«И, пробудясь от сна, поймешь, что всё,
С тобой случившееся здесь сегодня,
Как в мире бывшее, есть только сон!»
(«Жизнь есть сон», Педро Кальдерон де ла Барка)
Пролог
В середине второго десятилетия двадцать первого века произошло событие, коренным образом изменившее не только ход российской, но косвенно и мировой истории. В начале восьмидесятых годов двадцатого века в одной из многочисленных в Советском Союзе засекреченных лабораторий был изготовлен в качестве крайнего средства на случай, если попытка построить коммунизм своими силами провалится, аппарат под названием «Спаситель Ильич», который мог в буквальном смысле воплотить лозунг времён Первого культа личности, гласивший: «железной рукой загоним человечество к счастью». Спустя около тридцати лет после своего создания «Спаситель» случайно оказался в руках двадцатидвухлетней москвички с нацистскими взглядами на мир Алины Снегирёвой. Дело было так. Некий инвалид, бывший советский учёный Семён Владленович Зожев, много лет скрывавшийся от общественности и влачивший жалкое существование под видом колоритного бомжа «Джокера», был тем человеком, который открыл принцип эскалации для эгрегоризации вербально оформленной образности, на базе которого он построил «Ильича». Апрельским утром неподалёку от станции метро «Марьино» этот учёный-инвалид, подкатившись к пруду, пытался утопить в нём своё детище, чтобы избежать необходимости выполнять полученный им в то же утро приказ Горбачёва о наполнении сознания масс жаждой социальной справедливости и лояльности вождю. Джокер решил, что никогда не позволит использовать свой аппарат ни коммунистам, ни нацистам. В его глазах как первые, так и вторые исчерпали свои шансы, предоставленные историей, и давать им новые было бы не только опрометчиво, но и преступно. Однако хотя учёный давно заблокировал основные тоталитарные режимы на приборной панели «Ильича», он всё же решил и вовсе избавиться от аппарата. Возле пруда Снегирёва спасла Джокера от нападения, и благодарный учёный, изменив своё решение, в награду научил девушку, как именно она может с помощью эгрегоризатора повлиять на естественный ход исторического процесса. Действительно, излюбленный Снегирёвой политический режим нельзя было построить, всего лишь выставив соответствующие настройки на «Спасителе», но дама достаточно вдохновилась всеми нахлынувшими на неё за последнюю неделю событиями, чтобы найти выход: компромиссный политический режим, сочетающий в себе черты разных вариантов тоталитаризма, при этом не сводимый ни к одному из них, а являющийся по отношению к ним супераддитивным.
В результате мало кому до того в России знакомая Гисталина, как теперь выглядела фамилия Снегирёвой, внезапно оказалась желанной кандидатурой на место главы государства. Девушка на гребне всколыхнувшейся волны популярности здорового образа жизни выиграла досрочные президентские выборы с огромным отрывом от остальных претендентов, набрав 94,1 % голосов.
Гисталина стала формальным лидером, постепенно обретая неограниченные права и подготавливая почву для государственных преобразований невиданных ранее масштабов. Нацистский дух показал себя сразу, едва только Алина Леонидовна занялась объединением части восточнославянских земель. Российская Федерация, Украина и Белоруссия слились в ноябре первого года гисталинского владычества в рамках новой единой государственной организации под вывеской «ТУР», или «Тоталосоцистского Утопического Рейха». Каждая из трёх частей Рейха управлялась теперь не президентом, а Соцсоветом; над всеми ними стояла «господучи» — такой вид теперь обрёл титул Гисталиной.
На ноябрьских торжествах по случаю нового «аншлюса», то есть вступления Украины в состав ТУР (Белоруссия влилась всего лишь через неделю), Гисталина познакомилась с Антипом Таращенко, заместителем уже бывшего президента страны Игоря Маркова. Украинцу суждено было, хоть и не очень долго, пробыть, позаимствовав её фамилию, мужем Алины Леонидовны. Также, уже под именем Антипа Витальевича Гисталина, ему довелось стать главой Соцсовета Украины. Сама господучи, помимо того, что обладала верховной властью в ТУР, возглавила ещё и Соцсовет Руси.
Практически сразу по образованию ТУР была введена смертная казнь. Календарь обнулили, отсчёт лет начался заново, и «первым годом» стал следующий после создания ТУР. Под суровым надзором Гисталиной в стране произошёл скачок производства и последовала череда грандиозных законопроектов, разработанных Алиной совместно с товарищами по ТП (Тоталосоцистской Партии) Тоталосоцистского Утопического Рейха. В числе первых были опубликованы законопроекты, даже уже не ограничившие, а полностью запретившие пить алкоголь и курить, а также вызвавший громкий скандал в СМИ и мировой общественности закон от двенадцатого апреля первого года, ставший известным как «открытие сезона охоты на „чурбанов“», давший, как это ни прискорбно, отмашку жестокой резне и форменному геноциду коренным населением славянской части территории Рейха гостей с Кавказа, осуществляемым под действием «агрессиолина» — созданного в лабораториях ТУР препарата, предназначенного для развития у лиц, принимающих его, исключительных способностей к насилию и убийству. Позже планировалось выреза;ть всех узбеков, таджиков, наркоманов, геев и прочие «ненужные» стране элементы. Орудиями террора выступили отряды под завязку накачанных «агрессиолином» штурмовиков ТП ТУР, сокращённо именовавшихся «чурбонами», а полностью — «чрезвычайными уполномоченными рыцарями-бонами», действовавшими вполне эффективно даже без всякого оружия. Впрочем «чурбонов» было хотя и много, но всё же не бесконечно, к тому же они являлись людьми и со временем обретали свойство уставать. Тогда по образцу нацистских лагерей смерти были построены тотенлаги, в которых ненужных государству граждан специально заражали через пищу, чтобы они умирали от страшных опухолей головы, якобы неизвестных науке. Впоследствии «чурбонов» заменили отборными легковооружёнными частями «турции», но это произошло уже в эпоху строительства грандиозного Гисталиноавтолага, когда нашли способ расходовать силы живых людей более эргономично, перейдя к ярко выраженным элементам тоталитаризма советской школы.
Часть I
Ночь Гнева
Глава 1. Хождение по музеям
Была первая после образования Тоталосоцистского Утопического Рейха весна. Алина Леонидовна замечала, что управление страной, и без того благодаря эгрегоризатору Джокера удававшееся без особых трудностей, даётся ей с каждым днём всё легче. Снегирёва, точнее — теперь Гисталина, в конце концов решила, что переборщила, вынудив эгрегоризировать такое большое количество сознаний. Процентов шестидесяти-шестидесяти пяти территории, подвергнутой обработке аппаратом бомжа-гения, похожего на портрет работы Вилова, для её целей хватило бы за глаза. В воздухе быстро стали чувствоваться глобальные климатические изменения истории, произошедшие из-за самоуправства Алины. Казалось, ветер буквально разносил вместе со своим дыханием семена новой эпохи, засевая с лёту благодатную почву их же самих породившего массового сознания. Прорастая, такие семена давали всходы в сердцах жителей ТУР и приносили свои плоды, которые отражались самозабвенной преданностью в глазах подданных государства, созданного при помощи фантазии Снегирёвой и советских тайных научных разработок.
Хотя сегодня господучи (титул лишь недавно стал привычен хотя бы самой Алине Леонидовне) как обычно планировала совершить много дел государственной важности, утро она всё же решила потратить на посещение в компании своего мужа Антипа Гисталина обновлённого музея современного искусства имени Йозефа Геббельса. Положение господучи давало массу плюсов, в том числе бессчётное количество возможностей для бесплатного досуга. Руководство любого музея или выставки не в одном лишь Гисталинограде, как теперь именовали столицу ТУР, но и во всех частях Рейха, само собой разумеется, было счастливо открыть двери главе государства, особенно если при этом в СМИ упоминалась фамилия Гисталиной в связи с их организацией.
В прошлое воскресенье удача улыбнулась картинной галерее Алексея Миусовича Вилова: семидесятилетний живописец набросал портрет Гисталиной и сфотографировался с ней. Он сделал это не только для того, чтобы пополнить свою коллекцию фотографий со знаменитостями всякого рода (в их числе были модельеры, писатели, политики, актёры, режиссёры), висевшую в той же галерее на лестничной клетке, но и чтобы обновить свою «контактную» аватару.
Две недели прошло с окончания медового месяца, проведённого четой Гисталиных в Австрии и Германии. Эта поездка по факту продлилась всего лишь пятнадцать дней, по истечении которых супруги вернулись к работе по управлению страной непосредственно изнутри. Алина Леонидовна и Антип Витальевич погостили в Берлине, где останавливались смеха ради в Adlon — отеле, в котором бывали «великий диктатор» Чаплин и «великий сионист» Эйнштейн, и Вене (заняли номер Presidential Suite Zauberflote в отеле Sacher Wien; господучи особенно полюбились эксклюзивные «Шоколадные процедуры» от Sacher SPA, в ходе которых она наслаждалась журчанием переливавшейся в плеере её телефона арии Царицы ночи из оперы Моцарта «Волшебная флейта» в исполнении великой гречанки Марии Каллас). Помимо этого, молодые успели за время свадебного путешествия посмотреть только на дом в Браунау-на-Инне, где родился Гитлер. Господучи к тому же не столько отдыхала, сколько давала ценные указания ТП ТУР, осуществляя дистанционное руководство по Сети и постоянно проводя конференции Соцсоветов. Гисталин (из соседней с женой комнаты) как глава Соцсовета Украины тоже принимал в них участие, но в основном руководство данного сегмента ТУР, состоявшее из убеждённых сторонников тоталосоцизма, выполняло свою работу вполне успешно и без ежедневных указаний локального лидера, отсутствовавшего в Киеве. Две недели своего сомнительного отдыха супруги между собой прозвали «медовый полумесяц». Заинтересовавшийся этимологией термина, которым принято обозначать свадебный е*лотрип, более свободный Антип Витальевич выяснил, хорошенько «прогуглив» данную тему, что русское «медовый месяц», подобно многочисленным его аналогах в разных мировых языках, является калькированным заимствованием английской идиомы “honeymoon”, первоначально имевшей семантику не темпоральную, а небесно-телесную: супруги якобы так же относятся друг к другу в это время, как две противоположные фазы Луны, которая не может начать уменьшаться до тех пор, пока не побывает полной. Это объяснение не удовлетворило Антипа Витальевича, показавшись чересчур надуманным и усложняющим простые вещи, в отличие от версии из русскоязычного сегмента «Википедии», объяснявшей, напротив, возникновение английского “honeymoon” как неверно понятого при заимствовании русского «медового месяца». В статье утверждалось, что в ходе медового месяца изначально было принято, чтобы молодые в течение данного отрезка времени пили мёд из специально заготовленной бочки. Увы, и месяц далеко не вечен, не говоря о полумесяце. Вскоре молодожёны снова были в Гисталинограде. В событийном плане ничего экстраординарного в государстве за время их отсутствия не произошло, и тем не менее Гисталина как будто вернулась в уже другую страну. Эта страна, навеки подчинённая и лежавшая у ног словно верный пёс, ожидавший команды хозяйки, нравилась ей куда больше той непокорённой, непредсказуемой и загадочной в вечном загуле снежноволосой леди Бабы, которую она оставляла.
Итак, выйдя из бронированного «мерседеса», Алина Леонидовна возле входа в музей современного искусства имени Йозефа Геббельса стала ждать супруга, задерживавшегося из-за визита к врачу. Антипу Витальевичу вживляли под кожу особый выведенный в лабораториях Рейха грибок, который мгновенно впитывал любую принятую человеком дозу алкоголя. Так называемой «грибизации» детей теперь должны были подвергать, хоть это и не всегда соблюдалось, в обязательном порядке в начальной школе, так что данная мера обещала в ближайшем будущем сделать пьянство в ТУР не только не опасным социальным явлением, но и попросту невозможным. Процедуру было необходимо пройти каждому взрослому, кто выражал желание проживать в ТУР после всех решительных государственных преобразований в сфере здравоохранения. Причём речь шла именно о реформах, затронувших область охраны здоровья населения, а не о лечении болезней. Предшествовавшие политические режимы пытались просто ограничивать количество потребляемой отравы на душу населения и тратить миллионы на исправление прямого и косвенного ущерба, нанесённого алкоголем. Новый режим предпочитал вырывать проблемы с корнем вместо того, чтобы трудолюбиво и бессмысленно обреза;ть разросшиеся поросли следствий, которые вдобавок обладали способностью к бесконечной регенерации подобно головам Гидры. Если кто-то из живших в Рейхе всё же хотел втихаря продолжать порочную практику употребления спиртосодержащих напитков, следуя по жизни привычной заколдованной колеёй, освещённой чередующимися в ночи сигнальными огнями опьянения и похмелья, он как правило оказывался обречён вечно скрываться от «грибизации», став настоящим изгоем общества. Некоторые, кому это показалось невыносимым, но у кого не было средств или возможности покинуть ТУР, добровольно уходили из жизни. Несмотря на небольшой статистический уклон, в целом можно было утверждать: «грибизация» населения прошла почти безболезненно. А кровь её жертв окупится сохранёнными жизнями и здоровьем будущих поколений, рождённых от «грибизированных» родителей, так как они будут иметь врождённый иммунитет к алкогольсодержащим напиткам.
Сама Гисталина тоже полгода назад обращалась к врачам, только вот по несколько иному поводу: долгожданная операция на позвоночник, проведённая под присмотром лучших врачей государства, позволила ей вернуть себе статус физически полноценного человека. Теперь она могла, больше не отвлекаясь на боль, целиком и полностью сосредоточиться на управлении организмом ТУР, который отныне выполнял распоряжения господучи почти так же покорно, как и её собственное тело. В условиях, когда жизнь и без того била норадреналиновым ключом на восемьдесят восемь по голове, потребность в алкоголе и табаке, характерная для Снегирёвой на протяжении стольких лет, быстро сошла на нет сама по себе, так что необходимости в какой-либо «грибизации» стоявшей во главе ТУР дамы не было.
В день визита господучи и главы Соцсовета Украины, или СС(У), вход рядовым гражданам в музей был воспрещён. Через двадцать пять минут ожидания терпение Алины Леонидовны было наконец вознаграждено, и из двери чёрного джипа «Гранд-Чероки» четвёртого поколения показался в сопровождении охраны усатый мужчина в чёрном же берете.
Неторная горная тропа Антипа Витальевича, приведшая его на самый верх иерархии государственной власти, была терниста и полна опасностей. Проходя через тюрьмы, пересекая вплавь реки крови, продираясь через колючие тернии мелких пакостей и натыкаясь во тьме безлюдной пустыни жизни на оазисы больших денег, в конце стабильно оказывавшиеся всего лишь миражами, Антип терпеливо ждал свой шанс, и когда этот шанс в итоге всё же был ему предоставлен судьбой и «Спасителем», тридцатипятилетний нацбол, кем считал себя по своим политическим убеждениям бывший Таращенко, а ныне Гисталин, естественно, не простил бы себе, если бы упустил его.
Антип Витальевич и Алина Леонидовна деловито поприветствовали друг друга малым «зиг-ротом», муж взял жену под руку, и процессия в составе Гисталиных и сопровождавшей их охраны проследовала через большие окованные железом двери в музей современного искусства.
