Слуга и прислуга

          На дворе босоногий дождь, отбивая пятки, прыгал по мокрому рваному асфальту. Ручьи фыркали, покрываясь рябью и, добежав до очередной лужи, тонули  в её мутной темноте, затем, выпрыгнув из неё, снова мчались по дороге, загребая мокрыми ладонями опавшие ржавые листья. Осень бросила мне в окошко тоску, и тихо пошла, волоча по мокрой земле подол серебристого платья. Звонок в дверь разбил тишину, и её осколки с визгом разлетелись по комнате.
- Кто там?- спросил я.
- Я ваша новая домработница,- приятным голосом ответила незнакомка.
Я сразу представил перед собой соблазнительную хрупкую брюнетку с осиной талией, пухлыми капризными губами, наполненными отравой нежности, и озорными карими глазами, в которых столько огня и силы! Спешно нацепив улыбку, я открыл двери. Улыбка тут же сползла с губ, зацепившись за уголки рта, уступив место разочарованию. Передо мной стояла невзрачная молодая женщина небольшого роста, лет двадцати трёх, с бледным невыразительным лицом, и собранными в пучок светлыми волосами. В её светло-серых глазах мелькнуло любопытство, и скрылось за каменным равнодушием. Она посмотрела на меня как на пустое место и тихо спросила:
- Я могу пройти?
Она положила мокрый зонт и большую дорожную сумку на пол и стала снимать промокшие туфли.
- Да, конечно, ответил я, и повёл её в комнату для обслуживающего персонала.
        Здесь было чисто и уютно. Напротив дивана на стене висел небольшой телевизор, на круглом столе, покрытым бежевой скатертью, стояла фарфоровая ваза с живыми садовыми цветами, рядом, поблескивая круглыми боками, стоял стеклянный кувшин с водой, и небольшая стеклянная кружка. К столу жались два стула. В небольшой шкаф-купе, стоявший у двери, можно было поместить одежду. В правом углу комнаты стояла аккуратно застеленная односпальная кровать, в левом - небольшой комод, на котором стоял будильник. Она зашла в комнату, оставляя мокрые следы своих маленьких ножек. Остановившись, она брезгливо посмотрела на меня, как на нечто убогое и произнесла:
- Выйди, пожалуйста, я тут как-нибудь сама разберусь,- и, поставив сумку, захлопнула дверь. 
«Нет, ну какова! Сразу на ты, никакого уважения! Конечно, фигурка у неё ничего, но сама она страшненькая. Отец специально такую нанял, чтобы я не позарился», подумал я, поднимаясь наверх.
- Новая домработница пришла?- спросил отец, поравнявшись со мной.
- Всё новое красивое, пока не износится, а это страшненькое. Где ты такую откопал! Из какого мусорного бака достал?- спросил я, глядя как он, на ходу поправляет рубашку.
- Зато работница хорошая. Красота, она ведь не всегда во благо. А тебе не о бабах бы надо думать, а о «бабках». На работу пора идти, а ты всё в халате ходишь. Давай быстрей,- бросил он, и направился в столовую.
Я быстро оделся и спустился вниз. Отец уже допил кофе и спешил на выход. Домработница небрежно бросила в его сторону взгляд  и быстро убрала со стола.
- Извини, сегодня в отсутствии времени, я смогла приготовить только яичницу с луком и помидорами, бутерброды и кофе,- виновато пролепетала она своим обворожительным голосом, подавая мне завтрак.
- Да ты уж постарайся в следующий раз что-нибудь кроме яичницы приготовить. А может ты, и готовить не умеешь?- спросил я, проглотив свою язвительную улыбку.
          Заглянув украдкой в её глаза, я камнем упал в их бездну, на самое дно, покрытое сухой колючей  травой, со следами убегающей осени.
- Слуга указывает прислуге?- дерзко спросила она, облив меня ненавистью как серной кислотой.
- Кто? Я! Это ты мне!- яростно взревел я, чуть не подавившись её словами.
