Здравствуй, страна, мы вернулись...

Здравствуй, страна, мы вернулись…
В Оренбург мы прилетели бортом ИЛ-76 28 июля 1993г. около 21 часа. Какие были ощущения от окружающего…? – что вокруг всё напоминает конец света… Всё было в клубах красной пыли, поднятой самолётом во время посадки. Красной потому, что садилось солнце. Стояла, видимо, засуха, т.к. трава была выжжена, торчали жалкие грязно-жёлтые былинки. Дышать было не возможно, так же, как и что-либо видеть в этом адском зрелище. Хорошо, что мы загружались в числе последних на борт, поэтому машина скатилась по трапу в самом начале разгрузки, и мы поехали в город, в какую-то обещанную гостиницу. Пока доехали с аэродрома до города, кстати, весьма озеленённого, а потом нашли улочку с общежитием с жизнерадостным названием « Юность», в котором разместили частично лётный состав, (места в казармах всем не хватило,) стало совсем уже смеркаться. Дежурная по общежитию нас оформила, согласно существовавшим у них правилам, и мы последовали за папой и Эльтой на второй этаж в комнату, которая была нам выделена. Для тех, кто не читал начало моего повествования, Эльта – это наш член семьи собачьей принадлежности, породы колли, колляшка, как мы называли свою любимицу, с родословной от победителя всевозможных европейских выставок, сама уже участница двух конкурсов среди молодняка и обладательница медалей…

Шоковая терапия, начавшаяся с момента приземления, продолжалась… В номере была такая грязь, что страшно было до чего-либо дотрагиваться. Но пришлось, не снимая спортивных костюмов, лечь на кровати поверх постели. Окна были без штор, от уличных фонарей или от луны, теперь уже не помню, было совсем светло, но мы, как ни были ошеломлены и обескуражены увиденным, устали от перелёта и уснули, я с дочерью на односпальной кровати с железной сеткой, а сын - с отцом… Рано утром муж уехал на службу, предупредив, что на первом этаже есть столовая. Мы спустились позавтракать. Интерьер опишу двумя фразами: небольшое помещение было заполнено квадратными столами с пластиковыми зеленовато-голубыми столешницами, стульями с фанерными сиденьями и спинками на металлических трубчатых ножках. Есть, в нашем понимании, было нечего…. Взяли собаке блюдо, именуемое гуляшом, она есть не стала, тогда купили ей творог – от него шёл кислый запах, она предпочла остаться голодной. Мы с детьми попили чай с чем-то печёным. Я пошла к дежурной просить пылесос, в комнате на полу лежали какие-то половики несколькими кусками. Та на меня посмотрела с неподдельным удивлением, и пока на полутоне, но с явным раздражением, выдохнула: - Откуда я тебе его возьму? …не было его тут сроду… Дала веник, ведро и тряпку и показала, где набирать воду. Она нисколько не была смущена ситуацией, что постояльцы, оплатившие пребывание, собираются заниматься уборкой номера, видимо, приняла за нашу блажь… Сначала я вымыла окно, сын свернул в рулончик это подобие дорожек и вынес его во двор, территория которого была огорожена сваренными трубами, выкрашенными когда-то в тёмно-зелёный цвет, но с облезшей от времени краской и от пыли и грязи ставшими серыми. Дочь и я протёрли кровати и все предметы и помыли полы, потом пошли все трое хлопать половики. Когда навели порядок, в комнате совсем изменился воздух,  и даже стало прохладней. Собрались и, на радость измучившейся Эльты, пошли осматривать ближайшие улочки. Рядом оказался большой и красивый дворец культуры «Россия». Здравствуй, страна, твои защитники вернулись на родину…