Музей имени Йозефа Геббельса отличала нередкая смена экспозиции, часто полная. В этот раз весь второй этаж занимала выставка современного художника-постконцептуалиста Василия Феодосьевича Бунтарченко, земляка Гисталина.
И вот, держась за руки, высокопоставленная чета не спеша проходила зал за залом, в то время как счастливый художник суетливо сыпал подробными комментариями почти что по поводу каждой из представленных здесь его многочисленных работ. В первом зале вниманию Гисталиных предстал полиптих «Пропахший без трезвости», состоявший из пяти картин, на которых были изображены пять разных по размеру и консистенции луж рвоты.
Комментарий художника:
— Данный цикл призван в первую голову отразить перипетии исторического этапа борьбы в массовом сознании между отжившей своё концепцией мифической пользы алкоголя для творчества и новыми тенденциями здорового и трезвого восприятия мира и своего места в нём. Когда видишь по утрам лужи накануне наблёванного алкашами, то понимаешь, что всё-таки прав ты, а не они. Еда — одно из главных удовольствий в нашем материальном мире, причём удовольствие продуктивное. Не стоит так глупо с ней обращаться; напротив, в отношении человека и человеческого следует быть прагматиком и реалистом.
Второй зал главным образом был посвящён инсталляции «Чёрный экран», полностью занявшей одну из стен. Большая плазменная панель, подключённая к элитному «яблочному» ноутбуку, транслировала статичную картинку первозданного мрака.
Комментарий художника:
— Ви;дение творца — не пассивное созерцание, а активное и созидательное преобразование мира силами своего духа даже там, где заурядный филистер ровным счётом ничего не увидит и не поймёт. Неспособность недалёких людей осознать разделение книг на «глубокие» и «поверхностные» связана с тем, что для большинства людей практически все книги слишком «глубоки». К тому же, чем более развит человек, тем «глубже» может погрузиться.
В третьем зале главных экспонатов было два. Произведение постконцептуального искусства «Уволенный таджик» на самом деле представляло собой, как это ни было странно, живого гастарбайтера. Алина Леонидовна даже рот от удивления раскрыла, тем самым дав понять художнику, что требуемый эстетический эффект был достигнут.
Комментарий художника:
— Тут, как вы можете видеть, мною выставлен достаточно смелый креатив: в качестве «живой картины» использован гражданин, как принято сейчас говорить, независимого Точикистона Султонбек, уволенный с работы по расовым мотивам в соответствии с директивой тоталосоцистского правительства от четвёртого декабря прошлого года касательно мужчин неарийской крови. Таджик нашёл убежище в этом музее. Надеюсь, вы простите художнику небольшое вольнодумство, если я скажу, что не одобряю деятельность «чурбонов»? Мелочное самоутверждение — удел ничтожеств, а я занимаюсь ловлей исключительно крупной рыбы. Разве можно себе представить, чтобы Булгаков или да Винчи пошли и до кого-нибудь до*бались?.. Теперь Султонбек подрабатывает на полставки у нас, в отдельные дни его заменяет Монадбой. Изначально я планировал выставить менее шокирующий арт-объект под названием «Мёртвый таджик», но в конце концов решился на небольшой рискованный эксперимент.
Второе произведение, выставленное в этом зале, называлось «Римминг Иуды», и название полностью соответствовало тому, что было изображено Бунтарченко на холсте. В яркой, предельно натуралистической (если здесь годится это слово) манере художник изобразил момент эякуляции, причём время от времени водяные брызги священного семени неожиданно фонтанировали прямо на зрителя из шланга, скрытого в стене за полотном.
Комментарий художника:
— Только ненависть и любовь могут бесконечно вдохновлять на творчество. А любые рамки — это всегда ограничения. Я не хочу, чтобы про меня можно было сказать: «это — нацист», «это — тоталосоцист» или «это — постструктуралист». Я хочу быть более глобальным, хочу занимать пять страниц «Википедии» одним лишь перечнем главных моих идей.
Просмотрев все представленные работы, господучи вспомнила откровенно не понравившегося ей «Иуду» и с иронией поинтересовалась у мастера:
— Полагаю, вы считаете себя гением?
— Если гений — это человек, способный долго и плодотворно работать, создавая шедевр за шедевром, тогда да — считаю.
...Сидя с мужем в «Тур’S бургерS» после посещения музея, Алина Леонидовна в сотый раз пыталась завести разговор на волновавшую её тему, советуя Антипу Витальевичу стать «чурбоном», то есть современным рыцарем, и испытать новые ощущения, пробировав «агрессиолин» и обретя вдохновение в уличной войне.
— Нет, — твёрдо ответил Антип. — Я на это дело не могу согласиться. Ты видела в музее таджика? Да его там как в зверинце выставляют, и для кого?! Твои «чурбоны» — не рыцари, а обычные инквизиторы; палачи под «агрессиолином», нападающие с целью лишить жизни как правило превосходящим числом на безоружного и находящегося в заведомо невыгодном положении противника хотя бы потому, что он не готовился драться, а думал о своём. Рыцари бились на равных, а не как пидоры. В плохом смысле. Собственно, гомосеки лучше твоих «чурбонов», и если б ты предложила мне в поисках новых ощущений пое*аться с парнем — вдруг, понравится? — я б не так сильно обиделся, как на предложение стать палачом. Не нужно засорять ноосферу мрачными идеями — и без того космос переполнен тёмной материей. Если на тебя напали, ты всегда имеешь моральное право защищаться, даже если твоя кожа имеет радужный цвет.
Алина Леонидовна подвела итог:
— Жертвы давно ожидают атаку, да скоро ожидать будет некому! Жаль вот только, что ты так и останешься в стороне.
Эта размолвка стала первой в совместной жизни супругов.
Глава 2. Сучья бывают разными
В пол-одиннадцатого утра в отделе доставки сервисного центра «Руки’$&Буки’$» обычно яблоку негде было упасть от снующих между телефонами, терминалами, принтерами, степлерами и выдачей водителей и курьеров, и двадцать седьмое ноября первого года от образования ТУР не стало исключением. Один из курьеров, Алексей Нарочный, парень лет двадцати шести или семи, среднего роста, с проклёпанными обрезанными перчатками на руках, одетый в синюю куртку и чёрные брюки, заправленные в зимние «стилы» на высокой шкуровке, зашёл в свою базу под логином “suckmynick” и паролем “NAZISMF666” и распечатал маршрутный лист. Просмотрев его и увидев в списке доставок моноблок в Фюрерский район, молодой человек деловито обратился к водителю, работавшему в той части города.
— Вась, у меня тут моноблок на Рингбургерштрассе.
— Да, давай, моё! — тут же среагировал Василий Немнин, мужчина ниже среднего роста, лет сорока на вид, с застывшей навеки в глазах лёгкой насмешкой.
— Ты вроде как вчера ещё отвезти его должен был? — припомнил Нарочный.
— Должен был. В четыре клиент соизволил проснуться, позвонить мне и сказать: «Я сегодня не в состоянии, извините!» — Василий умело передал искажённую последствиями потребления спиртного манеру клиента.
— Да уж, и как они только от «грибизации» столько времени скрываются, ума не приложу. У меня такой один только был за всё время работы... — поделился Нарочный.
— Ты ещё на «Бело-Шнурковской» не был! — влез в разговор другой водитель, Владимир, бывший моложе Васи.
— Не, я по центру катаюсь, — не стал спорить курьер.
Володя кивнул:
— Там-то люди культурные, ясное дело...
Приехав на Арбат, Алексей легко нашёл первое строение сорокового дома, поразившее его шедевральностью своей архитектуры. Дверь в подъезд, как и сказала клиентка, оказалась ровно напротив места, где некогда стоял памятник Булату Окуджаве. Позвонив в домофон, курьер услышал интеллигентные переливы не сильно молодого женского голоса и, партией ритм-секции, лай какой-то, по всей видимости, некрупных габаритов псины.
После того как Алексей объяснил, кто он такой и зачем пришёл, дверь открылась. Поднявшись по лестнице (лифт не работал, о чём гордо извещала табличка) на третий этаж, молодой человек вошёл в чёрный прямоугольник, ведущий в четвёртую квартиру. Там его встретила лет сорока пяти или больше породистая женщина в очках, которая, видимо, и говорила с ним по домофону. Дама предложила ему снять куртку и пройти в комнату, но Нарочный решил не терять времени. Татьяна (так звали женщину) взяла переданный курьером ноут и отдала его на проверку мужчине также в солидных летах, видимо — её мужу. К мужу она обращалась по имени-отчеству — Михаил Валентинович, что повергло Алексея в лёгкий шок. Впрочем, вспомнив утренний разговор, он понял, что квартира на Арбате — это и есть то самое место, где можно не удивляться вежливости. Михаил Валентинович неустанно тщился уговорить не гавкать рыжеватую суку, которую держал на руках. Алексей не разбирался в марках безалкогольных вин (других к тому времени уже не осталось), марках машин и породах собак.
Подошедшая домработница, попросив Нарочного, стоявшего у зеркала возле тумбочки, подвинуться, прошла в, казалось, позолоченную дверь ванной комнаты. Только тут курьер решил хорошенько осмотреться, тем более что с клиентом как обычно начались какие-то непонятки, и это грозило на какое-то время растянуться. В комнатах с высоким потолком висели картины, стояли какие-то фигурки солдат в треуголках и с ружьями, наличествовали всевозможные атрибуты сытой и вкусной жизни в довольстве.
Контур конфликта с клиентом между тем обрисовывался всё чётче: шесть месяцев гарантии были прописаны в документе вместо заявленного года. При этом стоимость ремонта составила почти двадцать пять тысяч рейхсблей. Набрав номер офиса, хозяйка ноутбука, дождавшись соединения с менеджером, начала разговор:
— По телефону был обещан год гарантии, что для меня является важным моментом, учитывая стоимость ремонта, приближенную к стоимости нового аппарата. Если у вас записываются все разговоры, то можете сами послушать. Курьер ваш сейчас находится у меня. Как будем выходить из создавшегося положения?
Менеджер сервисного центра пообещал перезвонить, а Татьяна пока спустилась за чем-то в подъезд, так как кто-то снова позвонил в домофон. В отсутствие жены Михаил Валентинович, не участвовавший прежде в разговоре, выпустив успокоившуюся в конце концов живность, подошёл к Нарочному и сказал:
— Не желаете пока книжку почитать?
— А что вы можете мне предложить? — ответил Алексей вопросом на неожиданное, но приятное предложение: читать Нарочный обожал.
— Есть хорошие книги, секундочку...
Михаил снова зашёл в свою комнату с окнами на Арбат, чтобы тут же вернуться со здоровым красочным фолиантом, повествующим о правителях русской земли разных веков от Рюрика до господучи. Биографические справки были снабжены репродукциями картин художников, как старых, так и новых (князь Олег с сыном Игорем на руках в варианте Ильи Глазунова был тут тоже) и комментариями Карамзина, Ключевского и Соловьёва. Остановившись чуть дольше на характеристике, данной одним из историков Павлу I, как правителю нового типа, которому не удалось воплотить задуманное, курьер отложил книгу, когда вернулась клиентка.
Никто не перезвонил, поэтому Алексей, решив использовать свои связи, набрал старшему менеджеру и попросил его повлиять на ситуацию во имя Рейха. Это возымело эффект: вскоре клиентский мобильник ожил, начав распространять по квартире звуки какой-то нежной классической мелодии. Пока обрадованная Татьяна вела возобновившиеся переговоры, к Нарочному подошёл Михаил Валентинович и предложил посмотреть другую книгу. На этот раз Алексею достался сборник начинающего поэта А.Н. Мослимова, подаренный чете Тирантьевых и подписанный самим автором. Перед тем, как передать сборник, Михаил полистал его, пока не нашёл то произведение, которое хотел показать — злое стихотворение об ужасных «суках», устроивших себе комфортное житьё. В голове Нарочного прочно засела пара строк, повторявшаяся рефреном в конце каждого четверостишия:
«Может, сучья бывают и разными,
Только суки всегда будут суками».
Вскоре недоразумение разрешилось, и клиентка, поверившая словам менеджера, пообещавшего сразу же изменить сроки гарантии, сказала в шутку, закрывая за курьером входную дверь:
— На свободу с чистой совестью?..
Нарочный, вежливо хихикнув, подумал, что эти двое, видимо, в жизни более грубого слова, чем «суки», не слышали и не сказали... Покидая островок другого, лучшего, более тихого мира в океане безжалостной реальности, он ещё раз, уже с Плотникова переулка, оглянулся на оставленное им здание. Оказалось, что во всём доме свет горел только в одном окне — окне комнаты Михаила Тирантьева на третьем этаже. В проёме Нарочный увидел женский силуэт; Алексею сперва показалось, что Татьяна машет ему, но, приглядевшись, он понял, что та просто мыла раму.
Заехав в середине рабочего дня в офис, Алексей получил задание особой важности: съездить в районное отделение полиции и подать заявление на курьера, уличённого в воровстве, то есть, проще говоря, «пусорнуться». Нарочному визит в пентуру, при всей его неоднозначности, показался забавной перспективой, так как он давал шанс окунуться в мир, дорога в который была закрыта для него в обыденной жизни: пёстрый парад пентов, попрошаек, проституток и педерастов; параллельную вселенную барыг, бродяг, быков и бисеков. Ещё до всеобъемлющих масштабов «грибизации» Алексей уже несколько лет был стрейтэджером, что понятным образом сказывалось не только на его отношениях и контактах с перечисленными группами граждан, но и сокращало общение с традиционными архетипическими неформалами. Собственно, неформал тем и отличался в глазах Нарочного от говнаря, что вёл исключительно трезвый образ жизни. Курьер в свободное время писал тексты для разных групп, считая это своим призванием. Молодой человек верил: истинное бессмертие души — на бумаге и в камне, в файлах и нотах, то есть там, где её может почувствовать другая душа.
Вскоре Алексей заходил в ОВД через проходную. Несколько задержался у стеклянной перегородки дежурной части, чтобы переписать бланк заявы.
Пока Нарочный строчил (рука, избалованная эпохой прогресса и нанотехнологий, слушалась не очень хорошо), он мог краем глаза созерцать движение в «свинарнике». В сегменте мирового пространства, отделённом железной решёткой, находился некто, кого охрана называла по фамилии: «Калашин». Это был известный рецидивист-«калопийца», взятый с поличным на распитии и употреблении наркоты уже в шестой раз. Высокий и жирный «борец с системой», из чьей седой с залысинами головы ещё не выветрился весь совокупный эффект бухла и спайса, вёл себя неадекватно и грубил, уверяя, что торопится на важный саммит и что он пусоров в печи запекал, за что в конце концов получил удар дубинкой от охранника.
— Все спешат, все опаздывают, все опоздали два часа назад, — прокомментировал свой поступок наказавший парашника герой.
— Да х*ли вы чуть что — так за «говно» сразу берётесь как дрищёвки, а, пент? — выказал недовольство Калашин.
— Плевать мне на твои слова! Важно, чтоб тебя не было на пути правосудия, а не то, что я берусь за «говно».
Как ни странно, после этих слов «орёл немолодой» как будто угомонился и принялся со стоическим видом ходить-бродить из угла в угол своей клетки, изредка бормоча что-то вроде «свободу продали за порядок».
