Москвич-2140

Лев Клиот
                МОСКВИЧ-2140



В штабе сибирского военного округа распределяли по воинским частям легковые автомобили раз в год. Офицеры и прапорщики писали рапорта с просьбой предоставить им возможность приобрести в личное пользование машину и с трепетом ожидали решения начальства, утверждавшего  список счастливцев. В В\Ч №2654, школе младших авиационных специалистов (ШМАС), служило 120 потенциальных просителей.

Но писали конечно не все. На территории , перед КПП, находилось около двадцати частных машин, на которых военнослужащие добирались до находившейся за городом части из центра Рубцовска - небольшого города в Алтайском крае. “Москвичи”, “Запорожцы”, несколько “Жигулей” и одна двадцать первая “Волга” в прекрасном состоянии - гордость командира батальона Сергея Степановича Комарова.

Ему посчастливилось приобрести эту машину после того, как он побывал во Вьетнаме, обслуживая наши истребители, вначале МИГ- 17 а потом МИГ- 21. Говорить об этом было не принято, но он любил пошутить:
-Я талантливо рокировочку сделал с двадцать первого на двадцать первую.

Из мотоциклов зависть вызывал “Урал” начальника службы ГСМ капитана Алтана Цыренова. Он был толстяком, маленького роста. Его широкое бурятское лицо с глазами щелками рассекало стремительно летящий навстречу мотоциклу воздух, вызывая  обильное слезотечение. И он, к ужасу его пассажиров, бросал руль, не сбавляя скорости, доставал платок и вытирал глаза.

К Семену Широкову, молодому старлею, ленинградцу, окончившему высшее политическое авиационное училище, Алтан относился с некоторой долей зависти, хоть и вполне дружески. Иногда, подбрасывая его в город, произносил несколько нравоучительных фраз:
-Вот ты из столицы, из красивой жизни, театры, музеи, сюда в дыру нашу попал, в Сибирь. Чего ты добился? Ничего! А я из кибитки степной- в начальники ГСМ, в капитаны. Чего я добился? Понимаешь? Я вверх пошел, из Восточной Сибири в западную.
Семен прикрывался дерматиновым пологом мотоциклетной коляски и молил Бога, чтобы Алтан не оборачивался к нему всем корпусом,бросая управление, но по - другому, толстое и короткое тело капитана повернуться не могло.

Семен тоже написал рапорт, без всякой ,впрочем, надежды на положительную резолюцию. Ему было всего двадцать пять, и в своей роте, среди восьми офицеров, он был младше всех. В “ШМАС”, как правило, отправляли дослуживать, в качестве негласной формы поощрения, офицеров на преподавательские должности. Жилье предоставляли хоть и в небольшом, но все - таки городе,  обстановка в части была вполне интеллигентной, спокойной, и, учитывая хорошую работу местного военторга, обеспеченной доступом к нехитрым, по тем временам, бытовым потребностям.

Был, правда, у Широкова определенный плюс в конкурентной борьбе за место в списке выигравших. Он только что вернулся из шестимесячной командировки по уборке урожая, где ему пришлось, в качестве замполита автороты, поколесить по степям Казахстана в очень непростых условиях, получить грамоту от командующего авиацией округа и ценный подарок-хрустальную вазочку - от политотдела части. Но на такую опцию, как возможность получить машину, этого врял ли было достаточно.

Он был твердо уверен в том , что мечтать о личном автомобиле начал с пятилетнего возраста. Родители снимали на лето дачу в получасе езды от их дома, на берегу озера. Дача была ведомственная и поделена на четыре маленьких квартиры.  Кроме Широковых, там обычно проживали семьи начальника отца, его заместителя и директора базы потребкооперации. У директора с замом были свои машины: у первого “Москвич- 407” .Двухцветный, бордовый с белым, всегда чисто вымытый,  блестящий, как елочная игрушка, недостижимая мечта. А у зама был потрепанный, списанный из воинской части “козлик”,  ГАЗ-69, с открытым верхом. Брезентовую крышу устанавливали в непогоду, но в такие дни хозяин эту машину и не брал, приезжал на рейсовом автобусе. Эту машину Семка любил больше всего. В нее разрешали залезать, посидеть на сидениях, покрытых потрескавшейся в некоторых местах кожей, горячей,  когда машина стояла под прямымы лучами солнца. Наслаждение было поиграть в шофера, покрутить баранку, подергать за рычаги. И запах! Смесь бензина, масел, нагретого железа. Никакие духи не могли сравниться с этим ароматом, даже мамина “Красная москва”.