- Да, да, тебе. Что тут обидного? Можно подумать ты самостоятельно решения принимать можешь! Даже уволить меня не можешь без распоряжения отца. А если ты чьи-то распоряжения выполняешь, значит, слуга, а я прислуга, потому что при хозяине и при слуге,- задумчиво пробормотала она, погасив мою ярость.
             Я кое-как запихнул яичницу внутрь, выпил кофе и быстро вышел из дома. Машина ждала меня у подъезда. Я сел в машину, и машина плавно тронулась с места.
- Слушай, отец, уволь домработницу. Не нравится мне она,- попросил я его.
- А что, отказывается лечь с тобой в койку?- усмехнувшись, спросил он.
-  Представляешь! Никакого уважения! Субординацию соблюдать надо, да язык за зубами держать, а не плевать в душу! С утра настроение испортила, стерва!- сказал я в сердцах. 
- А ты на неё внимания не обращай. Она умная, у неё высшее образование. Учитель химии. А пошла работать к нам, потому что деньги нужны, в школе меньше платят. Сказали, что и готовить она хорошо умеет.
- И, не моргнув, в душу плюнуть,-  с сарказмом добавил я.
- Не забивай голову пустяками, постарайся мусор из головы вовремя выбрасывать, а то ведь вонь может по всему организму пойти, потом тяжелее будет всё выскребать,- сухо сказал он.
Я замолчал, глядя, как деревья скидывают листву на влажные, пропитанные тоской, газоны. Спотыкаясь, они неслись по дороге и, прибившись к бордюру, прислушивались к дыханию осени. Устав от повседневной скуки, душа просила праздника. Обида блуждала во мне, и найдя укромный уголок в душе притаилась, ожидая случая.
        День прошёл быстро, оставляя накипь нерешённых проблем. Собравшись домой, я увидел отца. Он сказал мне, что задержится, видите ли  у него компьютер завис, и ему нужно что-то посмотреть, но причина, я думаю, была в Василине, его секретарши. Я его не осуждал. Она была стройной красивой блондинкой, с зелёными как у кошки глазами, ну, в общем, настоящей секретаршей.
          Выйдя из офиса, я сел в машину и мы поехали. Не доехав до дома, я приказал водителю остановиться и вышел. Просто захотелось пройтись по забрызганному осенней печалью посеревшему городу, окунуться и выплыть из осенней прохлады уходящего дня, прихватив с собой усмешку осеннего ветра. Войдя в дом, я увидел домработницу. Поверх синего жуткого платья ниже колен на ней был белоснежный фартук, густые светлые волосы придавлены как бульдозером белой косынкой, в глазах плавали льдинки презрения. Мне показалось, что она специально так одевается, чтобы своим убожеством омрачать моё существование.
- Ужинать будете?- спросила она и, не дожидаясь ответа, отчеканила,- Мойте руки и проходите в столовую.
Я подчинился. Она подала на стол курицу, запечённую с картошкой и грибами, и чудесные сырники. Было очень вкусно, но хвалить домработницу я не спешил. Отужинав, я налил себе в стакан коньяк, выпил немного и почувствовал, как он лёгким дурманом стал наполнять нутро, в блаженстве я прикрыл глаза. Домработница быстро убрала грязную посуду, вытерла со стола и, молча, удалилась. 
        Мой покой прервал звонок в дверь. Я нехотя поднялся со стула и поплёлся открывать двери. На пороге я увидел отца, он был зол и пьян.
- У тебя же ключ есть,- недовольно сказал я.
- Есть, ну и что! Он, почему то к замку не подходит. Я вот его вставить не могу,- промямлил отец, выплёвывая пережёванные слова.
Я помог ему раздеться, привёл его в столовую и усадил на стул.  Его взгляд сполз с моего лица на стол и, споткнувшись о бутылку с коньяком  как клещ, повис на ней. В темноте его глаз гуляли тучи.
