О чем говорят старые фотографии

Домик Екатерины Филипповны Тамакуловой (по мужу – Григорьевой) стоит у разросшихся совсем рядом кустов рябинника, заполонившего все пространство около когда – то стоявшего соседского дома. Теперь его нет, лишь заросли выдают, что здесь когда-то  была усадьба. А в гости меня к ней позвало желание посмотреть фотографии военной и послевоенной поры ее, ныне покойного, мужа Владимира Григорьевича Григорьева,  участника Великой Отечественной войны, до 1947 года служившего в Берлине.
И вот семейная реликвия – фотографии той поры, легли на стол. Моя собеседница, разливая по чашкам ароматный, настоянный на травах, чай, начала свой рассказ.
- Я родилась в 1925 году в селе Крепость. Отец, Филипп Алексеевич, до войны работал бухгалтером в райзо. Несколько лет он, человек уже немолодой, ходил пешком из Крепости (шесть километров от районного центра) прим. автора, на работу в Мокроусово. Потом нам выделили небольшой домик в райцентре на территории бывшей старой школы. К тому времени семья пополнилась еще двумя братьями и сестрой.
Работу в тылу в военное время не буду вспоминать, о ней итак уже рассказано много. Из пожилых людей никто, наверное, не сможет позабыть свою юность, опаленную войной. Одинаково было трудно всем: и женщинам, и подросткам, и старикам – инвалидам, и вернувшимся по контузии с фронта мужикам… Лучше расскажу о муже.
Замуж Екатерина Филипповна вышла в 1949 году. Целых четыре года после Победы потребовалось ефрейтору В. Г. Григорьеву для того, чтобы  вернуться в родную деревню Малый Кизак к своим родителям. Там и познакомились, так как деревушки стояли друг от друга на очень близком расстоянии.
- Нам дружить было некогда, - рассказывает вдова. – Его из колхоза забрали на фронт в ноябре 1942 года. После прохождения курса молодого бойца, Володя в 1943 – ем,  принял присягу, и новобранцев сразу перебросили на Первый Белорусский фронт, где шли кровопролитные бои. Что они, молодые мальчики, мало обученные, необстрелянные, могли сделать против хорошо вооруженных гитлеровских солдат? Лишь ненависть к фашизму совершала подвиги. Вот посмотрите его армейскую книжку, там записано, какое обмундирование и оружие было у рядовых стрелков в военные годы…
Действительно, среди скупых фиолетовых строчек об обмотках, ботинках, ранце, сумки для ручных гранат, в экипировке рядового Григорьева обыкновенная винтовка с патронами, ружье – и все. Даже ни одной ручной гранаты не имел парень при себе, не говоря уже об автомате или другом, более совершенном оружии. Поэтому не мудрено, что в одном из первых боев он был тяжело ранен и контужен. Солдату повезло.  Владимира подобрали санитары на поле боя и сумели переправить в госпиталь, где он находился на излечении  полгода.
- После войны, - продолжает рассказ Екатерина Филипповна, - сколько и куда мы только не обращались с запросами о восстановлении номера госпиталя, где лежал Володя, так как там оставались все его основные документы о его пребывании на фронте, все без толку. Отвечали, что передвижной госпиталь попадал под бомбежку, что в архивах ничего не сохранилось. А Владимир Григорьевич, когда везли его из медсанбата, долгое время оставался без сознания и ничего не помнит…
Но красноармейская книжка, еще одна реликвия в семейном архиве бабы Кати, помогла скупо восстановить боевой короткий путь солдата Григорьева. Там записано, что службу начинал под Смоленском, станция Красный Бор, на складе ВМС батареи. Затем перебросили на белорусское направление.  После госпиталя, Владимир Григорьевич освобождал Польшу. Медаль за участие в героическом штурме и освобождении Варшавы, которую солдату вручили лишь 18 апреля 1946 года, говорит  именно об этом событии. А дальше фронтовая судьба вела кизакского паренька прямо в логово фашизма – на Берлин!
Разглядываю фотографию той поры. На снимке молоденький,  белокурый сержантик. Взгляд  чуть восторженный: мол, смотрите, родные, я здесь, в Германии! Эти фотографии Владимир высылал своим родителям в последние годы своей службы. На другом снимке – большая группа  офицерского и сержантского состава на фоне огромнейшего зала. На полу, рядом  со служивыми, примостился мальчик лет десяти. Лицо мне его показалось почему-то знакомым.
- А это Володя Высоцкий, - поясняет мне с улыбкой Екатерина  Филипповна. – Его отец был телеграфистом, служил в первые послевоенные годы в Берлине. Общий снимок 1947 года запечатлел навсегда  российского любимца бардовской песни в ряду военных, а впоследствии осел в зауральской глубинке в семейном архиве.
…Из общей кипы пожелтевших от времени фотографий выпал групповой снимок учащихся. – Это наш класс, - рассказывает вдова. – Сверху третий – Сережа Бочаров, мой одноклассник. Был призван на войну. Летчик – испытатель. Горел в самолете. В мирное время проживал в Харькове. Приезжал на свою малую родину в первые послевоенные годы с семьей, чтобы повидать родителей.  Мне передали, что Сережа хочет встретиться со мной. Я прибежала к его родителям. Странной была эта встреча. Сережа мне так и не показался.  Пояснил из-за шторки, разделяющей горницу, что не хочет, чтобы  одноклассники видели его обезображенное  лицо. Вот и «повидались», проговорили два часа – он за печкой, а я с его семьей у стола. В Книге памяти почему – то написано, что дальнейшая судьба Бочарова С.И. неизвестна. А мне известна: недолго пожил мой одноклассник после войны, умер от рака.
Старший брать Екатерины Филипповны, Александр, тоже воевал. Отца – Филиппа Алексеевича, в 1942 году призвали. Оба вернулись живыми, но многочисленные ранения давали о себе знать. Александр, агроном по специальности, недолго поработал на любимых полях, умер вскорости.
-  Отец о войне не мог даже вспоминать, - продолжает свой рассказ женщина. – Он защищал Ленинград. Если по телевизору показывали документальную хронику о блокаде, выходил из комнаты со слезами, не смотрел, говорил, что и без фильмов все стоит перед глазами.
В доме Екатерины Филипповны живет одиночество. Но она его старается не замечать, потому что долгими ночами вереницей идут воспоминания о годах военной тыловой юности. Не дают забыть прошлое и семейные реликвии, бережно хранимые в простой оберточной бумаге, перетянутые шелковой выцветшей ленточкой…