Прощай, Ворон. Пiдводний човен
Подвахтенные выползли из своих шумных низов и потянулись на ют, чтобы отойти на морском ветерке от зноя машинного и котельного отделений. Хотя турбовентиляторы щедро, с напором гнали струи воздуха в жаркие отсеки, освежить ходовую вахту в полной мере они не могли. Температура снаружи была около тридцати. Что-то с весною нынче творилось неладное: жарило как в июле.
Поэтому, разогретые до недотрожности турбины, трубопроводы. арматура источали такой жар, что пот на рубахах у вахтенных мгновенно высыхал. А к концу вахты и пот уже не выделялся: вода в организме иссякала. А пить нельзя. Только стоит выпить кружку воды, так и всё: будешь всю вахту глотать воду и обильно истекать потом и перед сменой выглядеть измотанным и буквально выжатым существом.
На флоте каждая специальность имеет прозвище. Минеры это румыны, артиллеристы – рогатые, радисты – марконы, штурмана--люксы и так далее. Все имеют по одному прозвищу, а моряки из БЧ-5 – несколько: маслы, чернопопики, маслопупы, духи.
Вот эти духи, отстояв у механизмов четырехчасовую вахту, прошли на ют. уселись там в кружок прямо на палубе, ближе к корме, за которой бушевал пенный бурун и впали в нирвану. В отличии от загорелых, в белом рабочем мордастых румын да рогатых, да боцмановв, которые курили вокруг обреза и весело ржали, духи в синем рабочем, бледные, молчаливые действительно были похожи на духов.
Барсуков достал пачку «беломора». Матросы быстро разобрали папиросы, закурили и стали после четырехчасового воздержания делать жадные затяжки.
-- Удивительная нынче погода. Еще весна, а фурычит как летом, -- отметил Барсуков.
-- Так уже почти лето. Сегодня 31 мая, -- откликнулся один из духов.
«Ворон» занимался унылой дозорной работой на противолодочном рубеже. Унылая не унылая работа, а дозор – это боевая служба и всем нужно было быть начеку: а вдруг турок сунется или еще кто. Поскольку корабль был занят боевым делом, то народ не дергали, то есть, не проводились учения, тренировки, не объявлялись учебные боевые тревоги. В боевых частях проводилась тихая работа: политзанятия, уход за техникой, занятия по специальности. Приводилась в порядок документация. Производился мелкий ремонт.
Свободного времени было много, поэтому на юте всегда было людно. Народ собирался для покурить, потравить и вообще, полюбоваться на море. А море, точно, как в песне, «дарило простор красоты и где-то вдали исчезало».
Вместе со всеми, молча, любовались морем и подвахтенные БЧ-5. Они, сбившись на палубе в кружок, напоминали стайку усталых птиц. По весне над кораблем часто тянулись на север стаи перелетных птиц. Большие-то птицы, разные там гуси-лебеди уверенно следовали к своим гнездовьям, а мелюзга уставала. Иногда эта перелетная мелочь садилась передохнуть то на задний мостик, а то и прямо на палубу. Однажды с неба на правый шкафут, игнорируя людей, стали шлепаться пушистые комочки. За три-четыре секунды палуба была покрыта маленькими, меньше воробья, желтоватыми пичугами. Матросы шутили над боцманом:
-- Разукрасят они тебе твою палубу.
-- Ничего. Смоем. Пусть отдохнут.
Минуты через две птички дружно вспорхнули и унеслись в сторону Фиолента до которого оставалось миль десять. Удивительно, но палуба после их посещения осталась чистой. Очевидно все, что у них было в желудке отдавалось полету.
Долго отдыхать и любоваться морем нашим чернопопикам было не дано. Резко ударили по ушам колокола громкого боя. Боевая трансляция прохрипела прокуренным голосом командира корабля:
« Боевая тревога!!! Атака подводной лодки!"
Вмиг ют стал пуст. Матросы устремились на свои боевые посты. Устремились, не докурив папиросы, и подвахтенные боевой части 5.
