От начала пути в безысходность

 Прозрачная вода  манила своей чистотой,  звала  захлебнуться в ней,  чтобы остаться на дне навсегда.  Но я не обращал на неё внимания и продолжал плыть в безызвестность.  Вокруг кружили лебеди.  Словно  пионы в дождливую погоду, они медленно склонялись над водой, и ныряли в неё со всей жизнью белоснежных перьев.  А потом улетали в  небо и пропадали навсегда.  Эти лебеди были не единственными на моём пути, но всё же они лучше всего запомнились мне из всех птиц, которых я видел.
 На  берегу стояла девушка с зеленым бантом. Он хорошо мне запомнился, а потом долго всплывал в моих мыслях. Я жаждал, чтобы он всплывал, потому что только так он мне напоминал о ней. Девушке, которой не суждено было дышать.
- Если ты не прекратишь смеяться, я уйду и больше никогда не вернусь,  - сказала веселая улыбка девушки, которая вырвалась против воли.
-  Если ты уйдёшь, то я найду  тебя. И мы снова будем вместе.
- Но ведь если я уйду от тебя, то навсегда. А когда ты меня найдешь, разве счастлив ты будешь?
- Не знаю…
- Тогда я обещаю  быть здесь, пока  ты не захочешь  отпустить меня, - сказали серьёзные серые глаза, которые фантастически блеснули, то ли от света, то ли от тьмы.
- Обещаешь? – глупо спросил я, и рука дернулась к её  бледной руке.
- Обещаю, -  выдохнули  хрупкие ключицы, и покрылись мурашками.
  Мы шли  по берегу, держась за руки, и я чувствовал, как вода просачивалась между нашими ладонями. Как она перебегала от её пальцев к моим, туда и обратно, словно письма между отчаянными влюбленными.  Трава щекотала наши ноги, её золотистые туфли оставляли дыру в земле, как и в моём сердце, порой черством, но всё ещё живом. Однажды на этом берегу мы встретились,  посмотрели в глаза друг другу и поняли, что есть надежда на спасение.
- Спасибо, - сказал я её  зарозовевшим щекам.
- За что?
- За историю.
Она  приехала в зеленую рощу лесов, пахнущих полей и  живых рек  на месяц, чтобы отвлечься от незыблемой мертвечины душного дыма и серого камня.  Её преследовали мрачные  мысли, но мечты были светлы. Они служили мне фонарём, в пучине грязных и штормовых началах моей беспутной натуры.  Сидя в её доме, я любил смотреть на камин и  глотать огонь из бутылки, пока она уходила к своей знакомой. Но даже в такие минуты я не переставал себя отвлекать мыслями о надежде на лучшее, что произошло в моей жизни.
Время шло не заметно. Это не могло не пугать. Оно подкрадывалось к нам, напоминая, что  никогда нас не покинет,  и говорило, что пора решать, как дальше быть. Нельзя просто  наслаждаться счастьем. Нельзя.  А может, просто,  мы не умеем. 
-  Обхвати меня за талию, - попросила она, и положила мои ладони на  зеленый шелк блузки. 
Она  попросила о танце. Я согласился. Маленькие ножки кружили на земле, и тянули за собой мои стопы, которые сопротивлялись  очарованию мира.  Тепло исходившее от неё  заставляло излиться кровь в мой мозг, чтобы рассудок мог помутнеть. Хотя я давно осознал, что он  в пелене её  чувств.  Она засмеялась, а я,  оторвавшись от её аромата  ландыша, упал в  зеленую воду тины.   Дна не было, и лишь  скучающий ил затягивал мои ноги в свои владения.
-Я помогу, - крикнула она, и улетела куда-то как лебедь, который чует приближения  хищника. 
 Спасательная ветка липы ударила по рукам, которые  всё ещё   раздвигали сетку налипающей тины.
- Держи!  Крепче, - задрожали пухлые губы. 
Мы молчали о трех словах.  Никто из нас их так и не сказал.  Когда измокший и спасенный, уложенный на кровать заботливыми руками, я поблагодарил её, то  почувствовал влагу слёз на  своих губах.  Грубые женские слезы, больные и истощенные в своей беспомощности не останавливаться.  Это было единственный раз, когда она позволила им выйти. Первый и последний.
Я писатель, она инженер. Вокруг разбросаны схемы и чертежи,  напоминающие карту её желаний или зашифрованное послание, которое она  хочет, чтобы я разгадал. Но я не мог или просто не хотел. Тогда…
Тогда, когда случаются грозы, когда  не льют дожди, а лишь влага пропитывает воздух, случаются они  страшные и жестокие молнии, которые  пугают и иногда убивают. Вот тогда меня и ударило, я осознал, как губителен порой человек.  Мы ошибались. Я не был спасение для неё.   Словно кофе, я давал ей иллюзию бодрости, но потом забирал с лихвой, оставляя после себя остатки  карающего сна.
Жертвенность или награда за её потери времени. Не знаю, что это было. Но оно было определено мной настолько, что разрывало всего изнутри, как кариес  медленно  разрушает зуб.  Я не столько этого хотел, сколько был вынужден это сделать, не только ради её спасения, но и самого себя.
-  Я ухожу, -  сказал я, и выпустил её руку. Невинные  серые глаза  кольнули в живот.
- Хорошо. Но куда?  Что мне лучше взять с собой.
-  Ничего.  Я ухожу  один, и не вернусь.
- Но тогда я задохнусь без тебя, - зашатался зеленый бант на  тёмных волосах.
- Я отпускаю тебя... Ты свободна от меня.
- Но тогда я уйду навсегда.  И счастлив ли ты будешь? - ветер принёс аромат ландышей.
-  Если … Узнаем, – глубокий вздох и выдох, который долго  теперь преследует меня во снах.
  Я уже забыл, как это случилось…  Солнце  блестело в ручьях у дороги, по которой я шёл, чтобы  покинуть это место навсегда.  Не знаю, куда я шёл, но  вода приманила меня к себе, и заставила оцепенеть, чтобы не спугнуть образ юной девушки плывущей в лодке на середине реки. Вёсла беззаботно покоились на мелких волнах, тогда как чертёж вылетел из  бледных рук и упал в воду.   Женский облик  оглянулся в  синюю толщу ледяной воды, и маленькая рука потянулась к влаге. Как  беззаботна была голова, как легка фигура,  и ветер, не смог не потрепать  длинные волосы и не покорить девушку своей беспечностью.  Хрупкая фигура упала в воду, и не  поднялась наверх.
Я не помню, как оказался в реке, как рассекал ледяную воду, как кислород  покидал мои легкие.  Только   холодное тело, отказывающееся дышать.  Ни вздоха, ни выдоха.  Ни слова. И только протяжный мужской крик.
 Она ушла и навсегда, как обещала. Только не  так  представляют себе это, когда говорят о  своём уходе. Мы не знаем как это будет, говоря « прощай» . Просто надеемся, что будет не так больно и стыдно за свои покрасневшие глаза, которые довольно часто отныне пусты.
 Безызвестность – это тот выход, который ты можешь себе позволить,  чтобы простить и быть  не несчастливым.   Рассекая волны этого бремени, ты  можешь лишь надеяться на спасение, которое  в потрепанном банте дожидается на другом берегу обрыва бесконечности, чтобы узнать,  а счастлив ли ты был. Однажды я  спрошу у неё, но пока я буду плыть,  чтобы понять, как  отыскать её, и, набираясь храбрости не быть отвергнутым, произнести три слова, пусть шепотом, пусть в пустоту, пусть поздно, но..
- Я люблю тебя.