О моей жизни

Учёба. Работа. Эпизоды.

Я была очень правильной девочкой.
Староста в классе, член совета пионерской дружины, председатель ученического комитета (учкома)  в последних, выпускных классах – моё участие в жизни школы.
Причем, относилась к этому творчески.
Как старосту в седьмом классе (восьмилетняя школа на Нижней площади – теперь им. Горького – в Новокуйбышевске) меня слушались больше, чем классного руководителя.
Как председатель учкома (школа №3 г. Новокуйбышевска) стала инициатором восстановления обязательного ношения школьной формы и добилась этого.
Я была бескомпромиссна, обязательна, не подлой и не предательницей,
за что и поплатилась своей медалью при окончании школы.

А было это так.
В 10 классе к нам в школу пришла завучем и преподавателем русского языка и литературы Н.Т.Тетянец.
Мы её звали Кутузовым за нездоровый, выпуклый и покрытый белой плёнкой, глаз.
Директором школы, с которым она враждовала, был Дзизенко, тоже, кстати, с одним раненым глазом.
Кутузов не ладила не только с директором, место которого ей грезилось, но и с нами, учениками, так как была высокомерной, подловатой, нечестной по натуре.
Этим и объясняется столь безжалостное прозвище, данное ей школьниками.
Ходила она с постоянно высоко поднятой головой и прямой, как гвоздь  проглотившей, фигурой. Всегда на каблуках, среднего роста, худенькая, ухоженная.

Так вот, она однажды, предварительно дав нам, 10-А классу, определённые темы  написания сочинения в школе – для подготовки, заменила их другими в день написания в классе.
И класс отказался писать сочинение, уйдя вообще из школы.
Конечно, я не была в стороне, но и не была зачинщиком происшедшего.
Для любого учителя это было бы очень большим минусом, ну а для завуча …
И Кутузов попыталась всё представить происками директора, но для этого нужны были подтверждения  учеников.
Она попыталась уговорить меня на это меня, но я не только отказалась, но и рассказала всё Дзизенко, который ко мне очень хорошо относился и был порядочным человеком. Так я его защитила.
На выпускных же экзаменах за письменное сочинение  я получила тройку, хоть шла на золотую медаль, имея все пятерки, в том числе и по литературе с русским языком.
В моей работе не было ни одной орфографической ошибки.
Нашли же не по оригиналу, а по брошюре, поставленную запятую в цитате, 
и было подчёркнуто не очень удачное идеоматическое  выражение (построение фразы), на взгляд проверявших!
А ими были Кутузов и Фёдор Андреевич Фонин, ранее преподававший у нас литературу.
Цена его участия  в этой сделке определилась посланием работ его родственницы,
учившейся в параллельном классе, на предмет представления к медали.
Эта затея у них провалилась, так как родственница выплыла ниоткуда  со своей учёбой не на отлично.
Но Кутузов поимела удовлетворение  из-за отмщения мне.
Это была кульминация.  До этого она пакостила более мелко, но не менее подло.
С моей самой близкой подружкой (с седьмого класса) Кутузов провела «задушевную» беседу о её унизительном положении в нашей дружбе.
Когда же это не подействовало, Кутузов несколько раз прошлась на эту тему в классе при учениках. Подлость  знала, что делает.

Тех, кто разбирается, удивляло, как это при одной четвёрке в аттестате зрелости я не получила медали? А ответ очень простой: тройка на экзамене лишала медали, а из годовой пятёрки и экзаменационной тройки средней получалась четвёрка.

Эта история имела продолжение. На вступительных экзаменах в институт одной из трёх тем была и та, которую я писала на выпускных экзаменах в школе. Я её повторила  один к одному, и получила пятерку.

На экзаменах в институт я получила ещё одну пятерку – по английскому языку.
Все остальные были четвёрки. В том числе и по математике, в которой была сильна,
но, думаю, был не силён принимающий экзамены.
Он снизил мне оценку за сокращение икса (х), но я его убрала, не уменьшив количества корней –
это для тех, кто в этом разбирается.

У нас был прекрасный учитель  математики – Белов Сергей Владимирович.
Хочется о нём сказать много теплого и хорошего.
Говорили, что он  не имел педагогического образования, а техническое, с виду напоминал Чалдона,
но он втянул очень многих в занятие математикой, подкидывая индивидуальные задачки,
а за внешней невыразительностью проглядывала его участливость к людям.

