Все невинно убиенные...

        Тихон Лаврентьевич Ковалёв проснулся  от весёлой детской песенки, что доносилась из кухни его обширного дома вместе с запахом свежеиспечённых блинов. 
  – Голубой  вагон  бежит, качается…,* – напевала его молодая жена Алиса.
        Слышалось, как звенела посуда, передвигались стулья, открывались, поскрипывали дверцы шкафов и ещё что-то падало на пол.
  – Ишь, развоевалась, – широко улыбаясь, подумал Тихон и, заложив руки за голову, стал думать о том, как ему сорока трёхлетнему мужчине нежданно-негаданно повезло с женой.  Времени поваляться в постели у него сегодня было. Вчера закончился последний рабочий день по договору заключённый с районной энергоснабжающей организацией по очистке просеки ЛЭП от зарослей лиственницы, берёзы, осины и прочего мелкого кустарника. Некоторые деревья едва не касались своими вершинами закрепленных на высоких мачтах проводов. ЛЭП проходила в двух километрах от деревни Тихона. Они с братом Яковом, подрядились на трёхкилометровый участок. Яков жил в соседней деревне в девяти километрах вниз по течению реки и приезжал на работу на своей новенькой  «Ниве». Бригада состояла из пяти человек – бульдозериста, водителя КамАЗа, их двоих с мотопилами «Дружба» и бригадира. Бульдозер ножом сваливал доступные для его силы деревья и сгребал их в кучи, а братья распиливали их на чурки. Потом все вместе загружали на самосвальный  КамАЗ, и бригадир увозил дрова на продажу.  По предварительной договоренности с руководством всем членам бригады полагалось по три машины дров бесплатно. Помимо зарплаты.  И сейчас три внушительных горки чурок возвышались во дворе Тихона.            


То, что его младший брат Яков – бизнесмен районного, а возможно и областного масштаба подрядился на эту работу, поначалу очень удивило Тихона. Зачем Якову с его внушительной суммой денег в банке, с его внушительным свинарником наполненным свиньями, мясом которых он удачливо торговал, эта трудоёмкая работа?  На него самого работала почти вся деревня.  Понял он это тогда, когда они стали ездить на машине Якова на обед домой к Тихону. Это уже было. Опять начались недвусмысленные шуточки в адрес Алисы, как будто случайные прикосновения и похлопывания по плечу и спине и даже ниже спины.
  – Не ревнуй, братан! – похохатывая и нагло глядя в глаза Тихону, приговаривал он.
 – Мы же родственники! Мы даже двойные родственники.
  Действительно Алиса была племянницей жене Якова Елене. Тихон смотрел в глаза Алисы, в которых читалось испуг и непонимание, и крепко сжимал наработанные кулаки. Он как-то однажды применил их, но Яков отлетев в сугроб, потом выбравшись из него, лишь громко расхохотался. И всё это длится уже давно. С тех самых пор, когда к жене Якова Елене с далёкого Поволжья, из маленькой деревушки приехала её племянница Алиса.


Елена жена погибшего военного лётчика Сергея Ванина жила в военном городке. Сергей Ванин погиб нелепо. Шёл с работы домой, поскользнулся на обледеневшей дороге и ударился головой  о бордюр. Всё это произошло тогда, когда военный аэродром решено было закрыть и весь лётный состав, со всем имуществом и естественно самолётами перебазировать в иное место. Тогда Елена заметалась – уезжать со всеми неведомо куда или вернуться на свою родину в Поволжье, где как ей писали, всё рушилось. Шла перестройка. На этом распутье её и застал, вернувшийся с северов, с золотых приисков Яков. Сориентировался Яков мгновенно. Он выкупил у военных по бросовой цене несколько единиц как бы списанной техники, несколько заброшенных зданий на слом и всё перевёз в деревню, где построил свинарник и очень приличный для этих мест дом. Благо аэродром находился рядом, в десяти километрах.
 

Вертясь во всех  этих делах, Яков и познакомился с Еленой. Как у них там всё срослось,  Тихон доподлинно не знал, но зная бойкий, напористый характер своего рыжеволосого брата, мог себе представить. Тихон хорошо помнил тот день, когда он познакомился с Алисой. Тихон тогда ходил по своему двору, убирался в стайках, давал скотине корм, а когда взялся за метлу, чтобы размести выпавшую за ночь порошу, тут и подъехал на своём джипе Яков. Едва не врезавшись в закрытые ворота, он резко затормозил и быстро выбрался из-за руля наружу.
  – Бросай все дела, Тихон! Ко мне поедем! – закричал Яков, открывая калитку.
  – Зачем это?! – удивился Тихон.
  – У тебя есть, что одеть кроме этих валенок, фуфайки и облезлой шапки? – вопросом на вопрос ответил Яков. Умел подцепить зараза.
  – Найдётся, но зачем? – ответил Тихон.
  – К Ленке с её родины племянница приехала. От разрухи, да от мужа алкаша сбежала. Небольшой столик накроем за встречу. Да и познакомиться надо. Родня всё - таки.
– Ну и краса девка, я тебе скажу!  Глаза как озёра и брови вразлёт! – сдвинув шапку на затылок, почти кричал Яков, когда они по накатанной снежной дороге ехали к нему домой.
  – Твоя Елена тоже красавица, каких мало – ответил Тихон.
  – Елена, Елена, – нахмурился Яков. – Старуха она моя, Елена! – Тут, какой расклад! – стал загибать он пальцы на левой руке. – Ленке тридцать восемь, мне тридцать два, а Алисе племяннице двадцать восемь.
  Некоторое время Яков ехал, молча, а потом сказал как о давно решенном.
  – В общем, Ленку я отдаю тебе, сам женюсь на Алисе. Хватит тебе бобылём ходить. Тихон уже пять лет, как был разведён и жил один.
  – Совсем волком стал. Одна тайга на уме, – продолжил Яков.
  – А сына Владика, которому год всего, и которого, как ты говоришь, старуха Елена тебе родила, ты тоже мне отдашь? – спросил Тихон. Всё сказанное братом, Тихон принял за шутку.
  – Это мы решим в узком семейном  кругу, – сказал Яков. – Зойка твоя пустая была, не родила тебе и я  не буду против, если у  Владика появится ещё один отец. Так что будет у него два отца и две мамы. Как ты думаешь, братан пойдёт такой расклад? 
  - Ты что же всю эту хрень всерьёз городишь? – изумился Тихон. – Совсем  заторговался! Люди для тебя что овцы.
  – Где ты видишь людей, Тихон? Открой очи свои пошире, да посмотри вокруг. Всякий тащит, что может в свою нору! А кто не может со злости пухнет да от зависти сохнет, – ответил Яков. – Ты один такой на всю округу бессребреник.
  – Всё, что мне надо у меня есть, – ответил Тихон.
  – Да что у тебя есть то! Что!!? – возмутился Яков.
  – А всё, что мне надо, – повторился Тихон.
 

