Четверть курицы продолжение О тех кого нет

ЧЕТВЕРТЬ КУРИЦЫ.
Эта история началась задолго до моего рождения, имела довольно обычное продолжение и совершенно неожиданный финал…
В одесском дворе, с разницей в несколько лет родились мальчик и девочка. С детства дружили, вместе росли. Весь двор называл их «жених и невеста»… Война, эвакуация, возвращение, встреча, и все  как раньше. И двор готовится к скорой свадьбе. Шел 1948 год…
В 1995-м я ставил спектакль во Владивостоке. Постановочный период длился около трех месяцев, многие актеры и музыкальный руководитель спектакля были моими ровесниками. И как-то само собой получилось, что мы вечерами засиживались в театре после вечерних репетиций. Постепенно сложилась компания из 6-7 человек. Темы разговоров в основном сводились к различным театральным курьезам, оговоркам на сцене, актерским розыгрышам.
Я уже не помню, какую историю тогда рассказал. Она произошла не со мной, а с моим папой в пору его работы актером в Украинском театре.
Вдруг одна из актрис, Марина (фамилии не помню), сказала: « А я тоже с Одессы». Именно «С», а не «ИЗ»! Сомневаться не приходилось, так говорят только коренные одесситы. Я продолжил диалог:
- А где жила?
- Сначала на Островидова…
- Ну-у! Еще скажи, что в доме 32!
- (долгая пауза) Да, в 32-м…
С детства я запомнил СВОЙ адрес: Островидова, 32,квартира 12-а. Значит, мы росли в одном дворе? Но я Марину, как ни пытался, не мог вспомнить. Позже она рассказала, что довольно скоро они поменялись и переехали, так как ее мама не могла пережить, что ее жениха «увела» какая-то «пришлая». И что в общем Марина только родилась в нашем доме (поэтому я ее и  не помнил). И как-то совершенно я не придал значения фамилии «нареченного жениха» ее мамы,-велофигурист Виля Асмус,- просто не придал значения, хотя моего папу, Владимира, всю жизнь звали именно Виля. И в цирке он работал в группе велофигуристов…
На премьеру во Владивосток прилетела моя мама из Питера, и мама Марины, к тому времени долгие годы жившая в Израиле.
Успех спектакля был ошеломляющим. Таким же оказался и банкет. Вот на нем и случилось… Из разговора с мамой:
- Ма, видишь, за тем столиком сидят наши земляки, не просто одесситы, но с нашего дома!
- Сын, я что-то их не припоминаю.
- Ой, Ма, там такая история! Марина рассказывала, что у ее мамы отбила жениха какая-то, по ее словам, «не наша»…
- Подожди, а как звали ее жениха?
- Виля Асмус…
Мама изменилась в лице. ТАКОЙ я ее не видел НИКОГДА. «Пойдем»,- только и произнесла она.
Мы подошли к столику, где сидели Марина с мамой. Мама начала без предисловий, даже  без «здрасьте»:
- Во-первых, Асмус – это фамилия руководителя группы, а фамилия Вили Асмуса – Биренбойм. Во-вторых, у МОЕГО МУЖА, Вили Биренбойма, действительно была подруга детства, которая думала, что она – его невеста. Весь двор называл ее  за ее фигуру ЧЕТВЕРТЬ КУРИЦЫ…
Мама не успела договорить, как женщина прошептала,- «Лида, четверть курицы – это Я»,- и потеряла сознание…
Особенно хочу отметить, что там, на банкете, они не успели познакомиться, но Зоя (так звали маму Марины) всю жизнь помнила имя «ЛИДА», имя своей обидчицы, моей мамы. А не виделись они 45лет!
Три дня, вплоть до нашего отъезда, мама и Зоя не расставались. Не умолкая вспоминали они обиды и радости, причем до мельчайших подробностей, говорили о нашем дворе, о нашей Одессе, о времени, которое я знал только по рассказам. Зоя принесла семейный альбом, где почти половина была заполнена ее фотографиями, причем почти на всех вместе с папой. Я эти фотографии видел впервые, а она все говорила и говорила о детстве и юности, вспоминая с каждым днем новые подробности… Мама не оставалась в долгу и рассказывала о том, как сложилась жизнь нашей семьи. Создавалось впечатление, что они соревнуются, пытаясь доказать друг другу, с кем из них папе было (или могло стать) лучше в жизни…
 Я не отходил от них все три дня и видел в их глазах и азарт молодости, и слезы горя, которое примирило и соединило их… Ведь прошло почти 6 лет со дня папиной смерти.