В училище все сдавали на права. Офицер должен уметь водить машину, и ему впервые пришлось сесть в кабину новенького стотридцатого ЗИЛка. Училище находилось за городом и шоссе, которое вело в город через лес,стало первой дорогой, по которой он самостоятельно вел автомобиль.В городе все было сложнее, и через час езды в потоке машин, через перекрестки и светофоры,  гимнастерку можно было выжимать . Но на права он сдал с первого раза, осталось самая малость - купить машину. С этим в державе сохранялась напряженка. Для большинства, иметь личный автомобиль, было недоступной мечтой: дорого и на всех, даже тех кто при деньгах, их не хватало.
Настал день оглашения “приговора”. Всего на часть должно было поступит пять “Запорожцев”, двое “Жигулей” и три “Москвича”. Шестой роте, где Семен служил замполитом, выделили “Москвич”. Счастливчиком оказался командир взвода капитан Гапоненко. Николаю Гапоненко было сорок два года. Он был красивый, статный мужик. Украинец, обстоятельный, хозяственный семьянин. Все его поздравляли. Он улыбался и в волнении курил одну за другой сигареты “Опал”. Широкову нравилось, как Николай обходился с сигаретой. Он затягивался,аппетитно прикусывая мундштук, с таким вкусным причмокиванием, так, что глядя на него, хотелось закурить и тем, кто вовсе не курил. Его хлопали по плечам и звучало стандартное:
- Ну, теперь будет кому нас до дому подвезти.
 В роте машина “Жигули” “тройка” была только у командира. К нему с просьбой подбросить до города обращаться было не удобно. Да и у ротного в части работала жена.  В такой экипаж не попросишься .
На следующее утро Гапоненко пришел в мрачном настроении, и заявил перед всем коллективом:
-Ночь не спал, все думал, неужто мне придется отдать за какую - то железяку пять с половиной тысяч рублей, все мои сбережения. Иду отказываться.
 Семка схватился за голову :
-Коля, ты с ума сошел! Такой шанс раз в жизни бывает.
Удивлялись и остальные офицеры. Но упрямый хохол, никого не послушав, прямиком отправился в штаб действительно отказываться. И тут у Семена появилось какое- то странное ощущение надвигающегося невероятного события. Ведь если тот, кому первым удовлетворили просьбу по рапорту отказывается, то могут предложить следующему по списку.  В кабинете командира зазвонил телефон и через минуту майор Ануфриев позвал замполита к себе.
- Ну что? -он улыбнулся,- тебя вызывают, может повезет, давай ,дуй, удачи!
 
В кабинете командира части полковника Бабича находился и начальник политотдела подполковник Серов. Они, увидев в каком состоянии старший лейтенант, рассмеялись. -Семен ,ты только в обморок не свались, мы тебе “Москвич” выделили.
 Широков от волнения отдал старшим офицерам честь и глухо пробубнил:
- Служу Советскому Союзу!
Они снова рассмеялись. Серов успокаюваеще помахал ему рукой и уточнил предложение:
-Есть две модели: “Москвич 412” и “Москвич 2140”, можешь выбирать.
У Семки внутри все замерло, ему не просто машину предлагают, у него еще и выбор есть. Конечно ижевский 412-тый уступал московскому 2140, новой модели, по тем временам современной, даже стильной формы.
-Но,- он несмело начал после короткого раздумья ,-2140 дороже на тысячу рублей, не знаю ,потяну ли.
 И тут подполковник еще раз обрадовал ,просто - таки отеческим отношением :
-А мы тебе из “черной кассы” пару тысяч подкинем, за год рассчитаешься.
“Черные кассы” были легальным, самодеятельным делом офицерского коллектива. На всякие непредвиденные расходы, по нескольку рублей каждый месяц все скидывались и выручали тех, кому командование решало такую помощь оказать. Тут уж Семен возражений не имел.
 -Тогда ,конечно, спасибо огромное, конечно- 2140.

С этим и ушел, не шел, на крыльях летел. Полет этот прервал Борька Розенблюм,заместитель начальника строевого отдела.
-Ну что, можно поздравить ?
Не дожидаясь ответа, Борька продолжил:
- Ты,главное, меня поблагодарить не забудь. Когда они твое дело запросили, после того, как Гапон ваш, придурок, отказался,я им папочку принес и напомнил, как тебя в округе грамоткой попотчевали. Надо отметить!
 
