тротуары глянцем покрывает дождь...

Тротуары глянцем покрывает дождь.
В обиталище моём сырость.
Что лелеяла - не сбылось.
Что сбылось - на то чья-то милость.

На ржавом настенном крюке болтается сумка льняная...
И ничего из того, о чем не вспоминаем.
И ничего из того, про что не оброним и слова -
горячего, своего, до дрожи в коленях живого.

Я даже уже не таю обиду, укутав приличьем.
Я даже уже говорю на плоском наречии птичьем.
Я даже уже и не я - спокойная, хладная дама -
как статуя мраморная у стен опустевшего храма.

Мы так истончили себя, давая возможность коже
вибрировать звуком одним, на писк комариный похожим;
мы так износили черты в погоне за схожестью нашей,
что ты не узнаешь меня, и кажется мне, что даже

себя не узнаешь, взглянув в зеркальную гладь тротуара...
Я память свою оборву, как старые струны гитары;
и шепотом тихой воды, и шелестом мягким и робким
она поскребет изнутри ненужным котенком в коробке.