Мостик затребовал полный ход. Вахтенные у маневровых клапанов бешено завращали маневровые колеса, подавая нужное количество пара на обе турбины. Корпус корабля завибрировал, казалось, что он дрожал от злости и желания как можно скорее надавать по сусалам хамлюге, посмевшему нарушить священную границу СССР. В те времена только так! Без нынешнего сюсюканья. Поэтому и желающих нарушать границу почти не находилось.
Вскоре корпус принял два гидроудара. Это сработали две глубинные бомбы, сброшенные в море через кормовые люки. Корабль сбавил ход, развернулся и не спеша направился на свою дозорную позицию. Объявили отбой боевой тревоги.
На ют вывалил народ. Появился замполит. На него накинулись с единственным вопросом: «Кого мы потопили?»
Замполит разъяснил: « Никого. Акустик засек слабый сигнал. Доложили в штаб. Оттуда пришел приказ провести профилактическое бомбометание двумя глубинными бомбами. Для острастки. Вот и все.»
Утром прибыла смена. СКР «Сарыч». Корабли вежливо распрощались и «Ворон» пошлёпал в базу, а «Сарыч» -- на противолодочный рубеж.
В базе, как только подали трап, на борт «Ворона» поднялся озабоченный командир бригады и с ним два штабиста. После убытия начальства командир пригласил к себе в каюту штурмана и командира БЧ-5.
Когда бычок вернулся от командира, он вызвал Барсукова к себе и огорошил сообщением:
-- Алексей, мы там в море чего-то накосячили. Начальство заметает следы. Нам деликатно предложили почистить эксплуатационную документацию.
-- В смысле?
-- В том смысле, что 31 мая мы котлы не разжигали, пар не поднимали и, вообще, занимались ремонтными работами.
-- Во, дела!
-- Короче. Тащи сюда вахтенный журнал: будем химичить.
-- Он же опечатанный.
-- А мы его распечатаем, разошьем, изымем крамольные листы, вставим чистые, сошьем и вновь опечатаем.
-- Это же подделка документов! Уголовщина!
-- А, что делать? Командир приказал.
Крым уже во всю украинизировался. Все троллейбусные остановки в Севастополе стали зупинками, появились перукарни и едальни, магазины торговали гудзиками, панчохами и одягом. Такой процесс поощрялся центром. Это ощущалась и в том, что было приказано три раза на дню транслировать на кораблях последние известия из Киева на украинском языке.
Когда бычок с Барсуковым уже заканчивали «химичить», именно такая трансляция и началась.
-- Алексей, включи по громче. Может быть что-нибудь и сообщат.
-- Так на украинском же.
-- Ничего. Поймем.
После вестей с полей и строек, в конце передачи действительно прозвучало кратенькое сообщение о том, что 31 мая на Черном море, в районе мыса Фиолент проапал миниатюрный науковий пiдводний човен, на котором науковци проводили какие-то исследования. Ведутся пошукови работы.
-- Вот это фокус! – у обоих механиков округлились глаза. -- Никак мы учёных гробанули?
После обеда в кают-компании командир БЧ-5 подошел к штурману:
-- Виктор, как у тебя дела с 31-ым маем?
-- Полный ажур. По всем моим документам «Ворон» 31 мая вообще в море не выходил, а стоял у стенки в качестве дежурного корабля.
До Барсукова дошло, почему большинство морских катастроф окутано тайной, напичкано загадками. К большинству морских катастроф причастно некое количество морских шишек, которые свою причастность стараются скрыть.
И так во все времена.
Что там науковий пiдводний човен? Вон ахнул огромный подводный ракетоносец. И что мы имеем? А имеем сполшной регбус и крогсворд.
А науковий пiдводний човен нашелся. Его подводным течением затянуло под скалу и он долго не мог оттуда выбраться.
Свидетельство о публикации №216021100900
Алимузафарсаиф Аддинкутуз 19.04.2016 11:00 Заявить о нарушении
С уважением. Александр
Александр Брыксенков 20.04.2016 10:22 Заявить о нарушении