- Что? Пьёшь?- спросил он, глядя как я, смакую коньяк.
- Ага,- ответил я.
- Что, больше заняться нечем?
- А ты что такой злой? Василина отказалась с тобой в койку лечь?- язвительно спросил я.
- Ты, сынок, в мою личную жизнь не заглядывай, а то я кое-что и прищемить могу,- сказал отец, метнув в меня рассерженный взгляд.
- Да я так, все бабы стервы. А твоя Василина не прочь с молодыми передок помять,- сочувственно сказал я.
- Что!- заорал отец.
Его тонкие линии губ сломались от злости. Он заскрипел зубами, вскочил со стула и, опрокинув его, направился ко мне. Глаза его налились свинцом ярости.
- Отец, ты что? Я пошутил,- пробормотал я.
- Пошутил, говоришь?- прошипел он, схватив меня за грудки и подняв со стула.
Я с силой оттолкнул его от себя. Он с грохотом упал у стола, обмяк и замолк.
- Ты убил его!- закричала домработница.
Её крик отрезвил меня.
- Да замолчи ты!- заорал я.
Отчаяние захлестнуло меня мутной ледяной волной. Я готов был сгореть в аду, утонуть в раскаяниях, но не готов был сесть за решётку. Я подскочил к отцу, проверил пульс. Пульса не было.
- А знаешь, он сам упал. Выпил немного и упал. Никакого разговора не было. Я всё видела и могу это подтвердить. Правда же, это он сам упал. Запнулся за стул и упал,- ласкающе тихо сказала домработница.
Я повернулся и увидел её, стоявшую у двери, притихшую и покорную, как-будто из неё вытряхнули страх и бунтарство.
- Конечно, он сам упал. Ты ведь подтвердишь?- обрадовавшись, с надеждой спросил я.
- Шесть лет дают за непредумышленное убийство. Это очень много для тебя, но не очень дорого. За каждый год по миллиону и ты на свободе, а я квартиру себе куплю, и обо всём забуду,- вкрадчиво нежно прощебетала она.
- Я согласен, только ты не подведи,- сказал я.
Я почти не слышал что говорю, не осознавал, что делаю, лишь нутром чувствовал холодное присутствие смерти. Я подошёл к телу отца и, торопясь, стал искать ключ от сейфа в его пиджаке. Найдя, я даже повеселел, будто нашёл золотой ключик от волшебного счастливого мира.
- Пойдём,- сказал я, и направился в кабинет отца.
Я подошёл к сейфу и стал его открывать. Руки почему-то тряслись как у трусливого воришки, сердце колотилось. Наконец я его открыл. На одной полке аккуратно в стопке лежали документы, на другой пачки пятитысячных купюр. Аптечный бизнес приносил приличные доходы. Я быстро отдал ей требуемую сумму, закрыл сейф, а ключ, на всякий случай положил туда, откуда взял. Немного успокоившись, я вызвал скорую и полицию.
            Полиция и скорая приехали почти одновременно. Врач только развёл руками.
- Ничего нельзя сделать. Умер ваш отец.
- От чего?- поинтересовался полицейский.
- Он выпил, встал, и свалился прямо на пол. Я как раз ужин ему несла. А он упал с таким грохотом, будто стена рухнула. Мы к нему подошли, а он не дышит. Вот горе то, какое!- завопила домработница, вытирая слёзы.
- Да я не вас спрашиваю, а доктора,- прервал её вопль полицейский.
- Похоже на закрытую черепно-мозговую травму. Пол то не деревянный, а керамогранит. Везите, а там вскрытие покажет,- ответил врач. 
Ужас охватил меня. «Домработница подтвердит, не зря же я ей такие деньжищи отвалил. Он сам упал. Сам!- думал я, пытаясь убедить себя и успокоить.
          Отца увезли. Полицейские оформили протокол и уехали. В доме стало тихо. Лишь мерное тиканье часов кромсало тишину, насмехаясь над тем, что в одночасье превращается в прах, оставляя нетронутой нить времени с нанизанными на неё жемчужинами жизни. Услышав голос домработницы, я вздрогнул.