Яков в ответ сердито махнул рукой, как будто от мухи отмахнулся. Круто завернув руль, он въехал в широко распахнутые ворота на своё подворье. Они вышли из машины, поднялись на высокое крыльцо и вошли в дом. Яков вошёл первым и, обойдя  вышедшую на встречу Елену, схватил идущую следом Алису в охапку и стал кружить, приговаривая
  – Алисочка, Алисочка, а я уже соскучился!
  – Яков! Прекрати паясничать! – прикрикнула на мужа Елена и, повернувшись к стоявшему у порога Тихону, сказала. – Проходи, Тихон, посидим немного. Познакомься  это Алиса моя племянница. С родины моей приехала. Все в Москву рвутся, а она сюда в такую глушь. С её красотой она бы в Москве…
  – На улице Тверской она бы устроилась клиентов обслуживать, – прервал Елену Яков, выпуская из объятий Алису.
 

Тихон осторожно пожал поданную Алисой ладонь и потом прошёл за всеми в зал к накрытому столу. Подвыпивший Яков как всегда не давал никому говорить, обнимал Алису за плечи и талию, хохоча, дёргал за русую косу и всё пытался поцеловать. Елена не выдержала и пересадила Алису по другую сторону стола рядом Тихоном. Смущенная поведением  Якова, не знающая, куда себя деть, она сидела рядом с Тихоном, низко опустив голову. Тихон смотрел на завитки её волос над маленьким ухом, на красивый профиль и непонятное чувство возникло в нём – толи жалости, толи необъятной нежности. Потом они встречались на разных праздниках, которые организовывал Яков, но никогда не оставались наедине. Тихон даже не замечал, что постоянно смотрит на нее, и она отвечает ему тем же. Наконец Елена решительно разрубила этот узел. Как-то она отозвала Тихона в сторону и резко, что было ей не свойственно, спросила
  – Тихон, ты мужик или нет?
  – Здравствуйте, приехали, – только и нашёл чем ответить Тихон.
  – Ты что не видишь, что она сохнет по тебе?
  Тихон и тут не нашёл ничего лучшего, чем ответить вопросом:
 – Кто?
  – Кто?! Кто?! Дедушка Пихто! – ответила Елена и со словами. – Ну и мужики пошли. Ушла.
       Было лето. Праздник Святой троицы. Народ гулял на природе у реки. Тихон тогда приехал к ним на своём мотоцикле «Планета», который оставил неподалеку от табора, где они расположились вчетвером и маленьким Владом. Тихон стоял на берегу реки и смотрел, как переливаются и играют на горячем солнце струи воды. Он не слышал, как по густой зелёной траве к нему подошла Алиса и, тронув его за руку, сказала:
  – Тихон, покатай меня на мотоцикле.
  – Конечно! – ответил Тихон.
  Они прошли к мотоциклу, где Тихон помог забраться Алисе в коляску и они поехали. Оглянувшись, Тихон увидел, как его брат с обозлённым выражением на лице грозит ему кулаком. Тихон в ответ помахал  рукой. Они уехали. Уехали домой к Тихону.    
        – Тихон, вставай. Твои любимые фаршированные мясом блинчики тебя заждались. Вставай, папа, – сказала Алиса и стянула с него одеяло.
  – Папа!? – Тихон удивлённо уставился на Алису. Они никогда не говорили об их разнице в возрасте. –  И давно я тебе папой стал? – спросил он.
  – Стал, стал! Но только не мне, а ему, – Алиса засмеялась и положила ладонь на живот. Тихон вскочил с постели, обнял жену и стал кружить её по комнате.
  – Если честно, то я не могу в это поверить! – Когда животик поднимется, то поверишь. Никуда не денешься, – опять  рассмеялась Алиса. 
  – Наконец-то отдохнёшь от моего братишки, – сказал он, усаживаясь за стол. – Уже не знаю, что с ним делать. И говорил и по лицу бил. Он как будто издевается.
  – Так своё превосходство хочет над тобой показать, над старшим братом, – сказала Алиса. – И ещё его зло берёт, что ты ему не завидуешь и ничего у него не просишь.
  Алиса прошлась по кухне и встала у окна.
  –  Удивительная в Забайкалье погода, ночью за сорок градусов мороза и туман, а сейчас в полдень гораздо теплее и солнце яркое и небо высокое, бездонное.
  Она подставила ладонь под бьющий сквозь  стекло луч солнца и засмеялась.
  – Надо же, как греет, как будто живое тепло. 
  – Самый раз дрова колоть, – сказал Тихон, поднимаясь из-за стола.
  – Да отдохнул бы ты! И так три месяца от зари до зари, – сказала Алиса.
  – Дрова колоть это не работа, а активный отдых,– ответил Тихон и, надев шапку, фуфайку и валенки вышел во двор.
   

