Пастыри Глава 30

Погружение в Глубину было большим событием. Туда имели доступ лишь Верховный маг и Хранители, и то в исключительных случаях - при посвящении или когда чувствовали, что их дни на исходе, и принимали решение умереть. Но Глубина была огромна. Сумрачные коридоры с низкими потолками плелись паутиной на многие километры под землей. Они не были предназначены для проживания, но хранили множество тайн и древний артефакт - великий Кристалл Хранителей. В незапамятные времена люди, ищущие драгоценные камни и руду, отыскали залежи таинственного вещества. Каждый, кто прикасался к нему, сгорал изнутри. Быстро, но в страшных муках. Вездесущие маги прознали об этом и заинтересовались открытием. Вскоре они обнаружили, что им вещество не только не приносит вреда, но напротив – усиливает магическую энергию, концентрирует ее, словно лупа частицы света. Еще позже маги заметили, что оно легко кристаллизуется и тогда становится способно также копить энергию.

Великий кристалл был создан Хранителями четырех цитаделей. При первом обряде они получили от него дополнительные магические силы, а однажды, собравшись расстаться с жизнью, один из них пришел к кристаллу и, умирая, перенес свою энергию в него – отдал своеобразный долг. С тех пор так стал поступать каждый Хранитель и Верховный маг, а Великий кристалл превратился в самый мощный источник и аккумулятор магической энергии. Со временем на месте раскопок возвели Делакарон. С юга сюда переехал Верховный маг и сделал город главной цитаделью. Свой замок он связал с кристаллом нерушимым заклятием, дабы тот оберегал и питал всякого мага, находящегося в его стенах. Теперь же замок стал ненадёжен, и магам предстояло укрыться в трёх километрах под землёй, под защитой своей святыни.
    
Обитатели дворца собрались в подземелье перед вратами в Глубину. Врата выглядели как круглый многостворчатый люк в полу, диаметром около двух метров. Лаакан сотворил заклинание, и врата медленно открылись. На тех, кто стоял вблизи, пахнуло прохладой, сумрачной тишиной и запахом сырой земли.

- Врата не рассчитаны на такое количество гостей, поэтому спускаться придётся по одному, - сказал он.

- Сколько времени займёт спуск? – поинтересовался кто-то.

- При хорошем владении левитацией несколько минут.

- А при плохом?

Лаакан досадливо сжал губы.
- Здесь кто-то владеет ей настолько плохо, что не сможет преодолеть три километра спуска? – Все молчали. – Тогда к чему эти вопросы? Итак, первыми спускаются присутствующие Хранители, чтобы всё подготовить к вашему прибытию. Через полчаса после них с интервалом в три минуты начинают спускаться остальные. Последним отправляюсь я.

Никто не возражал, и Аш с Белазаром приблизились к вратам. Переселение началось.
Нерил отошла в сторону. Она решила идти в самом конце, чтобы еще немного побыть во дворце, населённом призраками её прошлого. «Больше никогда не будет, как раньше, - думала она, - больше никогда…»
    
Будущее, что всегда было ясным, и безоблачным, и предсказуемым, более не определено. Оно теряется в сгущающейся Вселенской ночи. Голос жизни обращается в эхо, неразличимое в шуме извечных дождей и ветров. Вокруг Нерил гомонила толпа, но ещё никогда ей не было так разрывающе одиноко. Она любила, но пришлось делать выбор, и теперь никогда, никогда, даже в предсмертной агонии, ей не сжать руку Лаакана в своей. И Лию никогда не увидеть. Не смеяться вместе, не шептать секретов, прячась в отдалённом уголке замка. Ей не знать более ни любви, ни дружбы. Отныне они не живут вечно. Смерть придёт, она чувствовала это. Прекрасные ковры покроет серая пыль. Расшитые наряды, роскошную мебель источат насекомые. Живописные фрески на стенах облупятся, а стотысячелетние колонны, поддерживающие замок, однажды солнечным утром просядут, облегчённо вздохнув, и сокрушатся, ибо некому будет чинить их магический каркас. О да, смерть придёт, и великая цитадель обратится в руины, как обитель первых магов. Только новые дворцы не построит никто. Словно в полусне Нерил побрела через комнату, толкнула дверь в коридор.

