Надежная практика

    «Ученые и их влияние. Влияние науки на цивилизацию. Или влияние науки на мировоззрение современных людей? Как то так…». Он представлял себе тему, которую хотел в тот вечер развить.
    Если по-простому, то он пытался сформулировать в каких-то околонаучных терминах и на основе общеизвестных фактов тему воздействия науки на развитие цивилизации. Но глубоких философских и фактологических знаний по этой теме не было, и беседа его с собою уходила в своем течении слишком уж в общую, почти ежедневно обсуждаемую в утренних телепередачах чушь. А его «ящик» принимал почти 25 каналов этого отборного информационного хлама.
    Вероятно, ему хотелось разобраться в некоторых интересных закономерностях.
    Современным людям, будто детям, можно поверить в определенные механизмы жизнеустройства только заручившись поддержкой авторитетов. Авторитетами в современном мире являются ученые, научные школы, исследовательские институты и научные центры крупнейших транснациональных корпораций, правительства и бюрократы. Только в результате Их воздействия на умы простых смертных, в нашу жизнь проникают новые технологии, удобные предметы, а так же, законы, о которых мы раньше и не догадывались. Теории доказываются, становятся классикой и ортодоксией. Этот путь становления современного представления о Мире и его Законах предсказуем. Сформировался этот путь на рубеже середины позапрошлого века. Ну и общепризнанный научный взгляд на Вещи, в общем-то, тоже…
    Теория Дарвина, открытие электричества, электромагнитных волн, радио, теория Большого взрыва, квантовая физика и метод углеродного анализа, современная экономическая теория, пирамида потребностей Маслоу и психоанализ…. Мы упакованы под завязку.
    Но ученым не выгодно признать, что до полного Всеобщего миропознания  необходимо прогрызть еще не одну сотню миль «гранита науки». Прогрызть ее зубами сотен поколений. А может, все-таки, сердцами сотен поколений?
    «Мы несколько на другом полюсе проблемы, в отличие от касты научно-исследовательского мира»,- решил он, разминая затекшую кисть руки.
    «Верно! Какой из меня ученый! Я окончил среднюю во всех смыслах школу, учился с тройки на пятерку в среднем (во всех отношениях) ВУЗе. Я инженер, лишь Прикладник общих теорий и правил «устаканившейся» в своей незыблемости науки. Науки, безусловно, необходимой и работающей! Но я лишь прикладник...»
    Мысль потекла далее: «А на другом полюсе я потому, что, будучи не допущен по складу когнитивно-функциональных способностей моего мозга к таинству науки и возможности Влияния на Мир, мне доступно нечто иное. Мне доступны непризнанные наукой, мракобесные, антинаучные, метафизические, «псевдодуховные» практики и древние знания. Конечно, «доступны», сказано тоже, с некоторыми оговорками. Ведь мне так же доступны в первоисточниках труды Тесла и Эйнштейна с Резерфордом, многие иные расчеты и формулы! Но истинную доступность открытиям дают прикладные усилия: подслушивающая аппаратура, способная генерировать энергию от воздействия на нее электромагнитными волнами и, тем самым, абсолютно автономная; карманный телевизор или мобильный интернет, баллистическая ракета или урановые сердечники в снарядах… Доступность духовных практик и метафизических школ так же требует усилия по овладению ими.
Христианские целители, Йога, Шумерские практики, Каббала, Фэн-шуй, Тантра, Ведовство, Вуду, Телепатия и путешествия в астрал, знания южноамериканских индейцев и африканских колдунов - вот иной полюс человеческого познания. Да, познания, а не бреда и сумасшествия! Это не более удалено от нас, чем прикладная наука, только у прикладной науки есть всемирные авторитеты. Эти же практики индивидуальны, эгоцентричны (несмотря на их гуманистическую направленность) и их плоды, к счастью или сожалению, никогда не будут тиражированы в миллионах и миллиардах экземпляров в ближайшее будущее. Потому, что это трудный, тяжелый труд каждого над собой и с собой. Это Духовный труд. Это Душевный труд. Для понимания мира и его законов, глядя с Другого полюса проблемы, по другую сторону Науки»,- так он думал в тот вечер, заложив руки за голову и глядя в потолок под шум поздних легковушек за окном.
    Он начал практиковать медитацию.

    Он пытался медитировать уже несколько месяцев. Иногда ему казалось, что у него получалось. Иногда действительно получалось - остановить суетное течение мыслей, перекрученных, будто полиэтиленовый разноцветный жгут. Мыслей о себе, работе, женщинах, деньгах, прошлом, будущем, лете, осени, лысине, подарках, члене и ее оргазме, машине, матери, жалости, страхе, совести, не рожденных  детях, упущенных возможностях и обидах, которые больше ему никогда не простят. Он, казалось, становился цельным, избавляясь от роя нужных и ненужных мыслей. Медитации стали помогать.
    Один важный выбор ему предстояло тогда сделать. Это случилось тогда, когда практика стала входить в его обыденную жизнь, когда она завоевала реальное право на часть его жизни. И когда он решил иметь честь Ей заняться.