Тихон действительно любил эту работу. Прокаленные декабрьским  Забайкальским морозом чурки раскалывались, как куски льда. Руки сами знали, что делать и думать можно было о чём угодно. Вскоре приличная горка поленьев образовалась возле него. Тихон только собрался  присесть перекурить, как в калитку, широко улыбаясь, вошёл деревенский дурачок Тотоша. Он был третьим сыном местной учительницы Маргариты Сергеевны Ореховой и звали его Антон, но когда его спрашивали «Как тебя зовут?», то он радостно улыбаясь, отвечал «Тотошка я, Тотошка!»
 

Он делал ежедневный обход деревни. Тотошка никогда не здоровался, всегда говорил «Я к тебе пришёл». И сейчас он сказал Тихону тоже самое.
– Я к тебе пришел.
  – Пришёл, так присаживайся, – ответил Тихон.
  Большой,  грузный, с круглым лицом и круглыми голубыми глазами, Тотошка уселся на чурку и сразу же открыл свою любимую тему для разговора
  – Мамка сказала, что я завтра в армию пойду. А ты пойдёшь в армию?
  – Пойду, Тотошка, конечно пойду, – ответил Тихон.
  – Мамка сказала, что мне там дадут новые сапоги и шапку и много, много каши. А ещё большой автомат. В армии хорошо. Там ничё делать не надо, – радостно улыбаясь, сказал Тотошка. – Дай покурить.
  Тихон достал новую сигарету, сам подкурил её и подал ему. Тотошка не курил в себя. Он затянулся сигаретой, набрал полный рот дыма и стал выпускать его тоненьким струйками и весело смеяться. Сигарета закончилась быстро.
  – Дай колун я тоже дров наломаю, – попросил Тотошка.
  – У меня плохой колун. Тебе в армии дадут большой  колун. Там очень хорошие колуны. Тебе дадут самый лучший.   
 

Только разговором об армии можно отвлечь Тотошку от любой ненужной темы. Если дать Тотошке  колун, то он будет колоть дрова, до тех пор, пока не будет валиться с ног, а силы он был необыкновенной и забрать колун будет невозможно. Он будет вытирать  пот со лба, и говорить, радостно улыбаясь «Я ещё маленько поломаю» и продолжать  работу. Придётся  идти к его маме Маргарите Сергеевне на соседнюю  улицу и звать её на помощь.  Только её он слушался беспрекословно.  Тотошка знал всю работу по хозяйству и любил работать. Косил и возил на тележке сено для коз, вскапывал огород и собирал урожай. Многие деревенские женщины даже завидовали ей.
  – Вот у вас настоящий сын, а у нас трутни да  алкаши.
 Маргарита Сергеевна лишь грустно улыбалась в ответ.
  – А вилы в армии есть? – спросил Тотошка.
  – И вилы и косы есть, – ответил Тихон.


Давно привыкший, как и все в деревне к одним и тем же вопросам Тотошки, Тихон отвечал по инерции. Из избы вышла Алиса и подошла к ним.
  – Здравствуй, Тоша! –  улыбаясь, сказала она.
  – Я к тебе пришёл! – ответил Тотошка. – Я завтра в армию пойду, – радостно сообщил он. – Мамка сказала. А ты пойдёшь в армию?
  – Пойду, Тотошка, пойду, – ответила Алиса и, наклонившись к мужу, сказала.
  – Тётя Лена звонила, просила с Вадей посидеть, ей в район съездить надо к подруге. За мной Яков приедет, а потом обратно привезёт. Это ненадолго. Часа на три.
  – Надо так надо! О чём тут говорить, – сказал он вслед уже уходящей Алисе и повернулся к Тотошке, который сидел, подняв лицо к синему без облачка небу и, с не проходящей улыбкой всматривался в него, как будто взглядом пытаясь достичь дна.
  –  А все невинно убиенные встретят своих убийц! – радостно сказал он.
  Из уст Тотоши сказанное было настолько неожиданным и не привычным  для Тихона, что он даже несколько  оторопел и с изумлением посмотрел на Тотошку.
  – Где? – машинально спросил он.
  – А тама! – ответил Тотошка и показал рукой в небо. – Тама они их встретят и будут им в глазики смотреть и убийцы обкакаются! – Тотошка рассмеялся радостным счастливым смехом. – Я к мамке пойду, вставая с места, – сказал он. – Мне завтра в армию надо. Мамка сказала, – и развалистой походкой двинулся к калитке.
 