Борька был  на два года старше Широкова, в том же звании, но штабная работа делала его более искушенным в знании того, как работают скрытые пружины взаимоотношений в специфическом коллективе воинской части. Роземблюм был важным источником информации такого рода, и Семен, не задумываясь, откликнулся на пожелание коллеги.
Борька любил выпить, крепко выпить. Он не был алкоголиком, но пьяницей он был общепризнанным. Его любили за безобидность, готовность помочь в случае чего. А случаев, которые упирались в бумажные стены строевого отдела, случались не редко. Ну и обычная российская история - чем отблагодарить? Особенно Розенблюм уважал украинскую горилку с перцем. И те, кому нужны были его услуги ,старались, чтобы это золотистое зелье с плавающим красным перчиком у них было заранее припасено. А где выпивка - там и закуска, от этих угощений Борька сильно к своим двадцати семи годам прибавил в весе.  По анкете он был русским, а по физиономии - все - таки Розенблюм. Так что пьянство его было удивительным. Однажды Борька в сильном подпитии уснул в автобусе, перевозившим офицеров из части в город. Автобус был переполнен и его плотно прижали в этом спящем состоянии лицом к дверям. Когда на конечной двери открылись, Розенблюм выпал оловянным солдатиком, строго мордой об асфальт, и хоть бы что ,слегка только нос поцарапал.

Вечером Семен отблагодарил Бориса за доброе слово и ,под борщ с пампушками и жареных цыплят, они выпили бутылочку перцовки и долго затем вели умные беседы о международном положении, изображая перед женами, приготовившими им это изобилие, рассудительность и трезвость. 

Обычно с момента распределения до вызова для получения машины проходило два - три месяца, но это было время приятного ожидания. А Широкову, к тому же, надо было достать еще полторы тысячи, остальное он с женой сумел за три года службы собрать. Особенно помогла командировка, все эти шесть месяцев его зарплата оставалась на счету, а Ирина, его жена, работала начальником отдела кадров на мебельной фабрике, она хорошо зарабатывала и ей хватало на жизнь.
Отпуск у Широковых подвернулся как раз кстати. Дома, в Ленинграде ,пятьсот рублей Сема одолжил у родителей. Отец, конечно, сказал, что возвращать не надо и дал бы больше, но больше не было. А еще тысячу получил у дяди, тот в семье считался самым зажиточным, работал модельером в сапожном ателье, самом модном в городе. Дядя, без лишних слов, достал из под белья на полке в шифоньере толстую пачку сотенных и отсчитал десять бумажек .
-Отдашь, когда сможешь, а не сможешь, так и не отдавай!- рассмеялся  и похлопал трудовой ,крепкой ладонью Семку по спине.

Открытка ,обычная почтовая открытка, с лыжником на картинке, пришла в начале марта.
В недельный срок предписывалось явится в Новосибирск на базу военторга, для получения автомобиля” Москвич 2140”, иметь при себе документы и 6800 рублей .

На уборке в Казахстане Семену довелось немало поездить и на грузовиках, и на ГАЗике 69-том. Рота повзводно была разбросана по совхозам и колхозам по окружности в триста километров ,так что, когда водитель уставал, случалось нередко и за рулем посидеть, но самому вести новую машину по весенней распутице, а от Новосибирска до Рубцовска почти шестьсот километров, он не решался.  Договорились с командиром автороты капитаном Беспаловым, непререкаемым авторитетом в авомобильном деле и просто хорошим человеком. Как то не вышло у него с карьерой, так в капитанах и застрял ,перевалив уже за пятьдесят. 