Два мага прошли мимо, о чём-то споря, откуда-то доносился звук, будто переставляли мебель – небрежно, не держа заклятие до конца, позволяя креслу или столу тяжело удариться о пол. Она уныло посмотрела в окно. Лето цвело во всю силу. Солнце обливало жарким золотом улицы; тёплый и тягучий, как свежая карамель, ветер качал зелёные кружевные кроны. «Это лето останется после нас. Оно будет нежиться и загорать в голубом небе над океаном, над горами и пустыней. Оно будет бродить в садах, целуя наливающиеся плоды. Будет стоять босыми ногами на пустом берегу, слушая прибой. Но не будет никого, кто смог бы увидеть, как оно красиво… Или за нами Творцы создадут новую жизнь? Безукоризненную. Какими бы оказались эти иные, совершенные существа?» Нерил вдруг почудилось, что всё вокруг нереально. Картонный замок, раскрашенный карандашами, а она – плоская фигурка, которую вырезали из бумаги и кое-как влепили посреди мишурного мирка. Жизнь… Партия Творцов в волшебные карты. Реальна только Вселенная, только Космос, один лишь шёпот планет во тьме… И всё же что бы ни было, а обречь на муки создание, способное мыслить и чувствовать, лишить его мечты, отнять силы – ужасная, чудовищная жестокость. Дать ему надежду, заставляя думать, будто муки окупятся, ещё более чудовищно, чем просто убить. И никакая вздорная, нелепая философия жестокости не может, не должна, не смеет её оправдать! Нерил стиснула кулаки. Жизнь в страхе с надеждой… Она содрогнулась. Лучше без надежды умереть, борясь. «Борясь за что? Всё предопределено. Другие глупцы, что не видят этого». Она бессильно облокотилась о стену и закрыла глаза. «Неужели мой огонь погас?»
    
Чья-то рука осторожно легла ей на плечо.
- Предаёшься сладким грёзам?

- Маркус, - Нерил словно очнулась ото сна. – Я просто задумалась.

- В нынешних обстоятельствах заниматься этим очень вредно. Сразу хочется оказать Творцам услугу и утопиться.

Нерил вяло улыбнулась.

- У меня к тебе разговор. Лаакан попросил…

- Почему он сам не поговорит со мной?

- Он не хочет… сыпать соль на старые раны.

- Хм. Значит, он так это называет? А ты знаешь обо всём…, - она сделала паузу, осмысливая. - Мне совершенно не стыдно и…

- Нерил, - Маркус вздохнул. – Даже если бы я взялся вас осуждать, то уж точно не теперь. Лаакан хочет посвятить тебя в Хранители.

- Но все Хранители уже назначены.

- Судя по всему, Клэда не успела сбежать от болезни. От неё нет никаких вестей уже месяц.

Нерил озадаченно вскинула брови.
- Но почему я?

- Лаакан считает тебя сильным магом. И сильной личностью.

- Пять минут назад я была совсем не сильной.

- Все мы здесь впадаем в отчаяние и тоску по очереди. Каким бы ни был маг несгибаемым, думаю, при таком раскладе, как сейчас, надо быть лишённым разума, чтобы не поддаться панике хоть на минуту.

- Может, ты и прав…

- Так что скажешь? Согласна ты взвалить на себя ещё и эту поклажу в довесок к концу света?

- Если Верховный и другие Хранители считают, что я могу быть полезной, я буду.

- Хорошо. Я передам Лаакану. – Маркус повернулся, чтобы уйти, но Нерил окликнула его.

- Подожди. Скажи… Скажи ему, что я… я его люблю, - прошептала она, сбиваясь. – Навсегда. До пришествия всех концов света во всех Вселенных! Ты понимаешь меня, Маркус? Ты ведь тоже любишь!

- Да, я понимаю, - Маркус тепло улыбнулся. – Я передам. Исключительно конфиденциально. Не беспокойся.