Тихон сбросил с себя фуфайку  и, оставшись в одном толстом свитере, продолжил работу. Он привычно взмахивал колуном и поленья, не задерживаясь, отлетали в сторону. Работа уверенно продвигалась вперёд, но мысли Тихона были заняты сказанным Тотошей.
  – Как же это? Если это так, то, что ждёт убийц, когда они встретятся со своими убиенными? Не хотел бы я быть на их месте, – подумал он и тут же сплюнул. – Тьфу ты, пронеси, Господи. Но все, же кто-то должен посмотреть им в глаза. Внимательно посмотреть. Наверняка этот кто-то  где-нибудь есть. Он так увлёкся своими мыслями, что не услышал, как к воротам подъехал Яков.
  – Ну, где она Алиса? Почему не ждёт такого бравого парня у ворот? – входя в калитку, закричал Яков. В белом полушубке, в унтах, рыжей шапке из лисьего меха он действительно был хорош.
  – Иду, иду, –  выйдя на крыльцо, отозвалась Алиса и, проходя  мимо Тихона, сунула ему в руки свой телефон. – Мне там тётя Лена свой телефон  оставит, – торопливо сказала она.
  – Ты давай вези аккуратно и без своих шуточек! – крикнул Тихон уже усевшемуся за руль Якову.
 

Брат в ответ белозубо рассмеялся, махнул рукой и завёл мотор. То, что Яков был под хмельком, было видно не вооружённым  глазом. Тихон, решив передохнуть, поднял фуфайку и, держа телефон в руке, вошёл в дом. Мобильная связь у них появилась недавно и, пока у него и Алисы был один телефон на двоих.  В декабре день настолько короток, что, кажется, будто утро ведёт за собой вечер. Выпив большую кружку чая с теми же блинами, он посмотрел на быстро темнеющее окно и решил отложить работу на завтра.
  – Передохнём, телевизор посмотрим, а то совсем отстал от жизни, – подумал он и тут зазвонил телефон.
В трубке голос Елены.
  – Где они есть то? Тут езды двадцать минут! Алиса мне позвонила, как из дома выходить.
  Тихон  посмотрел  на часы. Действительно прошло минут сорок.
  – Подождём ещё, – сказал он Елене в трубку. – Может с машиной, что-нибудь случилось.
  Прошло ещё тридцать минут, как опять зазвонил телефон.
  – Тихон, Тихон он приехал без Алисы! – кричала в трубку  Елена. – Говорит, что…
И голос Якова:
  – Заткнись, дура старая!!
 

Телефон  замолчал. Тихон ещё несколько раз попытался дозвониться до Елены, но безуспешно. Телефон Елены был заблокирован. Чувство надвигающейся беды охватило Тихона, но он не позволил ему овладеть собой. Действовать и только действовать! Он выскочил на улицу, выкатил из дощатого гаража замёрзший напрочь мотоцикл, опять забежал в дом и, схватив с печи кастрюлю с кипящей водой, выбежал обратно. Обдав кипятком двигатель,  он несколько раз нажал ногой на педаль стартёра и старый друг не подвёл – ожил, зашумел и вот уже клубы густого дыма заполнили двор. Оставив работающий мотоцикл, Тихон бросился в дом и выбежал из него с громадным тулупом в руках. Одев его на ходу, он открыл ворота и, запрыгнув на мотоцикл, выехал на улицу. Обледеневшая, и тем опасная дорога, влетала под колёса мотоцикла белой извилистой лентой, но Тихон сбросил газ лишь тогда, когда увидел далеко впереди идущую навстречу фигуру человека. Хотя декабрьские вечерние сумерки уже готовы были превратиться в ночь, но ещё  было видно, что человек идет, пошатываясь и часто останавливаясь.
 

"Кого это к нам в деревню на ночь, глядя, несёт? Да еще в  изрядном подпитии? – подумал  Тихон и,  подъехав поближе, узнал свою Алису". Покачиваясь, готовая упасть она стояла и смотрела на него и как будто не узнавала. Тихон вскочил с мотоцикла, подбежал и крепко обнял Алису.
  – Он сошёл с ума, он сошёл с ума, – проговорила она разбитыми губами. – Он сошёл с ума, а я ударила его камнем. Я убила его! Я убила твоего брата Тихон! Ты посмотри, что он сделал.  Алиса распахнула полушубок, и Тихон ужаснулся – разодранное в клочья платье и свитер, на стройной длинной шее красными пятнами отпечатались пять пальцев.
    – Он сделал со мной то, что хотел, и я ударила его камнем. Ты теперь не будешь жить со мной Тихон, а я так люблю тебя. Он там остался на снегу, а я пошла к тебе. Там у него кровь с головы на снег…, – Алиса стала падать, и Тихон подхватил её.
–  Живой он, живой Елена звонила. Дома он уже, – с трудом разжав затвердевшие губы, сказал Тихон.


Укутав Алису  в тулуп, он на руках поднёс её к мотоциклу и усадил в коляску. Как только они въехали подворье Якова, к ним на встречу с крыльца сбежала Елена.   
– Что случилось Тихон? У Якова голова разбита! Кровь по лицу бежит! Говорю ему, давай забинтую, а он стал  на меня орать. Набил рюкзак продуктами, схватил
винтовку, сел в «Ниву» и как чёрт на помеле исчез.
– В бега ударился гадёныш. Не уйдёшь! – хриплым голосом сказал Тихон.
 Он освободил Алису из тулупа и на руках занёс в дом, где прошёл в зал и посадил
 её на диван.
– Жди меня здесь и не о чём плохом не думай. У нас всё будет хорошо, – целуя её в
щёку, сказал он. – Тётя за тобой присмотрит, – и, не слушая причитания и вопросы Елены, вышел в дверь.
 