Нарочный дописал заявление и отдал в дежурную часть вместе с доверенностью и своим паспортом. Выяснилось, что он даром старался, переписывая всё: достаточно было выправить «шапку» документа по образцу, данному пентом. Зато теперь на руках у него был экземпляр заявления, с которым можно идти к следователю (переписанный от руки бланк дежурный забрал). Всё, что ни делается — к лучшему. Правда, курьер, выступавший в амплуа «терпилы», чуть не забыл в дежурке паспорт, но опыт не позволил сплоховать: Алексей вовремя спохватился.
Хотя Нарочному в дежурке сказали подниматься на второй этаж в один из кабинетов, следователь оказался не в нём, а в соседнем. Там он беседовал с двумя барышнями, молодой и пожилой. Когда Алексей поинтересовался, тот ли это следователь, к которому его послали, грубиян ответил, что тоже сейчас пошлёт его. Нарочный безропотно занял очередь и стал слушать беседу дам со следователем, поскольку дверь в кабинет оставалась открытой. Выяснилось, что, возвращаясь самолётом с отдыха в Турции, матери с дочкой как-то удалось потерять сына и, соответственно, брата, и никто не знал, где тот теперь может находиться. По совету следака, сестра прямо тут же начала обзвон больниц и моргов. Через некоторое время мама с дочкой покинули кабинет, и их сменил мужчина, потерявший водительские права. Как оказалось, он не только потерял свои права, но и забыл паспорт в дежурке, чем вызвал законную насмешку следователя.
За горе-водителем зашёл и Нарочный, а вместе с ним — занимавший за ним очередь белорус, у которого украли номера машины. До того, как Нарочный подсказал ему, куда следует занимать, белорус безрезультатно скромно простоял минут десять возле закрытой двери соседнего кабинета. Теперь же молодой следователь у окна занимался белорусом, а более матёрый — Нарочным. Следак, дабы лучше уяснить себе картину произошедшего, задавал массу вопросов, готовых ответов на которые у курьера, не проинструктированного на этот счёт, не было, так что парню пришлось звонить в офис. Вместо того, чтобы принять у Алексея трубку, следователь попросил его самого задавать вопросы менеджеру. Озвучивая для пента требуемую информацию, которой с ним делился манагер Илюшин, Нарочный заодно выяснил для себя много пикантных деталей. Во-первых, он получил ответ на вопрос, которым задавался и сам: ездили ли к Дмитрию Щеглову домой? Да, естественно, ездили. Дома он не живёт, а обитает у некой особы. Та, впрочем, сказала, что сама давно его не видела, и что Дима украл у неё мобильный телефон. Мать Щеглова сообщила, когда ей позвонили, что её сын — дурак, и что на него надо написать заяву.
Следователь поинтересовался далее, как именно были украдены планшеты, ноутбуки, айфон и прочее, и на какую сумму. Евгений Илюшин пояснил, а Алексей озвучил, что, устроившись десятого числа в сервисный центр по ремонту компьютерной техники «Руки’$&Буки’$», курьер Дмитрий Щеглов на следующий день, получив со склада готовую к доставке после ремонта технику на сумму около тридцати тысяч рейхсблей, словно испарился с оборудованием: он не объявился с ним ни в офисе, ни у клиентов. На звонки Щеглов с того дня более не отвечал.
Следователь (его звали Нестор Павлович Прокоптило) сказал, что к делу необходимо будет прикрепить гарантийные чеки на всё оборудование, а заодно и документы на компанию (учредительные, налоговые и так далее) и заявление Щеглова, по которому он устраивался. В ходе беседы Прокоптило больше не грубил Нарочному, а начальный его неадекват курьер списал на собственный неформальный вид. Нарочный давно приметил, что нравится детям и не нравится собакам и пентам.
Следак пообещал связаться с курьером по мобильному.
Алексей вышел на улицу и направился к метро. По пути миновал палатку с напитками и фастфудом (мысленно сострил: «„Попа-кола“ и „Пепси-корн“»), в «Печати» приобрёл журнал о рок-музыке. Почитав в метро, сделал вывод: все статьи про “Manowar” получаются особенно тупыми из-за комплексов критиков, связанных с пониманием собственной их малозаметности на фоне величия этой группы. С другой стороны, рассудил Алексей, критиков тоже не сложно понять, ведь если ты сам не придаёшь себе значения, то никто не станет этого делать.
Глава 3. Поэтическая ночь
В январе второго года антиалкогольно-антитабачная кампания, медленно но верно набиравшая обороты, достигла своего апогея. Хотя Алине Леонидовне и не очень нравились работы Бунтарченко, она нашла способ использовать его талант во благо Рейха. Вскоре по всему Гисталинограду висели нарисованные Василием Феодосьевичем в его неизменно бескомпромиссной манере плакаты с зелёными Змеями Горынычами, дымившими сигаретами из-под бейсболок “FBI” — безошибочно распознаваемая пропагандистская символика. Надписи под плакатами неизменно гласили: «Богатыри ТУР! Пройдите процедуру „грибизации“! Сразитесь со змием внутри вас!»
Чтобы ещё сильнее укрепить свои позиции в арт-среде, господучи решила зайти в мир прекрасного с другого входа, объявив общерейховый поэтический конкурс на тему «ЗОЖ, ТУР & фюрер». Победитель получал миллион рейхсблей и удостаивался чести поцеловать руку Гисталиной. За прошедший год в стране полностью стабилизировалось производство как духовных, так и материальных ценностей, вследствие чего возросший в два раза лишь за счёт энтузиазма людей безо всяких вливаний извне бюджет страны с лёгкостью позволял проводить столь дорогостоящие мероприятия, польза которых была несомненна.
Чтения проходили в три этапа: первого ноября первого года Алина Леонидовна выбрала первого финалиста в Минске — Константина Биткевича; пятнадцатого определился победитель в Киеве, им стал Григорий Ярышенко.
Наконец сегодня, в ночь с шестнадцатого на семнадцатое января второго года, Гисталиноград встречал финалистов со всего ТУР и лучших претендентов от города.
Первым из двух столичных поэтов, в Интернете отобранных для финала лично Алиной Леонидовной, был девятнадцатилетний гисталиноградец Василий Небухаркин, лишившийся в результате несчастного случая одной ноги незадолго до образования ТУР. Полгода назад в Центральной Клинической Лаборатории Тоталосоцистского Утопического Рейха в порядке эксперимента, оказавшегося удачным, ему бесплатно синтезировали стопроцентно рабочую вторую нижнюю конечность, идентичную первой. Прежде подобные попытки не имели успеха, а некоторые из них закончились для подопытных летальным исходом.
Вторым явился высокий и стройный тридцатичетырёхлетний блондин Александр Николаевич Мослимов, представитель древней знатной фамилии с родословной, которая велась, по его словам, чуть ли не от Рюриковичей.
Александру выпала честь открывать поэтические чтения финалистов. Претенденты из столицы имели право прочесть сразу по два произведения, так как в отличие от украинца и белоруса ещё не показывали свой талант, выступая перед живой господучи. Выразительно произнесённые красивым медным басом Мослимова строки, проведшие параллель между господучи и Евой Браун, впервые огласили тишину свежеотстроенного Дворца Искусств на Павелец Плац. Показавшиеся всем удивительно уместными дифирамбы, отголоски которых в массовом сознании звучали впоследствии ещё долгие годы, стали удачным началом мероприятия:
Железная Ева! Ты правишь сурово,
Волнительно-грубо, умело, так ново!
Плод тёзки твоей совратил хоть Адама,
Обратно вернёт всех нас с фюрером дама!
С тобой, господучи, пойдём смело в бой!
Зови, мы и в ад приползём за тобой!
Мы без тебя никогда б не узнали:
Есть сталь для людей, есть леди из стали.
Враги, вы погибнете: взор господучи
Как роза прекрасный, как роза колючий.
Весь мир покоряешь красой и уменьем,
Весь мир в умиленье встаёт на колени.
Врага настигаешь, Железная Ева,
Калёным железом, «железною девой».
Разумна и нежна, верна и желанна,
Свободу в одежды стальные одев,
Ты — первая леди среди прочих равных
Железных и самых прекрасных из дев.
После заключительных слов шквал аплодисментов накрыл с головой Александра Николаевича, а сама вдохновительница произведения — «Железная Ева» — одарила его столь широкой белозубой улыбкой, что пара операторов заметила её и в режиме «онлайн» растиражировала в Интернете. Но выступление поэта на этом не закончилось: ему было, что ещё сказать. Сорвав с шеи знаменитый мослимовский красный шарф и бросив его в направлении VIP-лож, он прогремел в микрофон с удвоенной, нет — даже утроенной энергией:
Ненавижу привыкших опаздывать:
Ждёшь подобных уродов сутками!
Может, сучья бывают и разными,
Только суки всегда будут суками.
Заплелась лоза вдоль разума,
Расплелась наутро муками.
Может, сучья бывают и разными,
Только суки всегда будут суками.
Содомитские смрадные мрази
Портят воздух заразными штуками.
Может, сучья бывают и разными,
Только суки всегда будут суками.
Пародисты порочные вазы
Пополняют глистами да шутками.
Может, сучья бывают и разными,
Только суки всегда будут суками.
Гопота вылезает отвязная,
Сон ночной прерывает звуками.
Может, сучья бывают и разными,
Только суки всегда будут суками.
Пред рассветом всегда очень пасмурно.
Лучи солнца взорвут тьму базуками.
Может, сучья бывают и разными,
Только суки всегда будут суками.
Зал, казалось, слился в семитысячном одновременном оргазме. Люди со всего ТУР, а не одни лишь земляки поэта, вскакивали с мест, неистово аплодировали, одобрительно кричали во всё горло и приветствовали двуручным «зиг-ротом» («Рот фронт» левой рукой плюс поднятая в римском салюте правая — официальное приветствие в Рейхе) уже не представителя древнего аристократического рода, а простого русского парня Сашку Мослимова.
Казалось, никто не осмелится бросить вызов такому таланту... Но нет! Щедра земля ТУР на поэтов. Вышел следующий умелец слагать стихи, тоже из славного Гисталинограда. К освободившемуся микрофону под свет софитов и прицел камер гордо промаршировал Василий Небухаркин, акцентированно ступая своей новой ногой, словно пытаясь ощутить всей душой тепло родной матери-земли сквозь синтезированную конечность и лаковое покрытие пола Дворца Искусств. Не желая тянуть время, Василий начал выступление без прелюдий. Первое прочитанное им стихотворение носило название «Кто-то»:
Кто-то сытый, кто-то пьяный,
Кто-то в луже у стола
Доказать пытался рьяно,
Что Земля ему мала.
Кто-то смелый, кто-то сильный,
Кто-то вялый, кто-то нет.
Кто-то любит галстук стильный,
Кто-то ценит звон монет.
Кто-то ест обед обильный,
Кто-то — пусор, кто-то — пент.
Чей-то вид вполне цивильный,
Кто-то возит нам цемент.
Кто-то хилый, кто-то квелый,
Кто-то клёвый, как фугас.
Кто-то дрочит неумело,
Кто-то долбит — высший класс!
Кто-то — нарик, кто-то — гомик,
Кто-то — полный пидорас.
Ненавижу пидорасов,
Чтоб вам жизнь не удалась!
Кто-то жирный, кто-то тонкий,
Этот — ян, а та вон — инь.
Кто-то — крот, а кто-то звонко
Кроет матом нашу жизнь.
Кто-то сдох с пятном на роже,
Кто-то вычисляет спин.
Кто-то до сих пор, о Боже,
Любит нюхать кокаин!
Кто-то добрый, кто-то мудрый,
Кто-то — выспренний м*дак.
Надо жить, не веря в чудо,
Чтобы не попасть впросак.
Несмотря на то, что стихотворение было встречено публикой вполне благосклонно, реакция всё же явно уступала по остроте той, что была вызвана выступлением предшественника Небухаркина. Не обращая на это никакого внимания, тем более что победителя финала всё равно определять предстояло Гисталиной, поэт прочёл ещё одно своё произведение:
Ношу в карманах по России,
Брожу в России по карманам.
Я пьян от обожанья сильных
И ненависти к сильно пьяным.
Я извергаю гром презренья
К обману либеральных плутней
И предрекаю пораженье
Плутам, наркотикам и трутням.
Пусть «чурбоны» вершат возмездье
За всех убитых из травмата.
Я ненавижу воскресенья,
Мне близок день труда и мата.
Я с вами, рыцари лихие!
Удар ваш песнею утрою.
Взываю к яростной стихии:
Весь мусор забери, о море!
Изначально планировалось, что третьим будет читать Ярышенко, однако за сутки до поэтической ночи выяснилось: Григорий слёг в больницу с пищевым отравлением. В результате вместо заболевшего поэта было решено предоставить слово его земляку Антипу Гисталину. Муж господучи сперва думал прочитать стихотворение Ярышенко, но последнее прозвучавшее произведение изменило это решение. Поправив берет, глава СС(У) вышел на сцену с таким сосредоточенным и серьёзным лицом, будто как минимум собирался броситься в бой против всего нового порядка.
— Друзья-тоталосоцисты! — объявил украинец. — Григорий, к большому сожалению, не смог присутствовать по состоянию здоровья и, следовательно, выбывает из участия. С вашего позволения, чтобы хоть чем-то возместить его отсутствие, я прочту вам свой стих «Агрессиолин».
Аплодисменты дали понять, что если кто и против, то это не играет никакой роли. Вероятно, из-за того, что на лице Гисталина читались следы всё большего волнения, операторы интуитивно старались не брать крупный план. Между тем Алина Леонидовна, не ожидавшая никакого подвоха и спокойно восседавшая на своём кресле прямо под растяжкой с надписью «Пьяный проспится, дурак — никогда, а умный всегда будет трезв!», мило улыбалась, готовая выслушать вирши усача. Улыбка, правда, по ходу чтения волшебным образом становилась всё более похожей на волчий оскал.
«Агрессиолин»: убивая друг друга,
Вкололи наркотик солдатам их стра;ны,
Заставив забыть тепло близкого круга,
И что хоронить нас ещё слишком рано.
Войной безмятежный покой заслонив,
Впиваясь ногтями в разбитые лица,
Разбитые души в аду похронив,
Разбитые выбросив ампулы, шприцы,
Разбит. Паралич разорвал весь резерв.
Убит. Перерублен. Разорван их нерв.
Далеко не все зрители достаточно внимательно слушали Антипа, чтобы заприметить проскользнувшую между строк его стихотворения крамолу, но даже среди уловивших её были люди, постеснявшиеся не наградить Гисталина сдержанными хлопками. Впрочем, при взгляде на лицо господучи, в какой-то момент выхваченное объективом камеры и перенесённое во всей своей первозданной злобе на большие экраны по краям от сцены, даже самые недалёкие что-то соображали и, поспешно спрятав руки, подозрительно косились вокруг. Закончив чтение, Антип не стал дожидаться реакции публики, но, круто развернувшись, направился к выходу. Совладав со своими лицом и гневом, Алина Леонидовна произнесла в микрофон несколько слов о смелости и похвальном отсутствии страха перед самокритикой у чтеца.