ДО ПЕРВОЙ КРОВИ.
С детских лет я умел драться. Не любил, но умел. Еще до школы прошел эту науку под папиным руководством и его заповеди помню до сих пор: «Бей первым, и так, чтобы не ответили. Не бойся крови и никогда не плачь. Струсишь – ты НЕ МОЯ КОПИЯ».
Наука даром не прошла, за что папу нередко вызывали в школу. Но я дрался в основном защищая слабых, поэтому он в беседах с директором или завучем, подтвердив мои слова, что «драться меня научил папа», просил честно рассказать, как было дело, и не помню случая, чтобы не поддержал меня.
А вот во дворе драться не приходилось по простой причине: наш огромный двор (кому интересно сходите на ул.Новосельского, 32 и оцените), в котором было почти 200 квартир, был заселен в 1927 году сразу и целиком! Тут жили моряки и военные, сотрудники НКВД и рабочие, старые большевики и беспартийные, в общем люди разных профессий и национальностей, почти идеальная модель МИРА в замкнутом пространстве одного ДВОРА.
А объединял их самый важный фактор – ВОЗРАСТ. Наши бабушки и дедушки въезжали сюда молодыми родителями. Их дети росли и жили в атмосфере общей любви, и передали традиции нам, третьему поколению двора. Шутка ли, в нашей парадной с апреля по август 1952 года родилось четверо детей, причем я оказался САМЫМ СТАРШИМ, что было предметом гордости.
Разница в 2-3 года совершенно не была заметна: общие игры, общие игрушки, которые и со двора-то никто не уносил, общий присмотр КАЖДОГО из родителей за ВСЕМИ детьми, общее детское рассройство от внезапного, в разгар игры, крика с балкона:
- Ляля (Юра, Нила, Ира…)! Быстро и немедленно домой КУШАТЬ!
- А я потом выйду?
- Посмотрим, как будешь КУШАТЬ! А пока УЖЕ ИДИ! Или я спущусь…
А детские дни рождения, когда собиралась вся ребятня…  Где уж было драться?
И все-таки однажды это случилось. Со мной. Нелепо и, честно говоря страшно.
Ранняя весна в Одессе обманчива. Вроде и пригревает солнце, но ветер сильный, недолго и простыть. Поэтому одевали нас достаточно тепло, что очень мешало играть, особенно «в сало» (не знаю, как эта игра называется сейчас, в Ленинграде это называлось «в пятнашки»). В тот день водил я, и погнался за одним из ребят, моим тезкой, и, догнав, ударил рукой по плечу, как и положено по правилам игры. Вроде ничего особенного, если бы не лед в луже, в которую со всего размаха угодил Славка. Влетел в нее и упал. Как раз около своего деда, дяди Юры, который в не очень трезвом виде вышел  покурить. Нет, наверное он был «НЕ ОЧЕНЬ», а ОЧЕНЬ НЕТРЕЗВЫЙ. Потому что поднять руку на ребенка мало-мальски трезвому взрослому ВТО время даже в голову не могло прийти…
Поймав меня за воротник пальто, дядя Юра резко поднял меня в воздух и кулаком ударил по лицу. Кровь из носа хлынула в два ручья, а я… нет, не заплакал, я ЗАРЕВЕЛ! И не от вида крови, этого я не боялся никогда, а скорее от неожиданности, главное, от ОБИДЫ! В семье могло случиться всякое, бывало и я попадался бабушке под горячую руку (дед никогда не тронул меня даже пальцем, а папа один раз, за вранье, и это я запомнил на всю жизнь), но чтобы посторонний взрослый мог ударить ребенка?
Я плохо помню, как пришел домой, захлебываясь в крови и слезах. Но даже сейчас вижу ужас в глазах мамы и бабушки (папы не было дома). Дед повел меня к крану, своей рукой умыл мне лицо (как прекрасно пахло от его  сильной руки табаком папирос «Сальве»), подробно расспросил меня и ушел. А я лег на диван и почему-то сразу заснул.
Разбудил меня папа и мы пошли в большую комнату. Женщин там не было, только мой дед и тихий, трезвый, бледный дядя Юра. «Как ты мог,- спросил дед,- мы же с тобой вместе завод эвакуировали, на Урале вместе его создавали, без малого тридцать лет вместе работаем…Как ты мог?»