    Выбор был прост и сложен одновременно. Учитель древнего знания попросил его выбрать объект для визуализации и сосредоточения разума. Реальный нерукотворный объект неживой природы. Статичный, ни огонь, ни вода, ни деньги, естественно! Желательно не растительный.
    Он думал недолго. Мысли его понесли туда, где он провел все свое детство. В далекую деревню, где он жил каждое лето с дедушкой и бабушкой, начиная с 2-летнего возраста и до 23 лет, с мая по сентябрь. До 23-х лет, потому, что позднее последовала работа, переезды, карьера и многое другое из жизни современного человека. Поездки на малую Родину стали редкими.
    Мысли его последовали к объекту, волей-неволей, связанному с самыми интересными моментами его детства и юношества.
    Это было дерево. Береза. Береза, метров 12-15 в высоту. Возраст дерева определить ему было сложно, но казалось, что сейчас она была такого же размера, как и 20 лет назад. Под этой березой они с Илюхой пели песни из «Неуловимых мстителей», когда им было по 8 лет. Под ней он жег не раз костер, когда хотел скрыться ото всех и побыть наедине с собой. Под этой березой они с Валеркой стреляли первый раз из охотничьего ружья по банкам и старому тазу, повешенному на одинокий орешник. Ему показалось, что и тогда толщина ее ветвей и густота зеленых листьев были неизменными. И, казалось, что стоит она там вечно…
    Дерево стояло за деревней, примерно в километре от последних огородов и бань. Березу было хорошо видно из крайнего на деревенской улице вишневого сада, что назывался с детства «колхозным». Чтобы дойти до дерева, нужно было перейти поле, а затем -  небольшой овраг, поросший кустами ежевики и орешником. Сразу за оврагом стояла Она.
    Ветви ее, устав сопротивляться ветрам и зимним стужам, плавно изгибаясь, свисали вниз, будто у плакучей ивы. Белизна бересты между черных складок древесного ажура коры была поразительна.
    Сидеть под ней летом, при небольшом ветре, на закате, было особенно приятно. Листья издавали будто усыпляющий, нисколько не тревожащий сидевшего под деревом шелест. Трава (как это бывает в средней полосе, если дерево стоит на пригорке, в сухом месте) под березой всегда была негустая, узколиственная, без мха вокруг ствола.
    Надо признаться, что однажды, лет в 14, когда вся их дружная компания пришла испечь на костре картошку и выпить купленного в сельском магазине виноградного вина в трех литровой банке, он сделал березе больно. Разжечь костер было нужно быстро, чтоб не мерзли девчонки в полуночном тумане, выползавшем из оврага. Бумага прогорела, не успев зажечь хворостины. Вот тогда он и надрезал лоскут березовой кожи, бересты, для получения универсального средства розжига. Он понимал, что с Этой березой поступать так не стоит, но она была здесь одна. Он постарался ограничиться минимумом коры, не более 10-15 сантиметров. И то хорошо…
    Вот этот самый объект, начинающий практик и выбрал для визуализации в своем сознании, для концентрации на нем внимания, для аннигиляции вездесущих суетных мыслей, разрушающих психику и иммунитет. Выбрал, нарушив совет Учителя.
    …Прошел почти год с того дня, когда практика стала давать какие-то результаты. Сеансы медитации он проводил ежедневно, два раза в день, каждый по получасу. В те дни, когда он занимался с Учителем, в студии, практиковалось троекратное медитирование в день. Не все давалось ему складно. Особенно, в первые полгода. Сам этот год выдался високосным и принес много неприятностей в его жизнь. Пришлось сменить работу, причем два раза. Потом было расставание с человеком, надеявшимся на создание с ним семьи. Потом умерла бабушка. Та самая. Появилась тяга к вину. На фоне всех этих перипетий, он не переставал практиковать древнее учение. Было крайне тяжело сосредоточиться на мысли, что не должно быть Никаких мыслей, даже мысли об отсутствии мыслей. Мысли были, особенно в начале сеанса. Это был просто гной сознания, изрыгавшего все самые тайные и явные страхи и сомнения из его Души и ума, зависть на успешных коллег и полуденные обиды. И каждый раз во время сеанса, ежесекундно, перед его внутренним взором непреклонно, преданно стоял его объект визуализации. Будто на себе испытывая борьбу Саморазрушения и пробивающейся к свету Гармонии. К середине сеанса он находил в себе силы и волю уйти от этих мыслей прочь. Постепенно, время, уделяемое на мысли о дневном фоне отвоевывалось на время, занимаемое обрывками позитивного мышления. Полностью избавиться от мыслей не удавалось.
    Наконец, он получил отпуск за свой счет в августе, что бывало с ним в последние годы крайне редко. Отпуск этот он задумывал только для одной цели - отдохнуть душой, поехать в родной город, в деревню, сходить на кладбище, где похоронена бабушка.
    Он очень хотел надеяться, что трудные времена позади. К тому же, он встретил другую девушку, которой доверял и, которую, возможно, полюбил. 