— Мы не просто повторяем прошлое, а идём дальше, гораздо дальше... Для нас характерно хотя и уважительное, но в вместе с тем и критическое отношение к тоталитарному наследию былых эпох. Мы не боремся со свободой самовыражения в творчестве, — проговорила Гисталина, а про себя подумала: «Всему своё время...». Далее господучи объявила выход последнего в ту ночь участника.
На сцену вышел Константин Биткевич. Белорус, в отличие от Ярышенко, сразу же, как только выиграл первый этап соревнований, поехал в столицу ТУР в поисках вдохновения для финала. Искомое вдохновение снизошло на него в ходе посещения отреставрированного гисталиноградского мавзолея Ленина. В предыдущих вариантах детища Щусева акцент делался на здании как таковом, а не на Владимире Ильиче. Теперь же модернизации были подвергнуты останки самого вождя. Покрытого проводами Ленина заставили «ожить», будто легендарного фараона или чудовище доктора Франкенштейна. Тело, переодетое по моде настоящего времени, могло произвольно двигаться и открывать рот, при этом наружу подавался соответствующий сигнал от скрытого в утробе Ильича «макбука». Искусственный интеллект, анализируя поступающую от глазных объективов и вшитых в ушные раковины микрофонов информацию, подбирал соответствующие ситуации сэмплы записанных в начале прошлого века речей Владимира Ильича, расставляя слова и слоги в требуемой последовательности. Также на жёстком диске «макбука» имелись цифровые копии всех книг, которые когда-либо выходили из-под пера Ульянова; с помощью них компьютер устами нового Владимира Ильича мог давать разумные советы и даже шутить, вставляя приставку «архи» к месту и ни к месту и прищуривая свои объективы. Учитывая всё вышесказанное, становится понятно, почему ни один коммунист или даже колумнист не вышел из обновлённого мавзолея без выражения религиозного экстаза на лице.
Вот что сочинил Биткевич после визита к вождю:
Ленин и теперь живее всех живых,
И теперь, пожалуй, больше чем всегда.
Наш Ильич когда-то временно затих,
Чтобы, всё постигнув, смысл разгадать.
Вечно пусть идеи Ленина живут
В новом государстве и под новой кожей!
Ленину «раммштайны» песенки поют,
И он улыбается, в мавзолее лёжа.
Трепетно касаюсь твоих мощей святых:
Это отрезвляет и в радости и в горе.
Ленин, ты сейчас живее всех живых,
Но не забывай и о memento mori...
Тем временем, пока зрители продолжали внимать поэзии, Антип Гисталин добрался на выделенном ему партией автомобиле до Фюрерхоле, предъявил ночным дежурным документы, доехал до Кремстага, собрал вещи и скрылся из города в неизвестном направлении.
Во Дворце Искусств господучи поздравляла победителя — поэта из Минска. Алина Леонидовна проникновенно поинтересовалась у белоруса, со страстью целовавшего её руку:
— Константин, в чём секрет вашего мастерства?
— Секрет прост: стоит только перестать всё время слушать музыку, как стихи польются сами собой! — объяснил Биткевич.
Глава 4. Ombudsman’s ship
Двадцать второго января второго года электричка остановилась на вокзале, как и было обещано на «Туту.ру», ровно в 16:21. Поскольку Менулина, двадцатичетырёхлетняя стройная брюнетка-визажист ста семидесядесяти пяти сантиметров ростом, оказалась в Твери впервые, всё занимало её, всё притягивало взгляд. Увы, дело и ожидаемая встреча с любимым совсем не оставляли времени на удовлетворение любознательности, иначе девушка, пожалуй, пробродила бы по городу как минимум до самой последней электрички. Взвалив синий рюкзак на спину и вместе с другими пассажирами покинув вагон, Варвара перешла через дорогу и заглянула по разным женским надобностям в ватерклозет бывшей «Макдоналдсклоаки», а ныне — «Тур’S бургерS», где, в отличие от Гисталинограда, не было очереди. Выйдя оттуда через пять минут, она при помощи дешёвого «китайского» планшета сверилась с маршрутом на «Яндекс-картах» и направилась в сторону проспекта Чайковского, намереваясь пройти по нему до Трёхсвятской. Хотя Варя без проблем могла бы присвоить выкраденный Дмитрием Щегловым из сервисного центра «самсунговский» девайс, она предпочла остаться верной своему старому видавшему виды устройству, дабы вырученная от продажи похищенного курьером оборудования сумма могла без потерь перейти в фонд Владимира Петровича Лукина.
Девушка шла по центру города. Сделав единственный крюк в своём маршруте лишь для того, чтобы зайти в музей М.Е. Салтыкова-Щедрина и попасть как раз на лекцию, Варвара оказалась окружена «литературными» улицами, названными в честь классиков XIX века: Крылова, Пушкина, Щедрина и Чернышевского. Таблички с фамилиями жрецов храма Аполлона перемежались храмами, на взгляд Менулиной, устаревшего суеверия: синагогой в Твери, Тверской соборной мечетью и Римско-Католической церковью. Правящий режим брал под свой прямой контроль только физическое здоровье населения, психическое же — лишь опосредованно. Православными храмами город, естественно, тоже далеко не был обделён. В связи с этим Варе вспомнилась одна забавная история, которая приключилась с ней недалеко от бывшего «Китай-города», а ныне — «Уайт-тауна» в Гисталинограде. Идя по улице Забелина, Варвара наткнулась на столь поразившее её зрелище, что оно тут же оказалось запечатлённым навек на встроенную микромегапиксельную камеру её планшета: хранилище ПГМ (противогололёдных материалов) на фоне безнадёжно тянущего к Богу свои луковицы храма равноапостольного князя Владимира в Старых Садах. Причём на этом импровизированный перформанс бытия не закончился: непосредственно возле храма жирный батюшка отчитывал аскающую бомжиху за то, что та не работает. На все его агрессивные выпады («Ты гражданка России? Гражданка. Неужели тебе работу не дадут?») женщина отвечала с кротостью и смирением, хотя могла бы, по логике вещей, поинтересоваться, почему это он сам не работает...
С подобными мыслями Менулина добралась по набережной Степана Разина до прибрежного скопления деревьев, среди которых и затерялась искомая «заброшка» — по описанию, оставленному накануне Дмитрием, Варя вычислила полуразрушенное здание, в подвале которого нашёл своё временное пристанище любовник и соратник Варвары. Спустившись в подвал, девушка увидела, как курьер-вор, худощавого телосложения молодой человек с длинными волосами и заплетённой в косички бородкой, в защитного цвета штанах и футболке с логотипом группы “Napalm Death”, на вид ровесник Вари, разогревает над костром вареники. Дима заметил её, и две пары любящих рук сомкнулись в кольца за любимыми спинами. Прервав тридцатисекундный приветственный поцелуй, Дмитрий нетерпеливо осведомился:
— Ты принесла?
— Да, конечно... сейчас... вот оно! — Варвара сперва выудила из рюкзака проехавшую с ней почти полторы сотни миль захваченную для милого её сердцу человека провизию, а затем и сам аппарат, который был нужен Лукину: невзрачный на вид зелёный ящик размером с планшетный компьютер, только более толстый. В нижнем торце прибора имелось отверстие, позволявшее полностью просовывать в него ладонь. Надпись на верхнем торце уведомляла, что данное изделие фирмы “Hand Puppet” произведено в Китае. На лицевой стороне имелся дисплей.
— Молодец, Варюха! — похвалил Дима. Парень ещё раз обнял и страстно поцеловал подругу. Потом, вновь кинув взгляд на устройство, добавил:
— До чего же люди суеверны...
Пока Дмитрий ужинал, Варвара, за время пути так и не проголодавшаяся и ждавшая встречи с Владимиром Петровичем, разрезонёрствовалась:
— Ты знаешь, у вас тут церкви разных конфессий весьма кучно понапиханы...
Дима кивнул, не переставая жевать.
— Так вот, — продолжала Менулина, — глядя на тупость, написанную на лицах окружающих, трудно не поверить в Бога. Кто-то авторитетный за организацией этого беспредела по-любому должен стоять.
Дима мирно ел: вкус пищи и звуки любимого голоса ввели его в транс. Варя же начинала горячиться; ударив тыльной стороной кулака по стене, будто по незримому оппоненту, она воскликнула:
— Как можно в рамках одной и той же концепции представить рядом жирного священника и пост?!
Дмитрий пожал плечами, но Менулина, на него уже и не глядя, будто бы обращалась к многомиллионной аудитории или же репетировала роль в неком авангардистском спектакле:
— Любая религия, будучи по сути своей лишь наивной попыткой заявить что-либо об абсолюте с помощью ограниченного аппарата человеческого языка, суть иная форма невежества. Прислушайтесь к словам буддистов, кришнаитов или жидосатанистов. Все они в один голос будут доказывать, что сфера их интересов — это не религия, а духовный путь и тому подобное. Им плевать, что словари утверждают прямо противоположное. С моей точки зрения, религия — это всё то, что основано на авторитете «высшей» или «просветлённой» сущности, и не важно, зовут ли гуру Иисусом, Буддой, Адиком, Аликом или Пентаклькоатлем. Наверное, чёткий ответ на вопрос о том, в каком именно тайнике души людям удалось пронести с собой сквозь века фланирующего прогресса контрабандный груз мрачного невежества, никогда не будет получен. Удивительно, как один и тот же человек может лазить в настройках мобильного телефона, являясь христианским священником... При этом ясно как божий день, что высшие силы таки есть. Вот только божественные законы не на бумаге, а внутри человека. Да разве сами христиане живут по словам Евангелия?! Когда Лев Николаевич предложил преодолеть лицемерие, он, естественно, был отлучён.
Варвара замолчала и взглянула на Дмитрия. Увидев, что тот всё так же с аппетитом жуёт, девушка закончила:
— Всё, что нам приятно, так или иначе связано с удовлетворением телесных потребностей различной степени отвлечённости. Мусульмане обещают в раю радости секса, при этом они признают Христа за одного из своих пророков. Жаль, что заявленные «чудеса» Иисуса лечили лишь расслабленных и покойных, а не недалёких и слабоумных... Ты, главное, не растолстей!
— Ты не переживай! То, что мы едим, естественно, содержит калории энергии, и, естественно, если их не тратить, они запасаются и растёт жирное брюхо, это факт. Но ведь я же курьер, то есть человек, работающий в режиме “wi-fi”: вся энергия, которую запасаю с пищей, мною тут же тратится.
— Работёнку опять присмотрел, что ли?
— Вроде намечается! — Щеглов подмигнул подруге, они посмеялись.
Вскоре Дима и Варя, захватив часть привезённых Менулиной продуктов и обещанный Владимиру Петровичу прибор, вылезли из подвала.
Зимой Волга замерзает, это общеизвестно. В данный момент недалеко от набережной Степана Разина подо льдом Волги находилась так называемая секретная подлёдная лодка “Ombudsmanship”. Путь в неё с земли проходил через прорубь, ведущую прямиком в люк шлюзового тоннеля «подлёдки», опускаться в который помогали металлические поручни, вделанные в стены. Чтобы вход в цитадель сопротивления правящему режиму не был заметен случайным зевакам, или по крайней мере не вызывал желания лезть в подозрительную дыру на свой страх и риск, сверху был приклеен раритетный плакат со слащавым ещё Димой Биланом.
Что представляла собой подлёдная лодка и зачем она укрывала под слоем замёрзшей жидкости четверых своих обитателей? В толще воды великой русской реки кипела работа лучших умов нации, вынашивавших планы борьбы с внезапно нагрянувшей тоталосоцистской бедой. Почему же целых четыре русских учёных-спецагента, работавших всегда тихо, но так, что дела их разрывали барабанные перепонки «умеющих слышать», не подверглись воздействию эгрегоризации? Всё просто: несмотря на то, что секретный проект «Плавучий ум» был осуществлён ещё при Путине, в водовороте перемен, захлестнувшем страну за последний год, донести о нём господучи вовремя просто забыли, а лучи устройства Джокера так глубоко, как в то время находилась «подлёдка», изначально именовавшаяся «Сталинская месть», не достигли. Когда вернувшиеся из-подо льда на землю агенты вникли в суть творившегося, связь с учёными на подлёдной лодке для инстанций, курировавших их, оказалась потеряна. Этих молодцов ещё в Союзе воспитывали в специально отведённом помещении прямо под Кремлём с целью — не больше, не меньше — вывести сверхлюдей. С пяти лет чуть ли не сутками с ними — четырьмя мальчуганами, отобранными по ряду показателей из детдомов по всему СССР — занимались сменявшиеся профессионалы, не знавшие друг друга, а также деталей и масштабов происходившего. С пятнадцати у подростков, месяцами не видевших солнечного света, зато имевших доступ к лучшим в мире продуктам и новейшим витаминным комплексам (лишь иногда на отдых их вывозили из Кремля в тонированной «Волге» до аэропорта, сажали в самолёт и отправляли в сопровождении охраны на засекреченную базу отдыха у Чёрного моря), началась специализация. Первый из них, Виталий Цугейкин, пошёл по пути физика-ядерщика. Второй — Самуил Буларин — стал военным специалистом. Григорий Геномов оказался биологом, а Георгий Муврудзе увлёкся химией. При этом все они, хотя и не имели официальных регалий, владели самбо на уровне видных специалистов. Когда учёные приняли решение создать с нуля сеть сопротивления окончательно свихнувшемуся режиму, они оказались полностью изолированы от мира, если не считать поддержки от пары энтузиастов наподобие Менулиной и Щеглова. С их помощью они получали продукты и медикаменты. Позже не стало Муврудзе, решившего повидаться с детьми и буквально разорванного на куски озверешей ордой «чурбонов» на глазах у его русской жены, и на подлёдной лодке освободилось место для ещё одного члена экипажа. Им стал уполномоченный по правам человека Владимир Петрович Лукин, во время эгрегоризации находившийся за границей. Лукин долго собирал информацию о подводной группировке — в его возрасте это было особенно тяжело, но кто ищет — тот всегда найдёт. Через полтора месяца Владимир Петрович стал бесспорным лидером сопротивления.
Именно с подачи Лукина учёные раздобыли и спрятали в «подлёдке» большое количество бутылок вина, поскольку не могли смириться с наступлением нового руководства страны на права и свободы, в том числе и с запретом на употребление алкоголя. Учёным, использовавшим некоторые детали части похищенного Щегловым оборудования, удалось разработать средство спасения от грибизации, и сегодня планировалось его испытание. Для него, в числе прочего, и нужна была Варя с купленным ею аппаратом для хиромантии.
В часы досуга спецагенты и омбудсмен читали по очереди друг другу лекции по своим профильным дисциплинам, и сегодня была очередь правоведения и толерантности. Пока Варя с Димой ползли по шлюзу, стараясь не оступиться, Владимир Петрович учил учёных:
— ЗОЖ хорош, пока он индивидуально-доброволен. Когда он становится государственной политикой, акценты смещаются со свободы в сторону здоровья, и его польза уменьшается, а то и нивелируется полностью. То, что нам всем нужно — это свобода и права, свобода мысли и политических взглядов, права пить или не пить… За них мы и будем бороться!
Немногочисленная аудитория послушно кивала; Виталий и Гриша, да и сам чтец изредка отпивали из бокалов. Самуил не пил, так как следил за поверхностью надо льдом.
