Глава 18. Новый день, новые тревоги...

-Хочу с ребятами пешком идти. До Киева дойдем, а там уже видно будет. Там их на поезд посажу, а сам… - слушала я сквозь сон голос Мити: он разговаривал со Степаном Ильчиом.

-Да как же вы пойдете? У тебя же нога больная, хлопец. И сам умаешься, и ребят только замучаешь.

Нога? Что у Мити с ногой? Встревоженная, я поднялась на кровати. Вчера еще все было в порядке. Ну, почти…

-Вот, разбудили дивчинку. - Степан Ильич взглянул на меня. - Как ты, Аня?

Я не ответила на его слова: сразу вспомнилось вчерашнее. Гибель девочек, горячие слезы брата на моем плече… Глаза повлажнели, пришлось изобразить зевок: пусть думают, что после сна глаза мокрые.

-Аня, ты сегодня останешься со мной. Сева тоже. А мальчики снова уйдут помогать колхозникам убирать хлеб.

В голосе Мити не было твердости и решительности, а сам вожатый выглядел так, будто за одну ночь постарел на десяток лет. Серое, будто присыпанное пеплом лицо, сжатые губы, складка на лбу от долгих раздумий… Впрочем, эти несколько дней, с того момента, когда мы узнали о войне, сделали нас всех старше. Меня - точно.

Мальчики тоже попросыпались. Они хмуро садились к столу, ели молча. Их не меньше, чем меня, задела гибель Вали, Лиды и Нюры. Особенно трудно было Ваську: он был председателем совета отряда и помощником Мити. Иногда он откладывал в сторону ложку и глядел куда-то в угол пустыми, невидящими глазами.

-Коноплянко сказал, что сегодня сбор комсомольцев будет. В местном клубе. Пойдешь?

Степан Ильич оценивающе посмотрел на Митю, словно прикидывая в уме что-то.

-Сами знаете, - тяжело вздохнул Митя.- Коли мог, пошел бы. Нога не дает. 

Мальчики справились с коротким завтраком. В хату заглянул Игнат:

-Что, хлопцы, готовы? Айда за мной!

Остались из ребят только я и Сева.

-Так, Севка, - Митя коротко инструктировал мальчика. - Жорка зерно просыпал, собрать бы надо. И в яму в сарае отнести. Еще дров заготовить бы неплохо. Я тебе наколоть помогу, а уже отнести - сам справишься. Аня, - вожатый повернулся ко мне. - Тебе задание: воды нанести в дом. Посуду помоешь. Когда справишься - решим, что делать.

Я кивнула и стала собирать тарелки и крынки. Сева вышел во двор на помощь Жорке.

Баба Ивга кинулась к столу:

-Ой, доню, что ж ты… Давай, я сама все уберу-перемою.

-Нет, -вежливо, но твердо ответила я ей. - Не стоит вам, я сама.

- Вы не переживайте, Аня сейчас все сделает.  -  Митя встал и подошел ко мне. Я посмотрела вниз и крепко-крепко сжала губы, боясь разрыдаться. На правой ноге вожатого, пониже колена, ярким пятном краснела рана. Из нее сочилась сукровица, а сама нога сильно распухла.

-Митя, Митенька… - Меня душили слезы (я с детства не выносила вида крови). - Откуда это у тебя? Тебя ранило, да?

-Если бы… На лице брата появилась непонятная гримаса: то ли презрения, то ли жалости.  - Когда с Жуковки шел, опять фашисты летать стали. На шоссе лошадь в телегу запряженная была, испугалась. Рванулась, не видя куда, стала метаться. Я стал помогать ее ловить, и колесом по ноге получил…

-Сыночек, что же ты молчишь, не говоришь мне ни слова? - тут же всполошилась баба Ивга. - Я тебе сейчас примочку сделаю, завтра бегать будешь!

Она скрылась за перегородкой и начала чем-то греметь и шуршать. Я побаивалсь глядеть на ногу Мити, но своей кожей ощущала, как ему больно.

-Что, боишься, да? - Брат, хромая, подошел к кровати и лег. - Ничего, Аня, прорвемся! Прорвемся, слышишь?

Я отвернулась и стала мыть посуду. В голове вертелись клубочком мысли: война, кровь, фашисты… Как же они посмели напасть на нас? Ведь Сергей Николаевич говорил, что к нам они не сунутся….

-Что?

Я испуганно обернулась. И сразу увидела пристальный взгляд Мити: он смотрел на
меня цепко, испытующе. Кажется, последняя фраза была мною произнесена вслух.

 “ - Дура!” - мысленно выругала я себя.  “-Красавина, когда ты только научишься язык на привязи держать?”

-Аня… Ты все слышала? - Брат вскочил и кинулся ко мне, схватил за плечи. - Ты подслушивала, да? Зачем, Аня? Неужели ты такая…

-Во первых, отпусти, больно. - Я стряхнула его руки. - Во - вторых, ты мне в открытую ничего говорить не хотел. А в-третьих, ну подслушала я, и что? Что изменилось-то? Если бы я не подслушала, война бы не началась? Девочек бы не убило?

Меня просто трясло от смешанных эмоций: гнева, ярости, страха. Никогда еще мне не приходилось так разговаривать со старшим братом. Кажется, Митя понял то, что я хотела ему сказать.

-Ты права. Прости. -Он неожиданно улыбнулся мне. - Но больше не подслушивай! Плохо это, Аня.

Из-за перегородки вышла баба Ивга с нарезанными тряпками и каким-то флаконом.

-Ложись, сынок, - велела она Мите. - Сейчас мы тебя лечить будем.

Бурцев послушно вытянулся на кровати.