Твердь

Иван Гладин


ТВЕРДЬ

Драма в стихах

Пролог

На сцене – Феликс, юноша лет 17.

Феликс.

Дождь, хлынувши потоком на поля,
Сто новых жизней к жизни вызывает,
А старые – от гибели спасает.
И дышит благодарная земля.

Огонь, что взор наш радует в ночи,
К себе уставших путников сзывает,
Тела и души наши согревает,
На нем готовят суп, куют мечи.

И нет дороже тверди нам земной,
Когда, теряя веру и покой,
Хоть в чем-то ты опору ощущаешь.

(оборачиваясь к центру сцены)

Но ты. Отец, средь бурь мне твердь даешь,
И сохнущей душе моей – как дождь,
И в ночь, согревши, путь мой освещаешь.

Прожектор высвечивает стоящего на середине сцены отца.




I

Отец, освещенный прожектором, стоит на средине сцены. На щеке у него – след от помады. Пораженный Феликс стоит возле и, не веря своим глазам, разглядывает этот след.

Феликс.

След от помады? Глазам я не верю!
Мать свои губы не красит давно.
Разве возможно? О, боже! О, боже!
Вдруг показалось. Мне бы очки.

(берет бинокль или подзорную трубу и пристально рассматривает отцовскую щеку)

Нет, так и есть! Непристойно пунцовая –
Только шалаве она бы пошла.

(обращаясь к отцу)

                Папа, в чем щеку испачкал?

Отец.

                А, это!

(торопливо стирает помаду ладонью)

Это… неважно, неважно, сынок!

Феликс.
(отходит от отцовского прожектора и ведет монолог в темноте сцены)

Как торопился и как волновался!
Совесть нечистая! Выдал себя!
Сколько живешь так, отец? Сколько жили так
Мы, доверяя безмерно тебе?
Только к тебе приходил за советом –
Был ты и разум, и совесть моя!
Сколько я сделал, тобой вдохновленный,
Верой в меня и примером твоим!
Ну, а теперь… Нет, не верю, не верю я!
Как же не верить, раз все налицо?

(забывшись)

                Папа, что делать?..

(опомнившись)

                Кого же мне спрашивать?
Я – в темноте. Я разбит. Я один.
II

Отец, освещенный прожектором, стоит на средине сцены. Левее, в луче другого прожектора –11-классники, собравшиеся для общего фото (Феликс где-то на заднем плане). Один из 11-классников, присев на корточки, снимает их на камеру смартфона.

Фотограф.

Феликс куда-то у нас потерялся.

Голоса.

Филька, чего ты? Забился куда?
Выйди вперед! В центре встань, как обычно.
Что-то сегодня ты как неродной.

Феликс.
(выходя вперед, вяло бормочет, косясь на отца)

Нынче не в форме… Не спал этой ночью.
Мято лицо… Под глазами – мешки…

Фотограф.

То-то и видно! Всегда нас построишь,
Классно придумаешь все и смешно.
                Ну а сегодня…

(посмотрев на Юлю, которая берет Феликса под руку и прижимается к нему, присвистнул)

                А, Юлька! Я понял!
Не загоняй – он нам нужен живым.

Все смеются, только Феликс равнодушен и задумчив, а Юля, опустив глаза, изображает смущенную улыбку. Феликс неожиданно отделяется от фотографирующихся – он видит, что отец куда-то пошел (луч прожектора движется вместе с отцом).

Феликс.

Я не могу. Ну, реально, ребята!
                Как-нибудь после…

Фотограф.
(удерживая его)

                Постой! А концерт?
Скоро последний звонок. Еще помнишь?
Сделать ты нам обещал супершоу.
Песни и танцы… А время уходит!
Ждем лишь тебя, гениальных идей.
                Ну, так когда?

Феликс.
(смотрит на отца, вырывается, торопливо)

                Да не знаю, не знаю!

Фотограф.
(мрачнея)

Что за дела? Всех подставить решил?
                Слово держи!

(кричит вслед уходящему Феликсу)

                Это не по-пацански!

Феликс.
(идет за отцом, не оборачиваясь, бросает)

Может быть. Только теперь – наплевать.
