Дядя Юра молчал, и только руки его вдруг мелко задрожали и слеза покатилась по щеке.
«Тебе решать,- сказал мне дед,- или ты простишь его, или я подаю на Юру в суд».
Честно. Более сложного выбора у меня не было и нет до нынешнего дня. Как мне, семилетнему пацану, решать судьбу старого человека (ему тогда было лет 55)? А дед торопил: « Решай! От тебя все зависит». И я решил. Подошел к дяде Юре и неговоря ни слова обнял его… Впервые я видел, как взрослый мужчина ПЛАКАЛ, и не дед,  не папа, а Я успокаивал ЕГО…
… Вечером, у нас дома, за раздвинутым накрытым столом в полном составе сидели обе семьи. А во главе стола – мы со Славкой. С распухшими носами.
О ПРОФЕССИИ.
Кем мы только не мечтаем быть в детстве? Не менее 4-5 профессий перебираем, причем хочется быть ВСЕМ и СРАЗУ.
Не знаю, какие профессии выбирают нынешние дети, но судя по количеству разнообразных магазинов и банков (а там работают исключительно молодые и очень молодые) думаю, что всякие банковские клерки, менеджеры и супервайзеры по рейтингу  стоят много выше артистов и космонавтов нашего времени.
В моем детстве выбор был иным. Будто сейчас помню, как огромная толпа из нашего двора шла в порт встречать китобойную флотилию «СЛАВА» («Советская Украина» появилась позже).Человек пятьдесят китобоев жили в нашем дворе.
Между прочим, я и имя свое получил отсюда. В 52-м «СЛАВА» задержаласьс приходом, даже связи не было. Проходили все сроки, предчувствие беды придавливало весь наш дом. Я не помню этого, конечно, родители рассказывали. В то время я уже жил целый месяц, но безымянным. Папа и мама хотели каждый назвать меня по имени своего отца, но поскольку оба погибли на войне, никак не могли прийти к общему мнению. И примиряя нашу семью в конце мая «СЛАВА» вошла в порт. Праздник всей Одессы совпал тем, что мне наконец-то дали имя!
Моряками хотела стать добрая половина моих товарищей. Романтика моря, рассказы соседей-моряков не давали покоя многим. Кроме меня.
Пляжный сезон мои родители начинали рано, в конце апреля. Нашим пляжем была Аркадия, там папа и мама в 47-м познакомились, и на всю жизнь остались верными святому для них месту. Не помню случая, чтобы они хоть раз поехали «на берег» без меня. И тут я давал им полную свободу. Найдя пять палочек, я втыкал их в песок, как педали газа, тормоза, сцепления и рычагов переключения передач и ручного тормоза, и на несколько часов уходил в свою игру, в ШОФЕРА. Родители могли купаться, уходить общаться с друзьями, твердо зная, что никакая сила не сдвинет меня с места… Профессией это не стало, но 40 лет в автоспорте в качестве гонщика, судьи и тренера я отметил в сентябре 2015 года.
Параллельно было еще несколько профессий, кем жутко хотелось стать.
С детства я проводил по несколько часов в день с папой в театре, и конечно хотел стать артистом. Но уже тогда мне очень нравился человек, который руководил артистами на репетиции. Позже я узнал, что он называется «режиссер», а тогда помнил только, что его зовут Василь Степанович. Так и обращался к нему, Народному артисту СССР В.С Василько, учителю моего папы, который много лет спустя и меня учил  профессии. Низкий поклон Вам, мой дорогой ПЕРВЫЙ УЧИТЕЛЬ!
Конечно, все пацаны нашего двора хотели стать футболистами, девчонок притягивали танцы, но ДВЕ профессии на несколько лет подряд стали желанными для ВСЕХ ДЕТЕЙ, без исключения!
Ах, как мы завидовали дяде Толе и тете Лиде, дворникам, когда они раскатывали на пол-двора длиннющий шланг! Как стремились первыми оказаться рядом, когда шланг надевали на кран и закрепляли с помощью проволоки. Дальше мы делились на три группы: одни по очереди включали и выключали кран, другие поливали, а третьи старались попасть под струю из шланга! Группы постоянно менялись местами, так что к концу поливки двора мы все были АБСОЛЮТНО СЧАСТЛИВЫ, к ужасу мам и бабушек.