При свете фары он вернулся домой и стал спешно собирать рюкзак. Чтобы
что-то не забыть по  привычке разложил продукты на столе и, подумав, добавил к пяти кускам сала ещё один. Супы варить будет некогда. Хлеб, сало, чай, сахар, соль и конечно спички, нож, котелок, фонарь, топор, патроны, винтовку и не большой тонкий кусок брезента. Тихон оглядел стол и стал укладывать всё в рюкзак. Он уже оделся и готов был выйти в дверь, как она открылась, и в неё вошёл его сосед Матвей Коршунов.
  – Никак на охоту, на ночь, глядя, собрался? – удивлённо спросил он.
  – А ты кстати. За скотиной  присмотришь? – вопросом на вопрос ответил Тихон.
  – Конечно, – ответил Матвей. – А ты…?
  – Так надо, – перебил Матвея Тихон.
  – Ну и лады, – развёл руками Матвей. Они вместе вышли в тёмную, морозную, звёздную ночь.
 

«Куда же он решил двинуться? Если на наше зимовье, то там я запросто его
достану, – размышлял Тихон, накручивая ручку газа. – Зимовий в тайге много, но следы зимой не спрячешь. Главное не пропустить, то место где он свернул с центральной дороги».
Подсвечивая себе фонарём, он осмотрел уже два отворота и подъехал к третьему, к
той самой дороге, что вела к их общему зимовью. Было время, когда они охотились  вместе.
 

«Что-то ты сглупил братишка, – подумал Тихон, когда увидел свежие следы
«Нивы» свернувшие в Соколиную падь. – Вроде бы охотник знатный, а так просто
мыслишь. Интересно будешь ли ты в меня стрелять? Скорее всего – да, потому что выхода у тебя нет. Ты же знаешь, что я приду по твою душу и можешь встретить меня у машины. Зачем идти на зимовье, до которого ещё три километра по тропе, когда можно сделать всё на месте. Потом загрузить в машину и увезти к чёрту на кулички и спрятать, а людям сказать, – Никого не видел, ничего не знаю. 


Тихон плотнее закутался в тулуп и двинулся вверх по пади. Забайкальский декабрьский мороз ночью никакой пощады не давал. – Вот это кривое дерево. От него до полной остановки любой техники расстояние с километр. Дальше сплошная чепура». 
Тихон остановил мотоцикл, достал из коляски винтовку, передёрнул затвор, загнав
патрон в патронник, и положил её поперёк на колени. Проехав ещё немного, он выключил фару. С включённым светом он был как на ладони.
«Яков, конечно, может включить фары машины и выстрелить, но не успеет,  –
подумал Тихон. – Упаду сразу же в снег». 


Колея сама вела мотоцикл. Он так и ехал, весь сжавшись в комок, готовый ко
всему, пока не упёрся в стоявшую боком машину. Якова нигде не было.
 «Ушёл на зимовье. Не догадался встретить или решил не стрелять? – снимая с себя
тулуп и укладывая его в коляску, подумал Тихон».


Сорокаградусный мороз сразу же принял его в свои объятья. Низкое усыпанное
сверкающими звёздами небо застыло над притихшей тайгой. Первозданная тишина.
Тихон поправил утепленную  лёгким мехом куртку с капюшоном, проверил на поясе нож, надел на плечи рюкзак, взял в руку винтовку и шагнул на тропу. Чувствуя, как начинают согреваться подмёрзшие пальцы ног в унтах, он пошагал по ней. Фонарь ему был не нужен. Хоженая, перехоженная неисчислимое множество раз тропа сама ложилась под ноги. Когда тропа упёрлась в заросшую густыми молоденькими лиственницами, небольшую сопку сиротинку, за которой находилось зимовье, он сбавил ход. Медленно, с остановками поднялся на её вершину и, взглянув вниз, был поражён – зимовья не было. Только кроваво красные угли тлели на месте таёжного жилища.
– Сжигаешь за собой мосты, братишка, но тебе  уже ничто не поможет, и ты это
знаешь. – Тихон спустился вниз и оглядел пожарище.


Расплавленные котелки, ложки, ведро, топоры без ручек – всё, что осталось от
 таёжного имущества и сейчас лежало в догорающих углях. Лишь железная печь осталась на своём месте. Она даже не легла на бок под тяжестью освобождённой трубы. Зимовье на половину  было вкопано в землю, и Тихон решил переспать в оставшемся приямке. Благо земля была основательно прогрета. Сделав веник из ерника, он вымел из приямка угли, натянул над ним брезент, устлал дно тем же ерником и лишь, потом разжёг костер, чтобы сварить чай. 


«Отсюда он может уйти только на Тёплое озеро, – запивая  хлеб с салом,
обжигающим губы, горячим чаем – размышлял Тихон. – На той стороне стоит зимовье и
ходу туда – день. Скорее всего, там он и будет поджидать меня, а сейчас спать. Тут он впервые взглянул на часы – три часа ночи. – Светает поздно, так что передохну. Денёк предстоит трудный».


К озеру Тёплое он подходил уже в густых сумерках. Озеро Тёпло славилось тем,
что со дна его даже в самые лютые морозы били тёплые ключи, и лёд над ними подтаивал, образуя занесенные снегом окна ловушки. Надо идти, постоянно постукивая шестом, на слух, определяя толщину льда. Шест Тихон приготовил заранее.


Только  один вопрос мучил его: «Если он начнёт стучать палкой по льду, то Яков
услышит и приготовится. Не сидит же он в такой мороз на улице, поджидая его».
Но когда Тихон осторожно вышел на берег, то обрадовался. Следы Якова,
извилисто пересекающие узкое, всего в сто метров ширины, но зато длиной в несколько километров озеро, были различимы, даже в темноте.
– Надо просто идти по ним.