III

Отец идет, и вместе с ним движется луч прожектора. Феликс следует за ним на расстоянии, в темноте.

Феликс.

Школу опять прогулял. Кто поверит,
Что не с девчонкой я где-то тусил,
А за отцом за родным увязался
                Целыми днями шпионить?

Мимо отца проходит женщина. Отец пропускает ее, женщина ему улыбается.

Феликс.
(насторожившись)

                А!

(успокоившись)

                Нет!
Это не то. Только как улыбнулась!
Как и он сам на нее посмотрел!
Что в этот миг между ними случилось?
Может, ее уже в мыслях раздел,
Бросил в постель, а она, тихо млея,
Ноги раздвинула? Господи, грязь!
Что же он? Мысленно – все, что шевелится?
Ну, а она – никогда и не прочь?
Может быть, это и есть отношения:
Женщины – сучка, мужчина – кобель?
И только я, как ребенок наивненький,
Песни кропал и стишки о любви?
Трепет, когда только Юлю увидел,
Тот холодок, что по мне пробежал
Сладкой истомой от прикосновения
Нежных и ласковых пальцев ее –
Все это бред или просто капризы
Детской, незрелой души. О, отец,
Что сотворил ты со мною, проклятый –
Больше ни веры во мне, ни любви!










IV

Отец, освещенный прожектором –  на середине сцены. Правее – освещенный другим прожектором стол, за которым сидит с классным журналом и бумагами маленькая молодая классная руководительница лет 25 в больших очках, которая испуганно смотрит на разгневанного завуча – дородную рослую женщину лет 40 в красном пиджаке и с огромным тюрбаном рыжих волос. Перед учительским столом стоит Феликс, слушает рассеяно, часто посматривает на отца.

Завуч.
(грозно)

                Слушай, Фомин!

Классная.
(мягко, робея при завуче)

                Феликс, что происходит?

Завуч.

Школу опять прогулял ты вчера!

(потрясая листом)

Пробный ЕГЭ… Просто слов даже нету –
Балл самый низкий по школе! Как так?
Ты ли – не гордость семнадцатой школы?
Ты ли – для класса всего не пример?

(учительнице)

                Что вы молчите?

Классная.

               Быть может, послушать
Стоит его нам. Ну, Феликс, скажи,
Что происходит? Какие проблемы?
Личное? Может быть, дома, в семье?

Феликс.
(отвлекаясь от созерцания отца, рассеянно)

Что? Нет, в порядке… Да, да, все в порядке…

Завуч.
(фыркает)

Слышали, «что»! Он не слушает! «Что»!


Классная.
(пытаясь ласково уговаривать)

Но ведь ЕГЭ – путь к университету.
Думай о будущем ты о своем.

Завуч.

                Понял? Иди!

Феликс.

(уходя в темноту, рассеянно)

                Что, о будущем думать?
Может, его для меня уже нет.




































V

Отец, освещенный прожектором –  на середине сцены. За его спиной Феликс торопливо роется в ящиках стола, периодически бросая на отца тревожные взгляды, не видит ли он.

Феликс.

Все, докатился! Мне некуда падать –
Роюсь в столе у отца, словно вор.
Что ж, если вера подорвана в корне,
То и преград не должно быть в душе…
Разве подорвана? Разве не с тем же я
Роюсь в столе, что бы веру вернуть,
Чтобы себя убедить, что беспочвенны,
Жалки, смешны подозренья мои,
Чтобы вернуть себе мир тот утраченный,
Полный надежд, чистоты и любви,
Что поверить, что снова по-прежнему
Все хорошо, и опора тверда?

(достает из нижнего ящика и рассматривает бумажку, читает)

«Девочка милая, девочка юная,
Все, что я знал до тебя – ерунда.
Ночь эта тихая, ночь эта лунная
Пусть наш секрет сохранит навсегда…»
«Девочка юная»! Папа, как мог ты с ней?
Как ты посмел ей стихи посвящать?
Как ты посмел уничтожить в мгновение
Ока все то, чем твой сын раньше жил?

