Лёма

               
Жила-была на свете маленькая кошечка белая и пушистая как облачко, казалось у такого милого создания и нрав должен быть такой же славненький да ладненький, но нет, норовом киса была своенравна и капризна. Среди других кошек выделялась тем, что ни кого вокруг себя не замечала, будто она одна была на всем белом свете, а остальных, как бы и не было. Кошкам в преклонных годах почтение не выказывала, старшими  собратьями пренебрегала.  А если кто хотел поучить её уму разуму и вставал на её пути, то она ничего не хотела  даже и слышать, без тени боязливости шла вперед, ни на малую долю не сворачивая с пути, и взрослые кошки уступали ей дорогу сами.
Огромное кошачье семейство жило дружно, маленькую кошечку, поначалу не было не видно не слышно, она маленьким комочком путешествовала по дому за пазухой хозяйской дочери, которая и подобрала бедняжку где-то недалеко от дома в густых травяных зарослях. Малышка кричала изо всех сил, когда, раздвинув траву, Анастасия увидела маленькое существо, покрытое кое- где шерстью. Кошечка потянулась к ней в надежде быть спасенной и Настенька протянула ей руки.
 Её дикий вопль еще несколько дней стоял в ушах Анастасии. Ей продолжало казаться, что там, в траве остались еще котята, братишки и сестрички Лёмы, так назвала она кроху. Сходив с пару дней на то место, и не обнаружив никого, Настенька успокоилась  и всю себя посвятила больному комочку.
Смазывая мазью пораженные места на худеньком тельце Лёмы, она приговаривала.
- Ещё, какой красавицей вырастешь, вот непременно лучше всех станешь.


Кошечка Глафира, Глашенька, Глашатая сразу невзлюбила Лёму, ведь она была самой  красивой  в доме, и не было ей равных. Черненькая с белой манишкой, лапки одеты в белые носочки, кипельно белые усы и роскошная блестящая шубка с огромным пушистым хвостом, которым она лихо управляла, дабы привлечь к себе внимание, заманивая хозяйку на кухню поближе к холодильнику. Глашенька своим кошачьим чутьём почувствовала в неопрятном комочке угрозу своему теперешнему положению. Красавица не хотела делить своё место ни с кем и, почувствовав в Лёме конкурентку, на дух не переносила её.
Лёма же изо дня в день становилась всё краше. Её белая шерстка заблестела как искрящийся под солнцем снег. Юркая, живая, она стала быстренько отвоевывать свое место под солнцем. Тогда и стал проявляться её несносный характер, Лема не считалась ни с одной кошкой в доме, для неё не было среди них авторитета. Нежелание идти с кем бы то ни было из старых кошачьих жильцов на контакт, умные кошки расценили как безрассудную  юношескую заносчивость.
Что же касается  Глашеньки, то она не позволяла ей даже рядом находиться, кидалась на неё, давая понять, что здесь ей не рады. Скорей всего Глаша боялась, что хозяйки, сравнивая их, решат, что самая красивая теперь не она, а Лёма. Об этом ей и  подумать страшно было, и Лёма в очередной раз слетала с кресла, где привыкла восседать королева Глафира.
Но шло время, и Лема превратилась в редкостную красавицу. Глаза изумрудной зеленью сияли  на её кипельно белой мордашке, лишь одно едва различимое пятнышко в форме перышка было у неё на головке, как будто её в темечко поцеловал ангел, в тот день, когда её обессиленную, но дико хотевшую выжить, нашла Анастасия.

Хозяйка, дородная женщина Марфа Ивановна, любила называть своих кошек разными именами, которые подчеркивали и оттеняли их натуру и характер. Так Лема стала и Лемурой, Лемусей, Лемухой и Лемусечкой. Иногда хозяйка с дочерью называли её «мой капитан» за непреодолимое желание  быть значимее  всех.
 Послеобеденный сон, так любимый всеми кошачьими сородичами,   для Лёмы не существовал и вместо того, чтобы, где нибудь завалиться в мягкое и уютное местечко, она носилась по дому как угорелая.  И если другие кошки прибывали в состоянии дремы от одного приёма пищи к другому, то Лема же вдоволь наскакавшись и набегавшись, предпочитала отойти ко сну обласканной хозяйками, она с упоением отдавалась всем своим телом рукам Марфы Ивановны и Анастасии.  В благодарность за ласки она одаривала хозяек поцелуями,   за которыми следовали легкие покусывания, говорящие о том, что царица больше не расположена к нежностям. Лёма сама приходила за ласками и сама уходила, получив их предостаточно. Когда же кто-то из кошек подходил к ним, отвлекая хозяйку от важного занятия, то Лёма взбрыкивала и недовольно мяукнув, уносилась прочь, и вернуть  её было невозможно, если,   конечно же, она сама не соблаговолила бы вновь порадовать своим присутствием.
Глаша смотрела на всё это  с обидой, она сникла и перестала даваться в руки, при любом прикосновении был слышен плач.
 
- Я ли вам не такая, я ли вам не краса, я ли вам не королева. Лёмку свою всё тискаете, а про меня забыли.

- Глашенька, девочка наша любимая. Ну что ты. Ты для нас самая лучшая, самая красивая. Ты же знаешь, сладенький кусочек всегда твой,-  успокаивала её Марфа Ивановна.

Глашенька постепенно отходила, но Лёму стала недолюбливать ещё сильнее. А Лёма, принимая её шлепки как должное , со временем  и вовсе перестала обращать на них внимание, привилегию получения лакомых кусочков Глашей, Лёма отвоевала и уже на троне восседала не одна , а две королевы. Одна черная с кипельно белыми усами, другая вся как сахар белоснежная, подвинув  Глашу на троне, Лёма крепко уселась подле неё.

Марфа Ивановна и Настюша, глядя на обеих красавиц, шутили между собой.

- Девочки, кровопролития мы не допустим,- грозила  им пальчиком Настя.

- Надеюсь, вы сможете договориться между собой,- с улыбкой говорила Марфа Ивановна.

Обласканная Глаша и зацелованная Лёма трон делили достойно, в остальном же их пути по дому не пересекались, у каждой из них были свои любимые места, которые они не хотели делить друг с другом. И лишь при получении вкусненьких кусочков каждая трясла своей короной, доказывая тем самым своё право на самый сладенький кусочек.
 
Так продолжалось до тех пор, пока Лёма не переехала вместе с Анастасией на новую квартиру, где стала единовластной королевой дома, принимая от подданных любовь и поклонение, а также и самые вкусные лакомства.
 Глашенька осталась с Марфой Ивановной и со своей старой свитой, среди кошачьего семейства никто никогда и не думал посягать на трон Глафиры, ведь красивее кошечки они никогда и не видели.
 Глашенька успокоилась, её шерстка заблестела пуще прежнего, грациозные движения стали  более отточенными,  она, как и прежде, стала величавой и благосклонной, и наконец-то, как истинная королева, Глафира, уже не делила свой трон ни с кем другим, от чего и была бесконечно счастлива.