Он немного постоял, наблюдая за тем, как маняще светится небольшое окошко зимовья на той стороне озера и ступил на след Якова. Поскольку темнота становилась всё гуще, то ему приходилось наклоняться всё ниже и ниже, чтобы разглядеть следы брата. Ещё надо было наблюдать за зимовьем.


Яков может выйти из него в любую минуту и осветить озеро фонарём. То, что он
сбился со следа, Тихон сообразил поздно. Тонкий лёд затрещал под ним, и Тихон рухнул в полынью. Винтовка соскользнув с плеча, ушла на дно. Повиснув на шесте, который лёг поперёк полыньи, Тихон понял, что попал в беду. В кромешной темноте не видно краёв полыньи, не видно даже концов шеста, под которыми предательски потрескивал лёд, но главное рюкзак, который, наполнившись водой, свинцовым грузом тянул его вниз. Он осторожно оторвал правую руку от шеста и, опустив её в воду, нащупал на поясе нож. Вынув его из ножен, Тихон перерезал левую лямку рюкзака. Рюкзак, прокутившись вокруг спины, сорвался с правой руки и ушёл на дно. Стало намного легче, но что делать дальше он не знал. Звать на помощь Якова он не будет.
– Вмёрзну в лёд, но не прогнусь пред этим гадом! Хотя зимовьё вот оно, рядом.
Стоит негромко крикнуть и Яков услышит. Свет его фонаря запросто достанет Тихона.
Странно, что он не услышал треска льда под ним. Хотя над озером постоянно разносится треск. Сорокаградусный  мороз делал свою работу. Как-то они говорили с Яковом о безвыходных ситуациях.
– Из безвыходной ситуации может быть только два выхода – смерть, или какой
либо другой выход,  – сказал тогда Тихон. 
– Предательство! – тут же нашёлся Яков.
– Предательство хуже смерти и потому выходом быть не может, – ответил Тихон.
– Уж очень ты начитанный у  меня, братан, – поморщился Яков.
«Будет ли предательством по отношению к Алисе, если я сейчас позову Якова на
помощь? – спросил себя Тихон и тут же ответил. – Будет! – Но что-то надо делать, – чувствуя, как холод всё сильнее и сильнее сковывает его тело и намокшая одежда тянет его вниз, – подумал Тихон». 


Он всё же решил дотянуться рукой до конца шеста и на ощупь проверить толщину
льда под ним. Стараясь не давить на шест, он подобрался к его концу и рукой в мокрой меховой рукавице ощупал лёд под ним и понял, что стоит ему только надавить посильней, как он вместе с шестом уйдёт под воду. Как бы не было темно, но он все, же различал край полыньи впереди себя. Контраст белого снега и чёрной воды.
«Бросить вперёд шест и проплыть за ним около двух метров и там зацепиться за
надёжный крепкий лёд выбраться из полыньи. Всего делов-то! – подумал Тихон, но вдруг понял, что он уже не сможет ничего сделать».
Тело уже не слушалось его. Плохо гнулись руки в локтях. Ноги, которыми он постоянно работал тоже стали отказывать. Наступало переохлаждение. Подняв локоть правой руки, он зацепился за шест так, что тот оказался у него под мышкой.
  – Выход только один – смерть. 
 

Он почувствовал, как приятная дремота, убаюкивая, вселяется в него. Ему грезилось жаркое лето и прохладная вода быстрой реки, высокое небо и большая белая птица, что взмахивая большими крылами, поднималась всё выше и выше – к солнцу.
Тихон открыл глаза и упёрся взглядом в потолок собранный из круглых,неотесанных стволов лиственницы. Он не сразу сообразил, где находится, пока не услышал слов Якова.
– Ну что очухался, братан?! Здоров же ты Гуран Забайкальский! В ледяном панцире тебя сюда втащил. Думал всё, отбегался по тайге, а он на тебе глазёнки открывает. Как же ты догадался шапку тыльной стороной на лицо перевернуть, а потом капюшоном накрыться. Не было бы у тебя сейчас лица, Тихон. Хиуз тянул страшенный. Вышел я водички на ночь набрать, смотрю, бревно не бревно торчит из воды? Подхожу ближе с фонарём и… Мать честная! Мой брат ванну принимает! По одёжке узнал. Пришлось повозиться, пока в зимовье да на лежанку втащил.
– Давно? – спросил Тихон.
– Так считай две ночи ночевали, да ещё сегодня полдня. – Две бутылки водки на
тебя истратил, растирал, да ещё медвежий жир с лета в банке оставался. Так, что должен будешь. Пришлось попотеть, – с некоторой шуткой в голосе ответил Яков. 
– Я тебе всё отдам. За всё и сразу, – ответил Тихон не послушными губами.
– Убить пришёл? – в упор спросил Яков.
Тихон промолчал. Какой из него в его положении убийца.
  – Я бы мог воспользоваться моментом, но нет, сначала я тебя поставлю на ноги, а уж потом мы этот вопрос решим, – сказал Яков.
– Ничего решать не будем. Всё решено, – пытаясь приподняться, ответил Тихон.
Яков подошёл к лежанке и ухватив Тихона под мышки посадил, прислонив к стене.
  – На вот поешь! Козла по дороге завалил. Бухлёрчика свежего похлебай, да и мясцо не помешает, – сказал Яков и поставил ему на колени чашку с пищей. 


