Иферус. Белые Долины

   У него были глаза цвета клубничного мороженого. Это при ярком свете. В моей комнате они отливали фуксией. Когда мы гасили свет, они тоже гасли, и я видела только серую бездну. В эту бездну я ныряла, загоняя под кожу иголки. Я ныряла в нее, когда через бутылку вдыхала кумарный дым. Там глубоко и беспокойно. Там мои мысли переплетались с его мыслями, и было очень сложно удержать оба потока. Затыкая уши, задерживая дыхание, закрывая глаза, я пыталась сохранить их у себя в голове. Но они высыпались изо рта каким-то непонятным набором букв.
   Такая тяжелая дружба выпала на мою долю. Когда тщательно подбираешь, отмываешь и протираешь каждое слово, потом ставишь перед ним на деревянный стол и наполняешь эмоциями. Если он видит пятно на моем слове, если он видит, что оно недостаточно прозрачно или в нем слишком много или слишком мало эмоций, то он бросает его в меня. И я разбиваюсь, расползаюсь тонкими змейками по белой плитке, стремясь к солнечным лучам. Иногда он уходит, запирает дверь ключом, который я подарила ему в день нашей восьмой встречи, и оставляет меня одну. В этой комнате деревянный стол и белая плитка на полу. В этой комнате белые стены, которые мы оба так любим. Мы хотели писать на них все, что вздумается. Но мы быстро перегораем. Поэтому надпись только одна. И вот я тону в этой белой долине, задыхаюсь и выкрикиваю слова. Уже не подбирая их. И они чистые, они бы ему понравились. Они полны эмоций.
   Конечно, он слышит. И возвращается. И успокаивает меня. И снова я собираюсь воедино, и снова готова поддерживать и помогать, я дышу и уже не страдаю. И я чувствую тепло, которым он делится. И снова передо мной эти глаза цвета клубничного мороженого.
   Я не говорю в жизни таким языком, каким пишу свои произведения. Я люблю мат и неопределенный порядок слов в предложении. Я презираю людей, которые не видят этой границы. Которые свои труды пишут чересчур развязно. Которые в обыденности так же вычурно и величаво преподносят свои пустые мысли. Такие же пустые, как и они сами. И не в плане опустошенности. Они такие, потому что в них нет живости, нет чувства собственного достоинства, потому что они не хотят жить в свое удовольствие.
   Он говорил так: "Писать с большой буквы - вычурно. С точками - тоже. Грамотно писать - вообще педантство. Педантство и снобизм. Вообще, писать - недостойно и низко. Тщеславная попытка оставить о себе хоть что-то, а кому - не так уж важно. Многим, но не мне".
   Я сейчас одна в этой комнате. В моей белой долине. Но я уже слышу его шаги. Он возвращается.
   Несмотря ни на что дружба остается самым крепким социальным институтом после семьи. Если ты знаешь, что ты действительно нужен человеку, то ты уверен, что он никогда не уйдет навсегда. Но все равно каждый раз боишься этого. И пытаешься разломать чугунную дверь своими ватными ладошками. И смотришь на одинокую надпись на белой стене. И слезы прошедшего счастья и наступившей дурманящей печали расползаются по белой плитке, стремясь к солнечным лучам. И ты тонешь в собственноручно созданной белой долине.