Единственным минусом профессии дворника, была ее сезонность. А вот общая ПОСТОЯННАЯ профессия была и осталась нашей детской ТАЙНОЙ. Не знаю почему, но мы боялись сказать о ней взрослым. Много лет спустя я понял, что это была некая охранная грамота, ведь нельзя все высказывать, надо что-то и внутри иметь…
Что любят дети больше всего на свете? Конечно ПРАЗДНИКИ. А в чем заключается праздник для детей? Это когда много людей вместе, играет музыка, много цветов, а потом вкуснятина за столом и подарки!
Мимо нашего дома, вниз с Ольгиевской или с Нежинской в сторону Слободки очень часто,иногда по несколько дней подряд проходили похоронные процессии. И мы, забравшись на забор, с ЗАВИСТЬЮ смотрели вниз. Слово «смерть», его страшное понятие,  еще не касалось нас, и мы жутко завидовали тому, кого в обрамлении цветов везли в кузове грузовика с откинутыми бортами. Ведь это к нему пришло столько народу (гостей, как мы думали), для него красиво играл большой  оркестр. Сравнивая это шествие с привычной демонстрацией 1 мая или 7 ноября мы представляли, как все эти люди сейчас придут к нему домой, будут есть, пить, слушать музыку, танцевать и ВЕСЕЛИТЬСЯ! Вот это профессия – ПОКОЙНИК…
Все дети хотели стать ИМ. Но удивительный факт: часто играя во дворе «в шофера», «в доктора», «в войну» мы НИ РАЗУ не играли «в покойника». Думаю, дело было в том, что в других играх наши роли были давно распределены, а в этой «ИГРЕ» все хотели быть главным, и ННИКТО НЕ ХОТЕЛ УСТУПАТЬ!
P. S. Дорогие мои, мама и папа, бабушки и дед, моя любимая старшая дочка, Наташа, мои старинные друзья, Глеб и Як… как рано выбрали вы эту профессию… Вы навсегда со мной, и в память о вас я рассказал эту историю.
СПОРТИВНОЕ ДЕТСТВО.
Честно говоря, слова «СПОРТ» у детей моего поколения не было. Его с успехом заменяло слово «ИГРА»,что в общем справедливо. Любой вид спорта, даже единоборства, по сути своей игра. Ведь цель любой игры – ПОБЕДА. Так в чем же отличие от спорта? И все же отличие есть. Оно в том, что в детской игре нет места подлости, сговору, допингу. Детские ЗАБАВЫ (и такое определение точно) искренни и честны, как сами играющие. Нет, конечно, были игры, где можно попытаться «смухлевать». Кто из нас в детстве, играя в обычного подкидного дурака не пытался отбиться заведомо неправильной картой? И ведь иногда получалось! Но это было исключением . В других играх, в том числе спортивных, для нас примером были взрослые.
В этом смысле мне с родными очень повезло. Папа в молодости занимался велоспортом, был призером Чемпионата Украины. Мама, чья школьная юность некоторое довоенное время прошла в Ленинграде, серьезно занималась хоккеем с мячом и входила в пятерку лучших пловчих города в военизированном заплыве (4км в полном обмундировании, толкая перед собой плот с винтовкой, каской и плащ-палаткой). Дед, папин отчим, имел разряды по гиревому спорту и шахматам, и вообще отличался необычайной физической силой. Часто на даче, после обильного по всем понятиям стола, его просили «выдать номер». Зажав в ладонь шляпку гвоздя (гвоздь «сотка») он, пропустив в себя рюмку водки, одним ударом пробивал гвоздем насквозь дюймовую доску. При этом даже следа на ладони не оставалось!
Только бабушка была в семье в положении «вне игры». Ее увлечением всю жизнь была музыка. Конечно, бабушка любила и хорошо умела плавать, но для Одессы это просто «обязательная программа».
Хотите верьте, хотите – нет, но свой первый спортивный опыт в 1956 году я помню ясно и четко, как будто это произошло вчера.