- Я ухожу. Я всё сказала полиции, всё как мы договаривались. Если надо, я всё подтвержу.
Её слова растаяли в пространстве, и тихий стон её лёгких шагов умер за дверью. Она не попрощалась со мной, просто ушла.
          «Даже домработница меня презирает. Я действительно слуга страха и трусости. Я убийца? Но ведь я не хотел, я не желал смерти отцу! Как я мог! Ведь он меня воспитал! Мать умерла при родах. Сначала меня воспитывала бабушка. Потом отец, решив, что мне нужно крепкое мужское слово и твёрдая мужская рука, забрал меня. Если стоял вопрос я или женщина, он выбирал меня. Он любил меня, и я отвечал ему тем же. Изменить уже ничего нельзя. Неужели мне нужно взять и всё перечеркнуть и кинуть жизнь к ногам покойника?! Я так молод, силён, не дурак в конце концов», думал я, тупо уставившись на пустой стул. Я позвонил другу отца Виктору Владимировичу, рассказал о случившемся и, допив коньяк, бухнулся на диван и уснул.
          Ночь спряталась в подвале горизонта от заполняющихся шумом улиц. Солнце, поднимаясь, вытряхнуло из рукава день, и светом залило город.  Бабушкин голос разбудил меня. Тёплый нежный и такой родной он окутал меня безысходной печалью и леденящей тоской. Я открыл глаза.
- Антоша, ты что спишь и дверь не закрыта?- спросила она.- Расскажи, как всё случилось?
Она плакала молча. Слёзы текли по её щекам нескончаемым потоком. Моя душа искупалась в её горькой печали.
- Извини, бабуль, что не позвонил. Время потерял, реальность, так худо было! Такая глупая смерть! До сих пор не могу поверить, что всё это произошло с моим отцом, ведь я любил его. Выпил он немного, потом встал и упал навзничь, будто дуб срубленный. Смерть видно уже в бубен била, когда он за стол сел. Она ему и подножку подставила,- тихо сказал я, обнимая за плечи Анастасию Павловну.
- Не мы выбираем дату смерти, а смерть сама выбирает нам дату ухода, и мы ничего не можем изменить, так как находимся в неведении. Ему бы ещё пожить, молодой ведь, всего пятьдесят шесть лет,- сказала она, вытирая платком слёзы.
Её влажный взгляд хотел проникнуть за туманную завесу моей страшной тайны, но побоявшись правды, скользнув по лицу, устремился в окно, в пропасть бездонного неба.
- Бабуль, а как ты узнала?- спросил я.
- Виктор Владимирович позвонил. Господи, зачем ты отвернулся от моего сына, не отвёл беду,- запричитала она.
Я успокаивал её как мог. Сидя рядом с ней, я закрыл наглухо двери своей души, за которой страх и отчаяние играли в покер, на кон, поставив моё спокойствие. Громко завизжал дверной звонок. Я поспешил  открыть дверь. Виктор Владимирович вошёл в дом. Он тихо поздоровался.
- Как ваше здоровье, Анастасия Павловна?- поинтересовался он.
- Ничего. А вот сына моего нет,- растягивая слова, сказала она, вытирая слёзы.
- Можно, похоронами займусь я,- предложил он.
- Хорошо, а то у меня внутри будто всё парализовано. Горе сковало меня, дышать не даёт,- пожаловался я, и истерзанный тревожным ожиданием сел в кресло.
- Тогда я пойду. Держитесь,- сочувственно сказал Виктор Владимирович, и тихо вышел.               
«Скорее бы всё закончилось. Я виноват, виноват! Но я не убийца! Ведь я его только толкнул! Толкнул нечаянно в пропасть смерти», думал я, и всё сильнее внутри меня сжималась пружина вины.