Взглянув в очередной раз на дисплей, на который было выведено изображение с камер наружного наблюдения, Самуил констатировал:
— А вот и гости пожаловали!
— О, чудесно! Тогда — проверка, доработка при необходимости и отдых. Потом уж дочитаю... — решил глава сопротивления.
Молодые люди спустились и поприветствовали старших товарищей. Прикрывая чехлом минипроектор, с помощью которого он всегда наглядно иллюстрировал свои лекции, омбудсмен сказал:
— Добро пожаловать на борт «Корабля мудрецов», как прозвал нашу «подлёдку» Путин!
— «Корабль мудрецов»?.. созвучно названиям улиц в Центральном районе Твери! — ответила Менулина. Из рюкзака она достала аппарат для хиромантии. Владимир Петрович Лукин принял его у неё из рук и бережно передал Самуилу, уже приготовившему отвёртку. Аппарат был быстро развинчен, и Григорий Геномов, поправив рыжую чёлку, поменял всю его «начинку». Когда Буларин собрал и завинтил корпус, дегрибизатор, как и Варя, оказался полностью готов к испытанию. Надев на правую руку обновлённый «аппарат для хиромантии», который уже не был способен смотреть в будущее, зато умел изменять настоящее, Варя ощутила какое-то движение внутри и сосущую боль — ту самую гамму, что уже была ей знакома по грибизации. Причём вновь все неприятные ощущения закончились через полминуты — процедура дегрибизации оказалась ничуть не сложнее или болезненнее, чем противоположная ей. Варвара выпила портвейна, и, к её несказанному счастью, через несколько минут почувствовала уже полузабытое опьянение. Так как всё прошло без проблем, Дима тоже засунул руку в дегрибизатор. Вскоре все шестеро весело проводили время, празднуя свою первую победу...
В ходе беседы Варя рассказала о том, как Антип Гисталин повёл себя на поэтических чтениях (Варвара смотрела онлайн-трансляцию), и призналась, что не отказалась бы видеть его в рядах их тайной организации. Менулина не поленилась бы даже лично «прощупать почву», если бы учёные-спецагенты дали добро, да вот незадача: Антип Витальевич, растворившийся в гисталиноградской ночи после выезда из Фюрерхоле, как в воду канул. Соломенная вдова не очень-то и горевала: новый глава Соцсовета Украины, Михайло Негодяйко, был убеждённым тоталосоцистским «чурбоном», пережившим не один десяток «агрессиолиновых» трипов и верным Рейху до глубины души. Жизнь учила господучи не повторять ошибок прошлого.
Глава 5. Грюнбергский процесс
Следующим утром учёных-спецагентов с их молодыми помощниками ждало пробуждение с похмельными синдромами разной степени тяжести, причём опыт и возраст здесь положительной роли не играли — скорее, наоборот.
Во время того, как бунтовщики по очереди принимали водные процедуры, острый взгляд Буларина, сохранившего бдительность даже в столь плачевном состоянии, заметил на экране наружного наблюдения фигуру в берете и дорогом костюме. Мужчина деловито прохаживался по замёрзшей Волге, по всей видимости, безуспешно пытаясь отыскать замаскированный люк подлёдной лодки. Самуил обратил внимание Вари на человека:
— Погляди, там не твой ли тип ошивается?
— Опа, Антипыч! — воскликнул уже успевший опохмелиться «курьер», опередив Менулину. — Сам пожаловал!
Антип Витальевич, в тёмных очках и со щетиной, приехал на своей машине с изменёнными номерами в Тверь ещё поздним вечером и лишь с большим трудом и благодаря большим деньгам (к счастью, его счёт не сразу заморозили) выяснил под утро местоположение базы сопротивления. В данный момент, сняв очки и надев берет, чтобы его узнали, он тщетно пытался найти плакат с Биланом, о котором узнал пару часов назад, заплатив пятьсот рейхсблей своему осведомителю. Чтобы помочь Гисталину, тренированный Буларин будто молния взлетел вверх по поручням, открыл люк и помахал экс-главе СС Украины. Уловив знак, Антип поглядел вокруг и, не увидев свидетелей, тут же побежал ко входу в «цитадель добра». Чтобы дать ему место и не замёрзнуть самому, Самуил, убедившись, что Гисталин закрыл за собой люк, принялся спускаться первым.
Внутри «подлёдки» мужа диктаторши ждала показавшаяся бы невероятной ещё неделю назад встреча с оппозицией режиму, который он сам недавно почти что возглавлял.
— Отведаешь нашей «подлёдной» водки, Антип Витальевич? Отличный продукт: самогонно-самоходная, волжская-фильтрованная! Мы сейчас тебя мигом дегрибизируем... — пригласил балагур Геномов, откидывая от лица чёлку, и тут же выдал экспромт:
— Алкоголь в кругу друзей —
Станет всем нам веселей!
Мы в салате из соплей
Засыпаем на столе.
Гисталин поспешно отказался от угощения, прокричав:
— Быстро! Включаем двигатели, ребята, и валим, на хрен, отсюда! Я слишком много знаю, чтобы за мной не прислали погони...
— Хорошо, командуй! Ты привёл за собой весь ТУР, но зато теперь мы обрели знамя, под которым можно начать поднимать народ на борьбу. Верно, господа? — рассудил Цугейкин.
— Вероятно, украинский народ? — Варвара сочла нужным уточнить.
— Ну а какой же ещё? Курс на Одессу! — резюмировал Владимир Петрович. Виталий одобрительно кивнул большой шарообразной головой и пошёл в машинное отделение. Вскоре о некогда наличествовавшей здесь подлёдной лодке напоминал лишь Дима Билан, который, казалось, теперь улыбался более безмятежно, так как ему уже не приходилось укрывать в тылу никакой крамолы.
Дорогие читатели! Дадим подлёдным водам Волги-матушки расступиться, дабы пропустить “Ombudsmanship”, и погрузимся пока сами в мутную воду тайной истории тоталосоцизма. Предлагаю вам к ознакомлению одну из наиболее бесславных её страниц...
Правоохранительные органы вели дело Щеглова без особого рвения — это далеко не первый подобный случай и, разумеется, вовсе не последний. Хищения имущества будут продолжаться в стране, пока, полагало следствие, новая власть не вступит в полную силу и не станет безраздельно-всеобъемлющей, как во времена Гитлера, Сталина и отчасти Путина, чтобы подданные государства и пёрднуть-то лишний раз боялись, а слово «кража» вообще из лексикона исчезло, до тех же пор можно не надрываться без толку. А ведь если бы коллеги Алексея Нарочного по компании «Руки’$&Буки’$» удосужились проверить послужной список Варвары Менулиной, девушки Щеглова, с визитом к которой они приходили, то всплыла бы на поверхность масса фактов, способных, на первый взгляд, в немалой степени облегчить работу следователю. Прежде всего, выяснилось бы, что Варя совсем недавно вышла на волю. Обратило бы на себя пристальное внимание то обстоятельство, что не одна лишь Менулина, но и её сокамерница, проходившая по тому же самому делу, освободилась по УДО. Фактически, следствие сразу поняло бы, что искать и находить таких людей — себе дороже... Как бы то ни было, работники «Руки’$&Буки’$», и без разбирательства по делу курьера-воришки заваленные проблемами по самые уши, так глубоко в то время не копали.
Мы же с вами рассмотрим более пристально события августа первого года, произошедшие в Гисталиноградском спецприёмнике номер два, а также то, что предшествовало им.
Всё началось с «открытия сезона охоты на „чурбанов“». Менулина, от рождения жившая в Москве, разумеется, не питала симпатии к гостям с Кавказа. Люди, прозванные коренными москвичами «чурками», однажды отправили в больницу, изрезав ножами, её брата, неосмотрительно вышедшего за сигаретами из дома в футболке «Ярусский». Ещё кто-то изнасиловал лучшую подругу Варвары. Менулиной и самой пару раз пришлось применить перцовый баллончик, но монобровные кавалеры всё равно слетались как мухи на говно, так что непосредственных поводов для личной мести тоже было хоть отбавляй — красивые девушки, уставшие от бесконечных домогательств со стороны кавказцев, всегда легче всего уходили в нацизм. Обида за себя и близких поселилась внутри и лишь терпеливо ждала того часа, когда можно будет браться за оружие. В апреле господучи объявила, что этот час настал, и Варвара оказалась среди тех «агрессиолиновых» романтиков, кто, проведя весеннюю ночь без сна, стоя с оружием в кармане у дверей аптек в ожидании первой партии ещё не до конца доработанного продукта фармацевтической компании «ВИЛАР», в считанные часы смёл её всю с прилавков. Препарат оставлял после себя тяжесть в желудке и в душе, но при приёме новой дозы эти ощущения с лёгкостью устранялись, заменяясь агрессивной бодростью. Весьма скоро формула «агрессиолина» стала более совершенной: исчезли побочные эффекты, а жажда насилия, охватывавшая человека, стала непреодолимой.
За три месяца с апреля по июль группировка Менулиной совершила двадцать четыре «боевых выхода», результатами которых явились пятнадцать убийств и около сорока случаев нанесения телесных повреждений различной степени тяжести, из-за чего представители неславянских национальностей, попадая в больницу, где им оказывали помощь спустя рукава, обычно понимали, что их поставили перед выбором между возвращением на родину и ореолом мученика. Среди самих «чурбонов» имела место всего пара незначительных ранений — небо и земля в сравнении с потерями, которые несли их жертвы. Двадцать четыре погрома окончились успешно, а на двадцать пятый раз ребята переборщили с дозой «агрессиолина», и «выход» закончился плачевно не только для кавказцев. Тринадцатое июля первого года Менулина запомнила навсегда. Варвара договорилась о встрече с Мишей Баклуши, Юркой Клыком, Володькой Гробовщиком, Маришей Цунами и Лизаветой Лейкиной в двенадцать часов сорок пять минут на остановке автобуса 707м возле выхода из станции метро «Митино». Мишка, Юрка, Володька и Лизка не заставили себя долго ждать, а вот Маринка сообщила в SMS, что задержится минут на тридцать. Бойцы не стали тратить время попусту, а сразу же приняли побольше «агрессиолина», решив, что когда он весь начнёт действовать, они как раз доедут до Грюнберга, как теперь назывался Зеленоград. К сожалению, в тот раз «чурбоны» не рассчитали дозировку, и под горячую руку в Грюне попало много лишнего народа, в том числе вполне славянской наружности, причём пострадали даже соратники и, так сказать, «коллеги». Вот как это событие отражено в объяснительной, написанной Менулиной в отделении полиции:
«13.07.01 (от ТУР) около четырнадцати часов тридцати минут группа из шести накачанных под завязку „агрессиолином“ человек во главе со мной прибыла на маршрутном автобусе номер 707м в Грюнберг. Мы не планировали трогать никого, кроме чурок, чурок и ещё раз чурок, действуя в соответствии с законом ТУР от 12.04.01 (ну разве что могли отправить на тот свет ещё пару цыган или гуков до кучи). Увы, нашим планам помешало воплотиться в жизнь превышение дозы препарата всеми „чурбонами“ в составе моей группировки, кроме Цунами (Марины Сунуминой), добравшейся до места сбора с почти пятидесятиминутным опозданием. В результате, когда все мы вышли на остановке „Детская поликлиника“, в детские и взрослые поликлиники, а больше в морги оказалось отправлено приличное количество народа. Сперва всё шло как обычно, я лично перерезала горло одному нерусскому младенцу в коляске, но вдруг Гробовщику (Владимиру Грубнову) сорвало крышу, и он стал мочить арматурой всех прохожих подряд. По воле злого рока железный прут приземлился на голову, как потом выяснилось, туземного грюнбергского „чурбона“. Каким-то чудом парень с уже разбитой головой увернулся от второго удара разошедшегося Гробовщика и, выхватив нож, всадил его Вовке в область живота с криком „Получи, шавло еб*ное!“. Тут-то и началась вся эта трагедия с участием моих друзей и местных обывателей. Убийца Гробовщика отхватил два ножа в спину, но вдруг откуда-то выскочил его кореш под „агрессиолином“ и тоже вступил в битву. Между делом гора русских и нерусских трупов росла как на дрожжах. Марина смотрела на всё это и молча офигевала... А потом „пусорнулась“, за что и была задушена Лизаветой Лейкиной в автозаке по пути в полицию. Остальное вы, как говорится, знаете».
Остававшуюся в живых женскую часть отряда Менулиной разместили в одной камере — так было легче их контролировать. Некто, пожелавший остаться безымянным, из высших членов ТП ТУР провёл с дамами беседу, объяснив им, как важно, чтобы ни одна крупица информации об инциденте не просочилась в русскоязычный сегмент Сети, тогда ещё не полностью охваченный гисталинской цензурой в виде Автоматического Контроля Контента.
Поскольку оказавшиеся в тюрьме тоталосоцисты были не врагами, а всего лишь чересчур ревностными сторонниками режима, большого скандала удалось избежать, хотя и не без трудностей: да, так называемый «Грюнбергский процесс» над участниками группы Менулиной был закрытым, а о том, чтобы по их делу не проходило никаких свидетелей, тоталосоцистские активисты догадались заблаговременно позаботиться и без подсказок «сверху», но только оперативная реакция на событие самой Гисталиной через специальную директиву позволила скрыть факты немотивированных убийств. Немногочисленные покалеченные жертвы, которым посчастливилось выжить в резне, так же как и их близкие, получили письма с прямыми приказами обо всём помалкивать. Благодаря вмешательству той же Алины Леонидовны самих «агрессоров», дабы не терять столь ценные кадры, довольно скоро освободили по УДО. Если бы господучи знала заранее, что она делает, даруя свободу Варваре Менулиной, то даже под угрозой разглашения правды о «Грюнбергской агрессиолиновой резне» так бы не оплошала. Ибо Менулина, вышедшая из второго Гисталиноградского спецприёмника, разительно отличалась от той девушки, что привыкла без проблем калечить лиц кавказской национальности с помощью кастетов, ножей, тяжёлых ботинок и прочих «аргументов» убийственной убедительности.
Как же так получилось, что холодная и жестокая убийца, заводной механический солдатик на страже этнически чистого славянского государства кардинально изменилась, обратившись в собственного антипода? В результате шока от всего пережитого тоталосоцистские эгрегориальные волны в голове Менулиной несколько ослабли, и она, почувствовав, что идея восстания носится в воздухе, как некогда носилась идея борьбы с засильем привозного зверья, стала теперь, наоборот, задумываться о создании сети сопротивления правящему режиму. Да, днём в своей камере не потерявшая красоты и в заключении Варя вместе с полноватой рыжекосой бестией Лизой хвастались друг перед другом «подвигами» в грюнбергском и других, более удачных «выходах», но по ночам убитый таджикский мальчик, теперь уже оцениваемый Варей совсем иначе, возвращался вновь и вновь, лишая покоя и сна. На воле Варвара быстро перестала общаться с членами своей же группы, объявив, что врачи выявили у неё аллергическую реакцию на некоторые компоненты «агрессиолина», и перестав отвечать на звонки, чтобы не приходилось выслушивать уговоры, а возможно, даже обвинения.