Как-то вечером у нас дома собрались папины одноклубники, в прошлом сборная одесского «Динамо» по велогонкам. Многие их рассказы я уже слышал, но один оказался незнакомым. Вспомнили, как папа на одной из городских гонок «срезал» дистанцию, съехав на велосипеде по лестнице вниз от Археологического музея к въезду в порт. Никому в голову не приходило, что так можно сделать, и судей там не было. Но папа ведь сделал…
На следующее утро, сказав бабушке, что иду во двор, я взял свой большой трехколесный велосипед, вышел с ним на лестничную площадку, и ПОЕХАЛ. Вниз. С третьего этажа. Как хорошо, что в эти утренние часы соседи были на работе, а домохозяйки – на базаре. От грохота колес по ступенькам мог наверное проснуться даже спящий летаргическим сном. Так что меня никто не видел, а я ехал, крепко сжимая не только руль, который так и норовил выпрыгнуть из рук, но и зубы, которые при неплотном сжатии могли сделать то же самое.
Я – СЪЕХАЛ! Не упал. А на выезде из парадной внезапно взлетел в воздух вместе с великом. Меня поднял папа, у него отменили утреннюю репетицию и он рано пришел домой. Не говоря ни слова он взял одной рукой меня, другой подхватил велосипед и принес домой. Нет, он не ругал меня (да и за что, сам ведь рассказал, как надо). Но в тот же день мне купили двухколесный «Школьник». Потом, когда я стал намного старше, папа рассказал, чего это стоило семье в прямом смысле слова, ведь сумма была немаленькая. Но выхода у них не было, ведь на двухколесном подобный опыт был невыполним даже теоретически.
Новый вЕлик был мне настолько велИк, что больше года я ездил на привязанной к раме подушке, заменявшей мне сиденье. Но через год по лестнице в Ольгиевском садике рядом сдомом я все-таки съехал.
Такое же манящее влияние оказывало на меня море. Да и могло ли быть иначе в ОДЕССЕ?
С двух лет, по рассказам родителей, я удирал от них в воду. Тогда папа сажал меня на спину и мы плавали «до буйка» и обратно. Я мечтал, что когда-нибудь сам проплыву так.
В 58-м году мы построили дачу на Бугазе (для незнающих, это песчаная коса между морем и Днестровским лиманом, там давали участки под виноградники для всех заводов и организаций Одессы). Бабушка уже ушла на пенсию и нас на все лето «забрасывали» за 60км от города. Каждое утро мы вдвоем шли «на берег», откуда я, одев на себя резиновый надувной круг, моментально срывался в воду, причем зная, что нахожусь в безопасности, уплывал достаточно далеко. Однажды, устав меня ругать ,бабушка решила действовать иначе. Заранее надув круг, она сделала иглой несколько отверстий и залепила их хлебным мякишем. А теперь представьте шестилетнего пацана, вокруг которого в воде «идут бульбы» из совсем недавно надутого круга…
Не знаю, как это вышло, но я не испугался. Спокойно нырнув, я вылез из круга и «поплыл», точнее сказать барахтался в воде, постепенно приближаясь к берегу. Бабушка была рядом и следила за мной.
Так  продолжалось два дня. А на выходные вся семья оказалась в сборе. Папа научил меня плавать кролем, мама – брассом, дед показал, как отдыхать в воде, лежа на спине. Так что через несколько дней все волнения бабушки насчет моих заплывов снова вернулись. И хоть плавал я, как рыба, не волноваться она не могла.
P. S. В 1998 маме исполнилось 75, и после очень тяжелой операции я привез ее в Одессу (врачи сказали, что море – самый лучший способ для ее восстановления). Жили мы у маминой родной сестры на их даче в Аркадии. Лето в тот год было безумно жарким, и мама целыми днями лежала на воздухе в тени. Но каждое утро в шесть часов мы с ней шли купаться. Она дала себе слово, что поправится, если доплывет до буйка и обратно без остановки. Мне было больно смотреть, как она, проплыв несколько метров, начинала задыхаться. Как в моем детстве бабушка, так я теперь страховал маму, а она с настоящим спортивным упорством шла, нет, ПЛЫЛА к своей цели. Так продолжалось 23 дня.
А на 24-й, за день до отъезда, мама проплыла до буйка и обратно без остановки. ДВА РАЗА ПОДРЯД!
ИППОДРОМ.
Лошадей я любил с раннего детства. Брат бабушки, дядя Шура, на паре лошадей развозил из пекарни, что рядом с нашим домом, хлеб по булочным. Как позже на машинах с надписью «ХЛЕБ», такие же контейнеры с хлебом ставили на его телегу, и – вперед! Я часто ждал его у ворот, а он никогда не отказывал покатать. Крикнув бабушке, что уехал с дядей Шурой, я садился рядом с ним на кОзлы. Как ароматен был запах лошадей, перемешанный с запахами упряжи, вожжей и горячего хлеба. Гордо ехал я, глядя сверху на своих сверстников и жуя горбушку горячего хлеба, а уж когда дядя Шура давал мне вожжи, счастливее не было никого на свете!
