Глава 21. В то страшное утро

Утром нас поднял с постелей не крик петуха, а грубые, лающие голоса людей. В хату бабы Ивги ворвались фашисты. Стук их тяжелых сапог разорвал царящую тишину.

-Встать! - с акцентом произнес один из солдат.

Мы, ничего не понимая, вскочили. Глаза немца блуждали по хате и вдруг замерли, уставившись на Митю. Тот ошалело крутил головой, приподнявшись на постели.

-Зольдат? - Фашист подошел к нему и дернул за шиворот. - Пошоль во двор! Шнель!

Мальчики застыли от ужаса, не в силах сдвинуться с места. Кусал губы Васек, сильно побледнел Саша Булгаков.  Я с трудом соображала, но какое-то шестое чувство подсказало: пришла беда...

-Нет!!! - Совершив быстрый, звериный прыжок, я кинулась на шею Мите, закрывая его собой. - Не пущу, не пущу! Митя, Митенька!!!

-Уйди! - Брат пытался оттолкнуть меня, но мои руки крепко обвили его шею. - Аня, они тебя убьют! Не лезь!

-Пусть убьют, пусть! Не отдам! Митя, Митя!

Я кричала так, что у самой в ушах звенело. Опомнившись, Коля и Саша тоже бросились к Мите с криками. Но их остановил Степан Ильич:

-Назад! - выкрикнул он и повернулся к фашистам. - Он же школьник, хлопчик! Куда вы его? Отпустите! Дивчинка, пусти его!

Но, не вняв уговорам, я ещё крепче вцепилась в вожатого. Казалось, никакая сила в мире сейчас не способна разжать мои руки. Из груди по-прежнему рвался дикий, отчаянный крик: сердце вещало, что сейчас происходит что-то очень страшное, непоправимое.

Вдруг один из немецких солдат замахнулся и огрел меня по спине прикладом винтовки. Задохнувшись от боли, я отпустила Митю и повалилась на пол хаты. Вскрикнул, кинулся ко мне брат, но тут же наткнулся на дуло автомата, выставленного другим фашистом, и был вынужден отступить. Громко, навзрыд заплакал напуганный Сева Малютин.

- Пошоль! - Фашист ткнул Митю в спину кулаком. - Шнель, бистро!

Васек, сжав губы, бросился за ними, но был остановлен рукой Степана Ильича и окриком Мити.  Хлопнула дверь, и все стихло.

-Аня, Аня! - Ко мне, лежащей на полу, подбежали Коля Одинцов и Петя Русаков. - Жива, болит что-нибудь? Тебе не больно?
Они помогли мне встать и дойти до кровати. Рядом, захлебываясь слезами, рухнул Сева. Мальчики обступили меня, растерянные, бледные…

-Ой, доню, доню.. - запричитала баба Ивга, прижимая мою голову к своей груди. - Как же тебя фашист поганый ударил… Что же это делается, Степан?  - Она повернулась к сыну. - Детей бьют, вот, Митю забрали. Как же жить-то теперь, коли такие злыдни по нашей земле ходят?

Махнув рукой, Степан Ильич сел за стол и уткнулся лицом в ладони. Ему тоже было тяжело: он, председатель колхоза, сильный, высокий мужчина, не смог защитить детей от врага. Васек подошел к нему и молча положил руку на плечо. Степан Ильич слабо улыбнулся мальчику и встал:

-Пойду я, мамо. Может, разузнаю, куда Митю увели. А вы - он обвел нас взглядом, - ни на шаг из хаты! Это приказ, ясно?

-Да… понятно... - Ребята кивнули. Только я молчала: после удара прикладом по спине даже дышать было трудно.

Степан Ильич вышел, а баба Ивга, тихонько причитая, позвала Васька и Колю Одинцова во двор. С ними увязался и Саша Булгаков. В избе остались я, Коля Мазин, Петя Русаков и Сева Малютин.

-  Аня, Аня, скажи хоть что-нибудь! - Сева, всхлипывая, гладил мои руки. Нежный, чуткий Сева, всегда старавшийся быть крепким и сильным, сейчас горько рыдал, потрясенный тем, что увидел несколько минут назад.

- Не надо, - шепнула я и обняла товарища. - Не плачь, Сева, слышишь меня? Мы еще за все отомстим фашистам. За Митю, за наших бойцов, за всех! Видишь, я же не плачу, и ты не плачь…

Я действительно не плакала: просто не могла. Только неотрывно глядела на кровать, где еще так недавно спал мой старший брат и наш вожатый - Митя Бурцев.

-Ты полежи пока. - Петя украдкой сжал мои пальцы и встал. - Спина как? Не болит?

Я покачала головой и отвернулась к стене. Болело сорванное криком горло, жгло от невыплаканных слез глаза.

 Вспомнилось, что когда -то давно мама читала мне сказку про королевича, которого заколдовала злая ведьма. И слуга этого королевича так горевал, что велел сковать свое сердце железными обручами, чтобы оно не разорвалось от горя.

А сейчас один из таких обручей туго опоясал мое сердце, обжигая его мертвенным холодом…

Когда я немного очнулась, вышла из забытья, мальчиков в хате уже не было. Куда они ушли? Мне стало тревожно. Митю увели, теперь еще и мальчики исчезли… Что же дальше будет?

На кровати валялась Митина лыжная куртка: он брал ее на случай плохой погоды. Я механически подошла к кровати, взяла куртку в руки и встряхнула ее. На пол с глухим стуком что-то упало. Я нагнулась…

Это был комсомольский билет на имя Дмитрия Бурцева.