Тихон осторожно хлебал горячий бухлёр, долго прожёвывал мясо, а сам думал о том, что силы ему действительно нужны и что Яков спасая его, роет себе могилу.
Конечно же, Яков что-то задумал и не такой он дурак, но чем сильнее будет
становиться Тихон, тем слабее будет Яков. Тихон ел, а Яков сидел в углу у стола и курил, выпуская дым в полуоткрытую дверь. Очень уж было натоплено в зимовье. Тихон поднял глаза и встретился с глазами Якова. Глаза Якова поразили Тихона. Они были наполнены холодным, непроницаемым мраком. Тихону стало даже не по себе, и он отвёл взгляд.
– Рюкзак твой мне удалось с полыньи достать, – сказал Яков. – А винтовку не смог.
Похоже, в ил провалилась. Теперь только летом. Хлеб я подсушил, а салу вообще ничего не сделалось. Так что у тебя продуктов вместе с козлятиной надолго хватит. Да ещё и мои останутся.
  – А ты что же без еды пойдёшь? – удивился Тихон.
– А за мной волшебник прилетит в голубом вертолёте, – засмеялся Яков. – Так что жду, когда ты на ноги встанешь.


Конечно, у Якова были связи с летунами. Да и вертолёты базировались недалеко.
Всё может быть, но Тихону как-то не поверилось, что он вот так просто уйдёт от него.
–  Знаешь, что мне сказал наш деревенский дурачок Тотошка перед тем, как ты приехал за Алисой? Он сказал, что все невинно убиенные встретят своих убийц.
  – Ну и к чему ты всё это мне говоришь? – вопросительно посмотрел в глаза Тихону Яков.
– Да вот думаю, о том встретишь ли ты меня там, как невинно убиенный, когда я покончу с тобой? – сказал Тихон и опершись на руки, уселся удобней.


Он почувствовал, что силы всё более наполняют его и, что он может даже подняться и встать на ноги. Но даст ли ему это сделать Яков. Это было большим вопросом.
 – Ты не в том положении, чтобы говорить мне это, – ответил Яков. – И ты прекрасно знаешь, что я виновен, но, ни пощады не прощения я у тебя просить не буду, потому что сам за это не простил бы никого и никогда.


Яков поднялся с места, взял в руку стоявший на железной печке чайник и налив в большую эмалированную кружку густой чай подал её Тихону.
  – На выпей гуранского чайку,  быстрее покончишь со мной.
  – Что это ты так о своём будущим убийце заботишься? Наверняка что-то задумал? - посмотрел в глаза Якову Тихон.
  – Ты же обо мне заботился, когда наши родители умерли друг за другом и мы
жили в детском доме. Долг платежом красен, – сказал Яков и опять уселся в углу у двери.
  – Я был обязан, как старший брат, – сказал Тихон.
  – Завтра я уйду, – после долгого молчания сказал Яков. – Ты, я вижу, уже окреп и рвёшься в бой, но боя не будет и тебе меня не догнать.
  – До дальнего зимовья два дня пути и дальше идти некуда, и будь уверен, я тебя там достану, – сказал Тихон. – Разве, что вернёшься домой, но где гарантия, что тебя там не ждут ребята в погонах. Единственный выход – это покончить со мной, но…
  – Этого не будет. Не хочу, чтобы ты встретил меня там, как невинно убиенный, – усмехнувшись, перебил Тихона Яков.


Розовой луч закатного солнца ворвался в небольшое окно зимовья, наполнив его своим светом.
  – Ну, вот и ночь подкатила. Пойду за водичкой на полынью, а ты пока погуляй вокруг зимовья. Узнай, на что ты годен, – опять же усмехнувшись, сказал Яков. – У тебя даже оружия нет. С чем же ты меня собрался доставать? – Яков нагнулся взял стоявшее под столом ведро и вышел в дверь.
 

Тихон как смог быстрее спустился с лежанки на земляной пол и почувствовал, что ноги ещё плохо подчиняются ему. Он стал снимать с натянутой над печкой проволоки хорошо просушенную одежду и надевать её на себя. Одевшись, Тихон огляделся. Ничего такого, чем можно воспользоваться для нападения не было. Он нащупал на поясе ножны.


Они были пусты. Возможно, он выронил нож, когда барахтался в полынье или это Яков вынул его, тем самым обезопасив себя. Мысль о том, что он с таким спокойствием размышляет об убийстве своего брата на мгновение возникла в его голове, но её тут, же заслонила картина – его растерзанная Алиса стоит на обочине дороги и молча, смотрит, на него, не узнавая.
  – Нет, Яков! Одному из нас не быть.
  Он толкнул дверь и вышел наружу. Вздохнув полной грудью морозный вечерний воздух, он почувствовал лёгкое головокружение и увидел, как его брат медленно поднимается на берег озера с ведром воды в правой руке. На самом озере чернела полынья. Над ней поднимался лёгкий пар.
  – Ну что? Как ты? – спросил  Яков, когда подошёл к Тихону и поставил ведро на снег.
  Тихону или показалось или это было наяву, но в голосе Якова чувствовалось участие.
  «Неужели на слезу пробить хочет, – подумал Тихон. – Не получится!»
  Не отвечая, он пошагал тропой по берегу озера, потом вернулся обратно к зимовью. Это он проделал несколько раз. Яков стоял и молча, смотрел на него.
  – Ну, что ж, вроде бы неплохо, – при очередном возвращении Тихона, сказал Яков.
– Но на сегодня хватит. Давай заходи. – Яков кивнул головой на дверь зимовья.
  – Что? Боишься за спиной оставить? – Сказал Тихон, входя в зимовье.
  – Давай поужинаем, брат, – сказал несколько задержавшийся на улице и лишь
потом вошедший в зимовье Яков. В руках у него был целлофановый пакет. Он как будто не слышал слов Тихона. Развернув пакет Яков выложил на стол сырую замороженную печень козла, достал из висевшего на гвозде рюкзака полбутылки водки, которую сразу же вылил в большую кружку. Пустую бутылку тут же выбросил на улицу.
 – Выпей сколько сможешь, – подавая кружку Тихону, предложил Яков.
 – Я не пить сюда пришёл. Тем более с тобой, – отстраняя рукой кружку, сказал Тихон.
В ответ Яков, молча, пожав плечами, отпил из кружки несколько больших глотков. Потом вынул из ножен нож и стал строгать мёрзлую печень.
 – Что, хороший ножичек? – заметив, что Тихон не отрывает взгляда от ножа, с усмешкой в голосе спросил Яков.
В ответ Тихон со всей силой ударил Якова в подбородок. Но силы было мало и,Яков только покачнулся, не выронив из руки нож. Он выставил его перед собой и тихим голосом сказал:
 – На место, брат, на место.


