Шедевр

    Я подобрал его на остановке, недалеко от центра. Несмотря на снег и мороз, он стоял без шапки, а под узкими штанами проглядывали голые щиколотки. Лёгкие туфли погрузились в снег.

    — Пристегни ремень! Ты не замёрз? -

    — Нет, меня солнечный удар сейчас хватит! -

    — Надо бы одеваться и потеплее. -

    — Я рассчитывал на твою машину, и что ты будешь ездить всё-таки побыстрее! -

    — Ты и без машины постоянно сверкаешь богатырским здоровьем. А побыстрее — так открой портал в четвёртое измерение. -

   Я включил печь, и вентилятор загудел, наполняя салон тёплым воздухом с запахами моторного отсека. Сейчас пассажира укачает, и он попросит выключить печку, и откроет форточку. Потом спросит, когда у меня будет нормальная машина, и отвечу — когда у нас будут нормальные дороги и нормальный бензин, и главное — когда он даст мне денег.

    — Так и что, твой друг успел дописать шедевр? -

    — Да. Господь был благосклонен к нему. Он штамповал рисунки раз в месяц, но последние десять лет это были явно слабые работы. В лучшем случае, были и провальные. Он жаловался, что вдохновения нет, а когда я спросил — какого ж он тогда малюет, ответил — мол, разучусь вообще кисть держать. Но, кажется пришло оно, его вдохновение. -

   Мой спутник вытащил замызганную тетрадь.

    — Когда-то это был неплохой скрап — одна из поклонниц подарила. Но он пользовался этим дневником так же, как и обычной ученической тетрадью. Вот, послушай: «Я с немой болью смотрю на полотно. Идеи более не приходят в мою голову долгими вечерами. Рисую какую-то бредь, но ни запала, ни смысла в них особенно нет — так, размазня. Когда же придёт оно, то состояние, когда пишешь одним духом, ни чуя ни времени, ни расхода красок?» -

   А я меж тем доехал до старых дач, и свернул на грунт. «Волга», покачиваясь, поглощает ухабы рессорами. Правда, на такой дороге имеет обыкновение открываться багажник, но это уже частности. Останавливаюсь около калитки.

   Мой пассажир открывает дверь в дом. В гостиной — последняя картина художника, который только и успел её закончить. Сюрприз — это панорама, и надо поднырнуть под холст, натянутый кругом. Встав в центре, я завертелся. Потом стал вращаться медленнее. Вокруг меня красовалась линия горизонта в час утренней зари. На востоке уже по дневному светло, только солнце ещё скрыто где-то у самой кромки земли. А вот обращённые к зрителю склоны холмов скрыты ночным мраком. И плавно утренний свет переходит в ночную темень на западе. И на небе ещё вовсю горят звёзды. Но там склоны холмов уже освещены солнцем. Проторчав минут сорок, я вынырнул обратно. Спутник всё это время тактично молчал, пытаясь отогреться чаем. Он вопросительно посмотрел на меня.

    — Уж и не знаю, бывает ли такое в природе. Но могу сказать определённо — он совсем не зря эти десять лет не расставался с кистью, и писал провальные картины. -