***
Оказавшись под непривычно низкими каменными сводами, в узких коридорах Глубины, Шинна почувствовала безотчётный страх. Сердце ускорилось, а лёгкие сжались. Она постаралась не подать виду, но дрожащей рукой ослабила пояс на платье.

- Всё хорошо? – серьёзно спросил Белазар.

- Да… Просто такая гнетущая обстановка здесь…

- Это тебе не дворец, - усмехнулся старый маг. – И сколько нам торчать в этой норе – не ведают, наверное, даже Творцы.
    
Они прошли по душному коридору в большую комнату, где маги уже расстилали прямо на полу матрасы и одеяла. Шинна готова была разрыдаться.

- Будем жить хуже, чем люди, - жалобно выдавила она.

- Жить! – Белазар произнёс это слово с ударением, многозначительно покивав головой, и дочь его поняла. Она вздохнула и более весёлым тоном заметила:

- Жаль, что нельзя просто взять и сотворить кровать.
    
Она протянула ладонь к куче постельных принадлежностей, которые маги переправили из дворца, пошевелила пальцами, и один из матрасов поплыл по воздуху. Сделала движение другой рукой – из матраса выплыла и повисла серым облаком пыль. Белазар пожал плечами:
- Переезд дело такое.

Он помог дочери обустроить спальные места для неё и Алики, которая ушла бродить по Глубине и которую никто не решился задержать. Когда с этим было покончено, он, кряхтя, опустился на матрас, чтобы передохнуть впервые после погружения. Шинна села рядом. Она решила, что настал момент для вопроса, который мучил её уже давно. Раньше он не казался важным, но за последнее время слишком многое из незначительного переросло в судьбоносное.

- Мне кажется, ты знаешь, что за сокровища хранил у себя мой дед…

- Родная…

- Скажи мне! Я имею право знать. Моя мать не могла просто так в одночасье превратиться из безобидной женщины в кровожадного тирана. Есть история, которую от меня почему-то скрыли? И не хмурься так, пап. Я видела, как ты пытаешься сменить тему всегда, когда кто-то упоминает сокровищницу и то злосчастное заклятие.

По лицу Шинны Белазар понял, что она не отступится, пока не выведает всё. Он недовольно пожевал ус, повздыхал, а потом заговорил:

- Вам с Аликой ничего не рассказывали потому, что никакого значения причуды твоего деда – Хранителя Гэриэла – не имели. Ну, для нашей повседневной жизни. Но я боялся, что на вас, детей, такое знание могло повлиять. И сделать вас… жестокими, исказить ваше видение мира. Я запретил Палетте говорить о сокровищнице. – Белазар замолчал, думая, как продолжить, и решился обойтись без околичностей. – Твой дед экспериментировал с воздействием магии на человека. В сокровищнице была его комната для опытов.

- Каких… опытов? – ошеломлённо пробормотала Шинна.

- Разных. Хоть я и называл Гэриэла безумцем, он им, конечно, не был. И Палетта не безумна. Видно, у них в генах заложено желание насилия, и только. Не характерно для нашего племени, но мутации…

- Он убивал людей? Мучил? – голос Шинны был холоден как лёд.

- О да… Правда, только одного. Много лет. В комнате с сильнейшей звукозащитой и тем самым заклинанием, которое мы так долго разгадывали. Гэриэл был чтецом, и потому мог ощущать все изменения, которые происходят с подопытным. Также в деле участвовал лекарь, который постоянно лечил человека, не давая ему умереть… Хоть никто из нас и не пылает к людям приязнью, такие забавы никто бы не одобрил. Твой дед был бы скомпрометирован и позорно изгнан с поста Хранителя. Он и этого допустить не мог, и своей тяге сопротивляться был не способен.

- И что, никто никогда не задался вопросом, какие такие ценности он бережёт?

- Да какая кому разница? Мысль о чём-то постыдном не могла даже зародиться ни у кого из хитумцев, а в таком случае тайны Хранителя их не интересовали. У всех свои увлечения, но не все любят их выносить на публику. Ничего особенного.

- А мама? - Шинна не договорила, поражённая собственной догадкой. – Он и её вовлёк в это?

Белазар нехотя кивнул.
- Он её с детства сделал сообщницей. Полагал, что приобщает дочь к фундаментальным исследованиям.

