Отрывок из романа Пучина Умара Макаева

 

   …День прошёл. Солнце зашло за горизонт, озарив весь край села.
Мумади помолился молча и, закрыв глаза, перебирал чётки. Всё было тихо. В это время Тоита возилась в смежной комнате с посудой, делая вид, что она сильно занята. На шкафу – в кастрюле, разошлось горой тесто. Муж продолжал своё дело. Вскоре она заговорила:
     - Слышишь, дочери опять нет, не вернулась она домой, - как бы упрекая мужа, напомнила жена.
    - Марха обещала сегодня приехать домой.
     - Да, говорила, но не приехала, - в тоне чувствовалось ехидство. – Ты её разбаловал, часто она стала ездить к своей матери. Мы не знаем, где её носит. Боюсь, она тебя на весь род опозорит. Один раз видели, как её подвезли на «Жигулях», потом – где-то ещё. Одну, молодую, отпускать с мужчинами, это небезопасно. Не нравится мне это.
     - Я не верю, она не такая. Она не даст на себя пальцем указывать, - уверенно твердил отец.
     - Ты знаешь, говорят, на белхи* с ней никто и не разговаривал. Всё это, я думаю, из-за её поведения.
     - Теперь давай, не будем искать крайнего.
     - Лучше ты её придержи дома, пусть не ездит. Я и так согнулась, по дому тоже много дел. И самой мне нездоровится, а помощницы нет. А тебе это безразлично, - гудела жена.
     - Что ты завелась? – злился муж.
     Марха была дочкой от его первой жены. Девушка только с разрешения отца ездила к своей матери в другой район. После развода её мать часто болела. Говорили, что она серьёзно больна, неоднократно ездила на лечение в Ростов. Врачи сказали, что ей недолго осталось жить. С тех пор дочка часто ездила к матери. Бывало, она оставалась и ночевать у неё.
    Слухи распространялись и среди родственников. Они по-своему рассуждали. Говорили, что в их роду такой женщины не было. Она производила плохую репутацию на всю родню.
    Однажды чаша терпения переполнилась. Надоели отцу эти слухи, упрёки в свой адрес. Мумади верил всему, что ему говорили и сильно переживал. В душе всё кипело.
      - Я смотрю, у нас дрова кончаются, - проговорил на всю комнату Мумади.
         Заковыляв к печи, где тускло догорали последние угольки дров, он подбросил туда несколько буковых поленьев.
      - Да, они у нас на исходе, - согласилась Тоита, - надо съездить в лес за дровами. Лошадь у нас есть, дрова, конечно, сами к нам не придут.
       - Всё это так, только нездоровится мне. Суставы ноют, видно, к непогоде.
       - А ты попроси племянников, они помогут. Если не помогут, грош им цена.
       Мумади обдумывал про себя свой зловещий план. Об этом он ни с кем не делился, не знала даже и жена.
       - Они тоже заняты своими делами. Все при делах, им некогда. Придётся мне самому сходить, - вынес он решение вслух.
        Это слышала его жена.
        Взял из шкафа ружьё, патронташ. Проверил ружьё, оно было чисто.
        Жена смотрела на него, хотела спросить, зачем ружьё, но промолчала.
       - Говорят, волки в лесу нынче развелись. Могут напасть на человека, - произнёс он решительно, садясь за стол, и попросил чая.
        -Дада, я с тобой пойду за дровами, - охотно сказала Марха, словно искала свою судьбу. – Не надо упрашивать никого. Я буду тебе помогать.
        Отец растерянно посмотрел на неё: неужто прочла она его мысли или догадалась, что он собирается с ней делать? Или это воля Всевышнего?
      - Хорошо, вместе так вместе, - согласился отец, стараясь скрыть дрожащие руки.
        Настала ночь. Они легли спать. Всю ночь отец не мог уснуть, его мучила совесть. Ведь было время, когда дочка была маленькая, он любовался, радовался ею. Гордился своей озорной дочкой. Теперь тревожные мысли не давали покоя, всё ворочался с боку на бок. Лишь к утру, когда он крепко уснул, жена стала его тормошить за плечо.