Вид его Березы, которую он навестил в предпоследний день своего 4-х дневного пребывания в деревне, привел его в шок. Он не мог поверить своим глазам. Подобные картины он видел в промышленных районах Москвы, близ химических или нефтеперегонных заводов! Но здесь, в радиусе 130 км нет ни одного даже мелкого промышленного предприятия! Береста на дереве пожелтела, появились подтеки. Еще он заметил, что в радиусе 2-3 метров вокруг ствола дерева трава или не растет, или жухлая, стелящаяся по земле. На дереве не было никаких видимых повреждений, надломов, кроме вновь проступившего следа давнего надреза бересты. По крайней мере, листва была так же густа.
    Он не скоро понял истинную причину того, что случилось. Но затем, вспомнив все, происшедшее в ним за год, вспомнив свои мысли и чувства, ему стала понятна причина того, что он увидел.
    Он влиял. Влиял мыслью. Но не радость от осознания того, что он может воздействовать на растительное существо, находясь за тысячи километров, вдруг возникла в его мозгу. Качество его мыслей и их ценность – вот что подавляло его дух теперь. Неужели он смог сделать такое с этим деревом? Он не хотел, и, знай он наперед, отказался бы изначально от этого «объекта» и таких последствий.   
    Весь путь обратно он думал о том, как исправить положение. В нем проснулась какая-то мальчишеская, детская жалость к этой старой березе, к ушедшему детству и погибающей деревне. И к себе самому.
    Но ведь дерево живо! Соки жизни пока текут в нем, листва вырабатывает хлорофилл, значит, ничего непоправимого не произошло. Надо только постараться успеть исправить то, что наделал. Как это сделать он понял, трясясь 18 часов на верхней полке купейного вагона.

    …Весь второй год своей практики он нарушал технику медитации, практиковавшуюся еще задолго до Будды. Он исправлял то, что уже и еще мог изменить, вмешавшись и познав природные процессы. Он лечил.
    Сознательно, не исключая мыслей, не выключая мыслетворение из процесса медитации, он концентрировался на доброте, счастье и вере в излечение, на положительных мыслях о дереве. Эмоции его были сдержаны, но исключительно положительны и четко направленные. Он представлял себе внутренние процессы заживления вымышленных древесных ран, благоприятное течение соков, белизну коры и благость почвы, свободу захвата влаги каждым корешком дерева и процессы обмена солнечного света на кислород. Он лечил. И лечился сам. Он достиг больших успехов в концентрации и контроле.
    Нетерпение его можно понять. Он отвел себе ровно год, чтобы проверить результаты своей работы. Он снова ехал в деревню. Но уже не один. Он ехал со своей будущей женой. И ехали они даже не вдвоем, а несколько в большем составе...
    Он, как мальчишка, был снова удивлен увиденным. Но теперь, позабыв осторожность, он обхватил свою девушку и закружил ее в безумном танце. Танце северных берез или индейцев чун-чу.
    Он смог. Дерево выглядело как прежде: береста бела, трава вокруг ствола росла гуще прежнего. Никаких следов, свидетельствующих о прошлогоднем несоответствии. Более того, вокруг ствола дерева, в радиусе 2-3 метров и даже далее, росло большое количество грибов-дождевиков и «дедушкиного табака». Выросли 3 или 4 ростка орешника высотой уже около полуметра, а на стволе, в нижней его части, Он заметил несколько лишайников, облюбовавших комель…
    …Весь третий год он был ближе к Учителю. Весь третий год он был близок к своей родившейся дочери. Он больше слушал, больше молчал и меньше думал в процессе практики. Он не изменил своему образу визуализации. Теперь он знал, чего он должен добиться. Осталась только последняя Цель. Гармония. Хотя бы в процессе практики. Хотя бы в тот момент, когда его «немысли» пробиваются туда, сквозь пространство и время, в самое сердце того, кого он не должен больше никак изменять.
    Он добился своей цели. А его Учитель добился своей.
    …Его третий визит, состоявшийся через 2 года после первого, того, страшного, показал, что все стало на свои места. Береза стояла, чиста и кудрява июльской листвой. Грибов, орешников и лишайников, как и было тогда, в детстве, поблизости не наблюдалось. Наблюдалось только гнездо трясогузки, но это уже к делу не относилось. Хотя, как знать!
    Вот так в мире появился человек с «иного полюса». Понимающий законы существования мира, зайдя в него с другого, так называемого «неофициального» входа. Сколько еще пройдет времени, чтобы мы поняли Насколько тонок наш мир? Насколько все здесь запутано и взаимосвязано. Не только причинно-следственными, реально осязаемыми материальными связями! Сколько еще деревьев в нашей галактике должно пострадать, чтобы понять, что мысли наши материальны!
Влияние наше друг на друга более существенно, чем мы могли себе представить, какой бы заряд не был передан мысленно  - положительный или отрицательный. Мы можем буквально убить или наоборот, излечить друг друга.
    Конечно, мы ждем авторитета. Когда ее величество Большая Наука снизойдет, чтобы, вооружившись всей своей армией методологий, подойти к изучению таких «никчемных» вопросов. И только тогда, когда новый пласт в понимании мироздания будет, наконец, вскрыт и изучен, начнется новый виток в развитии человеческой цивилизации.
Будем ждать. Ом шанти!

2007 г.