- Теперь мне всё ясно. Что ещё можно было получить из ребёнка, которому извратили психику? Только мою мать!

- Не говори так. Она сама рассказала мне всё. В те дни, когда мы ещё были близки и искренни друг с другом. Многие годы она была очень хорошей женщиной.

- Потому что дед умер и главным стал ты! Посмотри на неё теперь. Садистка – вот её суть. – Щёки Шинны порозовели. – Мы с Аликой не такие.

- Конечно, нет! – Белазар отмахнулся. – Слава Творцам я позаботился, чтобы вы ничего не видели и не знали об увлечении Гэриэла.

- То, что моя мать стала такой из-за деда, её не оправдывает.

- Родная, не думай об этом. Думай о том, как продержаться до возвращения избранных.

- Ты веришь, что они вернутся и нас спасут?

- Верю, – ответил Белазар.

В дверях промелькнул Маркус. Белазар решил этим воспользоваться.
- А вон и твой возлюбленный. Иди, спроси, как у него дела, - сказал он Шинне. Та моментально переключилась на объект страсти (или сделала вид), вскочила и, улыбнувшись отцу, выпорхнула из комнаты. Старый маг покачал головой и задумался, теребя свою белую бороду.

***

В течение последних нескольких дней эмоции Маркуса поблёкли и растворились в апатии, как разноцветные краски, исчезающие при смешении с чёрной. Дружба с Мехесом, Академия, планы на будущее – всё превратилось в обескровленный труп былой жизни. Маркус так долго смотрел на него, так тщательно разглядывал, что труп этот перестал вызывать какие-либо чувства. Напоминая сам себе сомнамбулу, Маркус выполнял повседневные поручения Лаакана, встречался с Шинной, но ощущал при этом полный душевный паралич. Ему казалось, что прежний Маркус – наивный, глупый и самонадеянный мальчишка. В отличие от нынешнего, состарившегося до срока. И он не знал, какой на самом деле лучше. На первый взгляд, он всё так же шутил и всем улыбался, но что-то внутри умерло, оставив зияющую дыру. Там, в центре него, не было ни шуток, ни улыбок, и даже любовь не могла восполнить этой потери – потери беззаботной юности, которая собиралась жить вечно.
    
Немного поболтав с Шинной, Маркус отправился проверять, всем ли хватает места. Впервые за многие тысячи лет тесные, запутанные коридоры Глубины встретили такую суету. Голубоватый свет редких магических факелов сонно тёк по ним, сочась меж тёмными силуэтами незваных гостей, и Маркусу иногда казалось, что от этого густого, вязкого полумрака можно впасть в кататонию.
    
В Глубине было несколько довольно больших залов и множество маленьких комнат, заваленных пыльными, безликими вещами, о назначении которых забыли все ещё десять поколений тому назад. Маги осторожно разбирали это барахло, пытаясь освободить место. Маркус посмотрел на их работу в одной из комнат, дал несколько указаний и отправился дальше, дивясь, как незаметно он превратился в фактического заместителя Лаакана. Он почти миновал длинный отрезок коридора между комнатами, когда внезапно его тело отказалось повиноваться. «Болезнь! Проклятье!», - мелькнула паническая мысль, но в следующую секунду мыслить он уже не мог. Рухнув на пол, Маркус взвыл от ужасающей боли во всём теле. Перед невидящими глазами замерцали кровавые огни, испарина сделала одежду влажной. Не в силах закричать, он корчился на земляном полу, но так же, как боль, неожиданно пришло успокоение. Звёздная тьма и завораживающий, неземной голос.
    
«Нет бытия, которое не переполняли бы вопросы, но нет вопроса, на который не существует ответа. Нет смерти, что приходит не вовремя, но нет жизни, которая никогда не возродится. Нет мира, что не может стать лучше, но нет ни мага, ни человека, что знают к нему путь. Так изрекли мы устами Аркторуса на одной из планет в мгновение неделимого бытия мудрецу из первых людей. Предначертанное да свершится, как запечатлено в вибрации вселенских струн. И каждый да исполнит своё».