(поворачиваясь к отцу)

Папа, скажи, как и жить после этого,
Если в самом основании – гниль?
Что во мне рушится? Что во мне рушится?
Лучше б не знать об изменах твоих!














VI

Отец, освещенный прожектором –  на середине сцены. Поодаль, в темноте – полураздетые Феликс и Юля сидят на кровати.

Юля.
(хихикнув)

Слышал, что в классе уже говорили,
                Что мы с тобою давно…

(пауза)

               Что же ты?

(ласкаясь к Феликсу)

Бедненький! Трусишь? Никак не решишься?

(хихикнув)

                Видно, поэт…

Феликс.
(вскакивая, резко)

               Не хихикай! Не смей!
Разве не слышишь, что словно шалава…

( в отчаянии)

Господи, Юленька, что я… Прости!

(начинает быстро одеваться)

Я не готов. Не сейчас! Не сегодня!
Думал, что будет уже все равно,
Только в душе еще что-то трепещет
Светлое, чистое… Я не могу
                Просто потрахаться.

Юля.

                Что же мешает?

Феликс.

Слишком возвышенна. Слишком люблю.
Дело не в этом… Уже не уверен
Я в своих силах… Боюсь не суметь.
Что-то во мне подломилось на веки…
Дело не в этом… А, может, отец
Маме и мне изменяет с такой же?

( в отчаянии)

                Лучше не думать!

(убегая в темноту)

                Прощай! Навсегда!










































VII

Отец, освещенный прожектором –  на середине сцены. Феликс ходит вокруг, не отрываясь, смотрит на него.

Феликс.

Году ушедшие, светом согретые
Яркой твоею звезды – это ложь.
Розы увядшие, песни отпетые –
Это смешно и забыто! Ну, что ж!

Феликс выхватывает нож и прикладывает его к венам. В этот момент отец оглядывается на него, бросается в темноту, борется с Феликсом, пока не вырывает у него нож. Феликс в отчаянии хватает отца за горло и пытается душить, но быстро слабеет и начинает рыдать.

Феликс.
(падая отцу на грудь)

Папа, ты мог?.. Изменил! Так я верил…
                Маме ты… Как?

Отец.

                Успокойся, сынок.
Не было этого, слышишь, мой милый?
Не было этого. Слушай меня.
Я лишь тебя испытать вознамерился
После того, как услышал тогда,
Что для тебя твой отец – основание
Всей твоей жизни. Но так не должно
Быть, чтоб в минуту и злую, и трудную
Силу в самом ты себе находил.
Я же не вечен. Вот так и подумалось,
Если сомненьем тебя заразить,
Если мой идол, тобою воздвигнутый,
Мне самому и низвергнуть, тогда
Хватит ли сил в душе, хватит ли крепости
Этот удар, не сломавшись, снести?
Будешь ли так же уверен и радостен,
Так же успешен и всеми любим?
Я же не знал, что мое испытание
Сможет настолько тебя изменить.
                Ты не прошел его.

Феликс.
(размяк от услышанного и ослабел в объятиях отца)

                Значит, помады след
                Этой проклятой…

Отец.

                Я сам рисовал.

Феликс.

                Ну, а стихи твои, значит…

Отец.

                Которые?

Феликс.

«Девочка юная»… И о луне…

Отец.

Вот, значит, кто в моих ящиках шарился.

(вздохнув)

Знай же, сынок, это – маме твоей
В годы счастливой студенческой юности
Я сочинил под гитару стихи.

(гладит сына по голове, с острой жалостью)

Как же тебя подозренья измучили,
Как ты изверился, если во всем
Видишь одни лишь следы преступления.
Так же нельзя! Где же сила в тебе?

Феликс.
(мурлычет, прильнув к отцу, блаженно прикрыв глаза)

Мне все равно – я почти и не слушаю.
Так хорошо и тепло, словно я,
Маленький, вечером в ванне плескавшийся,
Спатиньки в мягкую лег колыбель.
Только слабею. Держи меня, папочка!

Отец подхватывает Феликса на руки.

Отец.
(качая засыпающего Феликса в темноте)

Бедный сынок! Как-то ты проживешь!

07.09.15 – 08.09.15 г. Морозовск