
-Оставь бутылку у себя, Льюис, я вижу сегодня не твой день. Как продвигается дело? – начав протирать салфеткой рюмки, спросил Тэдди, даже не смотря в мою сторону. Я его понимаю, я всего лишь очередной пьяница, который стал завсегдатаем, клиентом, которого при закрытии бара приходиться под руки выдворять на улицу.
-Сегодня убили моего брата.- Тэд посмотрел мне прямо в глаза и отставил свое занятие:
-Мне жаль.
-Спасибо.
-Ты меня прости, но после смерти Майкла Брауна никто не будет особо проливать слезы за полицейским. Все сейчас против вас. Браун, мне кажется, был невиновен. Стереотип, о том, что афроамериканец стопроцентово должен быть либо наркодиллером, либо состоять в криминальной группировке начинает, по моему мнению, разжигать огни революции внутри общества, самой серьезной и безысходной.
-Да, ты прав. Полиция уже перестает быть авторитетом для людей,- я налил еще бурбона в уже успевший опустеть стакан. Алкоголь, как ластик начал стирать депрессию.- эта ситуация помогает убийце полицейских, он стает своим в толпе, сливается с ней.
-СМИ питает к нему глубочайший интерес. Убийца, который орудует на протяжении трех лет, и тут еще одна жертва. Сколько уже убитых им?
-Семь, считая моего брата.
-Господи, это не маленькая цифра!
-Цифры- ничто! Главное человеческие жизни! – я ударил кулаком по барной стойке. – Тэдди, пойми, пресса – это красный платок для быка, где бык – это восприимчивые люди! Люди которые, после появления серийного маньяка, начинают боготворить его, придумывать ему имена, создавать линию одежды на которой написано: ,,Чарльз Мэнсон –я твой брат!”или ,,Чекатило – я твоя шлюха!” – это же полнейший идиотизм, линия суждения современного человека, не приспособленного к логическому суждению, да что я говорю! Он даже не способен к банальному выживанию! Я стараюсь не быть похожим на него, подвергнутого своим идиотским существованием к вымиранию от руки того, кого он считает своим лидером! Я найду убийцу моего брата, не брошу это дело, не сложу руки перед этим сукиным сыном, мать его!  Твою мать…- я почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза, выпитый градус делает меня чересчур открытым и уязвимым. За спиной Тэдда мостился зеркальный стенд с напитками, в котором я увидел свое отображение: впавшие от постоянных запоев глаза, двухнедельная щетина, неряшливая прическа и все это на фоне осунувшегося мужчины, постаревшего не по годам. Я лишь жалкое подобие себя двадцать лет назад. Вытерев рукавом глаза, я встал, кинул деньги за бурбон, попрощался с Тэддом и направился к выходу. Уже была ночь. Неужели так быстро пролетел день? Отхлебнув выпивку с горла, проигнорировав свою машину, я двинулся в темноту, манящую, зовущую меня по имени, понимающую каждую  проблему, сочувствующую мне. Детектив, который остался совсем один – жалкое зрелище. Хнычущий слизняк, тряпка, я недостойный носить свое звание, если не в силах побороть свой страх одиночества... Единственный назойливый голос внутри меня напоминал о том, что я еще не в отключке, он шептал, постепенно повышая интонацию: ,,я найду тебя, где бы ты ни был, я ненавижу тебя, жалкий мерзкий ублюдок, хватит прятаться, я буду следовать за тобой, твоей тенью, которая свернет твою шею. Дело еще не закрыто, ты этого не добьешься, я найду тебя, и тогда ты сгниешь за решеткой, сука! Я твоя тень… Я твоя тень, сука!!! ”Голос стал громыхать во мне, рычать от агонии, он достиг своего апогея, разрывая мозг на куски. Я швырнул бутылку об стену, и она взорвалась миллионами осколков, словно это был фейерверк в мою честь, того, кто заставит убийцу покаяться в содеянном.
     Завтра похороны Николаса, нужно прийти в себя. Я не должен выглядеть таким, какой я есть. Кэтлин должна перенести смерть мужа, а единственной ее поддержкой являюсь я сам. Пройдя еще пару улиц, я наконец – то подошел к своей квартире, с горем пополам нашел ключи в кармане джинсов и раскидывая вещи, где попало проложил свой путь к кровати. Потолок кружился перед глазами, не давая им сомкнуться. Но спустя некоторое время организм пощадил меня и дал  уснуть. Утро будет адским…