В одиночестве ум Варвары породил концепцию, названную ею «Стратегией 14/7,62». Имя было получено объединением порядковых номеров в алфавите букв, образующих инициалы Алины Гисталиной, и калибра пули СВД, уготованной ей в воспалённом воображении Менулиной, решившей посвятить остаток жизни вынашиванию плана столь громоподобного политического убийства. Варя даже задумывалась о символе грядущего тайного революционного общества, выбрав для него разбитые песочные часы как знак того, что пришло время принудительной смены эпох.
Самое главное в жизни — сильно чего-то хотеть, без этого человек — никто; всё остальное уже не столь важно. Тот, кто хочет невозможного, обречён на вечную жизнь. Именно в этом и заключаются его главное проклятие и главная надежда.
С Димой Щегловым Варвара познакомилась возле школы «чурбонов» уже в конце августа. По мере того, как они узнавали друг друга всё лучше, их общение принимало всё более откровенный характер. Довольно долго, несмотря на все усилия, прилагаемые в этом направлении, Варваре не удавалось убедить Дмитрия, что политический режим, установившийся на территории государства, носящего пафосное название Тоталосоцистского Утопического Рейха, отнюдь не утопичен, но под влиянием из ночи в ночь повторявшегося двойного натиска аргументов Вари и её колеоризы Дмитрий стал уступать.
В конце ноября Варвара шла по Малой Пироговской улице в поисках склада оружия, намереваясь приобрести со скидкой по предъявлению удостоверения «чурбона» снайперскую винтовку Драгунова. На асфальт уже намело немало снега; было чуть холодно и весьма солнечно. Стремительно падавшие по замысловатым траекториям снежинки, будто подсвеченные солнечными софитами микроскопические ангельские актрисы, показались ей просто чудом. Она ощутила, что не хочет никого убивать, и поняла, что Щеглов, говоривший о будто бы найденном им каком-то ином пути к спасению, был прав на все сто. Этот путь Диме открылся благодаря случайному уличному знакомству с обаятельнейшим Виталием Александровичем Цугейкиным, заехавшим в Гисталиноград, чтобы купить на рынке запчасти, необходимые для создания дегрибизатора.
Глава 6. Корридский кризис
Властелин, раз ступивший на путь насилия, уже не способен добровольно покинуть его. «Нет человека — нет проблемы» — этот принцип некогда вложил в уста Иосифа Виссарионовича в «Детях Арбата» Анатолий Рыбаков. В условиях, когда ничто внешнее не мешает планомерно проводить его в жизнь — почему бы нет? Развратница История за пару красивых окровавленных страниц готова продать шанс любому, у кого кишка не тонка. Покупатели всегда найдутся рано или поздно, с руками оторвут. Пока люди делают в своей голове всё, что захотят, но при этом остаются её полноправными хозяевами и не позволяют грязи вылиться наружу, они могут претендовать на звание адекватных личностей. Когда кто-либо проявляет себя психическим инвалидом в каком-либо одном виде деятельности, можно не сомневаться: обязательно проявит и в других.
В то время как революционное «подлёдье» во главе с Лукиным и Гисталиным перемещалось в направлении Сталинграда, Гисталина решила воспользоваться тем, что новые разработки ТУР в области наступательного и оборонительного видов вооружения делали мнение в остальном мире о Рейхе малозначимым. Алина Леонидовна занялась придумыванием новых видов тоталосоцистского досуга, подсказанных ей её собственным воображением, не сдерживаемым никакими заботами о морали или престиже. В прекрасной головке, некоторое время назад украшенной парой сотен жёлтых, белых и красных косичек — цвета были подобраны в соответствии с гаммой флага ТУР — на этот раз созрело окончательное и бесповоротное решение межнационального и межрасового вопросов. Что касалось внешней политики, то тут Алина Леонидовна постановила: все республики, входившие в Российскую Федерацию, но ныне исторгнутые из состава Утопического Рейха по причине «расовой неполноценности» народонаселения, взять в оккупацию с тем, чтобы они, живя как и жили, но без инвестиций из центра, наоборот, платили солидные суммы ТУР из собственных государственных бюджетов. Данный акт главным образом ставил целью лишить США возможности создания на Кавказе военной базы. Имевший в результате место прецедент перекройки политической карты мира без единого выстрела, а лишь как следствие угрозы применения насилия в случае отказа подчиниться (демонстрации мощи Тоталосоцистского Рейха в «Ютубе» за глаза хватило всем сторонам конфликта), вошёл в историю под именем «мирного блицкрига» второго февраля второго года. Надо заметить, что господучи, отнюдь не стремившаяся повторять ошибки своего кумира — немецкого фюрера прошлого века — не собиралась, выражаясь фигурально, брать в рот больше, чем способна была проглотить в тот момент. Проглотить и полностью переварить, если быть точным.
Одним из приятных следствий «мирного блицкрига» оказалось то, что народная популярность лидера ТУР теперь била все рекорды. Атрибутика с портретом господучи стала хитом продаж, причём патриотически настроенные тоталосоцисты отказывались покупать дешёвые контрафактные аналоги, порой не уступавшие по качеству оригиналам, и тратили солидные суммы, частью уходившие в казну, только на официально выпущенные майки, кружки, значки, шарфы и тому подобное. Денег в стране было море, идей в воспалённом мозгу лидера не меньше. После очередного великосветского раута с участием иностанных послов и прочих уважаемых гостей ТУР Гисталина, запершись в своём кабинете, за час породила в окончательном виде концепцию, названную ею же «цветной корридой». Жалкие недобитые «чурбонами» остатки лиц кавказской и других неарийских национальностей, которые по каким-либо причинам ещё не покинули ТУР, но в то же время не успели оперативно обзавестись «индульгенциями», подлежали отныне отлову и помещению в особые резервации. Оттуда их планировалось постепенно забирать для участия в «цветной корриде» — новой бесчеловечной затее стервозной господучи Алины Леонидовны. С помощью «корриды» Гисталина планировала убить сразу двух зайцев: дать народу, безустанно певшему ей дифирамбы даже без особой помощи «сверху», развлечение, достойное его, а также завершить начатую законом от двенадцатого апреля прошлого года этническую чистку. Впрочем, у «цветной корриды» существовала и ещё одна, тайная цель: испытание программы коррекции тела. Генетикам ТУР удалось создать в лабораториях средство, позволявшее контролировать искусственным путём габариты и различные людские физические показатели. Новшество требовало испытаний. В роли «подопытных кроликов» предстали как арийские «тореро», так и те, кому предстояло стать их жертвами. Для дебюта выбрали одного «тореадора» и трёх его соперников, решив пока на этом остановиться. Чтобы подстраховаться, силу, рост и мышечную массу «быков» уменьшили на 15 процентов, а соответствующие показатели «матадора», наоборот, в той же пропорции улучшили. Тринадцатого февраля, в канун Дня святого Валентина, в специально придуманный, чтобы приурочить его к этой дате, новый праздник — День всеобщей ненависти — на новом стадионе «ТУРнир», построенном в Лихачёвском районе, должен был состояться первый бой. В честь этого события власть разрешила тотализатор, хотя запрет на азартные игры никто при этом не отменял. Здесь ещё раз был использован эффект «пары зайцев», когда можно было проверить тех, кто ставит на «быков», на предмет того, не подпольные ли они революционеры, и, передав инсайдерскую информацию о физкоррекции тел дерущихся, позволить своим поднять немного рейхсблей, что должно будет укрепить их преданность как режиму в целом, так и лидеру Рейха в частности.
Концепция свежеиспечённого праздника подразумевала, что в канун Дня всех влюблённых, как и в канун Дня всех святых, люди должны позволить выйти наружу всему накопленному негативу, чтобы в течение некоторого времени силы зла, наигравшись вдоволь, больше их не беспокоили. Отсюда второе название праздника — День святого Негатива.
Поскольку вход в «ТУРнир» был закрыт для лиц моложе восемнадцати лет, а трансляции творившегося на стадионе не велось, Алина Леонидовна могла позволить себе прочесть на церемонии открытия «корриды» собственные стихи довольно откровенного содержания, как и вырез на спине и груди её праздничного чёрно-голубого длиннополого платья, в котором она предстала перед гостями «ТУРнира». Голову Алины Леонидовны, как уже было сказано, оплетали косички трёх цветов. На запястьях сверкали великолепные серебряные браслеты с искусно вырезанными тоталосоцистскими символами. Красивые зелёные зимние сапоги на искусственном меху обволакивали красивые ножки — Гисталина хорошо помнила, что участие её мужа в поэтических чтениях произошло из-за пищевого отравления Ярышенко, и поэтому ввела контроль в производстве пищи, наложив запрет в Гисталинограде минимум на пару лет на заготовку мяса и использование “E”-добавок, заодно временно ограничив ношение натуральных мехов. На месте фабрик и заводов, которые прежде производили табачную и алкогольную продукцию, вредную для здоровья, отныне высились склады и очаги производства здоровой провизии.
Выдержав для солидности паузу после небольшого вступительного слова, Гисталина с выражением зачитала по памяти:
— Став убийцей и поэтом,
Между тем и этим светом
Я — закономерность бытия.
Посреди кровавых линий
Прожигаю жизнь алинью:
Вы все не умеете, как я.
Я играю эту роль.
Героин и алкоголь
Догорают в пламени печей.
Замир, Задружба и Зажвачка
Теперь выглядят иначе,
И такими я люблю ха*ей!
Гейнер в шейкере залей —
Станет молоко вкусней!
Лишь со спортом ждёт нас просветленье.
Что стоишь ты в стороне?
Бритый х*й, пи*дуй ко мне!
Я — твоё смертельное влеченье.
В очередной раз сверкнули браслеты, когда руки Гисталиной вскинулись в прощальном «зиг-роте», и под бурные и продолжительные аплодисменты «Железная Ева» покинула арену. Господучи ещё нужно было успеть на конференцию по вопросам ответственности и цензуры в новой тоталосоцистской культуре, проходившую в Путинске, поэтому она не могла, как бы ей этого ни хотелось, остаться и лицезреть сам бой.
На арену между тем вышел комментатор сегодняшнего поединка, Алексей Николаевич Грымков — тридцатипятилетний атлет, первый чемпион боёв без правил ТУР, недавно отошедший от участия в соревнованиях по причине травмы колена, но не пожелавший полностью покидать мир спорта и оставшийся в нём в иной роли. Впрочем, то, что должно было начаться в «ТУРнире» в самое ближайшее время, называть «спортом» некорректно. Это — локальное межэтническое вооружённое столкновение.
Прицепив принятый у Гисталиной микрофон и поприветствовав публику, Грымков, припадая на одну ногу, отошёл на своё место у подножия арены и начал комментировать выход бойцов для битвы.
— В коричнево-красных трусах, в белом углу ринга, знатный «чурбон», участник сорока восьми «боевых выходов», на чьём личном счету сорок два трупа. Дамы и господа, встречайте — Василий Негросбытов! Ого, «матадор» ещё вырос за неделю! Считается, что добро должно быть с кулаками. Тогда зло, видимо, с арматурой! В чёрном углу ринга, в зелёно-жёлтых трусах — братья-борцы Заезжаевы: Надыр, Ачтон и, конечно же, Гуждон! Какие-то они худощавые... Надыр держит дрын, а его братья, видимо, рассчитывают лишь на собственное мастерство. Внимание, дамы и господа, бой вот-вот начнётся! Кавказцы идут навстречу противнику: Надыр первый, братья пока держатся чуть поодаль. «ТУРнир» замер в предвкушении. Первые ряды, полагаю, расслышали отчётливо прозвучавшую в гробовой тишине угрозу Надыра: «Я надыру тэбе жоп!» Суровые горцы, похоже, настроены на победу всерьёз. Остаётся пожелать Василию удачи. Но что происходит? Ага, соперники договорились начать битву без оружия. Гуждон принял у брата дрыну, и Надыр пошёл в рукопашный бой. Набег... мимо! Негросбытов уходит от нападения. Вторая попытка! Василий снова отбежал. Надыр что-то кричит про «трюса» и какую-то «маму». Василий спокоен. Снова набег, и вновь неудача: «матадор» увернулся, а «бык», заряженный на бросок, застыл, как горшок осевший! Василий перешёл к ответной атаке: его ноги влетают в тело соперника! Удар, ещё... мы видим техничные лоу, хай-кики... Надыр падает! Всё, один готов! Смотрите, Гуждон, забыв о договорённости, бежит с палкой на врага, горя желанием отомстить за брата! Негросбытов раскрыл складной нож, это Широгоров «Флиппер F-3». Широгоровы против Заезжаевых! Удар, ещё... Гуждон пал от ножа, дамы и господа. Что дальше? Теперь уже Василий сам идёт в атаку, чтобы поскорее довершить начатое и вернуться домой к молодой красавице-жене. О, нет! Негросбытов поскользнулся в крови Гуждона Заезжаева, и... попал в лапы Ачтона! Худощавый Ачтон изловчился и поднял «чурбона» на прогиб! Василий лежит, воткнутый в пол, дамы и господа, а я проиграл кучу денег. Больше мне сказать нечего. До новых встреч!
В сердцах бросив микрофон на пол и сплюнув, Грымков пошёл к выходу.
В это время господучи читала книгу Анны Михайловны Лариной-Бухариной на заднем сидении «фюрерского» «Мерседеса», державшего путь в Северную столицу — город Путинск. Алина Леонидовна пользовалась электронной книгой, так как полагала, что читать бумажную литературу сейчас — примерно то же самое, что в эру ноутов и планшетов брать с собой в поездку стационарный компьютер. Глава ТУР, задумавшись над «Незабываемым», пришла к выводу, что когда Бухарин сочинял своё письмо «Будущему поколению руководителей партии», он был не наивен, а всего лишь верен своему мировосприятию. «Когда я нахожу у других мысли, созвучные тем, что высказываю в своих интервью и сама, — подумала господучи, — я становлюсь чуть счастливее». В этот момент пришло SMS от одного из секретарей, в котором тот проинформировал Гисталину о трагедии, произошедшей на Лихачёвке. Прочитав, дама с фюрером на спине написала в ответном SMS: «Ошибки будут, без них нельзя. Но разочарования — никогда!»
На всякий случай практику физической коррекции человеческих тел после того случая прекратили, а само событие, произошедшее в День святого Негатива, вошло в историю тоталосоцизма под именем «корридского кризиса» как один из неудачных её эпизодов.
Помимо неудач, однако, имелась масса успешных начинаний, и в числе самых ярких из них стоит упомянуть о СССА. Вскоре после «корридского кризиса» внутренняя политика государства снова наладилась, и в конце концов Алина Леонидовна пришла к выводу, что со страною — полный порядок, а беда — с народом. Процент маргинализированного, не встроенного в общество элемента арийской расы всё ещё был довольно высок. В результате в голове лидера ТУР родилась идея создания организации «Стабильная Современная Социальная Адаптация». Так же, как Ростов у Толстого понял, что к битвам привыкаешь постепенно, в обыденной жизни тяжело сразу начать адекватно встраиваться во враждебно настроенный внешний мир. Кто-то остаётся до конца жизни на обочине её, с батлом водки, спрятанным от грибизаторов за пазухой. Гисталина дала этим людям новый шанс. Сутью деятельности СССА было принудительное наставление на путь истинный тех заблудших овец социума, которые могли хоть как-то, пусть шатаясь и против собственной воли, на нём устоять. Бомжей, кришнаитских кидал, банальных попрошаек, инвалидов войн, залётных матерей-одиночек, потерявших свой обратный билет, решено было подвергать грибизации, а затем, выдавая им спецовки и вешая на ноги электронные браслеты, чтоб не убежали, заставлять работать дворниками. Принцип «парного убийства косых» в очередной раз не был обойдён вниманием. На этот раз в порядке эксперимента учёные-генетики провели частичное слияние ДНК бомжа с электронной системой управления машиной-мусоровозкой. Этот эксперимент удался на все сто. «Петрович» был вскоре поставлен на поток, и глаза и уши гисталиноградцев со временем услаждали уже сорок расклонированных бомжей, толстобоко разъезжавших в поисках мусора, который собирался искусственными манипуляторами в кузов под весёлый матерок и подмигиванье фар.