       - Слышишь, эй, вставай. Во дворе уже светает. Вы же с дочерью собирались за дровами в лес.
        Он встал, совершил намаз, но долго сидел на ковре в глубоком раздумье, низко опустив голову. Читал молитвы. Положив в сторону свои чётки, он направился к столу завтракать. На столе были его любимые творог в сметане, горячие кукурузные лепешки, молочный чебречный чай. Но аппетита не было. Попив чаю, он встал и, тяжело дыша, направился в сарай. Лошадь за ночь успела сожрать всё сено. Он вышел и вскоре вернулся с матерчатым мешком, наполненным овсом. Лошадь довольная зашевелилась на месте, направив в его сторону уши и фыркая ноздрями. Мумади, придерживая руками, засыпал овёс в торбу и как обычно повесил её на голову лошади. А та, мотая из стороны в сторону головой и подбрасывая содержимое, ловила овёс мягкими губами и проглатывала.
      Уложив на телегу топор, косу, ружьё, они с дочерью отправились в лес за дровами. Проехав горный перевал, спустились вниз к ущелью. Вскоре они прибыли на место, где можно было рубить деревья и собирать подсохшие ветки. Мумади достал косу, и, скосив вокруг высокую, зелёную траву, оголил местность. Траву собрал в охапку и положил перед лошадью. Дочка смотрела, любуясь, как лошадь ест свежую траву. Отец попросил её, чтобы она собирала сухие ветки. Мумади отошёл в сторону, подыскивая деревья для рубки.
       - Дада! А что, нельзя все по порядку рубить и валить? – спросила Марха.
       - По порядку рубить не разрешают, лесные инспектора могут оштрафовать.
       - А что, они могут узнать?
       - Запросто узнают, могут даже по следу приехать домой.
       Мумади уставал, часто останавливался, переводя дыхание.
Давно не был в лесу. Вскоре дерево с треском рухнуло на землю.
       Мумади присел на ствол срубленного дерева, рядом поставив топор, руки дрожали от напряжения, на висках из-под чёрной тюбетейки выступил пот. Подошедшая дочь взяла топор и спросила:
        - Теперь надо ствол дерева очищать от веток и сучьев, да?
         Отец кивнул головой. Можно было подумать, что Марха это делает не впервые. Топором очищала деревья от веток как самый опытный дровосек.
       Мумади встал, морщась, потёр рукавом свой лоб, взял у дочери топор. Толстые заготовки они вдвоём клали на телегу, а тонкие ветки Марха сама укладывала сверху.
       Она не заметила, как отец взял ружьё. Раздался выстрел, девушка свалилась на землю. Глаза Мархи застыли. Задрожала земля, с испугу подпрыгнула лошадь. Мумади, как сумасшедший, стоял с ружьём. В двустволке был ещё один патрон. Потом он присел рядом с мёртвой дочерью. Взвёл опять курок, целясь в себя, но неудачно. Пуля прошла мимо уха, оглушая его самого. Он наклонился к дочери, обнял её безжизненную и, закрыв её глаза, произнёс:
      - Я хотел, дочь, чтобы ты видела, как и я тоже уйду с тобой. Но Всевышний распорядился по-другому. Я похороню тебя, как подобает. Прости за всё.
        Он поднял её на руки и уложил на телегу. Поверх дров подложил свежескошенную траву. Снял с себя костюм и бережно укрыл тело. Затем тронул лошадь с места.
        После выстрела птицы перестали петь, лишь издалека было слышно, как рыдала сова. Дул прохладный ветер, тихо качая деревья. В зелёной лесной лощине клином полз сырой белый туман…




*Белхи (чеченское) - помочь, поддержка. Форма коллективной взаимопомощи родственников и односельчан друг другу при проведении различных работ по хозяйству, как то: очистка кукурузных початков от лепестков, очистка лука и фасоли, работы по расчёсыванию шерсти, прополке огорода и проч.