Двух пятёрок и трёх четвёрок было недостаточно для поступления на факультет  автоматики, куда я подала заявление.
Надо сказать, что у меня не было желаемых специальностей и осознанных предпочтений  в свете этого, но нежелания были.
На предложение старшей сестры пойти  учиться в медицинский или педагогический институт я ответила: «Нет! Лучше пойду работать!»

С моими вступительными оценками я могла пройти только на теплоэнергетический факультет, и только с помощью партийных органов области, которые это сделали для дочери погибшего В.И.Марфина.

Откуда остальные две четвёрки (химия и, уже не помню, кажется, физика)?
Я просто к экзаменам не готовилась, легкомысленно предавшись отношениям с мальчиком, своим будущим мужем.
Думаю, если бы я не  сразу попала в институт, то на следующий год без всякой помощи туда поступила бы, более ответственно подготовившись  к экзаменам.

Моя несерьезность при поступлении в институт присутствовала и некоторое время во время учёбы в нём.
Я занималась  неровно, много пропускала занятий, иногда готовилась по чужим конспектам. Последнее  приводило к курьёзам. Некоторым из них до сих пор сама поражаюсь.
На экзамене по сопромату, к примеру, когда преподаватель для разрешения проблемы ставить мне  отлично или хорошо  задал  вопрос, на каких  теориях базируется эта наука, то получил ответ, что на, и в том числе, теории ОПЛОШНОСТИ. 
Он посмеялся от души (правильно СПЛОШНОСТИ) и поставил четвёрку.
Я бы, на его месте, поставила неуд, потому что мой ответ говорил о «полнейшем отсутствии присутствия», но он, вероятно, наслушался и более экстравагантного.

Готовилась я всегда к экзаменам лёжа в постели, чем вызывала недовольство  своей сестры.
Всегда мое плавание в теории сдаваемых предметов спасало свободное решение мною задач и примеров, чем приводила в замешательство  преподавателей.
И, тем не менее, у меня всего три тройки за институт и сплошные пятерки за все курсовые работы, включая дипломный проект.
Что интересно, все тройки были за самые несложные предметы: общая электротехника, горючие газы и их сжигание, диалектический и исторический материализм (диамат).
Последний заключал троицу «духовного» образования: история КПСС, политэкономия, диамат.
Соответственно мои оценки по ним были: отлично, хорошо, удовлетворительно.
В связи с этим моя сестра заметила: «Хорошо, что была только трилогия».

Самым же сложным экзаменом за время обучения в институте были теоретические термодинамика и теплопередача. Это была сплошная высшая математика.
Но и руководил этой кафедрой один из   самых  талантливых (немногих) преподавателей в нашем институте профессор Кудряшов.
На его экзамене нам было разрешено пользоваться конспектами, но должно было доказать, что мы понимаем физическую сущность написанных (переписанных) формул.
С этой задачей я справилась на отлично.
И, вообще, именно у него я получила основное напутствие для инженера: не надо запоминать формулы, надо уметь разобраться с любым вопросом с помощью технической литературы.

В последний  семестр института я вообще получала повышенную стипендию,
которая назначалась при всех пятерках за прошедшую сессию.
И по этому случаю прошлась моя сестра с замечанием, что мне теперь бы надо продолжить учёбу.

При защите дипломного проекта у меня чуть не повторилась история со школьным выпуском.
Возглавлял нашу кафедру доцент Михеев. Читал он нам «Горючие газы и их сжигание».
Был автором разработки одного ерундового вопроса, на основе чего защитил кандидатскую диссертацию, или наоборот – это был результат его кандидатской работы.
А так как он автором больше ничего не был, то очень трепетно относился к своему произведению.
И вот вопрос на эту тему  на его экзамене мне и достался, что-то о единичном сжигании газа.
Скажу, кстати, что узкая моя специальность «Газовые промышленные печи» мной в работу так и не воплотилась.
 