Часов около шести вечера послышался звук родного двигателя нашей машины, что вызвало радостный визг Эльты, - вернулся её любимый «папа», мы свой визг сдержали. Поехали на автовокзал узнавать местонахождение совхоза «Коммунист» или другим названием посёлка Пугачёвское. Это как раз те места, описанные классиком в «Капитанской дочке». Там должны были проживать, судя по адресу на письмах, наши друзья-сослуживцы, которые несколькими годами ранее, по доброй воле,  приехали сюда, когда майор Юрий Михайлович вышел в отставку, на постоянное жительство. Он заканчивал здесь «лётку».         Провожали мы их из Вильнюса в последние дни декабря на поезд, они должны были добраться до наступавшего 1990 года и начать новую гражданскую жизнь в Оренбурге. Расставаясь, старались с грустью шутить. И никто не думал из нас, что через два года наши полки военно-транспортной авиации выведут именно в оренбургские степи. Теперь вот уже трудно представить, но те 90-е годы, были ещё «отсталыми совковыми», мы не имели понятия о мобильной связи, и поэтому ехали без всякого оповещения… Встречный мужчина в начале посёлка указал нам, как найти Юрия Михайловича, оказалось, что Михалыч – первый человек в совхозе, т.к. умел всё делать и ремонтировать, дружил с головой и был высочайшей чести мужик… Пока мы подъехали, наш сусанин был уже у ворот Михалыча. Но самого не было видно, а из огорода шла навстречу хозяйка, Таисья Анатольевна. Как она потом рассказывала, подумала, что приехали из города опять «эти крутые» иномарку чинить… Но тут из нашей машины, вслед за дочерью, вылетела засидевшаяся Эльта, каким-то своим чудесным собачьим чутьём она узнала через 2 года и 7 месяцев хозяйку дома, начала перед ней прыгать и взвизгивать от радости встречи, таким образом раскрыв секрет неожиданно нагрянувших нас. Появился Юрий Михайлович, все бросились здороваться, обниматься и наперебой расспрашивать и рассказывать. Мы снова были на островке дружбы, среди своих. Не было только их дочери Светланы. Она вышла замуж и жила с мужем и полугодовалым сынишкой в пригороде Оренбурга с революционным названием «9-е января». Света была на десять лет младше нас, а её родители – на десять старше. Поэтому дружить было возможно всем возрастам, даже вписывалась сюда и наша дочь, она была, в свою очередь, на десять лет младше Светы. Ну, а сын наш был очень самостоятельным и взрослым, поэтому он общался с Юрием Михалычем. Семья друзей ожидала квартиру по очереди, как военные пенсионеры, и сами были вынуждены искать угол для проживания, пока эта очередь не подойдёт, так они и оказались в этом совхозе, но вот уже почти три года по поводу квартиры было глухое молчание.

Юрий Михайлович был в молодости красавец, в моём представлении, именно таких офицеров можно было встретить на придворных балах. Высокий, сухощавый, стройный и подтянутый, (он и теперь такой же, хотя ему уже больше семидесяти,) славянской внешности, с резко очерченными тонкими чертами лица, светло-русыми волнистыми волосами, с умными живыми серо-голубыми глазами. Про таких говорят – «белая кость, голубая кровь…» После окончания лётного училища он начинал службу в Кировобаде, а позже получил назначение в Литву. Во время войны в Афгане был военным советником в Кабуле. Поэтому давным-давно его кудри стали серебристо-седыми. Подстать мужу была и супруга, белокурая, с глазами нараспашку василькового цвета, высокая и статная , Таисья Анатольевна, Тая. Оренбуржье славится красивыми женщинами. Она была не просто офицерской женой, хранительницей и устроительницей семейного быта, сидящей в ожидании мужа с полётов, из командировки, с войны…, воспитывавшей дочь. Она с юности работала телефонисткой в части, а потом на нелёгкой работе в ДАРМе нашего полка. Хозяйка из Таи вышла отменная, чистоплотная, мастерица-кулинарка, всегда гостеприимна и радушна. Мы прожили целых две недели у друзей. За это время нашли в городе и сняли квартиру, а дочь поступила учиться,  как нам порекомендовали, в самый лучший в городе языковой – три языка: английский, французский, немецкий, - колледж. Сынулю устроили в школу по месту будущего проживания, в его-то девять лет в пятый класс, немного удивив директора.  Мы решили остаться временно пожить в Оренбурге. Дома всё оставалось, как и прежде, квартиру замкнули и поручили присматривать за ней друзьям. (Какая всё-таки это великая сила – друзья.) Был август 1993 года, мы с дочкой улетели бортом в Паневежис за вещами, 28-го числа последний самолёт покинул Литву. А мы ещё не знали, что самое постоянное – это временное…
                13.02.2016г.