Тихон действительно почувствовал, что силы оставили его и ему надо прилечь. Он с трудом забрался  на лежанку и, отвернувшись к стене, сразу же уснул. Ночью он несколько раз просыпался и видел в свете тускло горевшей керосиновой лампы, что Яков сидит по прежнему в своём углу, курит сигарету за сигаретой и отрешенным взглядом смотрит перед собой.      
 

Окончательно разбудила Тихона тишина. Именно тишина. Он всей кожей почувствовал, что рядом с ним и далеко вокруг никого нет. Он встал с лежанки и поскольку спал одетым, сразу же вышел наружу.
 «Ушёл, гадёныш! Всё же ушёл. Но я почти в норме и я тебя достану. Надо только  добыть винтовку со дна озера. Сделаю из скобы надёжный багор и достану, – с полной уверенностью подумал Тихон. – Глубина здесь около трёх метров. А скобы лежат на крыше».
 

Он повернулся к зимовью, чтобы встать на чурку, стоявшую у стены и убедиться, что скобы действительно  на крыше и остолбенел – на гвоздях, вбитых в стену, висела не только верхняя одежда Якова, но и тёплый свитер, шарф, штаны, а внизу на утоптанном снегу стояли его унты аккуратно накрытые портянками. На отдельном гвозде висела его винтовка. Тихон оглянулся, посмотрел на озеро и увидел, что возле чернеющей полыньи стояло перевёрнутое вверх дном ведро и прислонённая к нему винтовка Тихона. Он как смог быстрее спустился с берега к полынье и, только тут до него дошло, что Яков действительно ушёл от него. Ушёл туда, откуда ему его никогда не достать. К втоптанному в снег шесту была привязана не толстая, зелёного цвета капроновая верёвка, другой конец которой уходил в полынью под противоположную кромку льда. Тихон торопливо потянул за веревку.  Тело Якова выплыло на поверхность полыньи. С большим трудом вытащив его на лед, на снег, Тихон присел на перевёрнутое вверх дном ведро и почувствовал как сильно, гулко бьётся в его груди сердце. Перед ним лицом вверх, распластавшись на снегу, лежал его мёртвый брат. Мысли беспорядочно бились в голове Тихона.
  – Ну, что ж ты сделал всё как надо. Позаботился о том, чтобы мне было меньше забот. Сначала ныряя, достал винтовку со дна, потом привязал верёвку к ногам и нырнул под лёд, для того чтобы я не долбил его, разыскивая тебя. Спасибо, брат! – Тихон снял шапку и долго сидел, неотрывно вглядываясь в побелевшее лицо Якова.
  – Нам пора собираться в дорогу, – почувствовав, что начинает подмерзать, сказал Тихон вслух и поднялся на ноги.
 

Он сходил в зимовье и принес покрывало и три лосиных шкуры, которые забрал с лежаков. Сначала плотно закутал тело Якова в покрывало, потом в звериные шкуры шерстью наружу. Шерсть хорошо будет катиться по снегу. Шкуры он сшивал проволокой для заячьих петель, которую нашёл в зимовье. Получилось нечто похожее на кокон. Сверху привязал винтовку и пустой рюкзак Якова. Свой рюкзак с минимумом продуктов он понесёт на себе вместе с винтовкой. За одеждой Якова он вернётся потом. Теперь осталось перекусить перед дорогой. Тихон вернулся в зимовье. Чай был ещё достаточно тёплым. Он налил полную кружку и присев за стол, увидел перед собой карандаш, лежавший на листке бумаги. Тихон стал читать «Я, Ковалёв Яков Лаврентьевич, настоящим удостоверяю о моём добровольном уходе из жизни. В моей смерти прошу никого не винить. Я. Ковалёв». Рядом лежал ещё небольшой отрывок бумаги, на которой крупными буквами было написано « Прости, брат».


–  Мы пройдём этот последний твой путь вместе, брат, – сказал вслух Тихон, набрасывая на плечи верёвку.
  «Кокон» легко стронулся с места. Он уже выходил из прибрежных кустов на широкую долину, которую предстояло пересечь, когда в голове его неожиданно возник вопрос:
  – Если там все невинно убиенные встречают своих убийц, то кто же встретит самоубийц?  Неужели они встретят сами себя?
Сверкающий на полуденном солнце снег слепил глаза, вызывая слёзы.
               
       *Автор слов - Э.Успенский.               
 
                17.03.2013  (Прощеное воскресенье)