Хвостов и его прихвостни

Кого и как волна ультраправых идей возносила к вершинам власти в царской России


В ряду управителей Тульской губернии конца XIX – начала XX веков выделяется фигура Алексея Николаевича Хвостова. Хотя как вице-губернатор он не был первым лицом самодержавия в регионе, но оставил глубокие кровавые зарубки на древе местной истории, а затем и  истории всего государства… 

Сын члена Госсовета, серебряный выпускник Императорского Александровского лицея Алексей Николаевич Хвостов (1872 – 1918) был, бесспорно, человеком умным. И отнюдь не бедным – владел землями в Тульской, Орловской, Воронежской и Вологодской губерниях. Эти два качества плюс женитьба на дочке сенатора обеспечили ему успешный карьерный старт из рядовых чиновников Сената в товарища прокурора Тверского, а затем Московского окружного судов, и последующий скачок на должность минского вице-губернатора. Правда, в креслах этих он надолго не задерживался – в Минске, например, просидел немногим больше полугода.


Подстава для шефа

О причинах быстрых пересадок Хвостова из кресла в кресло можно догадаться по той истории, что приключилась с ним в Минске.

При губернаторе графе Александре Александровиче Мусине-Пушкине первое время Алексей Николаевич держался смирно – не выказывал своего характера, во всем следовал указаниям шефа. Поэтому граф, собираясь в отпуск, спокойно оставил губернию на исполнительного заместителя, снабдив Хвостова рядом пожеланий. В частности, отложить до губернаторского возвращения ревизию в воинском присутствии, чиновники которого подозревались в мздоимстве – Александр Александрович намеревался лично разобраться с этим делом.

Хвостов, однако, не послушался. Проведя  ревизию, он выявил «некоторые злоупотребления» и доложил о них в столицу, намекая: губернатор-де прикрывает взяточников, потому и не проверял тревожные сигналы.

Мусин-Пушкин узнал об этом, когда, возвращаясь в губернию из отпуска, заехал в Петербург. В министерстве ему показали пришедшие от вице-губернатора бумаги. Как уж там объяснялся с начальством Александр Александрович – неизвестно, но на вокзале в Минске он не подал руки встречавшему Хвостову и предложил ему поискать другое место службы. Тому не оставалось ничего иного, как уйти.

Вот уж, действительно – прав был Грибоедов, заявив устами одного из своих персонажей: «Да умный человек не может быть не плутом»…


Позиция – оппозиция

Некоторое время Алексей Николаевич оставался не у дел, но в октябре 1904 года знакомства и родственные связи доставили ему место вице-губернатора в Туле. Стоящий у руля губернии Владимир Карлович Шлиппе знал, наверное, кого ему навязывают в заместители, но то ли не смог противостоять предложению, от которого невозможно отказаться, то ли просто махнул рукой, готовя собственный переход в Госсовет. Однако это повышение состоялось не быстро, новое назначение Владимир Карлович получил только 6 мая 1905 года, так что около шести месяцев им пришлось работать вместе.

Хвостов сразу же встал к Шлиппе в оппозицию, «сойдясь и дружа со всеми деятелями, враждебными губернатору», писал Михаил Михайлович Осоргин, переведенный с Гродненской губернии на Тулу одновременно с переходом Владимира Карловича в Госсовет. Увы – Осоргин, хотя его и предупреждали о склонности Хвостова к интригам, слишком поздно понял, что представляет собой его заместитель, и «на первых порах… отнесся к нему с полным доверием». За что, в конце концов, и поплатился: Тульская губерния стала последней точкой в его чиновничьей карьере.

Но обо всем по порядку. Итак, новый губернатор въезжает в Тулу: «На платформе тульского вокзала ожидала меня довольно большая толпа… с вице-губернатором Хвостовым во главе; его грузная, толстая фигура сразу бросилась в глаза». Тут же они договариваются о встрече. «Первую мою беседу с Хвостовым я считаю моим первым служебным актом во вновь вверенной мне губернии, и как таковая, она положила отпечаток на мою служебную деятельность», – отмечал Осоргин. И далее: «К сожалению, я только потом узнал, что  у Хвостова никаких политических принципов не было, кроме  личной карьеры, почему он обыкновенно держался одной линии – держаться противных взглядов со своим принципалом; на этом строить свою популярность в обществе, которое в те времена склонно было видеть в каждом администраторе притеснителя; перед Министерством же такое направление поможет ему, он надеялся, выделиться, подчеркивая все ошибки губернатора».


