Салат из квашеной капусты

...поддел на вилку из чашки салат, поднёс ко рту, и заплакал...

Тридцать три года исполняется в жизни только раз. Я работал в школе, отметил с коллегами событие с размахом, ведь на следующий день начинались осенние каникулы. Занятий не будет. Каникулы радуют не только детей. Учителей тоже, и особенно сельских. Появляется время доделать что-то по дому, успеть закончить начатое, собраться к зиме.

Моя тепличка, слепленная из старых оконных рам с облупившейся краской, верой и правдой служила всё лето. Ещё в мае назло утренним морозам в ней задорно зеленела редисочка, в земле краснели, округлялись и наливались соком ее корешки, а в начале июня уже взметнулись по верёвочкам огуречные побеги. На них повисли непривычно гладкие светло-зелёные самоопыляющиеся огурцы.
В середине июня соседка подошла к штакетниковому забору, окликнула жену, да так и осталась стоять с открытым ртом. Остолбенела как жена Лота. Она, сколько я помню, была очень любопытной особой. Я проследил за взглядом и понимающе кивнул головой.
- А что хитрого? Теплица же, растут!
Дело в том, что накануне я привез из города диковинку для того времени - две грозди зелёных-презелёных бананов. Решил, что в теплице они скорее дозреют, и повесил на шпалеры среди огуречных лиан...

Так вот, служить-то она служила, но три стенки поддерживал бетон, а одна стояла на чурочках. Всё лето жена интересовалась:
- Твоя теплица долго будет на курьих ножках стоять? Не сбежит?

Учительский вроде бы и отпуск длинный, и дни летние не короткие, а всё некогда. Только в ноябре на каникулах сошлись в одном месте: мешок цемента, песок, гравий, лопата, лист жести, на котором удобно замешивать бетон, и шланг с водой. А — главное — созрело желание этот бетон изготовить и уложить в опалубку.

Погода баловала. Давно отжелтело бабье лето, но сохранялось аномальное тепло для Сибири. Бетон можно не греть и при ноле градусов, а тут как по заказу плюс держится даже по ночам.
Я перемешал смесь, сделал кучку, в середине разгрёб и в образовавшийся рукотворный кратер влил воду. Мало-помалу смесь пропитывалась. Оставалось только следить за тем, чтобы вода не вырвалась на свободу. Как только где-то она просачивалась, я подкидывал в это место сухую смесь. В детстве так же мы делали запруды на ручьях. Вот и тут забава, только взрослая. Между делом собрал подсохшие плети, вынес на середину огорода, поджёг. Пламя весело прыгало по сухим листьям, трубочки белого пепла катал налетевший порыв ветра. Бетон почти приготовил, когда во двор вбежала жена.

-Заводи машину! Дед умер!
Дедом с подачи племянника мы звали моего отца.
Я бросил на землю лопату, шагнул к гаражу, но вернулся и поднял ее.
- Расскажи по порядку, - не укладывалось в голове. Как так? Ему же не исполнилось и шестидесяти! Мы собирались в выходные в гости к родителям, чтобы уже с ними отметить день рождения.
- Почтальона встретила у магазина. Вот телеграмма.
- Сейчас бетон уложу, костер догорит, зальём и поедем. Спешить некуда. Не воскресить, отгорел отец.

Обедать не стали, поехали сразу, как только закончил работу. В городе оставил жену у заплаканной матушки, а сам поехал в больницу, откуда ей позвонили.
В приёмном покое показал свои документы. Пожилая медсестра сочувственно кивнула:
- Что тут рассказывать. Его мужики привезли. Вытащили с заднего сиденья легковушки, под руки подхватили. Когда по лестнице несли, он ещё пытался помочь, ноги подставлял. Но это были шаги туда, - она показала глазами наверх. - Мы ничего уже не смогли.
Действительно, чему я удивлялся? Отец без нитроглицерина в кармане из дома не выходил. Сердце у него всю жизнь шалило.
- Вот ботинки, - показала собеседница рукой в угол. Там стояли его рабочие, со стоптанными каблуками суконные ботинки на резиновой подошве. - Заберите. И вот его часы.

- Завтра с утра подъезжайте, получите справку о смерти и узнаете, когда можно будет забрать тело, - она протянула «Командирские». Отец очень гордился ходом своего хронометра. Каждый день заводил строго в одно время. Механизм работал четко, за неделю часы отставали всего на минуту.
Я взял ботинки и холодные желтые часы. Секундная стрелка деловито бежала по кругу. Вещи часто переживают своих хозяев. Только ощутив тяжесть часов в руке, я поверил, что отца больше нет. Он где-то лежит в морге. У него ещё растут волосы и ногти, но уже никогда не смогу я спросить совета в строительных делах, не подсуну ему ножовку, чтобы наточил, и сам не помогу отрегулировать двигатель на Запорожце. Некому.
Я рассеянно поблагодарил её и поехал домой. Ботинки оставил в багажнике.

Дома ревели вдвоём мать и жена.
В сотый, наверное, раз звучал рассказ:
- ... а меня спрашивают — одна я дома или кто-то есть. Я им сказала, что здесь соседка. Спросили, сколько ей лет. И когда узнали, что взрослая, говорят: «Мы сделали всё, что могли!» А я не могу понять, о чём они...

Я сел на стул к столу. На нем лежал потрепанный альбом со старыми ломкими фотографиями. До нашего приезда мать рассматривала немногочисленные, кое-где пожелтевшие снимки. Она спохватилась.
- Вы же с дороги. Надо вас покормить.
Жена отказалась, а я согласился поесть. Выехали давно, а время уже позднее.
Мать подогрела на газовой плите картошку, поставила на кухонный стол подставку, чтобы не испортить клеёнку. Водрузила на подставку старую алюминиевую сковородку, нарезала хлеб, налила привезённого нами молока. Пододвинула чашку с салатом.
- Вот. Отец утром сделал. Он любил салат из квашенной капусты с луком и растительным маслом.
Я откусил хлеб от куска, поддел на вилку салат, поднес ко рту...

Даже в детстве из меня трудно было выдавить слезы. А тут полились в два ручья.

С тех пор прошло почти столько же лет, сколько мне было в тот далёкий ноябрьский вечер. Я часто делаю такой же салат, но никогда не оставляю недоеденным. Не хочу, чтобы кто-то над ним плакал.