Мысль Гисталиной продолжала между тем генерировать проекты, время которых должно было прийти в будущем. Где-то к двенадцатому году, планировала Алина Леонидовна, когда подрастёт новое поколение, подвергшееся обработке лучами Джокера в бессознательном возрасте, следовало построить лагеря для гипотетических инакомыслящих. Нужно было соответствовать строю, некогда скомпилированному Снегирёвой возле пруда весной. Arbeit macht frei! В конце концов, Алина Леонидовна помнила, для какой цели «Спаситель Ильич» был задуман и создан учёным-инвалидом.
Глава 7. «Коней» так много холостых
“Ombudsmanship” продолжал свой плавный неторопливый «круиз» в холодных глубинах. Чтобы достичь Одессы, сначала нужно было дойти до Волго-Донского канала, преодолеть его и, проскользнув в русле Дона, добраться до города по Чёрному морю. Учёные-спецагенты с их подельниками запланировали в пути всего одну остановку. Требовалось как восполнить запасы еды, поскольку вином единым настоящий бунтовщик сыт не будет, так и, самое главное, приобрести редкие детали, пришедшие в негодность от времени в генераторе поля «невидимости», не использовавшемся лет десять. Шансы безопасно доплыть до родины Гисталина появлялись лишь в том случае, если экипаж подлёдной субмарины не будет забывать по мере таяния льда включать режим «невидимка», дающий стопроцентную гарантию, что «подлёдка» не будет обнаружена спецслужбами ТУР. Сперва требовавшиеся детали решили, высадив сухопутный десант в Саратове, приобрести на украденные деньги «честно». Но когда противники тоталосоцизма «наяндексили», что им лучше всего подойдёт продукция Саратовского электроприборостроительного завода имени Владимира Путина, Варвара вспомнила, что на том заводе работал грузчиком её знакомый — гонявший за армейцев «чурбон» Артур Полудин. В мае первого года Артур некоторое время входил в состав группировки Менулиной. Полудин, взявший отпуск, был тогда в Гисталинограде первый раз. С Варварой, Баклуши, Цунами, Лейкой, Клыком и Гробовщиком он познакомился прямо на улице во время их очередного «боевого выхода»; в результате отпуск болельщика включил в себя также пару «боевых выходов» за столицу помимо «выезда» за клуб, что сделало его совершенно незабываемым. Менулина с долей ностальгии вспомнила, что даже испытывала столь сильные чувства к мужественному в состоянии подпития бритоголовому алкашу, что, казалось, готова была вслед за героем Шекспира восклицать: «„Коня“! „Коня“! Полцарства за „коня“!». Тридцатипятилетний саратовец был выпивохой, то есть представителем уходившей всё дальше в прошлое категории людей, которые находились в сильной зависимости от чего-либо помимо господучи. При этом они лелеяли надежду, что им удастся попасть зайцами в тоталосоцистский рай, где мерилом человеческой ценности будут служить не эфемерность пьяной удали и готовность порвать на себе рубаху, а стабильное здоровье и работоспособность телесной оболочки, сохранённые минимум до семидесятипятилетнего возраста. Полудина в Саратове ждала молодая жена, которая, как и он, скрывалась от грибизации, так что роман Вари с Артуром так и не был написан. Тем не менее «конь» всё ещё висел в «контактных» друзьях, а это означало возможность получения через его посредничество скидки на детали.
В окрестностях Саратова «подлёдка» оказалась двадцать пятого января. В пути Антип Гисталин успел прочитать товарищам ряд познавательных лекций об организации труда и досуга в верхах ТУР, попутно раскрыв значительный процент любопытных государственных тайн, доступ к которым был открыт ему на занимаемом ранее посту.
Рассказы Антипа Витальевича чрезвычайно впечатлили Менулину, и с тех пор Варвара не упустила ни одной удобной возможности выяснить у бывшего главы Соцсовета Украины новые подробности жизни тоталосоцисткого бомонда. В первую очередь девушку занимали частная жизни лидеров Рейха, детали быта господучи и её слабости. Выяснилось впрочем, что последних было ничтожно мало. Гисталин охотно делился с симпатичной брюнеткой информацией, которой владел, будучи скупым лишь на пикантные подробности интимной жизни. Следует отметить, что даже при таком ограничении общение чрезвычайно сблизило бывшую «чурбониню» и «бывшего» господучи. Дима, лишённый внимания Вари и не находивший себе на “Ombudsmanship” никакого полезного для себя и окружающих дела, без всякого энтузиазма слушал лекции пришедшего Антипу Витальевичу на смену Геномова. Выступления рыжего были посвящены темам «Метаболизм антиалкогольного грибка» и «Микрофлора кишечника, отравленного ГМО». Видя кислую рожу Щеглова, Варвара предложила тому сходить в город и, встретившись там с Артуром, передать полный список необходимых деталей и аванс за них, а заодно обговорить сроки и стоимость работ по их изготовлению, если деталей не окажется в готовом виде. Менулина предупредила Полудина, что с ним увидится представитель её группировки «чурбонов», оказавшийся в Саратове у друзей и заодно решивший прикупить важные детали для якобы монтировавшейся в столице машины для переработки тел гастарбайтеров в сувенирную и фармакологическую продукцию.
Дмитрий безропотно выполнил поручение: ступив на землю на Дальнем Затоне, он «прояндексил» маршрут, после чего добрался до Большой Горной улицы, где находился дом саратовского «коллеги». Оказавшись у дверей Полудина, Дима пять минут названивал ему на мобильный, который был «выключен или вне зоны доступа». Когда грузчик ответил и Щеглов, и без того уже злой, услышал на заднем фоне вопрос жены собеседника «Артур, кто там?», настроение курьера-вора ещё ухудшилось: вспомнилась Варя, а вместе с воспоминанием пришло подозрение, что его девушка просто хотела ненадолго избавиться от него, и лишь потому отправила с поручением куда подальше, хотя всё вполне можно было бы обсудить и по Сети.
Между тем Артур открыл дверь, и Щеглов сразу понял, что парень действительно рад встрече со столичным «соратником», к тому же пьющим. Полудин взял аванс и список деталей, с которым должен был завтра идти к себе на завод, чтобы всё выяснить точнее, и, закончив деловую часть, они втроём с Машей, женой Артура, не спеша высосали пару литров самогона. Оказалось, что номер Полудина был недоступен как раз пока Артур спускался в погреб, где стоял самогонный аппарат.
Итак, три связанные алкоголем души повели разговоры обо всём на свете. В какой-то миг речь зашла о религии. К своему удовольствию Дима выяснил, что супруги Полудины были настроены против любых религий. С хмельным азартом Щеглов делился сокровенными мыслями:
— Ты хоть представляешь, Артур, над сколькими невинными в мире издеваются, скольких мучают, грабят и убивают? Сколько из них пострадало из-за христианской церкви? Но почему-то их покалеченные судьбы не становятся базисом для новой религии, даже судьбы жертв Холокоста.
— Иисус был в авторитете! — подтвердил саратовец.
— Я вчера в газете прочла: «Иисус спасает! Акция, скидка 30 %. Стопроцентный результат!» — поделилась Маша, вызвав у собеседников громовой раскат хохота.
По мере того как Дима хмелел, ему становилось всё более комфортно в тёплой и дружественной тоталосоцистской атмосфере. Тревоги отошли на второй план. Фанат клуба «ЦСКА» вспоминал свой отпуск в Гисталинограде; Дима с интересом слушал. Нахлынувшие волной свои воспоминания унесли его из Саратова обратно в Гисталиноград, в собственное прошлое, которое, казалось, относилось к иной исторической эпохе. В голове Щеглова воскресали образы периода, когда он только начинал индивидуальные эксперименты с «агрессиолином». Приняв традиционную вечернюю дозу, Дмитрий тогда обычно бездумно шлялся по ночному городу в поисках приключений. После шестого по счёту убийства он почувствовал, что оказался на грани: духовные и физические силы дошли до предела. Щеглов поступил в школу «чурбонов», обретя в ней верных товарищей. Позже познакомился с Менулиной и всех предал. И продолжает предавать до сих пор... Как часто бывает, настроение под влиянием всё увеличивавшегося количества выпитого изменялось на противоположное. Не в силах совладать с новыми мыслями, Щеглов под каким-то очевидно надуманным предлогом покинул чету Полудиных и, поймав частника, доехал до парка Победы, а оттуда уже пешком добрался до входа в «подлёдку».
В отсутствие Димы на “Ombudsmanship” между Антипом Гисталиным и Владимиром Лукиным шло обсуждение только что просмотренного ими по Сети выпуска новостей, расхваливавшего на все лады успехи Тоталосоцистского Утопического Рейха, осёдланного Гисталиной, на арене внешней и внутренней политики.
— Молодец она всё-таки во многом, хоть в целом и зараза редкостная... Хозяйка — одно слово. Сталин в юбке! — не сдержал свои эмоции уполномоченный по правам.
— В том-то и проблема, что здесь мы имеем дело со «Сталиным», «Гитлером» и «Венерой в мехах», втиснутыми в один фигуристый роковой флакон, — ответил Антип.
— Скучаешь, что ли, по стерве?
— Не то слово. Женщины, подобной Железной Еве, у меня уже не будет никогда.
— Ну, она, конечно, очень и очень симпатична внешне, спорить тут не о чем, — вступила в разговор отвлёкшаяся от планшета Варвара, — но хотя её жестокость к людям и родилась из благих намерений ограничения «цветного» произвола и беспредела, она, увы, обернулась самоцелью. Бьюсь об заклад, что наша «первая леди» быстро постареет и подурнеет. Дух видоизменит плоть. Кривая душа заставит её стать корявой бабкой Ёжкой, по моему прогнозу, годам к сорока пяти.
— Поживём — увидим! — не счёл нужным спорить соломенный, но не сломленный вдовец. — Знаю лишь, что как минимум первое время действительно любил её. Я тогда ходил сам не свой, будто под кайфом. История менялась при моём непосредственном участии, а сам я ничего, кроме колеоризы Алины Гисталиной, и не замечал вокруг.
Антип помолчал, потом продолжил:
— Даже знаю, под чем был! Я ходил под «алином». Настоящая любовь — это, ребята, первоклассная наркота!
Омбудсмен решил поспорить:
— Откуда такая уверенность? Тебе сказали в детстве лживое слово — «любовь», а ты возьми и запомни. Теперь вот подрос, страной уже почти что поуправлял, а всё ярлык этот на что ни попадя клеишь...
— Верно говорите, Владимир Петрович! — поддержала Лукина Варя, в глазах которой опытный Гисталин действительно набирал всё больший вес по сравнению с чем дальше тем сильнее надоедавшим Дмитрием. — Найдётся ещё достойная вас женщина, Антип Витальевич! Не сомневайтесь!
— Гм! — смутился Гисталин и кинул взгляд на часы. — Однако я смотрю, загулял наш Дмитрий...
— Ежели он там по девкам шляется, Варюша ему башку отгрызёт... — предположил Лукин.
— Больно надо! Я кого-нибудь другого найду лучше! — проговорив это, Варвара шутливо подсела было на колени к Гисталину, но тут же в гневе соскочила, увидев в экране наружного наблюдения знакомый силуэт. — Ничего себе его шатает! Нажрался, сволочь!
Варя, как и обещала, не стала отгрызать голову Щеглову. Она лишь заботливо помогла ему добрести до кровати. Стоило Диме прилечь, как он тут же вырубился и проспал до одиннадцати тридцати утра, когда его разбудил звонок Артура. Выяснилось, что часть нужных учёным-спецагентам деталей будет готова не ранее двадцатого февраля. Ускорить процесс было нельзя, оставалось только ждать...
Потянулись дни. Учёные сменяли друг друга на лекторском посту, по очереди выходили в парк заниматься спортом и отправляли Щеглова за деталями по мере их готовности — всё же курьер как-никак...
Во время одного из визитов к Полудину Дмитрий увидал афишу грядущего мероприятия. В афише сообщалось, что Саратовский областной учебно-методический центр, расположенный на Волжской улице, посетит глава ТУР. Алина Леонидовна Гисталина прибудет в Саратов двадцадцатого февраля, чтобы поучаствовать в обсуждении вопроса опытного объединения сетевых онлайн-карт города с указанием привязанных к каждой квартире аутентичных аккаунтов социальных сетей, а также введения в порядке эксперимента сексуальной карты саратовца. Дмитрий решил не сообщать об увиденном. Вместо этого он приобрёл билет на мероприятие. Двадцатого, в четверг, Щеглов уже знал это, он скажет всем, что просто идёт за деталями... И, весьма вероятно, даже пойдёт за ними, но сперва увидит господучи.
В отсутствие Димы Варя вновь почувствовала себя гораздо раскованнее с Антипом. Гисталин тоже, немного пьяный, наконец разговорился и даже сказал, что в постели дама с фюрером на спине была богиней. Менулина решила, что вызов принят, и пообещала сама себе доказать бывшему Железной Евы, что богиня — это не господучи, а сама Варвара. На День святого Валентина Варя тайком подарила Антипу купленную в Саратове гоповку для пробежек в парке Победы, украсив свой подарок ленточкой мимолётного поцелуя в пухлый уголок мужского рта.
Так, чередуя спорт и спирт, а также умственный и физический виды деятельности, бунтовщики скоротали время до двадцатого числа. Генератор «невидимости» был уже практически готов. Диме предстояло сходить за последними требовавшимися запчастями. Щеглов договорился встретиться с Артуром в восемь вечера. В одиннадцать утра Дмитрий в деловом костюме, купленном им в городе, уже стоял в очереди на вход в главное здание учебно-методического центра.
Само мероприятие мало интересовало Дмитрия, чего нельзя сказать о личности господучи. Щеглов зевал, пока вокруг него приводились доводы “pro” и “contra” «тотальной прозрачности» городских стен, зато мгновенно оживлялся, стоило лишь на большом экране появиться изображению сидевшей в соседней комнате Алины Леонидовны. К этому моменту Дмитрий уже знал о розыгрыше двух минут общения с Гисталиной наедине, но вовсе не предполагал, что купленный именно им входной билет окажется выигрышным. Однако по воле рока всё произошло именно так, и вот уже Щеглов проходит через металлодетектор будто сквозь туман сна, почти ничего не ощущая в ходе того, как умелые руки проворно и профессионально обыскивают каждую микроскопическую складку его одежды. Лишь когда Дмитрий оказался в закрытой комнате с господучи лицом к лицу, он осознал, что всё происходящее — реальность, ибо знал по опыту, что никакая работа сновидения никогда не сможет быть фантасмагоричнее действительности.