В пять лет меня впервые посадили на лошадь верхом. В цирке работали Северо-Осетинские джигиты Али-Бек, а средний сын Али-Бека, Ирбек Кантемиров, много лет дружил с моим отцом (одно время они выступали в одной программе, папа работал с велофигуристами Асмус). Вот Ирбек, пристегнув мне лонжу, и посадил впервые в седло. Нет, я не поскакал, не затрясся в седле, не поехал даже шагом, нет! Я подпрыгивал в большом седле, хватаясь за что попало, а Ирбек часто поднимал меня в воздух, подтягивая на лонже, и опускал на манеж. Но желание победить было таким сильным, что через пару недель я все-таки научился уверенно держаться в седле.
Конечно, такому увлечению немало способствовали дедушка и папа. Редкий выходной проходил у них без посещения ипподрома. Однажды я уговорил их и меня взяли тоже.
Впервые оказавшись в незнакомом мире, я как губка впитывал новые слова и термины: галоп, рысь, «сбоит», «сбоит у флага» … Постепенно разобрался в очередях у касс и сделал открытие: оказывается здесь ЗРИТЕЛИ ИГРАЮТ НА ДЕНЬГИ! Папа молчал, а дед, хоть и с неохотой, но объяснил мне, что такое «одинар», «одинар двойной», «пара»… Перед каждым заездом перед зрителями проводили лошадей, их полные характеристики были в программке вместе с фамилией и классом наездника. Люди смотрели лошадей, сверялись с программкой и спешили к кассе делать ставки. И вот тут наступало удивительное время. Папа и дед смотрели лошадей и МЕЖДУ СОБОЙ говорили, кто победит, редко ошибаясь. НО! Ни тот, ни другой НИ РАЗУ НЕ ИГРАЛИ!
Позже, лет через 10, когда я начал самостоятельно ездить на ипподром, они по очереди «забожили» меня не играть, рассказав свои истории.
Суть проста. Каждый из них по разу ПРОИГРАЛ, причем КРУПНО. Дед в Одессе свой двухмесячный оклад зам.директора завода, а папа на гастролях в Минводах – всю зарплату вместе с командировочными. Причем, по их рассказам, сначала они по-крупному выиграли, а потом не смогли остановиться.
Когда я впервые сам поехал на ипподром, то никому не сказал. Но какой был азарт! Я к этому времени, как мне казалось, неплохо разбирался в ипподромной «кухне», но впервые сам принимал решение. Помню, первый раз поставил и выиграл, следующие два раза – проиграл. Повезло, что выигрыш оказался равен обоим проигрышам. И тут мне в голову пришла мысль, которая знакома всем новичкам: я придумал, как не проиграть. Ведь если я поставлю на КАЖДУЮ лошадь, то обязательно выиграю! Сказано – сделано. Поставил, и выиграл. Затем второй раз, третий… Азарт выигрыша прошел, и я с грустью посчитал «выигрыш»… Увлекшись, я не обратил внимания, что в некоторых случаях выигрыш был значительно меньше, чем я тратил, ставя на всех без исключения.
 Я продолжал ездить на ипподром, мне нравилось смотреть на лошадей, а опыт старших не давал потерять голову. Много не выигрывал, а если проигрывал, то «по мелочи». Но все-таки рок, висевший над нашей семьей, поразил и меня. В 1978-м в составе раллийной команды я приехал на гонки в Ригу. Ехали своим ходом и приехали слишком рано. До открытия Автоклуба оставалось часа полтора и мы, шестеро гонщиков и четыре механика, от нечего делать подошли к киоску, где продавали новинку, придуманную к Олимпиаде-80: лотерею «Спринт». Заплатив 50коп. ты сразу вскрывал билет и узнавал, выигрыш, или пустышка. В выигрыше мы не сомневались и сбросившись взяли 10 билетов. В трех из них оказались выигрыши по 25 рублей! Для тех, кто не знает, приведу сравнение. Суточные 2р60коп. на человека по тем ценам позволяли питаться два дня. А наш выигрыш составил по 7 руб. каждому! Но… никто не подсказал нам, что останавливаться надо вовремя.