К экзамену Михеева я катастрофически не была готова, списывать и пользоваться шпаргалками  не умела и горела ярким пламенем на «его единичном сжигании».
Михеев такого вытерпеть не мог.
Он просмотрел всю мою зачетную книжку.
Увидев пятерки, прочел  нотацию о «куда я скатываюсь в учёбе?» и поставил тройку.
На этом всё не закончилось.
Он ещё оказался и злопамятным.
На моей дипломной защите  по теме «Тепловое хозяйство установки каталитического крекинга»  он начал спрашивать теоретическое обоснование тепловых процессов в нем  и, более того, физическую сущность отдельных составляющих в приводимых мною формулах для ответа.
Я на всё ему отвечала, но он, не удовлетворяясь, всё чего-то непонятного добивался.
Непонятного, вероятно, и для остальных членов приемной комиссии.
И они, к моему изумлению, решительно оборвали Михеева. 
Думаю, почувствовали его мотивы и остановили. 
Они сочли мои ответы правильными, а защиту заслуживающей пятёрки.

Надо сказать, что защищала я диплом, будучи в «интересном» положении, и оно к этому времени было даже очень и очень «интересным». 
Большое же количество представленных мною чертежей на защиту говорило о моем «подвиге» выполнения работ в неудобной рекогносцировке. 
Михеев этого не заметил. Неудовлетворенное самолюбие не выбирает чистых дорог.

Так, по воле судьбы, я получилась инженером-теплотехником, и благодарна ей за этот выбор.
Специальность оказалась довольно интересной и многогранной, и потом я ни разу не посетовала на неё.

Наиболее сильное удовлетворение от полученных знаний, выделенное памятью и оставшееся в ней навсегда, я получила, будучи молодым специалистом в командировке на одном из металлургических заводов.
Ко мне подошел работник завода, сказал, что рационализатор, и попросил помочь ему понять, что он неправильно делает. Он хотел использовать давление и температуру конденсата от пара высокого давления, но у него параметры  получались очень низкие, не соответствующие должным быть.
И я разобралась в его ситуации!  Он просто использовал  конденсатоотводчик   конструкции, связанной с атмосферой.

А следующим по впечатлениям значимости  идет признание после одного совещания  заказчика-представителя  Тепловых Сетей Питера (Санкт-Петербург):
« Галина Васильевна! Я готов перед Вами на колени встать, от восхищения!»
Дело же заключалось в требовании руководства города через Главное Архитектурное Управление (ГлавАПУ) перенести выполненную  в проекте магистральную теплотрассу (диаметры теплопроводов больше одного метра с теплоносителем 150/70 градусов) от одной из городских ТЭЦ.   
Она  была разработана на основании его же -ГлавАПУ- технических условий и ранее уже согласована  им, но стала  мешать какому-то будущему сооружению в связи с предстоящими международными играми.
Совещание было посвящено данному вопросу. Я, как главный инженер выполненного проекта, не возражала, но требовала оплатить новый вариант проекта.
Это было неслыханное до селе требование, власти никогда ни за что не платили. Их решения  оплачивали другие.
В данном случае должен был выполнить бесплатно работу наш институт, союзного значения и головной в данной специализации, и частично  наш заказчик.
И вот на этом совещании я оказалась одна против кучи мужчин разных ведомств, но с одним требованием. Молчал и заказчик, они не привыкли перечить. Но я, всё-таки, добилась своего. 

И был ещё один интересный случай.
Я, уже как главный специалист-теплотехник своего института, присутствовала на ещё одном  совещании в городе по согласованию прокладки  тепловых сетей по какому-то объекту.
Рассматривался вопрос их пересечения улицы вкупе с другими коммуникациями.
Это была вечная постоянная проблема перерытых улиц.
Я, в свете решения её, предложила, почему бы при любой прокладке новых коммуникаций через проезды не прокладывать запасные  свободные каналы, через которые потом при необходимости можно протягивать любые трубопроводы без вскрытия поверхности дорог.
Присутствовавшие на совещании специалисты головного института по данному вопросу сначала как-то невнятно отреагировали, потом вообще отвергли возможность такого исполнения.
А через две недели мне принесли для ознакомления распоряжение соответствующих служб  исполкома города о выполнении того, что я предложила.
Конечно, я не упоминалась в документе, он издан был на основании представления головного института.
Шустрые оказались ребята!
Ну, а мне тоже было приятно от осуществившейся моей идеи.
 
                ***