О ревности

    У меня сложился новый образ одного моего знакомого. Раньше он был мальчик. Нет, в жизни он не был мальчиком, он был мальчиком в своих произведениях. Дерзким. Импульсивным. Злым на язык. Блестяще ироничным. Богатым на ассоциации. Изобретательным. Умным. Эрудированным, но без всяких там журналистских штампов и банальностей. Но неотразимыми  его тексты делало одиночество, неотразимыми - для женского сердца, я имею ввиду. Такой молодой одинокий голодный волк. Страждущий всего: счастья,  любви,  признания,  почестей,  наград,  славы - я не знаю, еще чего!
 
    А сейчас он кажется совсем другим. Взрослым, сосредоточенным, все время занятым. И будто он широким и быстрым шагом ходит по длинным коридорам, раздает указания направо и налево, принимает решения, которых ждут многие взрослые же люди. К вечеру он садится в машину, приезжает домой, делится впечатлениями дня с женой, съедает свой ужин, и еще какое-то время работает в кабинете, укладывается спать, обнимает, засыпая близкую женщину, краем сознания цепляя планы на завтра.

    И как-то так неловко за себя. И че я тут делаю, ваще? Вот уж меньше всего мне пристало досаждать взрослому, успешному, занятому, благополучному и женатому мужчине. Я ведь не молоденькая глупая любовница, я сама дважды была замужем,  я знаю силу слова «жена». И степень близости, и тысячи нитей из родных,  детей,  друзей, домашних животных.  Общих воспоминаний, общих проектов, потерь, приобретений. Общих пристрастий в еде, в быту, в сексе. Общих тайн. Общих праздников. И никогда бы не стала соперничать. Это даже не ревность, это нормальное чувство самосохранения.

    Но женщина, которую он обнимает во сне, не идет у меня из головы. Ведь он обнимал ее уже тогда, когда для миллионного города был одиноким волком, и поголовно все женщины интеллигентных профессий вырезали его очерки из газет и складывали в папочки, у меня и до сих пор нет-нет, да выпадет из какой-нибудь книжки пожелтевшая вырезка. Как она выносила этот трубный зов, этот вселенский адюльтер? Объяснение только одно. Этому может противостоять только еще бОльшая уверенность в себе и в нем. В себе. И в нем.

    Это удивительно как хорошо. Безотносительно меня. Это хорошо. Это правильно. По взрослому-то  это поднимает его, и ее, на другой уровень, на значительную высоту. Это делает честь обоим. Просто при чем тут я? Внутреннее чувство говорит мне, что это удивительно как хорошо. А внешнее - ропщет. Еще как ропщет! Зависть просто топит и тоска. И собственной самооценке это - полный пипец! Раньше я это еще хуже переносила. Помню, как-то одному другу пьяная плакала в плечо: « Я не встану в эту ****скую очередь с его читательницами!»
 
    А сейчас, похоже, встала. Уговариваю себя, почему Цветаева могла вести переписку с миллионом поэтов? Но у меня нет уверенности, что мне достаточно переписки. И даже есть уверенность, что совсем недостаточно. С расстройства я даже заболела. А мне уже завтра нужно быть здоровой! На работу!

   Я выпила два термоса невкусного травяного чаю, полощу горло хлорофиллиптом - проклятый февраль, штудирую 44 Федеральный Закон, потому что пора выбираться на легальную сторону жизни, и думаю о чужом муже.