Как летело время, мы не замечали. Более того, мы напрочь забыли, ГДЕ МЫ, и ЗАЧЕМ ПРИЕХАЛИ! Судьба испытывала нас, то давая новый выигрыш, то забирая, а мы испытывали ее… Опомнились часа через три, когда ни у кого не осталось ни копейки.
Как прожили мы две недели в Риге, и чем закончились соревнования, рассказывать не буду. А закончу словами папы, когда, вернувшись, я все рассказал ему. Обняв меня, он рассмеялся и сказал: « Я не сомневался, что это когда-нибудь случится. Ведь ты – моя копия».
ЮБИЛЕЙ, ИЛИ ЧЕРТОВА ДЮЖИНА ПО-ОДЕССКИ.
Наша квартира имела странный номер ,12-А. Сначала я не обращал внимания, но потом заинтересовался. Дед рассказал, что после войны в 13-ю въехала семья, а хозяин, моряк, оказался жутко суеверным, и попросил поменять 13 на 12-Б.
В нашей семье тоже были свои суеверия (у кого их нет), но число 13 всю жизнь относилось к нам благосклонно. Ярким примером оказалась любовь мамы и деда к денежно-вещевым лотереям.
Хотя папа всегда говорил, что «в игре с государством на деньги всегда проиграешь», они с получки всегда покупали несколько лотерейных билетов. И каждый из них по разу крупно выиграл: мама – ковер, дед – радиолу «Рекорд». А проверяли билеты (дед установил такую традицию) обязательно 13-го числа. Вспомнили об этом мы с папой в 87-м, при главном событии этого рассказа. Но сначала еще немного испытаю ваше терпение. Поверьте – не зря!
В 1957-м папа впервые взял меня с собой на футбол. С того времени и по сей день я остаюсь болельщиком, причем любовь и боль всей болельщицкой жизни одна-единственная: «ЧЕРНОМОРЕЦ»!
«Фанатеть»мы с Бориком, моим двоюродным братом, начали года с 63-го, когда  самостоятельно стали ходить на стадион, а до этого вместе родителями и их друзьями были на седьмом небе от счастья в 61-м ( «Черноморец» победил одесский СКА, став Чемпионом Украины), и громко распевали: «А на тому боцi, де стоiть Попичко, Васi Москаленко стежку не знайти»! А через несколько лет боготворили того же Васю, уже игрока нашей команды, за фантастический гол на 87-й минуте матча с ташкентским «Пахтакором», гол, который вывел команду в финал 14-ти команд 1964 года, а затем и в высшую лигу!
Любовь к «Черноморцу» передавали из поколения в поколение. Два года назад я был в отпуске в Одессе, и мы с братом решили «тряхнуть молодостью» и пойти на футбол, заодно увидеть новый стадион на месте нашего, старого доброго стадиона ЧМП. Стас, сын Бориса (мы его совсем малышом брали с собой «болеть»), узнав об этом, спросил точно так, как в детстве: « А я»? И не дожидаясь ответа спросил: «Идем с женами, или по-пацански»?
Конечно, мы пошли втроем. Я и представить не мог, сколько у Стаса сохранилось воспоминаний! Мы с Бориком только переглядывались, улыбаясь…
Стадион действительно оказался прекрасен! Со всеми удобствами, современный! Но как говорит Андрей, герой пьесы «Старые дома» (авторы, коренные одесситы Г.Голубенко, Л.Сущенко и В.Хаит): «Для счастья горячей воды и мусоропровода МАЛО». Мы сидели в удобных креслах, недалеко фанаты «Черноморца» и «Шахтера» довольно пристойно занимались своим делом, почти не глядя на поле, где несколько наших, отечественных игроков, пытались делом доказать, что не зря их поставили «в основу» вместе с дорогим «легионом легионеров»… А мы с братом вспоминали и старый стадион, и наших кумиров: Кота, Васю, Толю Двоенкова, Жору Городенко… Как-то незаметно в разговор втянулись сидевшие рядом наши сверстники, среди которых оказалось несколько «мобутовцев» (так называли болельщиков СКА), и они вспоминали Валю Блиндера, Арона Гирсона, Толю Каракозова…Спасибо вам, кумиры нашего детства, СВОИ футболисты, наши земляки, ОДЕССИТЫ!