Ирина собрала в дорогу. В качестве презента, на всякий случай, у Семена была с собой бутылка Рижского бальзама - прислала в посылке мамина сестра из Риги, на Новый год. В Новосибирск приехали после обеда, пока добрались до базы было уже четверть шестого. Волновались, знали, что та работает до шести, а ночевать в Новосибирске особо негде было.  У проходной столкнулись с высокой дамой в шикарной дубленке.
Дама оказалась заведующей базой и выглядела так, что Сема со своей бутылкой почувствовал себя жалкой ничтожной личностью. Он протянул ей открытку, сопровождая этот жест подобострастным  поклоном и бестолковой фразой:
 
-Вот,прибыли за машиной,- и, в качестве поддержки, показал на капитана, тот и вовсе снял с лысой головы шапку.  Дама понимающе посмотрела на провинциалов и видимо решила оказать им услугу:
-Вообще- то, уже поздно, но так и быть, можете выбрать себе машину, но с двигателем 408.
Это был удар! Двигатель 408-ого ни в какое сравнение не шел с 412-тым. Но они не успели слова сказать в ответ, как дама села в подъехавшую “Волгу”, махнув рукой дежурному, чтобы он пропустил их на территорию. Семка в растерянных чувствах решил вовсе от такого предложения отказаться, что грозило полной катастрофой, но тут к ним подошла тетка в сером  ситцевом халате, накинутом поверх пальто. Представилась завхозом и спросила:
-Пошто пожаловали орелики?
 Тут Семка вытащил свою бутылку и ей тут же нашлось место под ситцевым халатом. Он стал объяснять, что ему положена машина с двигателем 412, а тут говорят... Закончить он не успел. Тетка показала рукой на ряд из пяти машин:
-Вот эти с 412-тым, только все одного цвета, выбирайте какая приглянется.

У ходоков отлегло от сердца и морковный цвет, конечно, не лучший из возможных, уже после такого стресса показался замечательным. Широков ходил вокруг машины и пытался осмыслить невероятность происходящего - это его собственная машина, с этими утопленными в дверях серебристыми ручками, декоративной решеткой на крыле. Такого еще не было на отечественных машинах,  эти фары, задние катафоты, новая с пупырышками резина, каждая деталь, шильдик на преднем  крыле никелированными буквами, значок на радиаторе. Все хотелось потрогать, продлить этот миг первого знакомства, этого чувства обладания воплощенной мечтой. Тетка принесла ключи и капитан открыл двери. Запах, завораживающий запах салона, новой, нулевой машины. Семка опьянел от накативших чувств. Глаза не успевали охватывать взглядом все мелочи на панели, все эти замечательные кнопочки, рычажки, приборы.
 
Машина завелась с пол оборота,  выехали за пределы базы. Бензина было только до заправки доехать. Но уже через полчаса они вышли на трассу по направлению к Барнаулу, до него по шоссе двести пятьдесят километров как раз  пол пути до Рубцовска. Было четырнадцатое марта, во многих местах мокрый снег вперемешку с песком  достигал высоты, при которой днище царапалось об эту недружелюбную смесь и сердце у Семки замирало, вдруг какой нибудь камень нанесет серьезный урон новенькой машине. Капитан успокаивал:
-Машина -зверь! Смотри- как идет, повезло тебе пацан, аж завидно.
Семка не сомневался, что любому, как ему казалось, будет завидно увидеть его за рулем этой замечательной красавицы. Он не возражал капитану, хотелось только одного - скорее добраться до дома! Там, во дворе, в ряду железных гаражей стоит и его новый, с трудом собранный из десятка деталей, изготовленных на местном тракторном заводе. Ни одно отверстие к другому  не подходило и скрутить его удалось, до степени совпадения уключин для замка на створках ворот, за долгих три вечера, с компанией друзей, со всем набором инструментов.

Заночевать договорились в барнаулском летном училище. Дежурный по части отнесся дружески, с пониманием, оценил приобретение, поцокал языком:
- Красавица машина, поздравляю старлей!
 Машину поставили на плацу под окнами казармы. Курсанты на неделю были отправлены на дальний аэродром ,на учения ,и Широков с Беспаловым оказались на втором этаже совершенно пустых помещений с сотней заправленных коек.

Они открыли пару банок тушенки, вскипятили чайник и поужинали. Капитан достал фляжку со спиртом, разлил в кружки по чуть -чуть. Беспалов тут же отключился.

Сема уснуть не мог. Он подошел к окну, закурил. Посреди плаца под фонарем стояла его машина. Сверху на нее опускались большие пушистые снежинки. Наступило пятнадцатое марта - день его рождения!

У Широкова в жизни будет впоследствии много машин, хороших, дорогих, японских и немецких .Но ни одна из них не вызовет в его душе такого восторга, никогда он не будет испытывать такого всепоглощающего счастья, как в эту ночь, в курсантской казарме, глядя на “Москвич 2140” под мокрыми хлопьями мартовского весеннего снега .