Народ Авраама

  Что за странное племя, что за странный народ? По преданию, избранный в сыновья какому-то Неведомому, Невидимому, Всемогущему, страшному в гневе и бесконечно милосердному в любви. Избрал Он человека из Ура Халдейского, из рода Сима, сына Фары, сына Нахора, дабы тот нёс в народы Его Откровение и чтоб стал примером для прочих. Сын Фары не просил об этом. Потомство его, уставая от тяжкой ноши, взывало к Нему: «Отойди от меня, Господи, ибо  непосильно мне бремя Твоё». Но Он не отходил.  Лучше или хуже был человек из Ура Халдейского, умнее, чем другие люди вокруг него? Наверное, да. Был он не беден. Господь благословил его имением, и рабами, и красивыми рабынями, и не надо было высматривать ему женщин на стороне. И была у него жена Сара, но бесплодная, о чём он про себя горевал. Назвали его халдеи, среди которых проводил он дни свои, Аврам-еврей, что означало «другой». Ибо не похож он был на них. И неслучайно, выбор Божий пал на него задолго до того, как Голос повелел ему выйти из земли халдейской, дабы не терпеть более  нечестий народа сего. Но Завет ещё не был поставлен. Господь далеко видит. И хотя сказано через пророков Израилю: «Ты не лучше других. Не гордись. Я подобрал Тебя, когда Ты лежала окровавленная на краю дороги», но и в этом знак не только милосердия, но и Промысла Божьего.
И вот ударил час. Узрел Господь, что готов агнец Его принять слово Его, и воззвал, и сказал:
; Выйди из земли сей и иди, куда Я укажу тебе. И будут потомки твои жить среди рек, текущих мёдом и молоком. И будешь жать посеянное не тобой, и вкушать плоды, выращенные не твоими руками. Отныне будешь называться не Аврам, но Авраам, что значит  отец народов. И дашь начало народу новому. И размножу тебя, как песок морской. И всякий, благословляющий тебя, благословен будет. И всякий осуждающий да осуждён.
И не посмел Авраам ослушаться голоса Божьего, и пошёл, и раскинул шатры свои в земле Ханаанской возле дуба Мамвре. И был богобоязнен и верен Господу. И вменил ему Господь это в  добродетель. И дал ему потомство, и  размножились люди дома его, и расплодились стада.
 И вот настал голод в земле той, где жил Авраам с потомством своим, и слугами своими, и скотом своим. И поднялись, и пошли они в землю египетскую, на тучные берега Нила. Там был хлеб, и вино, и молоко, и мясо животных.
Голод прошёл в земле, которую Бог определили в удел Аврааму и потомкам его, «бесчисленным, как песок морской». Можно было вернуться. Но они остались. И жили четыреста лет в угодьях фараоновых. Как жили, сведений мало. Поклонялись ли богам египетским, а бога Авраамова забыли? Было и то, и это. Стали ли другими, обыкновенными, такими, как прочие  народы, обитавшие в Египте? Ни деяний, ни пророков не сохранила память. Молчат и папирусы, и камни. Как будто тьма египетская распростёрлась над народом Иакова, боровшегося с Кем-то в ночи и охромевшего на одну ногу. Не с тех ли пор стали его потомки «прихрамывать»? Редко-редко, огоньками свечей в пустыне памяти просверкивали упоминания об этих людях, и то, только о самых славных из них, вроде Иосифа Прекрасного. Но и по нём видно, кто качеств своих этот народ не утратил. Оставался и в плену фараоновом и умён, умнее других, и хитёр, как Авраам при вступлении в Египет, когда упросил жену свою Сарру назваться сестрой его, «дабы его не убили». И вот этот сдвоенный звук «рр» и «аа» остался как печать избранности народа, его удвоенных способностей во всём: и в умении жить среди людей, и в даре общения с Богом, не отнятом, а всё приумножавшемся и плодившем пророков, людей неудобных, страшноватых, несших не мирскую, пошло человеческую, а высшую Правду.
Как они жили в Египте в тёмные времена? Да так же, как и раньше и потом. Как ещё они могли жить, если не могли по-другому? Как дети Божьи делали что хотели, и соблюдая, и нарушая Завет, зная, что Милосердный Отец всегда простит детей своих. И прощал. И наказывал, но прощал. Народ, упрямый, и воинственный, и домашний, и ласковый, и жестокий, и обильный на любовь и на ненависть,  разливавшийся по миру бесчисленным потомством, как и было обещано. Безмерно любит свободу. Не слушается Отца, и спорит с Ним и борется, как некогда Израиль боролся с Неведомым в ночи. И глаза его, как зеркало души, светятся улыбкой миру и печалью скорбной, и прищуриваются лукаво-дружески, как глаза Марка Бернеса в фильме «Два бойца»: «курите, артиллерист!»  И тогда, и теперь.
 Так жили они четыреста лет, укрытые завесой тайны, пока Господь решил: довольно, пора проснуться. И явился Моисею в огненном кусте и напомнил народу об участи его: народа Завета, великого странника, и о возвращении в Землю Обетованную. И дал 10 Заповедей, свет которых, рассеивая тьму, поплыл над всей землёй, просветляя сердца одних и вызывая ненависть других. И плывёт, и светит до сих пор и будет светить, пока не кончится этот мир.