«Дружина» вице-губернатора

Хвостов характеризовал ситуацию в губернии «такими мрачными красками, что я с ужасом думал, в какую кашу я попал», признавался Осоргин. Не удивительно, что Михаил Михайлович тут же воспользовался полагавшимся ему двухмесячным отпуском и уехал, оставив губернию на заместителя. Вернулся в Тулу он только в середине августа 1905 года, когда уже надвигалась волна Первой русской революции: «Тревожное настроение… все нарастало, чувствовалась надвигающаяся гроза».
 
Тем временем Хвостов продолжал свою линию интриг. Доверенным лицом вице-губернатора сделался булочник Иван Парменыч Колоколин, имевший в Туле пекарню на углу Заварной и Арсенальной. Фигуристый старик с роскошной шевелюрой был известным картежником, любителем театра,  пения и конной охоты, а еще – платным агентом охранки и вожаком тульской черной сотни, именовавшей себя дружиной «За Веру, Царя и Отечество». Через него Хвостов получал информацию о настроениях в низах и воздействовал на них. «Дружинники» устраивали верноподданнические шествия, громили лавки евреев и «инородцев», били студентов и гимназистов. «Пусть только мне развяжут руки, а я со своими молодцами живо расправлюсь с этими…», – говаривал Парменыч. Приложил булочник руку и к событиям октября 1905 года, когда в центре Тулы между «дружинниками» и социал-демократами произошла кровавая стычка, разогнанная казаками.

За плечами Колоколина и тут проглядывается фигура Хвостова. «С погромов начал тесное сотрудничество с черной сотней тульский вице-губернатор А. Н. Хвостов», – отмечается в монографии Сергея Степанова «Черная сотня» (Изд-во «Яуза», 2013). По распоряжению высокого чиновника черносотенцы получили 600 наганов. И уж, конечно, никак не мог пройти мимо Хвостова скандал с председателем Тульского отдела Союза русского народа Рознатовским, которого Московское охранное отделение задержало по пути через столицу домой, изъяв у него корзину с 50 револьверами и «цилиндрический снаряд с фитилем». Но как задержало, так и отпустило, вернув огнестрельный багаж… 

Связи с черной сотней Хвостов поддерживал и в дальнейшем, губернаторствуя после Тулы в Вологде и Нижнем Новгороде. От Орловской губернии его избрали в IV Государственную думу, где он возглавил фракцию правых и вошел в Главный совет Союза русского народа.


Нерукопожатный депутат, опозорившийся министр

Принадлежность к ультраправым не мешала – напротив, помогала Хвостову в карьерном росте, хотя изрядно портила его репутацию даже в тогдашнем обществе. В сентябре 1911 года после убийства Столыпина император Николай II решил разделить должности премьер-министра и министра внутренних дел, назначив на них соответственно известного государственного деятеля Владимира Коковцева и Хвостова. Узнав об этом, Коковцев написал царю, что Хвостова «никто в России не уважает» и что «от министров требуется то, чего Хвостов дать не в состоянии».

Однако через четыре года Хвостов все-таки стал министром: за него активно ходатайствовала императрица, писавшая Николаю II: «Он очень тебе предан, говорил… хорошо о нашем Друге (Распутине – Ред.), рассказал, что на завтра готовился запрос в Думе о Гр. (Григории Распутине – Ред.): просили подписи Хвост., но он отказал».

В сентябре 1915-го Хвостова назначили на министерство внутренних дел. Примерно тогда же, свидетельствует Александр Спиридович (бывший генерал-майор Отдельного корпуса жандармов, автор трехтомника «Великая война и Февральская революция», вышедшего в Нью-Йорке в 1962-1964 годах), – Хвостов признавался: «Я ведь… человек без задерживающих центров. Мне ведь решительно все равно, ехать ли с Гришкой в публичный дом или его с буфера под поезд сбросить». Я не верил ни своим глазам, ни своим ушам. Казалось, что этот упитанный, розовый с задорными веселыми глазами толстяк был не министр, а какой-то бандит с большой дороги».

В конце того же года разразился скандал: в обществе пошли слухи о том, что министр внутренних дел стоит за готовившимся убийством Распутина. В ответ Хвостов публично обвинил царского любимца в шпионаже на Германию, а в марте 1916-го был уволен с высокого поста без каких-либо наград и предоставления другой должности.

…В февральскую революцию Хвостова арестовали, посадили в Петропавловскую крепость и обвиняли в растрате. Довести дело до конца Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства помешала октябрьская революция – теперь Хвостовым занялась большевистская ЧК. В августе 1918 года нерукопожатного депутата, опозорившегося министра перевезли в Москву. Но и там следствие не удалось завершить: в первые дни красного террора, объявленного вслед за покушением на Ленина, Хвостова публично расстреляли в Петровском парке как заложника вместе с группой других политиков правого толка.

*   *   *

Удивительно, как все это похоже на некоторых современных политиков, поднявшихся на волне событий 1990-х годов…