           За день я измотал себя. Душа как рваная изношенная тряпка болталась на тоненькой верёвке надежды «а вдруг всё обойдётся». Бабушка как каменная сидела в кресле. За весь день она не притронулась к еде, в основном молчала или плакала, вспоминая, каким он был хорошим. К вечеру пришёл Виктор Владимирович.
- Всё сделал. Похороны завтра,- сказал он уставшим голосом.
- Уже завтра?- переспросил я.
- Да, завтра в два часа. Ничего криминального в смерти твоего отца не нашли. Умер он от тромбоза, а не от падения, тромб оторвался и закупорил сосуд питающий кровью мозг. Один миг, и нет человека. Он ни на что не жаловался и вдруг такое,- с огорчением сказал он, пропуская мимо глаз моё посветлевшее лицо.
            Я облегчённо вздохнул, пружина внутри меня тихонько разжалась, и вдруг из-за задворок души выползла желтоглазой змеёй жирная жадность. «Значит, зря я шесть миллионов отвалил этой домработнице. А может деньги ещё можно вернуть? Сказать, например, что она их украла, воспользовавшись смертью отца. Надо кого-то привлечь к этому. Ладно, всё уляжется, попробую решить эту проблему», подумал я, и от досады даже сердце затрепыхалось.
           Отца похоронили. Бабушка уехала, попросив меня почаще приезжать к ней. Я пообещал, что скоро у неё буду. Оставшись один, я стряхнул с души тяжесть вины, как пыль с полки. Перед глазами проплыла домработница в дурацком синем платье и белом фартуке. Я поморщился. «Надо же так лопухнуться! Отдать такую сумму! За что? Нет, надо вернуть деньги», подумал я.
        Через  неделю я решил позвонить, хотя и думал, что это не лучшее решение. У отца в кабинете я нашёл в его записной книжке её номер телефона и позвонил.
- Пригласите Екатерину Тимофеевну?- попросил я.
- Это я,- ответил приятный женский голос.
- А это я, Антон. Ты у нас домработницей работала всего один день, а получила шесть миллионов. Не много ли за один день! Довожу до сведения, что отец умер от тромбоза,- сказал я.
- От тромбоза?- удивилась она.
- Да. Поэтому надо вернуть деньги.
- Как ты можешь думать о деньгах! У тебя ведь отец умер! Ты хочешь возврата денег? Я тебе их возвращать не собираюсь. Это плата за твою трусость. Ты видно придумал  повесить на меня ограбление? Да будет тебе известно, что в кабинете твоего отца есть видеокамера, на ней всё очень хорошо записано. Я скинула себе на флешку момент передачи денег. Знаю я вас, богатых, сколько слёз видела, подарит богатенький девчонке  перстенёк, а жена в полицию о пропаже заявление напишет, потом девчонку таскают без конца в полицию,  так что постаралась себя обезопасить. А флешку у меня выкрасть тебе надо очень постараться, а может ты сразу и киллера наймёшь? Только вот если кровавое болото сотворишь, сам в нём и сгинешь. Так что дешевле обо всём забыть. Считай, что шесть миллионов ты потратил на благотворительность. Кстати, у меня всё хорошо, квартиру купила, сейчас на работу устраиваюсь в школу учителем химии. Я думаю, что больше не увижу и не услышу тебя.
Её голос смолк, и тонкий противный гудок длинной лентой повис в воздухе и оборвался от тяжести тишины.
- Надо же, отец в кабинете видеокамеру установил, и мне ни слова не сказал! Я и не знал! А эта всё высмотрела, вот стерва!- сквозь зубы процедил я, и притих, захлебнувшись злостью.
В окно озябшими пальцами постучал дождь. Прохлада вползла в приоткрытое окно и улеглась у моих ног. Жизнь продолжалась. Мне вдруг захотелось попросить прощение у отца, которого больше не было на этом свете. Я посмотрел в окно и увидел, как тень его показалась и скрылась за пеленой осеннего дождя, оставив мокрые следы на моей зачерствевшей душе.