За две минуты прозвучало не много слов, но вполне достаточно, чтобы Железная Ева, оказавшаяся паче чаяния не какой-то чрезмерно пафосной дамой, а вполне обыкновенной общительной женщиной, прельстила его. И без того молодая, Алина Леонидовна выглядела ещё моложе своих лет, но глаза выражали опытность без старости. Поддавшись минутной слабости, Дима понял, что не купит детали. И это ещё не самое страшное. Он понял, что сможет попасть из одной бездны в другую.
Глава 8. Канал и канальи
Пока Щеглов, полагая, что омбудсмен и остальные не подозревают о его выходке, пялился на физиономию господучи, ощущая в области паха приятно-жуткий холодок от собственного предательства, учёные-спецагенты вместе с Антипом, Варей и Владимиром Петровичем, случайно наткнувшиеся в Сети на прямую трансляцию конференции по вопросам объединения онлайн-карт, становились свидетелями невероятного везения Дмитрия. В действительности же ничего необычного в «удаче», подаренной спецслужбами ТУР, которые наблюдали за Щегловым уже некоторое время, не было и быть не могло. Молодой человек, фланировавший по улицам Саратова, засветился на «умных» камерах тут и там. Встроенный в средства наблюдения лицево-мышечный анализатор так и не сумел распознать, какое полезное для ТУР дело совершает сей индивидуум. К тому же он постоянно фиксировал чрезмерную и, казалось, неуместную в Утопическом Рейхе озабоченность Димы. Получив сигнал от лицевого анализатора, работники соответствующего ведомства стали внимательнее следить за улицами, где был замечен подозрительный элемент. Новейшие разработки в области программного обеспечения позволили оперативно установить личность парня, а полицейская база данных автоматически выявила весь его «послужной список». Когда Дима появился на экране в компании что-то передававшего ему грузчика Саратовского электроприборостроительного завода имени Путина на улице, соседней с этим заводом, во второй раз, сперва хотели провести с ними беседу. К тому моменту в «деле Щеглова» уже всплыла и Менулина, куда-то испарившаяся из своей гисталиноградской квартиры, а если прибавить к этому добравшуюся наконец до самого верха информацию о секретном проекте «Плавучий ум» и пропавшей «подлёдке», становится понятно, что тем для разговора у них бы нашлось хоть отбавляй. Однако первоначальный замысел «беседы» уступил место более удачному варианту операции, ради осуществления которого сама господучи отменила визит в Саратов, «отправив» вместо себя объёмную голограмму. Копия в режиме реального времени повторяла все действия Алины Леонидовны, находившейся в это время в столице Рейха. Особая технология способна была просчитать даже аутентичное звукоизвлечение и игру светотени, одновременно корректируя пространственное положение «двойника» в случае угрозы разрушения правдоподобия.
Например, во время такого монолога:
— На самом деле, не за разжигание межнациональной розни возбуждались уголовные дела начиная с конца нулевых, ведь её и без того уже было хоть отбавляй. Людей судили за то, что они срывали лицемерную маску толерантности с жирных харь, отъевшихся за народный счёт. Проблемы из-за количества мигрантов были реально существующими, и замалчивание их приводило к эскалации роста преступлений, — настоящая господучи так увлеклась, что вскочила с кресла и зашагала по комнате Кремстага, и, не будь программа настроена соответствующим образом, голограмма непременно выдала бы себя, уйдя сквозь стену в зрительный зал к недоумению и разочарованию Щеглова.
«Розыгрыш» для Дмитрия придумала сама господучи, когда «умной» камере удалось заснять номер купленного им билета. Если бы Щеглова просто арестовали, не было бы уверенности в его готовности сотрудничать, но удачная идея позволила обратить противника Рейха в его искреннего сторонника. В результате «курьер» отрёкся от всяческой крамолы и доказал лояльность тоталосоцистскому режиму, к концу дня сдав новых друзей и свою девушку сотрудникам спецслужб, когда те встретились с ним за ужином, сочтя молодого человека уже достаточно морально «подготовленным».
Но это произошло позднее, а днём экипаж “Ombudsmanship” в смятении чувств наблюдал на экране монитора взятый крупным планом лик победителя лотереи, которому достался редкий шанс посмотреть на призрачную господучи, так сказать, “live”. Все понимали: так как Дима не согласовал свои действия с ними, добра ждать не приходится.
Позвонив Полудину сразу после завершения трансляции, Варя услышала равнодушный голос, уведомивший, что «аппарат абонента выключен». Тогда девушка ввела номер жены грузчика. Дозвонившись, выяснила, что хотя муж Марии должен быть сейчас на работе, он, как ни странно, действительно почему-то «недоступен». Также супруга Артура поведала, что Полудин, заскочив домой в обед, оставил там детали, нужные Дмитрию, которого они ждали в девятом часу вечера. Тогда Менулина объяснила «соратнице», что с Щегловым что-то случилось, какое-то столкновение с врагами ТУР, и он не сможет прийти. Сама Варвара, по её словам, приехала в Саратов сегодня утром на поезде, и теперь хотела бы приобрести запчасти, принесённые Артуром. Мария не заподозрила в словах Менулиной ничего дурного, и они договорились встретиться в центре города через час.
Когда через некоторое время визажист вернулась на «подлёдку» после встречи с Полудиной, Виталий принял у неё недостающее и тут же начал настраивать генератор поля «невидимости». На всё про всё у него ушло полчаса, за это время экипаж как раз успел подготовиться к немедленному отплытию. Дожидаться Дмитрия после произошедшего никто, разумеется, особым желанием не горел. В то время, когда совершалось окончательное и бесповоротное предательство «курьера», «подлёдка» на полной скорости разрезала акулой-«невидимкой» волжские глубины. Никто не знал, как далеко зайдёт в своём ренегатстве бывший соратник, но, начав дело, они не могли отступить, потому что сзади ждала верная гибель, зияла пропасть. Что впереди? Туман, сквозь который прослеживаются очертания другой пропасти. Даже если им повезёт, и они не угодят в неё, в качестве награды их ждёт всего лишь возможность идти в бой дальше.
Мрачные перспективы, однако, никоим образом не отражались на настроении «подлёдников». Воистину, ничто не способно омрачить хорошего настроя людей, объединённых общей целью и солидными запасами спиртного, так что до Сталинграда доплыли легко и весело.
Волго-Донской судоходный канал имени Иосифа Виссарионовича Сталина, соединяющий Волгу у Сталинграда с Доном у Калача-на-Дону, имеет в длину добрую сотню километров. После проведения дноуглубительных работ минимальная его глубина стала составлять четыре с половиной метра, что было бы вполне достаточно для прохождения «подлёдки». Впрочем едва ли кто-нибудь осмелился бы пропустить столь сомнительное судно через девять однокамерных однониточных шлюзов Волжской и четыре таких же шлюза Донской шлюзовых лестниц.
В одна тысяча девятьсот пятьдесят втором году претоталосоцистского летосчисления, когда канал был построен, ему присвоили имя Владимира Ильича Ленина. У первого шлюза со стороны Волги установили памятник доживавшему своё Сталину, который позднее смыло с постамента волной политической конъюнктуры. На освободившееся место водрузили памятник Ленину. Совсем недавно руководство ТУР волевым решением восстановило каменного Кобу в должности «дворецкого-водяного», заодно «наградив» за пережитые унижения тем, что переименовало канал в его честь, также вернув городу название времён Первого культа. Всё это вспомнил теперь Лукин, глядя на экран наружного наблюдения. Владимир Петрович подумал о взаимозаменяемости этих вождей, устроивших подобную чехарду на входе в канал. Ужасы гражданской войны, когда брат шёл на брата, а отец — на сына повторились в эпоху лживых сталинских процессов, когда следователи и обвиняемые, которые росли вместе и состояли в родстве разной степени близости, лишь из-за злого умысла параноика оказывались разведены по разные стороны баррикад...
Итак, усатый грузинский муж в мрачном безмолвии встречал подплывавшую «подлёдку». Казалось, он не был против мятежных визитёров, так как имел по запасному бубновому тузу в обшлагах кителя, окантованных каменными выпушками... Маяк освещал окрестности первого шлюза, обрамлённого парадной аркой. У Варвары, увидевший эту картину на экране, возник закономерный вопрос, который она не преминула озвучить:
— Ну и как же мы тут пройдём?!
Ответил Менулиной Геномов:
— Чтобы пройти шлюзы, нам нужно проехать по суше вдоль канала.
— Но на чём же мы поедем? — осведомился Антип Витальевич.
— Раньше в подобной ситуации мы применили бы трансформацию в наземное средство передвижения на бензине, но теперь у нас есть кое-что получше! — самодовольно заявил всё тот же работящий Цугейкин. — Я за время вынужденного простоя не прочитал ни одной лекции и не пробежал ни одного полуметра, и всё же я не зря потратил своё время...
— Верно! — подтвердил и Самуил. — Виталий наконец-то доработал изобретённый им гидроэнергетический синтезатор. Отныне двигатель нашей амфибии в её наземной ипостаси перерабатывает речную воду в энергию движения за счёт реакции, возникающей при перекомпоновке молекул и атомов, без дополнительных затрат электроэнергии.
— Нам просто нужны вода и пара игрушек из тех, что были изобретены в последние годы без меня, — добавил физик-ядерщик. — К счастью, всё это у нас имеется.
— Амфибии? — спохватилась Менулина. — То есть, наша «подлёдка» ещё и по суше способна двигаться?!
— Да, — сказал Григорий. — Колёса и друзья есть. Призрачный гонщик готов к бою!
— Всем пристегнуть ремни и занять свои места! — скомандовал Владимир Петрович. — Приготовиться к всплытию!
...“Ombudsmanship” в режиме «невидимости» выбросился на берег подобно киту и выпустил колёса. С помощью навигатора Геномов повёл амфибию к берегам Дона. Особое поле не только делало невозможным обнаружение подлёдной лодки при помощи радара, но и создавало иллюзию невидимости в буквальном смысле, а также гасило звуки, производимые амфибией. Впрочем, это не спасло бунтовщиков. Дмитрий Щеглов и Артур Полудин на пару, постаравшись, вспомнили и передали органам список деталей, добытых ими для экипажа «подлёдки». Когда стало понятно, какой модели генератором пользуется команда Лукина, не составило большого труда поставить ловушку у них на пути — лазерные датчики, определяющие абсолютную пустоту радиоэфира, в результате чего у посёлка Кирова “Ombudsmanship” был встречен шквалом артиллерийского огня.
— Трындец, мужики, зиговалка нас нашла! — первым прореагировал Григорий.
Глядя на красивые взрывы снаружи амфибии, Гисталин глубокомысленно изрёк:
— М-да, американский образ смерти... впрочем, это получше, чем сидячий образ смерти!
— Значит, так! — что-то торопливо настукивая на клавиатуре, резюмировал Самуил, — у нас огневой мощи максимум на пятнадцать минут, брони — на двадцать. Враг бьёт по нам кучно, но сзади — коридор и небольшой шанс выжить, временно пропасть... Кто может, спасайтесь! Прежде всего я говорю о Варе и Антипе. Бегите, ещё есть надежда.
— Хорошо. Спасибо, Самуил! Мы ещё вернёмся...
Из открывшегося люка на землю соскочили и под защитой естественных укрытий побежали трое: Антип Гисталин, Варвара Менулина и Григорий Геномов. Через некоторое время отряд ТУР уничтожил подлёдную лодку и, не найдя внутри нужного количества трупов, выделил часть людей из своего состава для поиска выживших.
Трое бойцов в масках, шедших в авангарде поисковой группы, первыми заметили вдалеке искомую троицу. Полетели пули. Одной из них был ранен в поясницу последний козырь заговорщиков — Антип Витальевич. Не имея времени выяснять, жив Гисталин или нет, Варвара и Григорий побежали дальше. Тут-то и случилось непредвиденное никем, кроме Буларина.
Георгий Муврудзе, забытый всеми спецагент-химик, считавшийся давным-давно погибшим, на самом деле не умер. Точнее, не совсем умер. Бренные останки учёного были использованы коллегами и последователями в науке, знавшими его работы по Сети, для опыта, на который вряд ли было бы получено разрешение господучи. Впрочем, спрашивать позволения на подобные опыты в будущем уже некому — по завершении операции объединения воскрешённого организма с металлической роботизированной базой Муврудзе-франкенштейн убил собственных создателей, чтобы скрыть тайну своего появления.
Homo robotus, первый и последний, долго и терпеливо скрывался, учась в совершенстве обращаться со своим новым организмом. Он полагал, что день, когда он увидит друзей, ещё придёт. Не так давно он вышел на «скайп» Самуила. Буларин, разумеется, не поверил до конца, что это действительно тот самый Георгий Муврудзе, пусть и в несколько ином виде, но не стал исключать полностью такую возможность. В любом случае, он не торопился сообщать остальным о своём новом друге по переписке, оставляя окончательное разрешение сомнений для более удобного времени. Сегодня это время пришло.
Новая природа Георгия позволяла ему, вступая в контакт с электронными устройствами, сращиваться с ними. Так, сейчас он управлял угнанным им воздушным катером, с электроникой которого имел полное взаимопонимание. Муврудзе прилетел как раз вовремя, чтобы спасти последнего уцелевшего человека из тех, кто был ему по-настоящему дорог. Варвара и Григорий на борту катера-учёного-спецагента скрылись от погони. Хоть захватить с собой Гисталина им и не удалось, полетели они всё же в Одессу. Приморский город должен был стать свидетелем если не живого одумавшегося тоталосоцистского лидера Антипа Витальевича Гисталина, то хотя бы людей, которые знали правду о нём и о многом другом в Тоталосоцистском Рейхе. Правду, которая должна быть известна каждому в ТУР. Впереди ждала трудная работа, и она же со временем сплотила их. Через год Менулина и Геномов сыграли свадьбу. Их организация жила, но была обречена на провал. Если сын Вари и Григория родился и рос крепышом, то агитация именем Антипа оказалась идеей мертворожденной. Гисталин не только не умер, но вернулся под тоталосоцистское крылышко своей жены. Блудный муж был принят и прощён.
Через год с небольшим после описанных событий на Волге муж и жена Геномовы смотрели онлайн-трансляцию ток-шоу «Рейх’sток», посвящённого теме «Спасительная идея ЗОЖ». На экране Антип Витальевич, уже полностью оправившийся от последствий ранения, сидел на кресле рядом с законной женой и как ни в чём не бывало резонёрствовал о пользе здорового образа жизни:
— Искусство спасения возможно лишь с цифрами на руках, а не с побасенками о загробном мире. Мужик знает, что ему надо, и стесняться тут вовсе нечего! Только всеобщий спорт, желательно многофункциональный, только грибизация, только антитабачные фильтры в носоглотку! И, — он с обожанием посмотрел на Алину Леонидовну, — красивая и умная женщина рядом — вот и весь рецепт счастья!
С отвращением посмотрев на бывшего соратника, Варвара грязно выругалась. Оставалось лишь надеяться, что тенденция ошибаться в людях и в себе наконец приказала долго жить.
Железная Ева
© Copyright: Мистер Зож, 2016
Свидетельство о публикации №216021202414
Свидетельство о публикации №216021202414
Рецензии