Все. Больше не отвлекаюсь. 1987-й. 24 июля папе  исполняется 60, ЮБИЛЕЙ. Задве недели до торжества я прилетел в Одессу. За год до этого «Черноморец» вылетел в первую лигу, и чтобы не потерять зрителей на стадионе стали проводить спортивно-вещевые лотереи. Схема проста. Приобретая билет на матч, за рубль можно было купить лотерейный билет, не обязательно один, плати и покупай в надежде на выигрыш. Делали так на многих стадионах СССР,но затея не прижилась, потому что везде розыгрыш проводили после матча,  а зрители не хотели ждать, торопились домой. А здесь, на стадионе ЧМП, розыгрыш проводили в перерыве между таймами. Все равно делать нечего, вот зрители и развлекались. В день ТОГО МАТЧА, так и не уговорив папу сыграть, я дал ему пять рублей, сказав: «Ладно, играю я, но билеты покупаешь ты! А выигрыш будет подарком к твоему Юбилею». Папа рассмеялся и предложил пойти посмотреть выигрыши поближе.
На площадке стояли три ярко-желтых «Запорожца», все из «не кондиции»: из всех были вынуты часы, на одном было огромное ржавое пятно на капоте, у другого изрезанный салон, а у третьего, приличного, приярко-желтом кузове был ядовито-красный салон! В общем, после осмотра папа сказал, что это желтое… мы брать не будем. Я молчал, но почему-то был абсолютно уверен, что на этом, с красным салоном, мы уедем со стадиона.
В перерыве между таймами чего только не разыгрывалось: мячи, спортивные костюмы и сумки, удочки… Когда объявили первого обладателя машины, папа сострил, что на эту удочку мы уже попались. Дальше он договорить не успел. Следующий «Запорожец» оказался наш. Я увидел на табло стадиона серию, номер, и спокойно сказал, показывая на билет в руках: «Пошли получать». Выражение «пыльным мешком по голове» не отражает и десятой доли того, что было на папином лице. Спускаясь с трибуны на поле, мы видели и знакомых, и совсем посторонних людей. Но все, узнав, куда и зачем мы идем, ПОЗДРАВЛЯЛИ! Ни зависти, ни злости не было на их лицах, только радость. Так могут радоваться только одесситы!
Лотерейная комиссия состояла, видимо, из иногородних.  Холодно-вежливо поздравив нас, они спросили, кто выиграл (машину по дороге мы решили оформлять на меня, так как у папы машина была), и обратились ко мне с простой фразой: «Будьте добры, Ваш паспорт»… Скажите честно, кто-нибудь из вас брал когда-нибудь в жаркий летний вечер на стадион ПАСПОРТ?
Узнав, что паспортов нет ни у кого из трех счастливчиков, выигравших машины, нас тут же радостно ознакомили с правилом, что выдача выигрышей заканчивается ровно через 15 минут после окончания матча. Кто не успел, тот опоздал, такое правило. Второй тайм никто из нас не видел.
Мы успели, помог папин «Москвич». Успели и все остальные. Но признаюсь в хитрости. Приехав первыми, я поставил папу стоять «на атасе», а сам открыл капот того, с красным салоном (машины были открыты), и списал номера двигателя и кузова, которые продиктовал при заполнении справки на получение машины. Выйдя на площадку, мои «товарищи по счастью» сразу бросились именно к этой машине, но было поздно.
Рассказывать, как мы отметили с папой внезапный подарок не буду, думаю,воображение читателей само подскажет. Скажу только, что почти час по межгороду убеждали маму (она была тогда в Ленинграде), что мы ТАКИ ДА ВЫИГРАЛИ.
А с утра телефон стал разрываться от звонков с поздравлениями! Откуда родственники и друзья, приятели и знакомые узнавали? В ответ на наш вопрос каждый рассказывал настолько занимательную  историю, что пересказ занял бы еще не одну страницу. Но я думаю, что ответ один, и очень простой: В ОДЕССЕ ВСЕГДА УЗНАЮТ О СОБЫТИИ РОВНО ЗА ЧАС ДО ТОГО, КАК ОНО ДОЛЖНО ПРОИЗОЙТИ! Ведь это – ОДЕССА!
Эпилог 1. В тот год исполнилось ровно 30 лет, как я начал болеть за «Черноморец». Так что у нас с папой юбилеев оказалось два.
ЭПИЛОГ 2. Забыл самое главное. Случилось все 13 июля, мы сидели на 31-й трибуне, в 13-м ряду, места 1 и 3… Вот такая ЧЕРТОВА ДЮЖИНА ПО-ОДЕССКИ!